Этого разговора не состоялось бы, не окажись я в одночасье один, без супруги, с четырьмя детьми. Так бы и продолжалась наша классическая, вполне «шаблонная» православная семейная жизнь с регулярными родами, уставшей супругой и вечно отсутствующим — на важных общецерковных мероприятиях — супругом, худо-бедно, но семью все же обеспечивавшим. Думаю, и детей было бы у нас значительно больше к сегодняшнему дню. Но Бог судил иначе: почему-то Ему оказалось важным окунуть меня в ту роль, о которой я имел самое поверхностное, исключительно теоретическое представление. И теперь я могу ответственно сказать: дорогие много-, средне- и малодетные матери! Все вы умницы и подвижницы. Даже без всяких «если только…». Никакому мужику в страшном сне не приснится, что вы делаете ежедневно и ежечасно, при этом умудряясь из какого-то таинственного колодца черпать силы, вдохновение и любовь для этого жертвенного служения. Мы, мужчины, — не такие. Мы так не можем. Материнская любовь — это тайна. И только оказавшись в вашей шкуре, начинаешь понимать, чего стоит для вас еще один ребенок в семье. Даже отбросив материальную составляющую. Даже при наличии помощниц по хозяйству. Даже если вы пышете физическим здоровьем и, как та некрасовская красавица, абсолютно психически устойчивы. И я очень хорошо помню эту позицию «главы семейства», который особо-то не заморачивается, а хочет ли его вторая половина еще одних родов со всеми вытекающими, — чадородием бо спасается! — но супружеские обязанности выполнять должна. «Даст Бог зайку — даст и лужайку!» А мы за нее еще больше молиться будем и вешать себе на рясу звездочки многодетности. Если только не помрет она в очередных родах…

Теперь я знаю только одно: жена — это не «детородный механизм». И не просто «помощница» и «вдохновительница». Это такой же живой, уникальный, бесценный человек, как и ты сам. Которого уже не заменит никто. Ни тебе, ни вашим детям. И она вправе ожидать вдумчивого, ответственного и бережного отношения к себе — с полным уважением ее права с тобой не соглашаться. В том числе и в вопросе о количестве детей. И забота о ней, о ее душевном и телесном здоровье, о том, чтобы она была на самом деле безусловно счастлива рядом с тобой, — несоизмерима ни с какими призывами к нескончаемой череде рождений. Из чьих уст они бы ни исходили.

 

Не расходятся. Мне кажется, я об этом только и говорил: и плодиться, и размножаться нужно. Но я призываю делать это с рассуждением.

Я убежден, что нельзя смотреть на семью как на чадородную машину.

Если брак превращается в безудержную «детородную машину», а не союз любящих друг друга во Христе, я решительно против. Дети — в любом количестве — желанный, благословенный плод любви супругов. И в семье они появляются естественным образом — не по чьей-то «разнарядке». Резюмировать можно прекрасным афоризмом: лучшее, что может сделать отец для своих детей, — полюбить свою жену.

Нет добродетели — или порока — n-детности: хоть много-, хоть мало-, хоть средне-… Но есть добродетель рассудительности — которая к «рациональному выбору», как это ни странно, не имеет никакого отношения. Умение рассуждать — не логически обосновывать и препарировать, а видеть ситуацию «сверху», если не «свыше», — это дар Божий, о котором надо просить каждому христианину — вне зависимости от уже имеющихся образований и ученых степеней. Рассуждение — это один из даров Святого Духа, способность отличать настоящее добро от мнимого, кажущегося. Ведь и враг рода человеческого всегда стремится нас вытолкнуть в крайности, надевая личину ангела света. Беда не только в том, когда убивают зачатых во чреве, но и когда берут на себя неподъемный подвиг, от которого потом истощаются и впадают в отчаяние. Любая добродетель, взятая на себя без рассудительности, — опасна и чревата последствиями. И никакой «заказ» — от кого бы он ни исходил: от государства, семьи, общины, прихода или кого угодно — не может подменить собой рассудительности: самим же придется расхлебывать! …

Значимость отношений между супругами в семье гораздо выше и глубже, она выходит за пределы чадородия. Семья — это не время, которое мы проводим, дожидаясь старости. Это неправильно и ненормально, если в семье у супругов нет возможности полноценно общаться друг с другом, нет возможности погружаться в тайну другой души, учиться уважать свободу другого, его (или ее) несводимость к «заранее определенным рамкам».

Никакое количество детей не может быть оправданием невозможности реального и глубокого соединения душ этих людей. Потому что выходит, что любовь между людьми послужила лишь толчком к зачатию, — и на этом вся ее энергия истощилась и закончилась. А дальше пошла работать машина по обслуживанию тех, кто родился. Но эта машина однажды неизбежно остановится — и что дальше? Навязывать себя в качестве бабушек и дедушек?

