38. Даверак советуется с поверенным

Сиятельному Давераку и раньше случалось возвращаться в Ириет зимой, но никогда ему не приходилось оставаться в столице на несколько дней, которые он предпочел бы провести в деревне. Сейчас же, прохладным утром Свежезимья, когда так хорошо отправиться на охоту, он должен был, свернув хвост в узел, дожидаться в натопленном офисе поверенного, а потом заниматься всякими раздражающими его мелочами. Вся история с иском оказалась более беспокойной и требовала больше времени, чем он представлял. Его поверенный Мустан полагал, что можно будет выиграть дело, но не так легко, как хотел бы Даверак. Похоже, придется отправиться в суд и добиваться его решения. Поверенный тотчас написал всем детям Бона и потребовал их заявлений и свидетельств.

– Похоже, тут не все так ясно, как вы, по-видимому, думали, – сказал Мустан, подбивая очки ближе к глазам, чтобы прочитать собственные заметки. Он был совсем молодым драконом, едва ли больше двадцати футов в длину, но успешно продвигался по службе. Обычно Даверака обслуживала очень старая фирма Талерина и Фидрака, как до него обслуживали и его отца, и деда. Он познакомился с Мустаном на вечеринке в Ириете, в сезон, за несколько лет до того, и был совершенно покорен его энергией и знанием света. Постепенно, за несколько следующих лет, он начал доверять ему во всех делах своего бизнеса, сначала касательно инвестиций, а потом и почти все остальное, пока Талерину и Фидраку не осталась только самая рутинная работа по управлению имуществом Даверака. Прошло едва тридцать лет, как Даверак начал работать с Мустаном, но он уже полностью тому доверял. Даже теперь он не сомневался ни в компетенции Мустана, ни в его честности. Однако впервые с тех пор, как Мустан дотошно расспросил его об обстоятельствах дела, он не испытывал полной уверенности в способностях поверенного. Он не был уверен, что Мустан все понимает так же, как он сам. Он уже гадал, не лучше ли было все же обратиться с таким деликатным семейным делом, как это, к солидной фирме Талерина и Фидрака. И все же именно Мустану он поручил урегулировать соглашение о своей женитьбе и даже когтем не дрогнул.

– Дело было бы гораздо яснее, если бы священник у смертного одра не был сыном покойного, – сказал Мустан, отрываясь от бумаг.

– Там был еще один священник, некто Фрелд или Фрелт. Моя жена знает, как его зовут, она его и раньше знала. Он тогда рассудил спор.

Когда Даверак объяснил Мустану все обстоятельства дела, тот вздохнул и подбросил еще угля в печку, хотя для Даверака маленькая комната и так была слишком жаркой и тесной.

– Это поможет показать, что, когда вы так поступили, право было на вашей стороне. Если Фрелд, или как там его зовут, придет в суд, это также поможет. Поговорите с ним об этом, когда будет возможность, может быть, даже пригласите его на обед, если это не будет слишком обременительно. Нам понадобится его расположение.

– Я поговорю с ним, – сказал Даверак, хотя и считал Фрелта простолюдином.

– Но он полезен как свидетель, а не как священник. Священник, который был с Боном, – единственный, кто может помочь показать его намерения, это Пенн, и он будет говорить против вас.

– Он практически признал тогда, что Бон не упоминал это. И теперь он не пойдет на попятную, если сам себе не враг, – сказал Даверак, выпуская немного пламени из горла.

– Он священник, и он неприкосновенен, – сказал Мустан. Он выглядел слегка шокированным.

– Я не имел в виду ничего неподобающего, – сказал Даверак. – Просто сказал, что он знает, что его продвижение по службе зависит от влияния семьи.

– Я думал, что оно зависит, скорее, от другого… – Мустан заглянул в свои заметки. – От этой семьи Бенанди, с которой он себя связал.

– Они не захотят услышать, как он свидетельствует против собственной семьи, – сказал Даверак, раздраженный этой придиркой.

– Ну, что бы он ни сказал, я позабочусь о том, что у нас будет самый опытный заявитель, чтобы допросить его в суде. Я думал о том, чтобы нанять Досточтимого Джеймани.

Даверак смотрел на него непонимающе.

– Досточтимый Джеймани – один из лучших заявителей в Ириете, – объяснил Мустан. – Он может заставить восьмидесятиметрового Маршала Августа плакать как драгонет, а высокомерных Благородных – каяться в своих грехах. Он берет дорого, но, имея его на нашей стороне, мы получаем больше шансов выиграть.

– Но нам же не надо будет прибегать к такой тактике, – сказал Даверак с отвращением. – У нас же выигрышное дело. Завещание говорит только о сокровище, но не о теле. Они же действуют совершенно неразумно.

– Все будет зависеть от того, как присяжные посмотрят на это, – сказал Мустан, откидываясь на спинку и складывая когти на животе. – Не судьи, а жюри. Вопрос сводится к определению намерений старого Бона. Как все это видится вам – будет не важно, если они смогут доказать, что Бон видел это так, как теперь видит его сын, понимаете? Бон был Досточтимым, и владел землей, и он был вашим тестем, но при всем при этом он был еще и довольно простой старик. Если можно будет доказать, что он имел в виду «сокровище» в просторечном смысле, включая его тело, решение может быть против вас.

