Глава 12
Андрея разбудило воронье карканье и крики птиц, устраивающихся на ночлег. Теплый безветренный вечер выкрасил небо и лес во все тона от желтого к розовому, шум дороги слышался теперь совершенно отчетливо. Андрей выглянул из вагона и увидел в небе пассажирский лайнер, оставляющий за собой белый след, ярко подсвеченный солнцем. Недалеко слышались женские голоса и звон велосипедного звонка на кочках.
Андрей спрятался внутрь. Ему до одури хотелось сделать две вещи – нормально поесть и снять наручники. Если не снять, то хотя бы разорвать цепь между браслетами. Но как это сделать, Андрей не знал.
Медленно темнело, шум дороги начал стихать. Андрей выбрался из вагона и уныло побрел в сторону дороги, но неожиданно ему под ногу подвернулась консервная банка. Не удержав равновесие, он повалился на бок, больно ударившись плечом о ржавый рельс.
– Зараза… – простонал Андрей, не в силах потереть ушибленное место.
Вагон навис над ним, напомнив какой-то из страшных снов, реборда колеса нацелилась в шею, как нож гильотины. Андрей поднялся с земли и сел. Перед его мысленным взором возник кадр из фильма «Призрак замка Моррисвиль», в котором герой с помощью гильотины перерубает цепь наручников.
Забыв о боли в плече, Андрей вскочил на ноги и осмотрел участок пути. Рельсы заржавели, колеса тоже. На толчок плечом вагон не реагировал никак, словно пустил корни.
– Спокойно… – запыхавшись от усилий, шепнул Андрей. – Мне нужен толстый стальной стержень. И точка опоры.
Лом, конечно, подошел бы лучше всего, но он остался далеко, и вспоминать о нем не имело смысла.
Побродив по округе, Андрей нашел сломанный черенок от лопаты, который явно не был рассчитан на предполагаемое усилие, и рычаг железнодорожной стрелки. Вот его можно было попробовать.
Андрей присел возле вагона, уперся им в буфер, а конец, для упора, вогнал под шпалу. Так дело пошло легче – колеса с трудом сдвинулись с места, скрипя проржавевшими буксами.
– Еще… – сам себя подбодрил Андрей. – Хотя бы пару шагов!
Он сменил точку опоры на другую шпалу и еще сдвинул вагон. Тот норовил съехать на старое место, но это Андрею как раз было на руку. Кряхтя и ругаясь, скользя по траве босыми ступнями, он сдвинул вагон метра на два, подпер рычагом и отдышался, готовясь к главному. Наконец решил, что готов. Он вырвал рычаг, отбросил его в сторону и упал на колени, прижав цепь к рельсу. Колесо накатилось на нее, готовое перекусить ребордой…
И застряло. Видимо, не хватило инерции.
– Твою мать… – не на шутку перепугался Андрей, пробуя выдернуть прижатую колесом цепь.
Ничего не получилось – застряло крепко. Андрей так и остался в позе мусульманина, совершающего намаз.
Очень скоро затекла спина, и без того утомленная работой ломом. Колени и локти начали болеть от нестерпимой нагрузки. Андрей понял, что придется звать на помощь, другого выхода просто не было. Стало до слез обидно, что сам себя поставил в столь идиотскую ситуацию. А ведь мог запросто дождаться темноты и добраться до кого-нибудь из знакомых. До Артема, например. Других знакомых, которые приняли бы его в таком виде, не припоминалось.
Не спеша надвигались сумерки.
Понимая, что ночью звать кого-то на помощь будет уже бессмысленно, Андрей попробовал кричать, но обожженное перцовым экстрактом горло выдавало лишь негромкое сипение. Налетел порыв ветра и, словно в издевку, задрал ночную рубашку, оголив онемевшую задницу.
Андрей уперся лбом в рельс и заревел, как в детстве, уже не стесняясь никого, даже самого себя. Это были слезы страха, отчаяния и жалости к самому себе.
Со стороны дороги послышался рокот нескольких мощных мотоциклетных двигателей. Андрей прислушался. Басовитое урчание приближалось. Повернув голову, он заметил сначала мелькание фар, а затем на поляну медленно выехали три байкерских мотоцикла – размалеванных, обросших мехом и кожей, с высокими рулями, загнутыми на манер буйволиных рогов. На двух виднелось по одному седоку, а на третьем мотоцикле, кроме водителя, сидела девушка в обтягивающем черном комбинезоне. Голова ее была выбрита по последней моде и напоминала бильярдный шар с рыжими кисточками возле ушей.
От такой компании не стоило ожидать ничего хорошего, поэтому Андрей затаился, насколько это было возможно. Слезы еще лились из глаз, но всхлипывания пришлось сдерживать. Где-то недалеко за его спиной байкеры заглушили моторы. Мышцы Андрея судорожно сжались, но, похоже, компания не заметила его.
– Может, поедем дальше? – спросил один совершенно мальчишечьим голосом.
– На фиг, – с хрипотцой ответил другой. – Клевое место.
– Хочу здесь! – заупрямилась девушка. – Мне нравятся эти развалины. Это так эротично – брошенный поезд посреди леса.
Андрей их видеть не мог. За спиной, совсем близко, раздавался только звон бутылок, смех и отборная ругань. Затем затрещали обламываемые сучья, а еще чуть позже запылал костер, разбрасывая повсюду дрожащие отблески пламени. Два желания отчаянно боролись в нем – затаиться и позвать на помощь. Против первого выступало тело, скрюченное и страдающее, а против второго восставал разум. Разум осознавал, что байкеры грубы и необразованны, что они не склонны к состраданию, зато наверняка склонны к насилию.
Андрей явственно представил, как он позовет на помощь и как байкеры станут потешаться над ним, и лить ему на голову пиво, и мочиться на него, а перед отъездом вставят в анус бензиновый шланг и напишут фломастером на ягодицах: «Слоник».
Разум порекомендовал телу сидеть как можно тише.
Костер пылал, компания за спиной веселилась, готовила шашлыки, пила пиво и разухабисто танцевала под плеер. Затем речь пошла про марихуану, а еще чуть позже – про секс. Обсуждали какого-то Свиста, который переспал с Тоськой, а она от него залетела, а он, гад, даже денег ей не дал на аборт.
– Надо его самого трахнуть, – задумчиво подвела итог девушка. – Чтобы понял женскую долю.
С ней пьяненько согласились, решив, что Свист действительно падла и надо ему подкусить тормозной тросик при случае. А Тоське нужно скинуться на аборт или усыновить пацана всем стадом.
– А если девка родится? – спросил мальчишечий голос.
– Тогда удочерить, – покровительственно ответил хрипловатый басок.
Они еще помыли кости знакомым, обсуждая в основном любовные похождения обоих полов. Они чавкали мясом, громко сопели папиросами с коноплей, гулко заглатывали пиво и хохотали над пошлыми анекдотами.
Потом наступила короткая тишина.
– Народ, меня глючит или это голая жопа торчит из-под поезда? – задумчиво спросил обладатель хриплого голоса.
– Гонишь? – удивилась девушка.
– Нет, точно жопа! – подтвердил мальчишечий голосок.
Андрей зажмурился и напрягся, слушая приближающийся звук шагов.
– Вот прикол… – Тощий байкер в джинсах и майке навис над Андреем. – Мужик, ты живой?
– У него клешни в наручниках, – понял его грузный товарищ, весь затянутый в кожу.
– Просто так людей кверху жопой в лесу не оставляют, – насторожилась девушка. – Может, это Красавчик Рекс?
– Эй, мужик! – Грузный легонько пнул Андрея по ягодице. – Ты будешь говорить или нет?
– Буду, – неохотно буркнул Андрей.
– Смотри, разговаривает! – развеселилась девушка. – Его что, в муке изваляли?
– Похоже, это цемент. – Тощий брезгливо провел пальцем по руке Андрея возле самых наручников. – Изваляли в цементе и привязали к рельсам.
– Никто меня не привязывал, – попробовал объяснить Андрей.
– Тебя не спрашивают, – командирским тоном оборвал его грузный. – Народ, что будем делать?
– У него и рожа вся в цементе. – В голосе девушки послышались нотки жалости. – Ты давно тут?
– С утра, – коротко ответил Андрей.
Тощий уважительно присвистнул.
– Эй, Немой! – позвал он кого-то невидимого. – Иди сюда! Тут правда мужик с голой жопой! С утра торчит очком в небо.
