У меня есть знакомая православная семья, где муж с женой борются за то, чтобы родители пожили не у себя, а у них дома. Родители совсем пожилые, они ограничивают свободу детей, их времяпрепровождение. Отец у них седой, как ветхозаветный патриарх. Но муж говорит: пусть папа поживет у нас дома, мы все будем смиряться, он пообщается с внуками, и это будет золотое время. Интересно, что, когда есть правильная любовь, вопроса о том, что приехали мама или папа и «нагло вторгаются» в мою семью, вообще не возникает. Когда ты любишь со смирением, то тебе важно поступить правильно, а не по-своему. Это тоже очень важный принцип. Приехал дедушка, и все совершенно нормально.

Помню, когда я однажды заболел, ко мне пришла моя восьмилетняя дочь, начала меня гладить и сказала: «Папа, ты не переживай. Когда ты будешь стареньким и будешь лежать в больнице, то я привезу тебе апельсинов». И я понимаю, что у меня будет много апельсинов, я, может быть, смогу ими даже делиться с теми, кому некому принести. Это к тому, что любовь возвращается. Ведь Господь сказал: что посеет человек, то и пожнет (Гал. 6, 7). Это Он сказал не только о грехах. Если вы сеете любовь, она обязательно вырастет и к вам вернется. Причем ее вернется больше. Особенно когда дети вырастут и, глядя вокруг, увидят, как тяжело и неправильно течет жизнь у их сверстников, они поймут, сколько в них было вложено. И начнут это ценить. Им опять будет нужен родитель, они опять прислушаются к его совету. У нас, к сожалению, нет уже бабушек и дедушек. Так получилось, что некому помогать нам в этом смысле и все лежит на нас.

Но почему так важны дедушка и бабушка в семье? Это человек, если это христианин, в котором уже погасли страсти, но который имеет колоссальный жизненный опыт. Он создает здоровую атмосферу в семье, и вы очень благодарны, если он помогает в воспитании вашего ребенка. Вы еще не доросли до каких-то вещей, а он уже дорос. И вы чувствуете это.

При правильной любви не должно быть ревности. Бывает, что свекровь и невестка делят между собой сына. А любовь матери и любовь жены — это как звук и запах. Они могут быть одновременно в одном пространстве и совершенно не мешать друг другу. Они разные по природе. И только потому, что мы горды и себялюбивы, нам мешает другой человек, которому муж посвящает время. Если мы любим со смирением, это нам совершенно не мешает.

Если оценивать и взвешивать все то, что есть в нашей земной жизни, то самое большое наше сокровище — это люди, которые нас любят. Нет ничего дороже. Их не купишь, их так просто не приобретешь. Если ты воспитал нормально детей, то этих людей много. И любовь к тебе передастся внукам, то есть ее будет много. Ты будешь богатым.

Мы сейчас сталкиваемся с тем, что стремление иметь православную семью и много детей вступает в противоречие с желанием человеческой самореализации. У нас в храме есть пожилой хозяйственник, у которого есть родственники — муж и жена, оба доктора наук и работали в одном институте. Однажды они приняли решение, что у них не будет детей и они полностью посвятят себя науке. Институт развалился, наука стала вся совершенно другой, степени у них остались. Этот хозяйственник говорит, что не может находиться у них дома больше получаса. Настолько тяжело. Может быть, они не каялись, может быть, сотворено множество абортов, он не знает. Но обстановка такая, что он не может там быть. Так что самореализация была полная, а старость одинокая. И это, конечно, очень страшно.