– Это абсурд, – сказал Даверак, уже наполовину готовый вернуть дело старой проверенной фирме.

– Абсурд или нет, именно этого нам надо избежать. Расколоть единство семьи будет очень полезно. Если ваша жена и ее сестра, которая находится на вашем попечении… – он снова взял со стола заметки.

– Эйнар, – сказал Даверак. – Почтенная Эйнар Агорнин. Она будет вести себя разумно.

– Да. Хорошо. Если они, а особенно еще одна сестра, та, которая живет в Бенанди, будут говорить в вашу пользу, тогда у Эйвана будет очень мало шансов. Но если все дети вместе единодушно выскажутся о намерениях Бона, тогда я не знаю. Среди простых драконов есть довольно сильное убеждение, что тела их родителей – это единственная драконья плоть, которая гарантированно им достанется, что именно это отличает их от низших классов, которым никогда ничего не достается и они не вырастают больше семи футов за всю жизнь. Если бы процесс проходил в Давераке, проблемы бы не было, жюри состояло бы из ваших же фермеров. Но иск был подан здесь, в Ириете, так что проблемы определенно будут. Жюри присяжных выбирается из свободных горожан. С учетом состава населения, вам скорее достанется клерк, а получить в жюри хотя бы Почтенного было бы чудом. Большинство из семи присяжных будут простыми рабочими. Они в принципе будут против вас.

Даверак откинулся назад так, что едва не ударился плечом о стену. Он ненавидел тесный офис, где ему приходилось сидеть, свернувшись клубком, он ненавидел то, что закон так пренебрегает потребностями Сиятельных, он ненавидел Мустана за то, что тот знал больше, чем он сам, и ненавидел Эйвана за то, что этим всем приходится заниматься.

– Тогда привлеките Досточтимого Джеймани, – сказал он. – Делайте то, что считаете правильным. Даю вам полную свободу когтей. Потратьте сколько нужно. Но Эйван должен быть полностью повержен, он должен получить урок – нельзя обращаться с Сиятельным Давераком подобным образом.

Мустан знал, что удары по самолюбию так же болезненны, как любые другие, поэтому он всего лишь сделал еще одну пометку.

– Мне надо будет поговорить с Преподобным Пенном Агорнином, – сказал он. – Я попрошу его повидаться со мной. Я также поговорю с Хатором, поверенным Эйвана, и посмотрим, удастся ли мне разузнать что-нибудь о том, чего он действительно хочет.

– Сделайте это, – сказал Даверак, готовый упасть в обморок от спертого воздуха в комнате.

– Будете ли вы в городе еще несколько дней? Я бы хотел снова встретиться с вами, когда у меня будет больше информации.

– Нет, я должен возвращаться в Даверак, – сказал Даверак, зная, что больше он в городе не выдержит ни дня. – Моя жена в деликатном положении.

– Тогда я вам напишу, – сказал Мустан, вставая и открывая дверь. – Я дам вам знать, как только будет назначена дата слушаний. Вероятно, будет два заседания, с промежутком в несколько недель.

– И еще я хочу, чтобы вы возбудили иск против Эйвана, – сказал Даверак.

– По какому поводу? – спросил Мустан, снимая очки.

– Домогательство. Доведение моей жены до сильного волнения во время беременности. Сознательное выведение меня из себя.

– Лучше сначала выиграть это дело, а затем предъявлять подобный иск, – сказал Мустан. – Кроме того, если он проиграет, он потеряет все, и нужды во встречном иске не будет. Мы сможем добиться компенсации наших издержек, а они могут быть очень большими. Он, скорее всего, также потеряет место в департаменте – где он там работает? Земельный Департамент? Департамент Планирования? В подобных местах не любят скандалов. В результате он окажется на улице, и не будет смысла преследовать его через суд.

– Хорошо, – сказал Даверак. – Оставим пока это. Но продолжайте заниматься текущим иском и пишите мне о том, как идут дела. Если потребуется, я вернусь в Ириет.

– Вероятно, не потребуется до самого суда, – сказал Мустан, кивая Давераку, пока тот протискивался к двери. Когда его клиент ушел, Мустан сел над бумагами и покачал головой. «Невозможно сказать, как оно пойдет», – пробормотал он сам себе.

Оказавшись на улице, Даверак начал дышать свободнее. Офис Мустана находился в модном квартале Торис, недалеко от места работы Эйвана, о чем он не знал. Даверак направился по променаду к своему клубу. Он собирался сказать им, что уезжает, и сегодня же вечером отправиться домой. Он снова подумал о том, чтобы вернуться к Талерину и Фидраку. Мустан не особо-то сочувствовал ему. Он доверял свой бизнес Мустану именно по той причине, что они всегда соглашались в том, как вести дела. Теперь, когда это было особенно важно, Мустан, казалось, не чувствовал, что Эйван сделал что-то ужасное, потащив его в суд. К тому же он уже отдал дело в когти Мустана, и забрать его из них было бы затруднительно, если Мустан захочет чинить препятствия. Определенно, на это потребуется время, и определенно ему пришлось бы объяснять всю эту мерзкую историю снова. Нет, он позволит Мустану продолжать. Он сейчас пообедает в клубе в одиночестве, чтобы восстановить силы – никого из друзей в Ириете сейчас нет, – комфортно проведет ночь там же, а затем, когда наступит утро, выберется из города так быстро, как позволят крылья.