– Ему по фигу, – махнул рукой грузный.
– Вообще-то эротично все это, – хохотнула девушка. – Прикиньте – лес, костер, а посреди поляны голая задница.
– Извращенка, – осадил ее грузный. – Какие будут мысли на этот счет?
– Кажись, его бандюки здесь оставили. Может, он задолжал, они его приковали к рельсам, трахнули по тюремной привычке и оставили подыхать с голоду.
– А чего голос такой осипший?
– Небось орал целый день.
– Похоже. – Грузный длинно сплюнул в траву. – Не знаю даже, стоит вмешиваться в это дело?
– Раньше ведь вмешивались, – пожала плечами девушка. – Похоже, это действительно Красавчик Рекс.
– А если нет? – задумался грузный.
– Может, он мент? – выдвинул версию тощий. – Помнишь, как в «Перегонщике»? Там Жака тоже привязали к рельсам.
– То кино, – покачал головой грузный.
– Да ладно вам, – фыркнула девушка. – В жизни тоже такое бывает, что ни один сценарист не выдумает. Помнишь, куда занесло Веника с курицей?
Байкеры дружно захохотали.
Андрей заплакал тихими безнадежными слезами.
– Ты мент? – отсмеявшись, поинтересовался грузный.
– Нет, – сквозь зубы ответил Андрей.
– А кто?
– Физик.
– Что?! – хором воскликнули байкеры.
– Эй, Немой! Он физик, прикинь!
– Свистишь, – не поверила девушка.
– Это проверить – раз плюнуть, – усмехнулся грузный. – Но если врешь, я тебе еще от себя добавлю. Понял?
Андрей кивнул, совершенно не понимая, как шайка байкеров отличит физика от кого-то другого.
– Эй, Немой! – позвал грузный. – Принеси-ка головню из костра.
При слове «головня» сердце Андрея сжалось от нехорошего предчувствия, и мышцы ягодиц тоже судорожно сжались. К вагону медленно подошел рыжий мужик лет сорока на вид, держа в руке пылающую ветку.
– Морду сюда поверни, – ласково обратился к Андрею грузный и начал быстро писать в пыли возле рельсы.
Андрей с огромным удивлением узнал знакомую формулу.
– Что это? – вкрадчиво спросил грузный.
– Второй интеграл движения, – хрипло ответил Андрей.
– Ну? – Девушка поспешила узнать результат теста.
– Точно. Физик, – уважительно кивнул грузный. – А ну-ка, народ, навались!
Они вчетвером уперлись в вагон и сдвинули его с места, а Андрей со стоном повалился на бок, откатившись от рельса на метр. Байкеры отпустили вагон, он проехал немного и уперся колесами в гравий.
– Чоп, пригляди за ним на всякий случай, – попросил грузный.
Они помогли Андрею встать и под руки отвели к костру. Там на шампурах дозревала новая порция мяса. Андрей едва не подавился слюной, оступился и чуть не упал, несмотря на поддержку. В глазах затуманилось и поплыло.
– Он жрать хочет, – как сквозь вату донесся голос девушки.
– Эй, Чоп! – приказал хрипловатый басок грузного. – Дай ему мяса!
– Мясо нельзя, – уверенно ответил мальчишечий голос. – Неизвестно, сколько он без еды.
– А что можно? – спросила девушка.
– Кусок хлеба дай. Он очухается.
Андрей ухватил губами предложенный мякиш и почти не жуя сглотнул, не обращая внимания на боль в обожженном горле. В голове сразу прояснилось.
– Сади его, Чоп, – сказал грузный.
– Сколько ты не ел? – тоном доктора спросил у Андрея тощий.
– Два дня. С половиной.
– А до этого что жевал?
– Двойной «Ройял» с картошкой.
– Нормально. – Тощий Чоп поставил окончательный диагноз: – Жить будет. Немой, дай ему шампур.
Сам тощий откупорил бутылку пива.
Андрей схватил шашлык и отхлебнул из протянутой бутылки. Сразу стало легче. Он зубами стянул с шампура мясо и проглотил, почти не разжевывая. Второй кусок прожевал, стараясь ощутить вкус нормальной еды. Снова отпил пива и понял, что может дышать. Закашлялся. Девушка с размаху хлопнула его по спине.
– Нормально? – спросила она.
Андрей кивнул.
– Ну, – глянул ему в глаза грузный. – Рассказывай.
Андрей дожевал и спросил:
– О чем?
– Обо всем, – спокойно ответил грузный. – С самого начала.
– С рождения, что ли? – Андрей не удержался от иронии.
– Кому интересно, как ты ссался в пеленки? – пожала плечами девушка.
– Точно, – кивнул грузный. – Рассказывай, как ты оказался в лесу, в ночной рубашке, под старым вагоном, да еще в такой живописной позе.
Сначала Андрей хотел объяснить, как собирался срезать цепь наручников, но тогда вставал закономерный вопрос, откуда взялись сами наручники. Решил начать с больницы – тоже не получалось.
– Мы с Пашкой работаем над созданием квантового компьютера. – Он наконец понял, откуда нужно начать. – Ночью я поставил эксперимент и получил странный результат. А за несколько дней до этого я отправил по Интернету запрос о приеме на работу…
Он говорил и говорил, стараясь скрыть детали, выставляющие его не в лучшем свете, но эти мелочи все равно вылезали, и Андрей мысленно махнул рукой на свой имидж. Чтобы не запутаться и не попасться на вранье, он принялся подробно рассказывать, как все было.
Сначала его слушали с усмешечками, но чем дальше, тем больший интерес вызывал рассказ Андрея. Иногда парни задавали вопросы или вворачивали комментарии, иногда байкеры удивленно переглядывались, иногда хохотали, девушка взволнованно теребила кисточки волос над ушами.
Андрей старался рассказывать все по порядку, но иногда приходилось возвращаться назад по времени, чтобы восстановить череду параллельных событий. Когда Андрей дошел до заточения в гараже, он размотал повязку на руке и всем показал израненную ладонь.
– Слушай, Бармалей, ты бы снял с него кандалы, – сказал тощий Чоп грузному парню.
Грузный вытянул из кармана огромную связку ключей и одним из них отомкнул наручники. Андрей зажмурился от блаженства.
– Спасибо, – поблагодарил он и продолжил рассказ. Наконец он дошел до бега по ночному лесу, до ночевки в вагоне и до мысли разрезать цепь на наручниках.
– Ну и досталось тебе, мужик, – выдохнул Бармалей, когда Андрей замолчал.
Чоп присвистнул, а девушка уважительно кивнула.
– Кино, – коротко прокомментировала она.
– А это все не вранье? – задумался Бармалей.
– Ты нормальный? – Чоп повертел у виска. – Да такую фигню хрен придумаешь!
– А ты что скажешь, Немой?
Немой начал жестикулировать.
– Он спрашивает, где твой Валька взял такую траву? – перевел Бармалей.
– Не знаю, – честно ответил Андрей. – А что?
– Крутая трава, – ухмыльнулся Чоп. – Немой любит травку.
– Ладно. – Бармалей, видимо, принял окончательное решение. – Надо его провезти в город. Если он сам попрется, то на посту в таком виде его как пить дать загребут.
Немой снова показал что-то руками.
– Да, – ответил на беззвучный вопрос Бармалей. – Без этого тоже не обойдется.
– Вы хотите отвезти меня в город на мотоцикле? – удивился Андрей, срывая с шампура последний кусок мяса. – А как же милиция?
В голове шумело от пива и сытости, в мышцах разлилась уже позабытая сила. Байкеры рассмеялись, Немой с улыбкой сделал несколько жестов.
– Спокуха! – хохотнул Бармалей. – Если город позволит – прорвемся.
– Кто позволит?
– Город, – уже серьезнее ответил Чоп. – В смысле Москва.
Андрей несколько опешил от такой формулировки и перестал жевать. Это было очень похоже на его собственные мысли. Но его возмутило, что кто-то посмел возвести в ранг религии то, что Андрей считал одной из разновидностей суеверия. Каждый знает, что черная кошка не к добру, но никто не принимает этого всерьез. Андрей сглотнул и обвел взглядом байкеров – те вели себя как ни в чем не бывало. Лишь девушка пожала плечами, встретившись глазами с Андреем.
– Ладно, спешить пока некуда, – заключил Бармалей, коротко глянув на Немого. – Надо доесть, допить, и тогда можно трогаться.