Когда-то мы, возможно, будем подвержены старческой деменции, и дети будут нас терпеть. Они будут нас кормить с ложечки, менять памперсы, выносить утку. Если мы ими занимались с любовью, радостью и уважением, то им это совершенно не составит труда. Они не будут ждать, пока ты умрешь. Это будет естественно. Ну да, я когда-то таким был, меня тоже мама кормила с ложечки, она же из-под меня горшок выносила. А теперь я возвращаю долг… Долг любви…

 

Надо сказать, что освоение своего личного пространства ребенком почти всегда бывает связано с конфликтом. Причем это всегда сложная комбинация: этот с этим дружит сейчас очень близко, а с другим конфликтует. А через полгода наоборот. Что делаем? Во-первых, мы наказываем, ставим детей в разные углы. Но если конфликт уже приобрел горячий характер, то надо просто взять обоих, поставить ко святому углу и начать петь «Царю Небесный». Помогает. Нужно также разъяснять и объяснять без устали, что произошло и какой можно было найти выход из ситуации. Понимаете, эти конфликты происходят не потому, что дети чего-то не понимают, а потому, что они не могут еще справиться со своими эмоциями. Они так самоутверждаются. Причем иногда доходит и до драк. Приходится разнимать и наказывать. Родителю, конечно, тяжело смотреть на то, как его дети ссорятся.

Что такое наша христианская духовная жизнь? У вас есть два основных направления. Первое — это охранительное. У вас горит лампада, и вы защищаете ее от ветра. Второе — вы должны подливать масло в лампаду, чтобы она горела. Вы должны их насытить настоящей жизнью. Вы должны с ними обязательно вместе молиться. Совместная молитва с женой и детьми — это принципиальнейшая вещь. Это очень важно, потому что в этом, прежде всего, реализуется домашняя Церковь. Утренняя молитва дается тяжело, так как все встают в разное время, а вот вечерняя обязательна. Пусть она будет сокращенная, чтобы малыши выдерживали. Но когда вы вместе приходите на молитву, то вы — маленькая Церковь.

Помню, когда первому ребенку был год, я был поражен тем, что, когда ты ему что-то говорил, он уже бунтовал, хотя не мог еще говорить. Я приехал к своему духовнику, к замечательному лаврскому архимандриту. Он говорит: «А что ты хотел? Ты богословие изучал в семинарии? Ты помнишь о первородном грехе? Вот он действует». Действительно, наша человеческая природа повреждена. Вы это на своем ребенке видите. Вроде бы вкладываете в него все хорошее, а в нем расцветает и хорошее, и плохое. Вы постоянно с этим боретесь. Здесь, в первую очередь, придется разговаривать. Вы старшему объяснили, что нельзя ругаться, а теперь вы объясняете следующему.

Второе условие — это личный пример. Если отец и мать обходят конфликты, то и дети этому научаются. Хотя не сразу. В них это взрослое естество начинает вскисать, ходит-бродит, и они не управляют собой. Они такие неуклюжие также и в нравственном смысле.

Поэтому если в семье не употребляют нецензурных слов, то дети потихоньку воспримут это как норму жизни.

Интересно, что в переходном возрасте они очень не любят обниматься, а в детстве не могут без этого. Маленький ребенок чувствует любовь родителей тактильно. Малышей нужно обязательно тискать, целовать, сажать на колени. Я вот приезжаю из храма, и двое младших сыновей и дочка зовут меня «бузюкаться». Им нужно насытиться, как лось, который выходит из леса, видит соль в кормушке и лижет ее. Он не соображает зачем, но ему надо нализаться соли. Так и ребенку нужно тепло сильных родительских рук, а дальше он идет совершенно спокойно. Потом он этого очень стесняется. Если он в состоянии бунта и ты к нему подходишь, то он вырывается и всячески показывает, что это ему противно. Но когда ты смотришь в зеркало, то видишь, что он улыбается. Чего бы с ним отрицательного ни происходило, он должен помнить, что он любим, важен, нужен — такой, какой он есть: неуклюжий, прыщавый, дерзкий. Но это все равно борьба, в которой вы часто проигрываете, потому что действует грех, потому что вы в первый раз родитель.