Главный смысл, миссия семьи, вложенная в нее Богом, состоит в том, что семья — это пространство предельной концентрации любви в мире. Если ребенок всеми клетками своего организма этой любви не ощущает, если видит, что родители загружены какими-то навязанными извне установками и делаются заложниками этих шаблонов, при этом у самих глаза потухшие, жизни нет, нет никакой радости, даже с утра, то, мне кажется, что-то неправильно в нашей консерватории: ноты-то безупречные, да только со слухом у исполнителей проблемы…

Есть чадолюбивые нации, где многодетность воспринимается как достоинство, честь, норма, и готовность к ней — в крови; у русского народа — иначе, и дело здесь не только в воспитании.

Наша страна прошла через страшное горнило испытаний. Любой народ всегда четко разделен на определенные слои, которые и формируют общество как таковое. Так вот, все эти слои в нашей новейшей истории засунули в мясорубку и превратили в фарш. Из русского народа сделали фарш. Из которого можно было уже лепить что угодно. Те же самые грузины и другие жители Кавказа и Закавказья — они не стали «фаршем» в советский период. Да, их модус существования в государстве изменился, но внутреннее расслоение, устои как были, так и оставались в целом незыблемыми. А русский этнос по-настоящему пострадал. Поэтому мне кажется, что кризис современной российской семьи связан с глубинным кризисом идентичности.

Могу сказать, что российский исламский мир гораздо здоровее в плане семейных отношений, чем то, что мы именуем российским как бы православным миром. Это не на уровне теоретизирования, а на уровне практики особенно хорошо видно. Однажды я летел с маленьким сыном в Минеральные Воды. Почему-то нам указали места в разных рядах. Так вот, единственный, кто без всяких разговоров и просьб вскочил и поменялся со мной местом, — был мусульманин из одной из закавказских республик. «Конечно, батюшка, о чем разговор?» Остальные — наши, родные, русские, с крестами на груди, молодые и взрослые — делали вид, что не слышат, а то и просто отшивали: «Не видите, что ли, я уже сижу, и это — мое место!»

Когда вы приходите в кафе, например, то видите, что мы, русские, всегда сидим обособленно, по-отдельности, а мусульмане стараются не только поприветствовать единоверцев, но и сесть рядом друг с другом. Даже если в помещение заходит какой-то новый мусульманин, он тут же органически вписывается в это сообщество, несмотря на то что ни с кем не знаком.

Сейчас в нашем обществе есть огромная проблема с пониманием своей идентичности. Я бы назвал это ощущением растерянности. Люди сейчас хотят не на словах, а в самой жизни почувствовать что-то другое. И когда мы говорим: вот, посмотрите на наши православные семьи, как у них все хорошо только потому, что они православные и многодетные… Это нечестно. Ведь на самом деле придут и посмотрят, и сделают свои выводы.

Понимаете, если вы не научились любить друг друга без детей, то оттого, что у вас появится их шестеро, ваши отношения не перерастут в нечто большое по принципу перехода количества в качество.

Если между людьми были серьезные проблемы изначально, если они не смогли полюбить друг друга, раскрыться друг в друге, держаться друг друга без детей или с малым количеством детей, то при появлении «магического» седьмого ребенка, как у нас некоторые говорят, — «происходит полное омоложение организма женщины на клеточном уровне»… Так вот, ничего этого не произойдет и чуда не случится!

Знаете, я смотрю на наши многодетные семьи, с которыми мне приходится работать, сталкиваться на приходе, а ведь среди них очень мало тех, на которых мне хотелось бы кого-то ориентировать. Они есть, но таких — единицы. Они исключения. Чаще приходится сталкиваться с тяжелыми во всех отношениях, непростыми ситуациями, в которых объективный взгляд найдет очень много негатива и невнимательности друг к другу.

Когда дети в таких семьях достигают относительно самостоятельного возраста, уверяю вас, они просто сбегают. Одни — пускаются во все тяжкие. Другие — хоть и живут с верой в Бога, но со значительной дистанцией от Церкви как института. В храм они, конечно же, не ходят. Поэтому я убежден, что сегодня мы имеем очень серьезные проблемы именно в содержательном плане: мы предлагаем людям многодетность как единственно эффективно работающую модель внутрисемейных отношений. И ошибаемся. Многодетность — прекрасна, но не для всех.

Многодетность не сделает вас счастливыми механически, как не сделает механически ничто другое. Не существует никакой «волшебной магии» многодетности.

Я знаю семьи, которые распадались, имея троих, четверых, пятерых детей. При этом все эти семьи были глубоко православными, а некоторые даже ультрацерковными.

Однако дети в таких семьях получались настоящими духовными инвалидами, которые никакого отношения к Церкви сегодня уже не имеют. Они вырастают, уходят — и все! И то, что их еженедельно приносили к причастию, что годами они сидели в воскресных школах, — все это не работает. Или в лучшем случае, эффективность этого минимальная.

Потому что механически в жизни личности ничего не работает. Работает только тогда, когда человека касается искренняя заинтересованность и любовь другого. Когда он приходит и отогревается, когда видит, что его любят не на словах, а на самом деле.

Желаю нам с вами в деле своего спасения меньше говорить и больше делать.