Мы сейчас имеем огромное количество семей, где дети полностью внутренне отрываются от родителей к концу переходного возраста. В 18–19 лет папа и мама не авторитет, это может быть жуткая грубость со стороны подрастающего поколения или просто игнорирование. Часто доходит до смешного: ребенок не хочет слышать, что ему говорит отец, и заранее принципиально с ним не соглашается, при этом он то же самое выслушает от постороннего человека и все выполнит. То есть авторитет отца или матери совершенно разрушен. И к сожалению, это не исключительный случай, очень часто какой-то Петя с улицы становится большим авторитетом, чем отец. А это ведь катастрофически неправильно, так не должно быть. Почему это происходит? Дело в том, что система родительства в нашей стране почти полностью разрушена. Все это началось еще с революции, когда все, что делали отцы и праотцы, было объявлено смешным, позорным или преступным, и все, что было до 1917 года, стало считаться в корне неправильным. Мы изучали любое литературное произведение в школе с точки зрения классовой борьбы. Была даже такая шутка, что А.С. Пушкин, предвидя революцию, написал стихотворение «Октябрь уж наступил». А ведь отрицание своих предков, своей истории — это попрание принципа отцовства. А принцип отцовства, взаимоотношения родителя и ребенка — в основе нашей веры. Когда апостолы спрашивают Христа: «Научи нас молиться, как нам молиться?» — ведь это же не просто вопрос. Человек спрашивает у Господа: «Господи, кто Ты мне? Ты мне судья, Ты мне Создатель? Ты меня просто наказываешь, когда я ошибаюсь, и награждаешь, когда я не ошибаюсь, поступаю правильно? Или Тебе все равно? Может быть, Ты, как говорили французские просветители, великий часовщик, который завел идеальный механизм, отошел и просто наблюдаешь, как каждого из нас перемалывают эти шестеренки? Может, Тебе просто все равно, может, Ты равнодушен?» Господь говорит: «Нет, вы обращайтесь к Богу как к Отцу».

В предыдущие десятилетия очень хорошо было начинать разговор о христианстве с притчи о блудном сыне. А сейчас я прихожу в школу и понимаю, что почти все, кто пришел на встречу, не живут с отцами, они не знают, что такое нормальный отец. И вот этот пример, который Господь взял, чтобы рассказать, что Бог ждет любого кающегося человека и в любой ситуации готов принять, требует сейчас дополнительного разъяснения, так как перестал быть внутренним очевидным примером для человека. Понимаете, в чем трагедия? Раньше такого не было. Перелом настал для нас сейчас. Надо искать другое начало разговора о христианстве.

Эти отношения были разрушены, потому что огромное число отцов погибли в репрессиях, в Гражданскую войну, во Вторую мировую войну. Те, кто не погиб, — это миллионы людей, которые сидели. Об этом тоже нельзя забывать.! Представьте, что вашему ребенку 3 года, а вас сажают на 18 лет. Вы выходите, а ему 21 год. Никто не виноват, но вы ему чужой, понимаете? Вас не было рядом, вы ничего не можете сделать. А он стесняется, потому что вы поражены в правах, и если на работе узнают, то никуда не устроишься. И так во всей стране.

У меня отец и мать росли без отцов, так как их убили на фронте в 1942 году. Они не смогли сохранить семью, так как ни он, ни она не видели нормальной семьи. У них не было этого поведенческого сценария, не было архетипов поведения. Пока мои дети, сыновья, были подростками, мне было очень просто. Я вспоминал, как поступали папа и мама, когда они жили вместе, и естественно реагировал на их какие-то вещи. Когда им стало ближе к двадцати, я понял, что мне неоткуда брать пример, так как отец не жил с нами начиная с моих двенадцати лет, хотя мы общались. Он уже умер, но я его не осуждаю, ни в коем случае не имею на это права. Кстати, это еще одна вещь, которую нужно ребенку запрещать, потому что начало хамства — это осуждение родителей. Нужно говорить, что папа может ошибаться, но обсуждать мы с тобой этого не будем.