Иногда надо. Дети все разные. Есть дети, которым скажешь, и они выполняют. У них есть разные периоды. Сознательное хамство надо наказывать строго. Если слово не останавливает, то моя супруга может дать и пощечину, хотя ребенок выше нее на полторы головы. Такое тоже бывает. И это им только во благо. Ведь в Священном Писании говорится, что Господь кого любит, того и наказывает. Вспомните цитату: Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына (Притч. 13, 25). Ведь здесь не сказано, что у отца неправильная педагогическая концепция или что он ошибается. И даже не сказано, что неправильно любит. Сказано, что ненавидит. Почему? Потому что он дает злу разрастись в его душе.

Я вспоминаю одного очень пожилого московского протоиерея. Когда я был семинаристом, попал к нему в дом. Он был из традиционной православной семьи, где веровать не прекращали в советское время. Он говорил, что у них в прихожей висело три ремня. Черный — на постные дни, красный — на праздники и коричневый — на будни. Вот и все отличие. Это замечательнейший человек, у которого девять детей в семье.

Сейчас даже старший говорит: «Папа, а почему вы не наказываете?» А потому что научились, то есть опыт приходит. Если можно обойтись без телесных наказаний, то лучше обойтись. Мы были молодыми и не умели, а сейчас без этого обходимся. Но тем не менее нужно бороться. Если он нахамил, то должен за это и по губам получить, ибо нельзя сказать матери плохое слово.

У меня был такой эпизод в детстве. Отец и мать воспитывали нас очень строго в отношении к взрослым (всегда на «вы», всегда имя и отчество). Вдруг появился папин знакомый — художник, у которого не было своих детей, и предложил обращаться к нему на «ты». Я ему: «Борис!» Он откликается. «Боря!» Откликается. «Борька!» — а потом сказал еще что-то наглое. Он на меня так посмотрел, и было видно, что ему этого не хочется, но отодрал меня за уши. Мне было обидно, я плакал, но мне было так хорошо. У меня были смешанные чувства, с которыми я только потом разобрался. Меня поставили на место, и в моей картине мира взрослый человек — это авторитет, и этот авторитет зиждется на почитании родителей как одной из основ бытия человека. Все стало на место, и мне стало лучше. Иногда ребенок просто бесится. Его накажут, и он после этого улыбается и смеется. Он поплачет 3 минуты, постоит 10 минут в углу, попросит прощения и станет опять радостным и счастливым, хотя до этого он унывал и ему было совсем плохо. Ему нужно, чтобы его опять вставили в эту форму, он пока что не может в ней сам находиться.

Понимаете, бывает такая ситуация, когда надо наказать. Когда меня тот человек отодрал за уши, то я ему был благодарен. Мне это было нужно. А так нужно наказывать, ставить в угол, чего-то лишать. Если он у вас один раз в неделю играет в «Стратегию», то для него будет очень большим наказанием лишить его этого.

Мне кажется, что к труду нужно было приучать раньше. Это проблема, которая не была решена раньше. Я могу сказать, что должен быть участок общих трудов, которые никто за него не сделает, за исключением только того случая, если он болеет. Это механизм — механизм ответственности. Я отвечаю за это пространство. Никто не отвечает, а с меня все время требуют. Я прихожу в институт, и меняется пространство. Принцип во мне уже работает, то есть механизм уже есть. Я научился отвечать за определенный кусок. Это не сложно. Ты сам отслеживаешь.

Это нужно раньше формировать. Однако дети разные, и современная детская рассеянность очень связана с гаджетами, с соцсетями. Если вы позволите ребенку там долго сидеть, он будет счастлив, еще больше обрадуется, если ему подарить большой хороший смартфон. Но это будет очень вредный подарок.

У меня сестра — педагог с очень большим стажем. Она может безошибочно определить, кто из детей начал играть в компьютер. В школе была пятерка, а стала четверка с минусом. Рассеялось внимание, и он не может сосредоточиться. Он где-то там. Мы в детстве выходили во двор и учились играть с другими детьми, с ними взаимодействовать. Мне нравится конструктор «Лего». Он учит труду, потому что мысль — это конструкция, а это зрительно выражено в этих кубиках. В 19 лет, как мне кажется, поздновато уже учить труду.