Андрею выдали еще один шашлык.
– Отмыть бы его от пыли, – вздохнула девушка. Немой поднял взгляд и сделал несколько жестов.
– Не надо, – покачал головой Бармалей. – Вы здесь посидите, а я похожу поищу кое-что.
– Помочь? – спросил Чоп.
– Нож возьми, – кивнул Бармалей.
Тощий взял нож из сумки на мотоцикле, и они с Бармалеем принялись ходить вокруг вагона. Андрей немного понаблюдал за ними, но шашлык с пивом были гораздо интереснее, и он отвлекся.
– Слушай… – осмелился спросить он у девушки. – Это у вас что, вера такая?
– В смысле? – Она недоуменно подняла рыжеватые брови.
– Ну, про город. Обычно говорят: «Если поможет Господь», а Бармалей сказал: «Если город поможет».
– А город и есть бог. – Девушка безразлично отправила в рот кусок мяса. – Разве ты еще не почувствовал?
– Что я должен был почувствовать? – На душе сделалось как-то тревожно.
– Как город играет с тобой. Как он наказывает или раздает пряники.
– Ты издеваешься? – насторожился Андрей.
– Нет. Отвечаю на твой вопрос. Ты давно живешь в Москве?
– Давно.
– Тогда не мог не заметить. Просто объясняешь происходящее другими причинами. Многие боятся посмотреть правде в глаза, но от этого никому не становится легче. Зато, если знать правду, можно избежать очень многих ошибок.
– Это чушь. Нормальное объяснение может дать только наука, – возразил Андрей, отпив из бутылки. – А то, что ты говоришь, называется космологическим верованием. В Древней Руси считалось, что молнии мечет Перун, а полинезийцы уверены, будто по вечерам Великий Змей пожирает солнце. Но ни мольбы Перуну, ни уговоры Великого Змея не могли предотвратить грозу или ночь.
– А наука может? – усмехнулась девушка, открывая еще одну бутылку.
Андрей коротко пожал плечами:
– Пока нет. Но все, что ты имеешь, сделано наукой. Она сначала узнает истинные причины вещей, а затем учится их использовать. Не узнав одного, не сделаешь и другого. Громоотвод, кстати, работает по физическим принципам.
– Самое лучшее, что у меня есть, сделано не наукой. Это уж точно.
– А пиво? – улыбнулся Андрей. – Мотоциклы, одежда твоя замечательная.
– Это не лучшее, – разжевывая мясо, отмахнулась девушка. – Это меняется со временем. Сначала были свечки, потом лампочки. А что изменилось?
– Жизнь сделалась лучше.
– Разве от этого?
– Без этого тоже нельзя, – уверенно кивнул Андрей. – Ты же не предлагаешь вернуться в пещеры?
– Глупо предлагать то, чего нельзя сделать. Город уже не отпустит нас ни в пещеры, ни в лес. Он изменил нас.
– Людей?
– Да.
– Нет. – Андрей доел шашлык и отложил шампур. – Физически мы не изменились ничуть. Или ты считаешь иначе?
– Считаю. – Девушка говорила спокойно, не скрывая ноток легкого безразличия. – Знаешь, чем город отличается от деревни?
– Размером, – усмехнулся Андрей.
– Нет. Это принципиально разные вещи. Деревня ближе к природе, а с природой человеку постоянно приходилось бороться. Она подсознательно воспринимается врагом, а люди по сравнению с ней – друзьями.
– Да ладно, – отмахнулся Андрей. – А войны тогда откуда?
– От необходимости. Но в городах люди всегда хуже относятся друг к другу, чем в деревнях. Маньяки – это вообще порождение мегаполисов.
– Забавно. Но я не понял, в чем принципиальная разница между городом и деревней.
– Я же тебе объяснила. В деревне окружающая природа воспринимается как противник, а в городе – как друг и помощник.
– Да уж прямо. – Андрей с сомнением покачал головой. – Какая природа может быть в мегаполисе?
– Природа – это окружающая среда. В городе она целиком состоит из вещей, которые тебе помогают. Дома защищают от холода, автомобили экономят силы и время, всяческая химия убивает вредных микробов. Эта среда именно для этого и создавалась людьми. Взамен естественной.
– Я понял твою мысль, – отмахнулся Андрей. – Но все, о чем ты говорила, еще и убивает людей.
– Это побочный эффект. Вот и получается, что в деревне окружающая среда постоянно пытается уничтожить людей, а люди помогают друг другу с ней справиться. В городе все наоборот. Окружающая среда тебе помогает, а люди постоянно пытаются отнять эти блага.
– Природа еще и кормит.
– Это побочный эффект, – усмехнулась девушка.
– Ты говоришь как студентка университета, – внимательнее глянул на нее Андрей.
– Социологический факультет, – призналась она. – Бармалей учился на физика, а Чоп на врача.
– А теперь?
– Теперь мы байкеры.
– Верующие во всемогущество божества по имени Город? – Андрей не хотел скрывать ироничного отношения к этому.
– Ты тоже в это веришь. Только прячешь от самого себя. Быть не может, чтобы ты никогда не думал о городе как о живом существе.
Андрей вспомнил свои рассуждения о городе-женщине.
– Но это не вера, – ответил он.
– Название не имеет значения.
Андрей задумался, время от времени отпивая из бутылки. Костер догорал, Чоп с Бармалеем ворошили какие-то доски в развалинах, Немой молчал, глядя в огонь. Волосы его цветом смахивали на угли, разве что не светились сами собой.
«Крашеный, что ли?» – без особого интереса подумал Андрей.
– В деревне ты можешь делать что хочешь, – внезапно сказала девушка. – В лесу уже нет. Лес умеет наказывать по своим, не очень понятным законам. Человеческая воля не ограничивается, просто результат человеческих действий направляется в нужное русло. Если сделать что-то особенно плохое, лес может даже убить. Древние считали, что это проявляется дух леса, но на самом деле все проще. Это сам лес – огромная информационная машина.
Андрей поперхнулся, закашлялся и отставил бутылку.
– Какая машина? – переспросил он.
– Информационная.
– И город ты считаешь машиной?
– Город такой же, только он лучше знает людей, поэтому сильнее влияет.
«Вот так, – подумал Андрей. – Значит, что-то в моей дурацкой теории все-таки есть. Хотя насчет влияния – это, пожалуй, слишком».
Вернулись Чоп с Бармалеем. Чоп нес черенок от лопаты, а Бармалей крутил в руках короткую дощечку от ящика. Он уселся на корточки и принялся ножом выдирать из нее гвозди.
– Это нужно для того, чтобы въехать в город? – Андрей пытался понять, что затеяли байкеры.
– Ага, – кивнул Бармалей. – Необходимая часть.
– А умыться мне не дадут?
– Нет, – хохотнул Чоп. – В этом самая фишка.
Спорить было бессмысленно.
– Еще пива хочешь? – спросила девушка.
– Я еще это не допил. – Андрей покачал головой.
Освободив доску от гвоздей, Бармалей принялся из нее что-то выстругивать. В свете костра было видно, как на лбу у него выступили капельки пота.
– Жарко. Снял бы косуху, – посоветовал Чоп.
Бармалей отложил работу и сбросил на сиденье мотоцикла тяжелую кожаную куртку. Андрей с удивлением увидел нарисованного на футболке золотого сфинкса, а под ним надпись: «Египет» и адрес «www. travel.ru».
Через несколько минут Бармалей довольно осмотрел собственное творение, похожее на нож от косы, только вырезанный из дерева.
– Готово, – сказал он и показал Немому. – Чоп, давай черенок.
Немой кивнул и снова уставился в пламя костра. Чоп прикрепил выструганную доску к черенку, используя оставшиеся гвозди и кусок веревки.
– Маскарад решили устроить? – усмехнулся Андрей.
– С тобой в главной роли, – кивнул Бармалей. – Бери, бери, не стесняйся.
Андрей взял косу, вызвав дружный смех байкеров.
– Вылитая Старуха! – сказала девушка.
Андрей представил себя со стороны – в белой ночной рубашке, босиком, обсыпанный ровным слоем цементной пыли. Сам не удержался от смеха. Глядя на него, улыбнулся даже унылый Немой.
– Чоп, заливай костер! – распорядился Бармалей. – Надо ехать. Андрей, поедешь с Немым, а я с Лыськой впереди.
