42. Разговор в Резиденции

Тремя днями позже после драматического спасения Вонтаса Благород Бенанди послала со слугой записку, призывая Фелин прибыть для аудиенции с глазу на глаз. Фелин наведывалась в Резиденцию постоянно: едва ли день проходил без того, чтобы она формально или неформально не повидалась с Благородной. Однако редко бывало так, чтобы Благородна вызывала ее, не указав причины. Фелин получила записку за завтраком и не стала ее комментировать, а просто сказала Пенну, что нужна Благородной. Такие оказии случались настолько часто, что Пенн едва оторвался от собственных писем, чтобы обратить на это внимание. Фелин посмотрела на него задумчиво, а потом перевела взгляд на Селендру, которая читала письмо, одновременно поедая барана, – вид у нее был такой, будто она готова залиться слезами. Скорее всего, не Пенн, а поведение Селендры было причиной вызова. Уточнение «с глазу на глаз» определенно должно было гарантировать отсутствие на встрече одного из них. Она и представить не могла, что бы такого мог недавно сделать Пенн, чтобы вызвать неодобрение своей хозяйки. Селендра же вполне могла. Большую часть времени после катастрофы с пикником Фелин посвятила здоровью Вонтаса, который, похоже, поправлялся, хотя все еще не мог говорить ни о чем, кроме как о сокровище. Теперь надо подумать, что натворила Селендра. Она вернулась потрясенная этим суровым испытанием, но куда более дрожащая и заплаканная, чем Фелин ожидала ее увидеть после такого приключения.

– Я навещу драгонетов прежде, чем поднимусь наверх, – сказала она. – Ты сегодня будешь выходить, Пенн?

– Я должен ответить на это письмо, – сказал он, хмурясь над ним. – Я буду у себя.

– Помочь тебе написать его? – спросила она.

– Нет, я сам напишу, или, если оно окажется слишком длинно, Селендра напишет, – сказал Пенн, изобразив полуулыбку, хотя его глаза вращались чересчур быстро, чтобы его жена поверила, что он спокоен. Фелин решила оставить его наедине с этой заботой, решив, что он сам обратится к ней за помощью, если понадобится.

– Тогда, может, ты поможешь Эймер с драгонетами, если не понадобишься Пенну, Селендра? – спросила Фелин. Селендра, вся в раздумьях, оторвалась от письма. Очевидно, что она не уделяла никакого внимания разговору. Фелин терпеливо все повторила и ждала, пока Селендра подтвердит свое согласие. После этого она надела на голову маленькую зеленую шляпку и полетела вверх по утесу в Резиденцию.

Этим утром Шера на уступе не было. Снег был почти не тронут, достоверно свидетельствуя, что он здесь не бывал день или два. Фелин нахмурилась, пробираясь через снег и оставляя за собой четкие следы. Она гадала, чего же хочет Благородна.

Благородна ожидала ее в малой парлорной, а не в офисе. Она удобно полулежала вдоль стены.

– Фелин, дорогая, – сказала она в качестве приветствия. – Как я рада тебя видеть.

– Чем я могу быть полезна, Благородна? – спросила Фелин.

– Я просто хотела сказать тебе пару слов, – жестом она пригласила Фелин устроиться рядом. Фелин послушно села. – Предложить тебе что-нибудь?

– Мы только что позавтракали, – ответила Фелин, ожидая, когда Благородна перейдет к тому, что ее беспокоит.

– В этом году я решила отправиться в Ириет пораньше, – сказала та.

Глаза Фелин слегка ускорились. Благородна ненавидела Ириет и редко отправлялась туда хоть на день раньше модного сезона. – В Оттепель? – предположила она.

– Нет, раньше, – сказала Благородна, глядя в сторону. – В Ледозимье, или даже в конце Свежезимья.

– Так вы планируете провести почти всю зиму в городе? – спросила Фелин, понимая, что не может скрыть изумления.

– Да, я знаю, – сказала Благородна, беспомощно разводя лапы и отвечая скорее мыслям Фелин, чем ее словам. – Я ненавижу Ириет и никогда не покидаю дом зимой. Это все Шер.

– Шер? – эхом озадаченно откликнулась Фелин. Шер, конечно, редко бывал в Бенанди подолгу зимой, но как это касается его матери? – Он тоже собирается в Ириет?

– Нет, он хочет остаться здесь. – Пожилая драконша на мгновение охватила свою рубиново-красную голову лапами, как будто не могла больше носить эту тяжесть, затем снова посмотрела на Фелин. – Вот почему я должна ехать в Ириет – потому что он едва ли сможет обойтись здесь без меня.