Я придерживаюсь той точки зрения, что если есть возможность учить ребенка в православной гимназии, то лучше учить в православной. Во-первых, есть большая вероятность, что у него появятся единомышленники по вере, друзья на всю последующую жизнь. К сожалению, в храмах такого сдруживания почти никогда не происходит. В воскресных школах ставится задача передать ребенку определенные знания, но не ставится задача подружить детей друг с другом. Это беда наших современных воскресных школ. В отношении картины мира вы правы. Юноша или девушка поступает в институт или на работу, а там… У меня сын пришел в геологоразведочный институт и говорит: «Папа, там бычки, пиво, гульба и иногда шприцы». Он не смог там ни с кем подружиться. Ему, конечно же, было очень тяжело, потому что ему не на кого было опереться. Хватит ли у него сил, чтобы противостоять этому всему? Иногда студенты собираются вечером специально для блуда. Хватит ли у него сил устоять? А молодой человек не может не дружить. Мы все знаем, кто такие друзья молодости. Это половина души. Слава Богу, что у всех моих ребят есть друзья в храме. Мы устраиваем каждое лето летние лагеря, ходим в байдарочные походы, и моим детям есть на кого опереться среди верующих людей. А где найти таких людей в обычной школе? Это первое.

Второе. Безбожный мир, атеистический или светский, будет преследовать вашего ребенка всю его жизнь, ибо людей невоцерковленных или не окончательно христиан — большинство вокруг нас. Этого он еще все равно хлебнет. И несмотря на разговоры о том, что после окончания православной гимназии некоторые ребята ушли из храма, перестали причащаться, все-таки в школе, где собрались дети из верующих семей, меньше соблазнов, чем в светском учреждении. Там меньше людей курят, меньше людей блудят в старших классах, меньше матерятся и меньше пьют. Там более правильное сообщество людей. А останется он в Церкви или нет — он будет решать сам, несмотря на то, какую школу он закончил. Это сознательный выбор вашего ребенка. Вы не сможете этот выбор за него сделать — даже Сам Господь не сможет сделать за него этот выбор.

Мы знаем великих святых, у которых были никуда не годные дети, например пророк Самуил. Из Библии известно, что Бог с ним разговаривал, открывал через него Свою волю целому народу. Он что, был плохим отцом? Нет. Но дети выросли совершенно никуда не годными. У Адама один Авель, другой Каин. Один — иже во святых, другой — в проклятии. Ребенок решит сам, но вот исходя из чего он будет решать? Он на вкус знает, что такое сообщество верующих людей? Мы ходим в эти байдарочные походы, и у меня все дети с прихода рвутся туда. В этом году ходили 67 человек на 26 байдарках. Два с лишним десятка байдарок! Половину речки сразу заняли. Некоторые прихожане уже выросли и берут отпуска на это время. Почему? Потому что в этом походе есть друзья и совместная молитва. Это важно юношам и девушкам. Они оказываются в правильном пространстве. Вместе собираются люди, которые пытаются жить по евангельским законам друг с другом. Всего полторы недели, но это опыт, которого они потом год ждут. И в православной гимназии они получают этот драгоценный опыт. Конечно, там могут быть интриги, сплетни, лицемерие, но все-таки, это сообщество воцерковленных людей, которые имеют некий опыт борьбы со своими страстями, они это хотя бы декларируют. Конечно, детям полезнее жить в этом сообществе. Они попробуют на вкус, что такое христианское сожитие. Вот что важно. Может быть, они уйдут, может, вы даже и не доживете до того времени, когда они вернутся в Церковь. Вы знаете, сколько людей уходит из наших воскресных школ? Это колоссальные цифры, это больше половины, процентов 70 детей, прошедших курс воскресных школ в современной Русской Православной Церкви. А потом существенная часть возвращается.