– Я замыкающим? – радостно улыбнулся Чоп, как ни в чем не бывало мочась на угли костра. – Фух! Следующий!
Он застегнул джинсы и пошел заводить мотоцикл. Бармалей и Немой окончательно загасили костер, словно выполняя религиозный обряд. Андрей постеснялся – девушка была рядом и явно не собиралась отводить взгляд.
– Лопнешь после пива, – рассмеялся Бармалей, хлопнув его по плечу. – Или сиденье Немому запачкаешь. Лыся, а ну, отвернись! Стесняется человек!
Девушка показала язык и отвернулась. Все равно Андрей чувствовал себя ужасно неловко, но организм настойчиво требовал – уже не оставалось сил противиться. Он с облегчением освободился от отработанной влаги.
Взревели двигатели всех трех мотоциклов, Андрей подобрал импровизированную косу и взгромоздился на сиденье позади Немого.
– Держись, не падай! – подмигнул ему Бармалей, надевая куртку.
Застегивать ее он не стал, поэтому сфинкс выглядывал у него из-за пазухи, загадочно улыбаясь. Выхлопной дым сизой пеленой заструился по траве.
– Бармалей! – перекрывая рокот моторов, крикнула девушка. – Дай мне пойти замыкающей! Ты же знаешь, я могу лучше Чопа.
– Иногда можешь, – покачал головой Бармалей. – Даже чаще всего. Но когда начинаются гонки, любой из нас показывает свой наихудший результат. А твой худший скромнее, чем у него.
– Ну, пожалуйста! У всех ведь когда-то бывает впервые!
– Ладно, – глянув на Немого, принял решение Бармалей. – Чоп, уступи даме руль.
Чоп и девушка поменялись местами. Лыся, рванув ручку газа, лихо поставила мотоцикл на заднее колесо. Немой фыркнул, не то с укором, не то одобрительно. Все три двигателя взревели на повышенных оборотах, а Бармалей заставил свой мотоцикл прореветь морзянкой цифру «семь».
Тронулись с места и сразу выстроились в порядок, предписанный Бармалеем, – он сам вместе с Чопом во главе колонны, затем Немой с Андреем, а позади всех Лыся. Листья деревьев поблескивали в мечущихся лучах фар. Андрей держался за ручку сиденья одной рукой, другой сжимая импровизированную косу. Нависающие над тропой ветви все быстрее проносились мимо лица. Запах высокооктанового бензина будоражил сознание предвкушением скорости.
Они выехали на дорогу и пустили мотоциклы в разгон. Набегающий поток воздуха тут же зашумел в ушах, а из глаз выдуло непроизвольные слезы. Андрей пригнулся и отвернул лицо в сторону – так легче было смотреть. Он узнал Щелковское шоссе недалеко от поворота на поселок Восточный, а впереди, почти точно на западе, рукотворным кристаллом сияла Москва.
– Йох-у-у-у! – выкрикнул Чоп, раскинув руки как крылья.
Сзади отозвался замысловатым ревом мотоцикл Лыськи.
У поворота на Восточный светофор зажегся зеленым, и три мотоцикла проскочили перекресток не сбавляя скорости.
– Хороший знак! – во весь голос прокричал Чоп, вытянув вверх большой палец.
Немой еще чуть прибавил скорость, и все подравнялись по нему. Город надвигался, нависал, красные габаритные маячки небоскребов вычерчивали границу между ним и звездным небом, раскинувшимся над головой. Днем Москва не выглядит настолько внушительно.
Въехали на мост, пересекающий МКАД, и Немой потихоньку начал сбавлять скорость. Андрей знал, что впереди расположен стационарный пост дорожной милиции, сердце забилось чаще, а мысли заметались, перебирая возможные варианты конфликта. В бесконфликтный вариант проезда не очень верилось. Дорога была пустынна, лишь однажды навстречу пронесся дорогой спортивный «Корвет».
Андрей заглянул через плечо Немого. Пост уже был виден – тяжелые турникеты, «ежи», сваренные из двутавровых стальных балок, и ограниченная бетонными плитами «тропа» в форме молнии, какую рисуют на высоковольтных столбах. Такой участок дороги не проскочишь с разгону, обязательно надо притормозить и объехать препятствие. Ночью основную часть дороги перегораживают турникетами, а редкий транспорт пропускают только через «тропу». Андрей занервничал еще сильнее.
От бетонной стены поста отделилась фигура в полной милицейской броне и с тяжелым ручным пулеметом Цыплакова калибра одиннадцать миллиметров. Взмах руки, и Бармалей начал сбавлять скорость, прижимаясь к краю дороги. Немой повторил маневр, а Лыська обогнала его и остановилась левее Бармалея.
– Катаемся? – сухо раздалось из динамиков поляризованного милицейского шлема.
– День рождения вот у Чопа. – Бармалей приветливо улыбнулся и показал пальцем на сидящего сзади товарища.
– Пили? – хрипловато поинтересовался искаженный динамиком голос.
– Ну, бахнули по пивку.
Постовой нажал на запястье кнопку считывающего устройства.
– Почему компьютер не отвечает? – уже с подозрением спросил он.
– Я мотор заменил недавно, – не моргнув глазом соврал Бармалей. – Еще не успел перерегистрировать контроллер.
Непривычный к таким разговорам, Андрей сидел тише мыши, сжимал в руке деревянную косу и чувствовал себя последним идиотом.
«Нашел с кем связаться, – думал он. – Сфинкса на футболке увидел. Придурок. Пешком бы перешел через МКАД, никто бы и не заметил».
Словно в ответ на его мысли к посту со стороны домов подъехал легкий милицейский броневик, из него вышли двое в легкой броне и вывели брыкающегося мужчину в наручниках.
– Третий за ночь! – зло фыркнул динамик постового. – Как можно через МКАД без документов переходить? Объявили же везде, что будут стоять посты в местах переходов! А тут вы еще со своим днем рождения.
– Прости, командир, – заискивающим тоном ответил Чоп. – Мы разве похожи на вашего беглого?
– Были бы похожи, я бы вам уже ласты назад завернул. – Постовому явно не хотелось возиться с бесперспективным делом, а тем более составлять протокол.
– Ну! Так отпустил бы, а?
– Мотоциклы краденые ведь.
– Да ладно, краденые! Из запчастей собираем. Разве нормальную машину в магазине купишь? Половина железа – дерьмо. А контроллеру это как объяснить?
– Ну, отпусти, командир, – нарочито девичьим голосом вмешалась Лыська. – Мы уже по домам. В кроватку и баюшки.
– Оружие, наркотики есть? – для проформы спросил постовой.
– Обижаешь, командир, – покачал головой Бармалей. – Не имеем надобности в подобных вещах.
– Хрен вас разберет… – задумчиво хрюкнул динамик.
Андрею показалось, что эта вялая перебранка длится уже целую вечность.
– Личные документы есть? – спросил постовой.
– У всех, кроме Чопа и Смерти. – Бармалей протянул пластиковую карточку унидока. – Они же не за рулем.
– Все равно должны быть. – Постовой обрадовался, что нашел простенькую статью, за которую можно составить простенький протокол. Это за кражу мотоциклов до утра в бумагах копаться, а за отсутствие документов – стандартный бланк. И галочка в зачет, и никаких проблем.
– Давайте, красавцы, заходите к нам на огонек, – прохрипел динамик. – Косу можешь здесь оставить.
И тут Андрей понял, почему Лыська подогнала мотоцикл слева. Грузная фигура Бармалея скрывала от глаз постового руки девушки, которые по правилам во время беседы с милиционером должны находиться у мотоциклистов на коленях. Лыська, как и все остальные, держала руки где положено, но, услышав последнее указание постового, осторожно перенесла левую ладонь на руль, прямо на кнопку запуска двигателя.
Немой толкнул Андрея локтем в правый бок, недвусмысленно давая понять, что слезать надо в левую сторону.
– Зря ты так, командир. – Чоп медленно слез с мотоцикла и забавно подтянул джинсы.
Андрей понял, чего от него хотят байкеры, но решиться на подобное у него попросту не хватало духа. Представилось, как он прыгает на сиденье к Лыське, та запускает мотор и пытается пересечь «тропу», а в спину им летят одиннадцатимиллиметровые пули. Одно дело на войне, когда молодой, глупый, а совсем другое – получить очередь в спину на улице мирного города. Когда открытие почти сделано, когда до фотографии на обложке «Квантовых вычислений» всего ничего.