– Я не понимаю, – сказала Фелин, хотя уже начала думать, что догадывается.

– Это очень сложно, – сказала Благородна Бенанди. – Моя дорогая, не имея в виду ни малейшего пренебрежения к вам, вашему мужу или даже к его сестре, я вынуждена просить вас держать Селендру подальше от моего дома, пока я не удалю Шера отсюда. Он забрал себе в голову, что любит ее, и я знаю, что вы или Пенн не делали ничего, чтобы способствовать этому. Я склонна винить в этом Шера, по крайней мере наполовину.

– Наполовину? – спросила Фелин, садясь повыше. – Я не думаю, что Селендра могла сделать хоть что-нибудь, чтобы его поощрить к этому.

– Ну, это естественно для любой молодой драконицы при общении с неженатым Благородным Лордом, я уверена в этом, – сказала Благородна. – Но я уверена, что вы понимаете, что это не пройдет.

– Нет, совсем не понимаю, – сказала Фелин, чувствуя себя слегка уязвленной по поводу Селендры. – Она из хорошей семьи, она сестра Пенна, у нее разумное приданое…

– Вы не можете считать шестнадцать тысяч крон разумным приданым для Шера, – сказала Благородна, хотя Фелин знала, что Шеру не было никакой нужды жениться на деньгах.

– Разумное, хотя и не великолепное, – сказала Фелин. – Может быть, это не то, что вы бы сами выбрали, но я не понимаю – почему это такая катастрофа. Почему они не могут пожениться?

– Шер – молод и легко переменчив. Вы знаете это. – Голубые глаза Благородной вращались весьма оживленно, но жестом она отвергла любой возможный выбор Шера.

Фелин действительно знала его как переменчивого. Она помнила, когда каприз Шера легко коснулся ее самой. Когда прошло первое любовное головокружение, она уже знала, что он ей брат, а не муж. Кроме этого, она знала, что его мать никогда не одобрит этого и что Шер не сможет и не станет выступать против матери. Благородна мягко отговаривала, и Шер уступил при первом же возражении, подкрепленном предложением матери поохотиться месяц на высокогорье. Если же Селендра может сподвигнуть его на битву с матерью, он, должно быть, любит ее нешуточно.

– К тому же, – неловко продолжила Благородна, хотя Фелин ничего не сказала, – Шер скоро забудет ее, если будет в Ириете встречаться с другими драконицами.

– Ну, только не с Геленер, я думаю, – сказала Фелин.

– Не будь так жестока, Фелин. Я уже знаю это. Но если свести его с некоторым количеством хорошеньких дракониц с хорошо оформленными хвостами и сверкающей чешуей, он забудет Селендру.

– А Селендра?

– Она тоже его забудет. Должна будет забыть. Ей следует обратить свой взор к драконам своего ранга. Так устроен мир. Я это знаю, и ты это знаешь.

– Что я знаю… – Фелин оборвала себя. Она вспомнила, что никаким образом не может ссориться с Благородной. Она начала снова, но мягче. – Шер достаточно взрослый, чтобы не позволить вам навязать ему свой выбор.

– Это правда, но я могу отвлечь его, – сказала Благородна. До сих пор нам везло, как мне кажется. Он сделал авансы Селендре, когда они были в горах, но она не откликнулась.

– Джурале милостивый, – сказала Фелин в изумлении.

– Да, я сама возносила благодарности Джурале, – сказала Благородна, взор которой тут же посуровел, но она предпочла засчитать вырвавшееся у Фелин восклицание за молитву, а не за богохульство.

– Она же не откликнулась? – снова сказала Благородна, но уже в форме вопроса.

– Нет, она такая же девственно-золотая, какой прибыла сюда, – сказала Фелин. – В этом нет никаких сомнений.

– Тогда нам всего-то нужно держать их врозь, чтобы пресечь влечение в зародыше, – сказала Благородна. – Это означает, что, когда я приглашаю вас с Пенном в Резиденцию, пока Шер здесь и пока мы не уедем, пожалуйста, оставляйте Селендру дома с детьми.

– Я не могу этого сделать, – сказала Фелин, сама не ожидая, что скажет это, пока не услышала себя. – Это глубоко несправедливо, Благородна, я уверена, что вы и сами это понимаете. Она не сделала ничего дурного, а вы ее наказываете и предлагаете нам тоже наказать ее, будто она преступила границы дозволенного.