Я помню такой случай. Прихожу вечером минут за сорок в храм, скоро служба. Сидит молодая женщина с влажными глазами. Я спрашиваю, чем можно ей помочь. Она сказала, что в детстве ее водили в храм. В начале 90-х была воскресная школа, и там был хороший, добрый, искренний священник. Потом ее закрутило, она ушла из Церкви, впала во все тяжкие грехи, вела совершенно разгульную жизнь. Однажды она шла по улице и увидела незнакомый храм, тот, в котором я служу. Она зашла и вдруг почувствовала, что ей хочется вернуться. И она вернулась! Она у нас поисповедалась, ведет с тех пор церковную жизнь, уже лет семь. А до этого у нее был перерыв в 15 лет. Но опыт настоящего христианского сожития остался. Она наелась другого, а ей хочется настоящего, и душа помнила, где его найти. А если она не знала, что такое церковная жизнь? Между чем и чем ей выбирать? Поэтому я все-таки сторонник того, чтобы идти в православную школу или гимназию, если имеется такая возможность.

Не знаю, не пробовал. Нужно, наверное, не говорить сразу же, когда первая мысль пришла в голову. Сначала нужно помолчать. Мы очень часто жалеем, что сказали что-то второпях. Нужно понять, что кротость — это забытая, попранная добродетель, совершенно ушедшая из нашей жизни, которая на самом деле является огромной силой человека. Кроткий человек — очень сильный человек, это человек, уверенный не в себе, а в Боге. Он никого не обижает, готов смиряться. Стать кротким человеком — огромный христианский жизненный путь. Это очень тяжело. Сейчас кротость наименее понятная добродетель. Можно молчать, тогда, может быть, сойдешь за кроткую.

Если во мне нет добродетели, то как ее приобрести? Нужно совершать дела этой добродетели, и она постепенно будет проникать внутрь меня. Точно так же и здесь. Если у меня, допустим, нет милости в сердце к этому человеку, но мой ум знает, что я должен ему помочь, то я делаю это с помощью силы воли, а не по движению сердца. Я делаю это раз, два, десять, двадцать, и в ответ на это Господь дает мне эту добродетель в сердце. Это известный механизм. Делай что должно, и в тебе эта добродетель проснется. Поэтому подражай кротким. Веди себя так, как если бы ты был кротким, и, наверное, в тебе это проснется.

Это сложно, очень сложно. Я тоже в такой ситуации. У меня есть много бывших одноклассников. Когда я стал священником, то они меня просили стать крестным их детей. Отказать я не мог, потому что это были друзья детства. Но, несмотря на все мои уговоры, у них никакого церковного воспитания детей не было, и, сколько я ни звал, сколько ни просил, некоторые вообще никак не реагировали. И никак не получается у меня на них повлиять. Но, с другой стороны, у меня есть пример моей крестной. Отец у меня не был крещеным, мать была очень далекой от Церкви. Я рос в детстве в абсолютно нецерковной семье. Папа был спортсменом, самбистом. Он очень любил бесплатно перевозить мебель людям, а потом посидеть с людьми, попить чаю, поговорить о литературе, об искусстве. И вот однажды его попросили перевезти одну женщину с мужем, которые были в летах. Они переезжали в наш дом. Стали разгружать машину. Он увидел, как старушка раскрывает коробку и достает оттуда икону. Он спросил, верующая ли она, на что она дала положительный ответ. Отец сказал, что они хотят крестить дочку и сына, и спросил ее, может ли она стать крестной. Она согласилась с тем условием, что ей не будут мешать выполнять ее обязанности. И папа, совершенно не понимая, о чем речь, согласился.

Крестная взялась за нас очень строго. Она распорядилась: «В ближайшее воскресенье Федю и Аню с утра не кормим, я беру их в храм причащаться». И я помню эту муку. Утро, темно, метро «Ботанический сад», спина болит, ничего не понятно. А вот вынесли Чашу (сейчас я понимаю, что это великий вход), что-то сказали, унесли. Потом мы выходим из храма, она наливает нам из термоса чай и достает бутерброды. Так было три-четыре раза в год. Но семя ведь посеялось. Потом она достала где-то молитвослов в бумажном переплете, что совершенно невероятно. Это был примерно 1978 год. Она жила в нашем доме на втором этаже. В Гнесинке она преподавала литературу. Она мне сказала, чтобы я читал «Царю Небесный», «Богородице Дево» и «Отче наш» каждый день. Пришла через месяц и спросила: «Ну что, Федя, читаешь?» Я сказал: «Да, конечно». Она: «Врешь! Если бы ты читал, то была бы замята обложка». Мне стало так стыдно, что я начал читать и как-то боялся ее. Но ее трудами мы все воцерковились.