«Лучше сдаться, – решил Андрей, уже начиная слезать с мотоцикла. – Задержат, посадят на пару недель. Это мелочи. Потом обязательно разберутся. Выяснят, что всех перестрелял дядя Коля, что побег организовал не я, а бандиты. Отпустят. И можно будет работать, а не лежать на кладбище, всеми проклятому».
Он прислонил косу к сиденью мотоцикла Немого.
Еще мелькнула мысль о байкерах, о том, что их упекут по полной программе и для них не будет разницы, что преступника оправдают, – одно освобождение от наручников тянет на пять лет. Но это был их собственный выбор. А кроме того, кто они Андрею? Даже не друзья. Что он о них знает, о бывших студентах? Кем они стали теперь? Наркоманами? Угонщиками? Ворами? Может, даже убийцами. Нормальные люди от наручников в лесу никого не освобождают. Вызвали бы милицию, и все дела. У этих наверняка у самих рыльце в пуху.
Андрей вспомнил, что не собирался бегать от правосудия, что он стремился лишь вырваться от бандитов. Все, беготня окончилась.
Он встал на асфальт и сделал первый, не очень уверенный шаг вперед. Он заметил, как неуловимо напряглись лица Чопа и Бармалея. Они ведь еще не знают, понял Андрей их замысел или идет сдаваться. Он заметил, как губы Лыськи приоткрылись, готовые в крайнем случае выкрикнуть: «Садись ко мне!»
«Ради чего они так стараются? – удивленно подумал Андрей. – Что им до меня? Или они уже собрались выставить денежный счет за мое освобождение?»
Андрей сделал следующий шаг, обходя мотоцикл Немого слева. Мир вокруг изменялся медленно, будто снятый рапидом, – медленно двигалась рука Немого, стараясь придать Андрею нужное направление, медленно отходил от мотоцикла Чоп, медленно оборачивался всем телом Бармалей. Куртка его распахнулась, и Андрей увидел издевательскую усмешку сфинкса. И тут же молнией пронеслась в голове часть придуманной в голодном бреду формулы: «Подлость в квадрате».
Сердце сорвалось с привычного ритма и начало колотиться под кадыком, разогретая адреналином кровь засвистела в ушах.
«Господи! – подумал Андрей. – Зачем же Ты меня поставил перед таким выбором?!»
Изодранные ладони похолодели от осознания того, что уже следующий шаг станет неотвратимым, что решение нужно принимать прямо сейчас. В голове вихрем завертелась череда прошедших событий, перемешалась и вновь собралась в светящуюся ветвь, где на каждом разветвлении приходилось принимать решение. То или иное.
«Из всех решений всегда надо выбирать самое доброе», – вспомнился голос Володи.
И тут же Андрей представил, что скажет Бармалей, когда на него наденут наручники.
«Господи, помоги!» Андрей до боли сжал кулаки и сделал очередной шаг.
И это был шаг не в сторону поста. А следующий превратился в короткий прыжок, закончившийся на сиденье позади Лыськи. Андрей еще не уселся как следует, а двигатель уже взревел на полных оборотах.
– Держись! – крикнула Лыська, и Андрей обнял ее за талию, чувствуя исходящий от нее одуряющий поток женской энергии.
Он вжался в ее спину, впитывая теплый аромат кожи, и тут же его рвануло вперед так, что шею заломило от перегрузки. Андрей перепуганно сжался в комок, помня, что просто так «тропу» не проскочить, особенно на такой скорости. И тут же переднее колесо мотоцикла задралось вверх, а вестибулярный аппарат послал в мозг импульс леденящего ужаса.
– А-а-а-а-а! – против воли закричал Андрей.
По ушам ударило эхо, отраженное от бетонного ограждения «тропы», но тут же отступило, разлетелось во все стороны. Переднее колесо мотоцикла грохнулось об асфальт, и Андрей с удивлением понял, что «тропу» они каким-то невероятным образом проскочили, словно просочившись через бетонные плиты. Лыська добавила газу и громко расхохоталась. Рыжие хвостики волос над ее ушами развевались на ветру праздничными флажками.
– Я смогла! – Ее серебристый голос перекрывал рев мотора. – Я же говорила, что смогу в этот раз!
Андрей ожидал грохота пулемета, но его не было, вместо этого их догонял сзади радостный рев двух мотоциклов.
– Йоху-у-у! – раздался позади боевой клич Чопа.
Андрей заставил себя обернуться и разглядел, как у поста разом включились несколько мигалок на крышах скоростных милицейских броневиков.
– Погоня! – предупредил он Лыську, крикнув ей прямо в ухо.
– Я знаю! – весело отозвалась девушка. – А ты молодец! Сразу понял, что нужно делать! Можешь держаться крепче!
Андрей не был против. Он вжался щекой в ее спину, чувствуя, как ее тепло переливается к нему в тело, полностью выдавливая остатки страха.
Мотоцикл Бармалея лихо зашел справа.
– Три-двенадцать! – выкрикнул Чоп.
Лыська коротко кивнула и чуть сбросила газ. Слева снарядом промчался мотоцикл Немого. Сзади завывала сиренами волчья стая из четырех милицейских машин.
– Уйдем? – спросил Андрей.
– Если город поможет! – рассмеялась девушка.
И началась гонка, явно разработанная заранее. План три-двенадцать. Огни улиц располосовались в светящиеся пунктиры, а машины, дома, тротуары, клумбы, разгоны, торможения и прыжки складывались в сложный узор, будто цветные стеклышки в калейдоскопе.
Один броневик отстал, врезавшись в столб на девяностоградусном повороте в самом начале гонки. Другой погнался за Немым и затерялся в микрорайоне, когда Немой спрятал двухколесную машину под днищем ночевавшего во дворе грузовика. Лыська смело взяла на себя одну из милицейских машин и вдребезги расколотила ее на бетонной лестнице парка, сама съехав по стеклянному парапету.
– Видишь! – горячо выкрикнула она, щекотнув Андрея хвостиком волос. – Город нам помогает!
Андрей видел. Разноцветные огни мчались навстречу, будто свадебный рой светлячков. Город перемешивал их, как на пульте электронной машины, просчитывая самые разные варианты.
– Почему они не вызовут помощь? – удивился Андрей.
– Они вызвали! – ответила Лыська. – Только как нас теперь искать?
Она сбавила скорость, и мотор заурчал ровно, без оглушающего надрыва.
– По приметам можно найти, – пожал плечами Андрей.
– Это вряд ли, – весело рассмеялась девушка. – Иначе нас бы всех уже давно переловили.
– Но ведь всем патрулям уже передали.
– А толку? – Она свернула в малоприметный проулок с Бульварного кольца и остановилась, заглушив двигатель. – У нас час до времени сбора.
– А место?
– По плану три-двенадцать.
– Понятно, – усмехнулся Андрей.
– Ничего тебе еще не понятно. – Лыська перекинула ногу через сиденье, усевшись на него как на диван. Кисточки над ушами забавно покачивались. – Пойдем менять приметы.
– Это еще как?
– Узнаешь.
Она слезла с мотоцикла и направилась в глубину двора.
– Сумки отстегни от сиденья, – попросила она.
Андрей молча подчинился, взвалив на плечо тяжелые кожаные сумки.
Прошли через темный двор, спустились куда-то по грохочущей металлической лестнице, затем поднялись по каменной и вышли к красивому дому с тремя бронированными подъездами. Лыська пискнула инфракрасным ключом и потянула одну из дверей на себя.
– Входи, входи. – Она пропустила Андрея вперед. – Вызывай лифт, не стесняйся.
Андрей нажал кнопку и украдкой оглядел девушку. После всего происшедшего она показалась ему удивительно привлекательной. Даже глуповатая прическа, точнее почти полное ее отсутствие, не могла испортить впечатления. Девушка стройная, гибкая, откровенно сексуальная, к тому же за фигурой следит – по паре часов наверняка каждый день в спортзале проводит. И молодая. Лет двадцать на вид, ну, может, чуть постарше.
– Глаза проглядишь, – сказала она, пряча улыбку.
Андрей смутился и зашел в открывшийся лифт. Они поднялись на тридцать второй. Лыся вставила карточку в электронный замок и пропустила Андрея в прихожую. Свет зажегся сразу во всей квартире.