– Я всего лишь прошу вас оставлять ее дома, а также не пускать в дверь Шера некоторое время, хотя и сомневаюсь, что он захочет видеться с ней в приходском доме.

– Конечно, захочет, если не обнаружит ее здесь, – сказала Фелин. – Я не стану поощрять его посещения, но вряд ли могу не впустить его, разве вы не помните, что он может войти куда захочет, будучи Благородным Бенанди?

– Маловероятно, что он зайдет так далеко, – сухо сказала Благородна. – Вы же не думаете, что он захочет прийти и поглотить драгонета, которого спасал с риском для жизни.

– Это еще одна причина, по которой я не могу отказать ему от дома, – сказала Фелин. – Я обязана ему и безмерно благодарна за спасение бедного Вонтаса. Это ваш удел – контролировать перемещения вашего сына, если вы думаете, что имеете на это право, но вы не можете переложить это на меня, с учетом обстоятельств.

– Я скажу Шеру, что ему не стоит с ней видеться, – сказала Благородна, сморщив морду так, будто почувствовала запах разлагающегося трупа оленя. Долгие годы ей удавалось контролировать Шера.

– Тогда я обещаю вам, что я не оставлю его наедине с Селендрой в приходском доме, если он все же решит нанести визит, – согласилась Фелин.

– Это меня устроит, – сказала Благородна с таким выражением, будто наелась испорченных пресервов. – И оставьте ее дома, когда придете на обед.

– И этого я сделать не могу, – сказала Фелин. – Я не могу оставить ее дома, будто она опозорена.

– А я не могу позволить, чтобы она болталась под носом у Шера, как лакомый кусочек, который он жаждет слопать, – сказала Благородна.

– Тогда какое-то время, пока вы не решите пригласить нас всех, мы трое будем оставаться дома, – сказала Фелин.

Благородна мрачно посмотрела на нее, но Фелин отказывалась уступить. Они уставились друг другу в глаза, и, хотя Фелин была привязана к своей старой опекунше, она чувствовала себя в долгу перед Селендрой и Шером как спасителями своего малыша. Она обязана выстоять. Она выдерживала взгляд Благородной, пока та не потрясла головой.

– Ну что ж, – сказала она, – я разочарована, Фелин, но пусть так и будет. Чем скорее мы отправимся в Ириет, тем лучше.

– Надеюсь, что вы хорошо проведете там время, – сказала Фелин, слегка наклоняя голову. Она повернулась и направилась к выходу, оставив Благородную одну, погруженную в раздумья о своем сыне, чем та занималась еще с тех пор, как он был яйцом.

Шер поджидал ее снаружи.

– Она запретила тебе приводить сюда Селендру? – спросил он, выглядя таким несчастным, что Фелин полностью растаяла и даже не назвала его болваном.

– Я сказала, что мы не примем приглашений, которые не включают всех троих, – сказала Фелин. – Я также сказала, что я никогда не закрою мой дом для тебя, но не оставлю тебя там наедине с Селендрой.

– Я не думал, что она будет чинить такие препятствия, – пробормотал Шер.

– Пусть пройдет немного времени. Дай себе немного времени. Ты же знаешь, как ты переменчив, – сказала Фелин.

– Я не таков, – пророкотал Шер. Фелин просто смотрела на него, удерживая воспоминания в глубине своих серых глаз. – О, Фелин, наверное, ты права. Я не хотел быть жестоким по отношению к тебе, и ты же не подавала мне никаких надежд.

– Я очень счастлива замужем за Пенном, – сказала она. – Но будет лучше для тебя же, если ты подумаешь о том, надолго ли все это, учитывая, что, по всем признакам, твоя мать против этого.

– Ты имеешь в виду, я не должен видеть Селендру?

– Побудь здесь. Подожди. Если будешь чувствовать то же самое через два месяца, то есть к Ночи Глубокозимья, тогда я приму твои планы всерьез и позволю тебе провести какое-то время наедине с Селендрой – не в доме. Про это я не давала никаких обещаний. Вы сможете отправиться полетать вместе. Но будь готов к битве с Благородной, которую это разгневает.

– Я подожду, – сказал Шер, улыбаясь. – Я знаю, что смогу. Благодарю тебя, Фелин.

Фелин сокрушенно потрясла головой перед тем, как взлететь. Она вечно уступала ему, как и оба они вечно уступали его матери. Очень трудно будет изменить привычке.