Потом, не надо забывать, что выбор человека делается и в одну сторону, и в другую. У меня есть такой пример перед глазами.

У моего знакомого, росшего в советское время, отец был жутким циником и страшным атеистом. Мать была элитарной переводчицей у кого-то в ЦК. И если бы их ребенок воцерковился, то это было бы совершенно поперек их карьеры. Мать часто ездила за границу и привозила пластинки. У отца этого мальчика была по тем временам очень хорошая аппаратура и немыслимая коллекция пластинок оперного и хорового пения, в котором он очень хорошо разбирался и любил. Для того чтобы показать ребенку, как звучит хоровой коллектив в аутентичной обстановке, он повел его в храм на Ордынку. Там пел хор Свешникова, если я не ошибаюсь. Это был редкий случай, когда хор и гастролировал, и пел на службе. Власти это терпели. Ребенку было на тот момент лет двенадцать. Папа его туда привел послушать хор, а ребенок уверовал в Бога. Его били, запирали. Он с третьего этажа спускался по простыням, привязанным к батарее, и бежал на службу. Отец его за это прямо-таки избивал, а мальчик стал потом священником. Вопреки всему, потому что благодать Божия его коснулась.

Поэтому вы к ним приезжайте, скажите, что вам нужно 15–20 минут поговорить с крестником. В это время вы читаете с ним Евангелие и разъясняете его. Семечко упадет, а дальше — это уже его жизнь. Он может каждый день слышать Евангелие и вырасти неверующим, а может услышать и скажет, что это для него самое важное. Это все равно поле его выбора. Вот такая ваша работа и, конечно же, молитва.

У меня нет приемных детей, поэтому расскажу то, что я знаю из чужой практики. Если есть возможность, чтобы ребенок не знал, что он приемный, то лучше, наверное, чтобы он не знал. К сожалению, в приемных семьях еще больше риск возникновения проблем, потому что передается все-таки какая-то наследственность отца и матери. Вы можете взять милого, кучерявого, голубоглазого мальчика, а потом он вырастет неизвестно кем. Такие примеры у нас на приходе, к сожалению, есть. Родной сын погиб, а муж и жена удочерили девочку и вложились в нее полностью. Но она знала, что приемный ребенок. С ней совсем тяжело. Она ушла, сама зарабатывает какие-то деньги, берет у кого-то из подруг, живет очень плохо в нравственном смысле. Родители стонут, плачут, ничего не могут сделать.

Что такое приемный ребенок? Его когда-то предали. Он растет вообще без любви. Он не понимает, что такое семейная любовь. А основная задача семьи — это вырастить ребенка в пространстве, согретом любовью. Если ребенок этот опыт в каком-то виде приобретает (даже не в полном, ибо в полном уже невозможно) и видит, как это бывает, то он может при желании это реализовать в своей будущей семье и будущей жизни. Вы даете ему свой пример, вы даете ему шанс.

Если в семье нет детей и есть возможность усыновить, то надо усыновлять обязательно. Во времена Христа таких проблем не было. В притче о Страшном Суде Он говорит, что Вы меня «накормили, напоили, посетили». Я думаю, что если сейчас эту притчу продолжать, то «усыновили» было бы тоже обязательно включено. Потому что вы дарите огромную любовь одинокому человеку, и это обязательно к вам вернется. Может быть, не сразу, может быть, со временем, но вернется.