Можно было как угодно представлять квартиру байкерши, но такого Андрей увидеть не ожидал. Бывают скромненькие квартиры со вкусом, бывают свинюшники, в которых не убирают неделями, бывают хоромы, яркие, аляповатые и безвкусные. Но над этой квартирой явно трудился профессиональный дизайнер. И не один. В ней все напоминало шкуру зебры – белые стены с черными полосами, такие же кресла, такой же диван, и только ковер выделялся яркой зеленью луговой травы. Все, что не было черно-белым или ярко-зеленым, блестело хромом – круглый постамент посреди огромного зала, а на нем сверкающая «Хонда Зед-20» последнего выпуска. Неметаллические части мотоцикла тоже были выкрашены под зебру.
– Нравится?
Когда девушка улыбалась, глаза у нее превращались в озорные щелочки – узкие, как у довольной кошки.
– Очень. – Андрей наконец позволил себе выдохнуть.
– Тогда заходи. Хотя нет, запачкаешь все цементом. В ванну давай. – Она подтолкнула его к полосатой двери, на которой была нарисована толстенькая зебра, моющаяся в душе.
Ванная тоже была черно-белой – кафель и хром, но на полочках вызывающе выделялись баночки с ароматической солью, вобравшие в себя все мыслимые и немыслимые оттенки цвета от ультрамарина до обжигающе-оранжевого. У стены, наполняясь, зашипело объемистое джакузи.
– Полезай. – Лыся высыпала в воду полбанки ярко-желтой соли, помахала рукой и вышла из ванной, прикрыв за собой дверь.
Андрей через голову снял осточертевшую ночную рубашку и полез в бурлящую воду, ставшую похожей по цвету на реку Хуанхэ.
– Ух! – Он закрыл глаза от блаженства, затем окунулся и размотал обрывки ткани с ладони. Бросил на пол, покрытый каким-то водоотталкивающим ворсистым пластиком.
– Кайф какой, – шепнул он, осторожно ополаскивая лицо.
– Нежиться времени нет! – Лыся бесцеремонно открыла дверь и поморщилась, увидев на полу грязные тряпки. – Ну ты и свинтус. Фу!
Андрей опешил. Не столько от бесстыдного вторжения, сколько от того, насколько сильно Лыська преобразилась. Была она вовсе не лысой – ее короткие пушистые волосы оказались выкрашены белым и черным.
– Парик? – не удержался Андрей.
– Еще и хам, – по-кошачьи сощурилась Лыся. – На подобные вопросы леди не отвечают, потому что джентльмены их не задают. Но я не леди. Так что этот хайер настоящий. А вот лысина накладная, для понта.
– Боевая раскраска?
– Типа того.
Девушка с любопытством привстала на носочки, заглянула в ванну.
– Внушительно, – оценила она заинтересовавшее ее место.
Андрей покраснел.
Лыся фыркнула и вышла из ванной.
– Сейчас я тебе нормальное шмотье принесу. Вылезай давай, а то Бармалей с тебя шкуру спустит за нарушение регламента три-двенадцать.
«Да уж прямо, – мысленно усмехнулся Андрей. – Сопли пусть сначала утрет. Второй интеграл движения он знает… Физик, блин».
Он отскреб остатки въевшейся в кожу цементной пыли, обмылся из душа и вытерся огромным черно-белым полотенцем.
– Твое открытие действительно такое важное? – донесся из комнаты голос Лыськи. – Ну, для всего человечества?
– Действительно. Ты обещала одежду.
– Можешь подождать? Я сама переодеваюсь.
«Хотел бы я на это посмотреть, – непроизвольно подумал Андрей. – Или как она моется в ванне. До чего же красивая оказалась, чертовка».
Дверь в ванную распахнулась, и Андрей впервые в жизни понял, как на самом деле бывает, когда замирает сердце. Замирает и не бьется секунды три.
Лыся стояла в дверном проеме, одетая в плотно облегающий комбинезон цвета ее квартиры – черно-белые полосы невероятно подчеркивали все подробности ее фигуры. Она протянула Андрею белье и кожаные штаны с широким ремнем.
– На. – Лыся ощупала взглядом фигуру Андрея не менее жадно, чем он ее. – Это моего брата. Чистые.
Сердце Андрея вспомнило, что биться уже можно, и лихо сорвалось в галоп, как двигатель Лыськиного мотоцикла.
– Ты красивая, – не удержался Андрей.
– Ты тоже вполне ничего.
Она вышла, и Андрей поспешно оделся. Он до одури, до изнеможения хотел обнять ее прямо сейчас и даже был уверен, что она не воспротивится этому. Обнять и расцеловать. Жарко, в полураскрытые губы.
– Лыся, – осторожно позвал он.
Она стояла к нему спиной и ответила не оборачиваясь:
– Времени нет. Я не могу это делать как кошка. Возьми на диване футболку и куртку. И иди сюда, я тебе лицо сделаю.
Ее голос немного дрожал. Все происходящее казалось безумным сном в стиле сюр, а расчерченный черным и белым интерьер квартиры только подчеркивал это.
«Так не бывает, – подумал Андрей, одеваясь. – Нормальный человек должен сейчас корчиться от страха после побега от ментов и гонки по городу, а вместо этого…»
– А нам обязательно нужно куда-то ехать? – спросил он, стараясь скрыть недовольство.
– Обязательно.
– Но почему?
– Сейчас я не могу тебе рассказать. Но это может оказаться для тебя важным.
– Первый раз слышу о банде сумасшедших байкеров-альтруистов, – фыркнул Андрей.
– Мы не сумасшедшие. И уж тем более не альтруисты.
– Конечно. Только я забыл, как называются люди, которые бесплатно спасают незнакомца в лесу, а затем, рискуя жизнью, провозят его через пост милиции.
– Если ты о нас, то мы это делаем скорее из эгоизма. Надоело получать по башке.
– А, понятно. Короче, вы секта. Нет Города, кроме Города, и Бармалей пророк его. Грозный Город наказывает за плохие поступки и дарует благодать за добрые.
– Зря ты смеешься, – нахмурилась девушка. – И давай пока не будем об этом. Сначала тебе нужно встретиться с одним человеком. Он сумеет объяснить лучше, чем я.
– Оракул, – не удержался Андрей. – Он объяснит мне, что я рожден избранным. Тебе самой не смешно?
– Нет.
Лыська достала из шкафа накладную лысину, но не такую, как носила сама, а мужскую, с тяжелыми складками на шее и коротким волосяным гребнем вдоль черепа.
– Будешь Красавцем Рексом, – с издевкой усмехнулась она, прилаживая латексный муляж Андрею на голову. – Тебе пойдет.
Девушка натерла пальцы тональным кремом и замазала изъяны на стыке латекса и живой кожи.
– Круто, – усмехнулась она. – Теперь усы и бородку.
Андрей чувствовал себя не очень уютно с новыми элементами тела, но зато сам себя с трудом узнал в зеркале.
– А вот тебе документы Красавца Рекса. – Лыся протянула карточку унидока. – Ты теперь Юра Кравцов. По крайней мере, на эту ночь.
– А потом?
– Как город захочет. Перчатки тоже надень, на них твоя новая дактилоскопия.
Андрей слышал про такие штучки, даже видел в кино, но надевать на руки вторую кожу было для него непривычно. Правда, легла она как родная, скрыв сорванные цепью ладони.
– Для постовых ментов при беглом осмотре сойдет, – пообещала она. – А большего нам и не надо.
Лыся стояла совсем близко, казалось, ее вызывающе напрягшиеся соски вот-вот коснутся куртки Андрея через ворсистую ткань комбинезона. Андрей наклонился и коротко поцеловал девушку в нежный пушок шеи. Она не оттолкнула его, но и не ответила.
– Пойдем. – Ее голос прозвучал тихо, словно она не хотела этого говорить. – Возьми с «Хонды» полосатые сумки.
Закидывая сумку на плечо, Андрей с удивлением понял, что она не раскрашена, а сделана из настоящей шкуры зебры.
– Спецзаказ, – объяснила Лыська. – У меня брат знаешь сколько зарабатывает? Тебе столько не снилось. И он меня любит.
«И на кой же тогда черт ты рискуешь жизнью ради найденного в лесу незнакомца? – удивился Андрей. – Правду говорят, что религия заставляет совершать неадекватные поступки».