Я знаю одну семью, где ребенок благодаря злым родственникам узнал, что он приемный, нашел родного отца, потом все переоценил, понял, что биологический отец ему ничего не может дать, вернулся туда, где его воспитали, и с еще большей нежностью и желанием стал любить своих приемных родителей. Он оценил, что эти люди для него сделали. Он понял масштаб, понял, что мог вырасти с тем мужиком без всего. Он знает, что его родители — не плоть и кровь его, но он утешает их, и они ему очень благодарны.

По поводу второго вопроса. Очень интересен тот факт, что у нас все святые отцы в основном монашествующие или целибаты. И тем не менее большинство из них говорит, что семья — это школа любви. Это такое место, куда Господь тебя помещает для того, чтобы ты изменился, чтобы попасть в Царство Божие. Здесь тебя учат, как научиться любви. Тебе посылаются такие люди, любя которых ты растешь. Самый простой пример: ты женился на девушке, ты ее полюбил. А у нее, оказывается, куча родственников, которых тоже надо полюбить. Надо с ними не просто построить отношения, а полюбить, полюбить эту тещу. И такого очень много. Люди становятся действительно родными. Эта задача очень сложная.

Бабушка моей жены — дворянка, а я — плебей. И ее неприятие меня вначале очень сильно чувствовалось. Для нее это было принципиальным вопросом. У нее хранились фамильные вещи, она берегла дворянские традиции своего рода. В советское время это был даже некий пункт противостояния системе. В воздухе сквозило что-то вроде: «И как это такой человек взял мою любимую внучку в жены?» Было очень напряженно. А потом, со временем, мы стали действительно родными людьми. Но это была сложная задача. Тебя называют лизоблюдом, а ты должен промолчать. Жена-то ее любит. Ты не можешь, не причиняя боль жене, быть во вражде с тем, кого она любит. Ты не можешь, любя жену, не любить тех, кто ее воспитал. Это входит в противоречие. Поэтому отчим или мачеха — это тоже задание Божие. Вот человек встретил женщину с ребенком и решил взять. Дитя ползает, бегает, но это же личность. И он знает, что ты не родной папа. Тебе очень сложно построить с ним отношения. Это для тебя задача Божия, и ты ее решай, если ты христианин. И ему это тоже сложно. Есть такая поговорка, что не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал. Действительно, может, сложнее людям воспитывать таких деток, но потом все хорошее к ним возвращается.

Вы знаете, я вам могу задать подобный вопрос. Как играть в футбол, если у вас сломаны ноги? Произошла трагедия, и нормального уже не будет. Хорошо и правильно невозможно при распавшейся семье. Вопрос только в минимизации негативных последствий. Вы все правильно перечислили. Нужно включить ребенка туда, где он увидит поведенческий сценарий нормального, взрослого, великодушного мужика, чтобы он потом мог его копировать. Как насытить ребенка любовью, если папа и мама друг друга не любят? Это уже почти невозможно.

Я помню развод родителей. Знаете, вот есть вселенная, и она раскололась пополам. Это происходит потому, что нам нет дела до детей, когда мы разводимся. Люди любят прежде всего себя. Им не хочется меняться. У моего друга забеременела жена. Он сказал, что она стала такой некрасивой, что он смотреть на нее не может. Вдобавок он ей самой это высказал. Идиот, понимаете? Ну вот и распалась семья. Человек просто сам с собой живет, и все. Дети не дети — ему все равно. Это трагедия, это ужасно.

Сейчас я разговаривал с одной женщиной, которая пришла к нам в первый раз в храм и плачет. У нее сын женился, родился ребенок, а невестка ушла с ребенком. Сейчас живет отдельно и ищет более хорошую партию. Она не к кому-то ушла, а просто ушла. А сын этой женщины изнывает, он не может так жить, ему нужен ребенок каждый день. И малышу нужен папа все время, а она не разрешает даже встречаться. Такой чудовищный эгоизм, такое преступление. Что здесь можно посоветовать? Только молиться. Нет никаких рецептов. Нужно минимизировать потери. Человек падает на асфальт. Нужно хотя бы поймать голову, чтобы не было сотрясения.

Если девочка живет с мамой, то ей все равно нужен образ отца. Я дочку отдал на занятия по самбо, но я, слава Богу, на месте. Это повлияло на ее характер. В классе она сказала мальчикам, что не надо матом ругаться, а они стали над ней издеваться. Она сделала одному болевой прием, и больше матом никто не ругался. Для девочки нужен не так сильно пример отца, как модель сожития папы и мамы. Нежность, ласка, любовь, как они друг друга слушают, как они друг на друга смотрят, как мама решает вопросы и как она умеет оставаться второй в семье. Вот это то, что не передается, когда не хватает одного родителя. Когда уходит папа, то женщине приходится выполнять роль и мужика, и бабы. Никуда от этого не денешься, ибо приходится решать вопросы, в какую школу отдать, в какой кружок повести, где взять деньги, и прочее. Папа приходит два раза в неделю, сводит в «Макдональдс», подарит планшет и исчезнет. А вопросы никуда не делись. И мама в этом костенеет. У нее меняется характер. Она совершенно по-другому давит на сына и на дочь. Дочь не видит, как мама слушается папу. Может быть, девочку нужно сдружить с семьей, где есть хорошие взаимоотношения между мамой и папой. Потому что мы опять говорим о поведенческом сценарии. Нужно увидеть. Вот молодому священнику нужно в начале его пути обязательно увидеть пожилого священника и немножко с ним сослужить, пожить одной приходской жизнью. Потом молодой священник вернется в свой храм и будет копировать его. Это один и тот же принцип. Вот девочка выходит замуж, а мама ее никогда никого не слушалась. Она и своей матерью командовала и была вынуждена на работе командовать, чтобы чего-то добиваться, зарабатывать на жизнь. Как слушаться мужа, если он на чем-то настаивает? А он тоже выращен одной мамой, он тоже жуткий эгоист, который не умеет проявлять власть без гордыни, со смирением.

Простой пример из другой области. А. В. Суворов. Вся армия знала, что он идет, допустим, с генералами, перед сражением. Сидят солдаты, жгут костер. Он подходит и спрашивает: «Как, братцы, вы считаете, завтра наступать, обороняться?» Все начинают советовать. И все знают, что если он услышит дело, то скажет своим генералам: «Вот, этот прав, завтра так и сделаем». И вся армия знает, что ему нужно поступить правильно, а не по-своему. И поэтому они его слушаются и его уважают. Где взять этот пример? Девочкам же очень важно остаться ночевать у своих друзей. Дети все ждут этого. Может быть, стоит попытаться найти семью приходскую, где нормальные отношения между родителями, чтобы она там побывала, посмотрела.

Ему нужно проявлять свою волю. В переходном возрасте у него это ассоциируется с противодействием воле родителей. Да, это ошибка его. Он со временем это поймет, потому что нужно поступить правильно, а не по-своему. До этого надо дорасти. Отец дорастает постепенно. У нас был на приходе случай, когда благочестивый верующий муж так орал на жену и стучал кулаком по столу, что сломал себе руку. Все же можно решать по-другому. Но, действительно, ему надо научиться. Он пройдет этот переходный возраст. Он маму и папу любит, они ему дороги. Ему самому плохо от того, что он с ними ссорится. Он не находит себе места, он просит прощения, у него есть этот навык, он получает облегчение от этого. Он проныривает участок захлестнувшего своеволия. Если у вас с ним осталась эта связь, то он спокойно придет к согласию своей и родительской воли. Нужно, конечно, чтобы родители уважали волю ребенка и чтобы ребенок знал, что они готовы его слушать.

У нас две задачи, которые, может быть, звучат как противоположные. Первая — он должен научиться жить без нас и научиться поступать правильно. Вторая — при обучении правильным поступкам он должен наломать как можно меньше дров, чтобы не перечеркнуть свою будущую жизнь. Эти задачи входят в противоречие. Особенно мальчику нужно давать какое-то пространство, за которое он отвечает сам. И это тоже процесс воспитания. Если он хочет пойти в столярную, то не нужно отдавать его на рисование или музыку. Может быть, это действительно его путь.