Они вышли из дома и проделали весь обратный путь через дворы. Небо едва уловимо начинало светлеть. Подойдя к мотоциклу, Лыська прошлась по черной краске мотоцикла лучиком маленького ультрафиолетового фонаря, проявив на ней яркие белые полосы.
– Лихо, – усмехнулся Андрей. – Маскировка по высшему классу. А обратно?
– Точно так же. Это Бенч придумал, он у нас химик. Поехали.
Девушка села за руль и запустила мотор.
– Ты хорошо водишь. – Андрей посчитал уместным сделать именно такой комплимент.
– Спасибо. Знаешь, сколько я училась проходить «тропу»?
– Представляю, – уважительно кивнул Андрей. Мотоцикл сорвало с места и выбросило на Бульварное кольцо. Рев двигателя картаво рикошетил от стен.
– Ты пахнешь прогретым на солнце асфальтом! – выкрикнул сквозь рокот Андрей.
– Это такие духи! – рассмеялась девушка.
Андрей как бы невзначай коснулся губами мочки ее уха.
– Не хулигань! – мотнула она головой. – Врежемся на фиг!
Он быстро пьянел от скорости, теплой ночи и близости женского тела. Сквозь прищуренные глаза огни города выглядели праздничным фейерверком.
«Как мало нужно для счастья, – подумал Андрей. – Понятно, почему эта богачка мотается по ночным проспектам на «Хонде». Она-то уж точно знает, что счастье не в деньгах».
Мимо проносились лохматые головы уставших за день деревьев, мелькали столбы и брошенные на ночь машины, а узоры парковых оград сливались в бегущую строку магических символов. Ветер свистел в сверкающих спицах колес.
На съезде с Кольца мотоцикл остановили патрульные. Но Андрей зря обливался холодным потом – даже придирчивый осмотр документов и лиц не вызвал никаких подозрений.
Бармалей, Чоп и Немой ждали на Манежной, прямо у подножия еще не открытого Торгового центра. Но это уже были не совсем те ребята, которые вывезли Андрея из леса, – другие прически, сильно изменившиеся лица. Мотоциклы утратили одинаковую черноту, теперь они были раскрашены ярко и вызывающе. Немой из рыжего сделался брюнетом.
– О! – рассмеялся Бармалей, когда Лыська заглушила мотор. – Привет, Красавчик Рекс! Тебе к лицу новая морда.
– Тебе тоже, – усмехнулся Андрей.
– А ты круто поставила «свечку». – Чоп подмигнул девушке и поднял большой палец.
– Они укоротили «тропу» сантиметров на десять, – предупредила Лыська. – С седоком теперь проходится на пределе.
– Я бы точно облажался, – покачал головой Чоп.
– Научишься. – Девушка снисходительно махнула рукой.
Немой сделал несколько жестов, и Бармалей в упор глянул на Андрея.
– Красавчик, нам с тобой нужно сделать одно важное дело, – серьезно сказал он. – На крыше самого высокого дома.
– Не пустят ведь, – удивился Андрей.
– Пустят, пустят.
– Ну ладно. Надо так надо. – Андрею совершенно не хотелось отпускать Лыськину талию.
Он слез с мотоцикла и вслед за Бармалеем направился к воротам подземного гаража. Темное здание возносило крышу на километровую высоту, уже войдя в Книгу рекордов как самый большой небоскреб мира. Бармалей подошел к стене и нажал кнопку связи с охраной.
– Это Бармалей, – ответил он невнятно буркнувшему динамику. – Я привез Красавчика Рекса. Ты нас пустишь с тачками?
Динамик снова буркнул.
– Сочтемся, – усмехнулся байкер. – Эй, народ! Загоняй машины в гараж.
Ворота с тихим гудением отползли в сторону, показав внутренность полутемного гаража. Там уже стояло несколько легковушек, в основном простенькие иномарки.
– Ступай вниз, – командным тоном сказал Бармалей, а сам поднялся по пандусу, чтобы загнать под землю свой мотоцикл.
– Вы уверены, что я должен в этом участвовать? – на всякий случай уточнил Андрей.
– Должен, – спокойно ответил Чоп. – Я ради тебя менту пулемет сломал. Хоть я и признанный мастер по выбиванию магазина с одного удара, но мог бы и не успеть до взведения затвора. Это, знаешь ли, раз на раз не приходится, хоть Цыплаков и облажался с защелкой.
– Мне пять лет грозит за работу вот этим ключиком. – Бармалей повертел в пальцах ключ от наручников.
Лыська говорить ничего не стала.
– Понятно, – кивнул Андрей.
– За это тебе надо просто подняться на крышу этого здания, – пояснил Бармалей.
– Пешком?
– Нет, на лифте. Мы платим деньги владельцу этого здания.
– Хорошо, – согласился Андрей. – А когда я могу считать себя свободным?
– Как только спустишься вниз.
Андрей поймал себя на мысли, что этот разговор ему что-то напоминает. То ли отголосок сна, то ли сцену из старого фильма. Но после произошедших событий удивить его было сложно.
«Я же хотел увидеть Москву целиком! – вспомнил он ночи у больничного окна. – Правда, лучше было бы сфотографировать и показать Пашке».
Эта мысль показалась пришедшей из совершенно другого мира, оставшегося за дверью больничного изолятора. События снова прокрутились в памяти, на этот раз остро поразив его своей необычностью. Даже когда он рассказывал обо всем происшедшем байкерам, случайности не казались такими странными и многозначительными.
«Неужели это действительно происходило со мной?» – ужаснулся Андрей.
Но боль в стиснутых кулаках не оставляла в этом ни малейших сомнений.
– Ладно. Идем так идем.
Бармалей открыл дверь в стене, пропустив Андрея вперед.
Огонь зажигалки в руке Бармалея подрагивал и метался, освещая недавно выкрашенные стены. Железная лестница гулко содрогалась под их ногами – сапоги, принадлежавшие брату Лыськи, были на размер больше, чем требовалось Андрею. Бармалей за время действия регламента три-двенадцать успел переобуться в кроссовки, и теперь его почти не было слышно, несмотря на внушительный вес.
– Лифт ходит с третьего этажа, – пояснил байкер.
– Сапоги натирают, – признался Андрей.
Бармалей не ответил, толкнув дверь с лестничной клетки.
В коридоре было гораздо светлее – под потолком мерцали люминесцентные трубки. Бармалей нажал кнопку вызова, и двери лифта открылись, впустив их в просторный салон, сверкающий зеркалами и хромом.
– Едем к оракулу? – напрямую спросил Андрей.
– Лыська проговорилась?
– Какой же это секрет, если я все равно должен с ним встретиться?
– Никакого, – равнодушно ответил Бармалей. – Только это никакой не оракул. Обычный священник. Настоящий, между прочим, из семинарии. Мы ему платим, чтобы молился.
– Городу?
– Нет, Богу. Город – это создание человеческих рук.
– Не могу вас понять, – покачал головой Андрей.
– Все просто. Козлом не надо быть, вот и все.
Андрей вздрогнул.
– Ты меня имеешь в виду? – глухо спросил он.
– А ты сам как думаешь?
Указатель этажей летел вверх стрелой алого пламени, но в лифте движение почти не ощущалось.
– Я объясню, зачем тебе надо подняться наверх, – глядя в зеркало, сказал Бармалей. – Судя по твоему рассказу, ты убил человека. И тебе обязательно нужно узнать, что делать дальше.
– Что? – не на шутку возмутился Андрей. – Кого я убил? Дядю Колю? Это была самооборона!
– Нет. Дядя Коля тут ни при чем. Для убийства не обязательно стрелять. Что, по-твоему, было бы, если бы любой из увидевших тебя в лесу равнодушно прошел мимо?
Андрей не стал отвечать на глупый вопрос.
– Ты бы умер от голода, – ответил за него Бармалей. – И в твоей истории есть человек, которому ты много раз был способен помочь. Для этого тебе не надо было тратить деньги, не надо было даже времени много тратить. Нужно было просто на секунду подумать не о собственной заднице, не о славе, к которой стремился, подумать не о кознях врагов, а о человеке, которому сам предложил помощь. А когда он к тебе за этой помощью обратился, ты не нашел способа его использовать и отшвырнул, как надоевшую игрушку.
Андрей сжал губы и отвернулся от зеркала.
– Я никому не предлагал помощи, – хмуро ответил он.
– Что же тогда было написано в запросе, который ты отправил в Интернет?
Андрей промолчал.
– Скажи. – Бармалей не скрывал, что не просит, а требует.
– «На работу в физическую лабораторию требуются женщины с высшим образованием».
Несколько дней назад Андрей гордился ловко составленной фразой. Сейчас сделалось стыдно.
– Давно я не встречал столь рафинированную сволочь, – с интересом исследователя сказал байкер. – С тобой даже в одном лифте находиться опасно. Рухнуть может в любой момент.
– Слушай, я тебя лет на десять старше, – скривился Андрей.
– И сильно это тебе помогло? – чуть не рассмеялся Бармалей. – Если бы не я, ты бы до сих пор торчал голой задницей в небо.
Стрелка указателя добралась до сто двадцатого этажа – ровно половина пути.
– Тебе какое дело до всего этого? – окончательно разозлился Андрей.
– Самое прямое. Ты несешь опасность для всех, кто находится рядом. Город уничтожает тебя, неужели ты сам этого не ощущаешь?
– Ты сам хоть понимаешь, что говоришь? Какой город? Как он может меня уничтожить? Он что, живой?
– Идиот… – устало выдохнул Бармалей. – Фома неверующий. Сколько раз за последние дни ты мог распрощаться с жизнью? Сколько вокруг тебя погибло людей? Можешь припомнить, когда еще за столь короткий промежуток времени с тобой произошло столько событий?
Андрей никак не мог привыкнуть к собственному отражению, к усам, бороде и дурацкому панковскому гребню.
– Не надо подводить под случайности мистическую подоплеку. – Он отвел взгляд от зеркала. – Я знаю, почему ты завелся.
Бармалей молчал, тяжело дыша. Указатель пронзил цифру «180» и двигался дальше.
– Город очень сложно устроен, – уже спокойнее продолжил Андрей. – В нем не меньше взаимосвязей, чем в нейронной сети. Я заметил это сразу, как только перебрался в Москву. Так что не грузи меня, ради бога. Я знаю про него даже то, чего ты не знаешь. Но живым организмом он не является точно, и понятия Добра и Зла для него не существуют. Тебе наверняка очень хочется, чтобы существовали, это придало бы смысл многим твоим поступкам. Но все не так. Вполне возможно, мегаполис давно превратился в вычислительную машину, но жизни в нем нет нисколько. Это лишь металл и камень.
Бармалей молча смотрел на собственное отражение. У Андрея пересохло во рту, и он тоже умолк. Лифт замедлил ход, неприятно будоража вестибулярный аппарат, двигался все медленнее и медленнее, затем плавно остановился, раскрыв двери.
– Нужно еще немного пройти. – Бармалей показал выход на лестницу.
– Вы что, действительно арендовали крышу Торгового центра?
– Представь себе.
– Столько денег не бывает, – прикинул Андрей.
– Бывает, если все делать правильно, – загадочно ответил байкер.
По железной лестнице они снова двинулись наверх. Здесь уже чувствовалась невероятная высота здания. Она ощущалась не то едва уловимой вибрацией, не то покачиванием, но организм определял ее безошибочно.
«Уши, – вдруг понял Андрей. – Уши заложило от пониженного давления».
Лестница гудела под ногами, свет лился из единственного светильника, желтоватым грибом прилипшего к стене. Бармалей толкнул дверь на крышу.
– Добрались, – негромко сказал он. – Давай, Красавчик, поспеши, поспеши.
На километровой высоте Андрей ожидал услышать завывание ветра, но на крыше был полный штиль. Ни одного, даже слабого дуновения не ощущалось, но было заметно холоднее, чем внизу. Далеко на востоке небо светилось близким рассветом, мягко очерчивая контуры туч. Парапет, ограждающий крышу, был совсем рядом – всего пять шагов от двери, но Андрей не спешил преодолеть это расстояние. Край казался манящим и пугающим одновременно.
Но город, похожий на массив плотно растущих кристаллов, был виден прекрасно. Он разбегался во все стороны паутиной колец, шоссе и проспектов, он убегал до самого горизонта и терялся в дымке предутренней полутьмы. Чем ближе к окраинам, к спальным районам, тем дома становились выше, стиснутые асфальтовым обручем МКАДа. Из-за этого Москва казалась чашей гигантской параболической антенны, направленной точно в зенит.
– Господи Иисусе… – прошептал Андрей, чувствуя, что стоит на стержне излучателя этой антенны. – Как же мы такое построили?!
– Проняло? – усмехнулся байкер. – Я по первому разу тоже чуть в штаны не наделал. И ты думаешь, это с тобой не справится? Но для молитвы тут самое место. Так что аренда окупается, можешь мне верить.
Площадь крыши оказалась огромной, в центре расположился небольшой городок из лифтовых сооружений, вентиляционных труб и прочих технических конструкций, на кронштейнах покачивались многометровые решетки антенн, спутниковые тарелки и пластиковые шары. Под ногами змеились кабели, словно корневая система диковинных радиотехнических растений.
– Насмотрелся? – спросил Бармалей. – Пойдем дальше.
Они обошли центральный городок, и Андрей наконец увидел то, что служило байкерам церковью. Это было не строение, а лишь каркас храма, выгнутый и сваренный из металлических балок, труб, фрагментов решеток и лестниц. Он напоминал одновременно прозрачную модель проекции гиперкуба в трехмерном пространстве, фермы железнодорожного моста, моток проволоки и работу скульптора-мобилиста. Но венчали конструкцию вполне православные купола, такие же решетчатые, как и весь храм. Они были покрыты золотом – в этом не было ни малейших сомнений.
Звонница тоже была где положено, и колокола в ней были самыми обыкновенными чугунными колоколами. Андрей насчитал от мала до велика штук двадцать и сбился.
«Ловкий у них должен быть звонарь», – подумал он, чувствуя, как часто забилось сердце.
Голова начала едва заметно кружиться, видимо от визуального ощущения высоты. Он подошел к храму ближе и задрал голову, рассматривая подробности. Каркас содержал в себе огромное множество культовых знаков и символов, начиная от солярных колес, какие рисовали славяне-язычники, полумесяцев, свастики, буддийских и даосских знаков до православных и католических крестов. Были и другие фигуры, значения которых Андрей не знал.
– Мешанина какая-то, – с недовольством шепнул Андрей.
– Это у тебя в голове мешанина, – хохотнул за спиной суховатый старческий голос.
Андрей обернулся и встретился глазами с невысоким лысоватым старичком. Зарождающийся ветер вяло покачивал на нем лохмотья рубища, какое можно увидеть лишь в американских пасхальных фильмах.
– Здравствуйте, Дьякон, – коротко поклонился Бармалей.
– Здравствуй. И ты здравствуй тоже, Красавчик Рекс.
Андрей понял, что этой ночью никто не собирается называть его настоящим именем. С востока все сильнее напирал рассвет, ветерок подул чуть сильнее.
– Это кощунство. – Андрей мотнул подбородком в сторону храма.
– Ты говоришь о кощунстве? – весело сощурился Дьякон. – Ты, Красавчик Рекс, говоришь мне об этом? Может, ты еще расскажешь мне о грехе? О том, что правильно, что неправильно? Поведаешь мне о добре и зле?
– Кощунство – это грех, – с непоколебимой уверенностью в голосе ответил Андрей.
Старичок рассмеялся громче:
– Он мне сказал о грехе! Бармалейчик, ты слышал? Впервые такое! Красавчик Рекс учит меня правильности!
Видимо, в этом действительно было что-то невероятно смешное, потому что байкер тоже расхохотался.
– Лучше помолчи, – смахнул он смешливую слезу.
– Отчего же? – веселился Дьякон. – Я с удовольствием послушаю проповедь Красавчика Рекса. Мне бывает скучно, а этого веселья хватит надолго.
– Не буду я ничего говорить, – нахмурился Андрей. – Терпеть не могу, когда надо мной смеются. Еще хуже, когда не могу понять причину этого смеха. В конце концов, с вами вообще говорить не о чем. У вас своя вера, у меня своя.
От последней фразы новый взрыв хохота покатился по крыше. Казалось, Дьякон вот-вот упадет на спину, схватится за живот и задрыгает ногами. Бармалей присел на корточки, то и дело смахивая с глаз слезинки.
– У него есть вера! – задыхаясь от смеха, сказал Дьякон. – Нет, вы только послушайте!
Вдруг он резко оборвал смех, будто выключил тумблер, – глаза полыхнули настоящей, неподдельной яростью.
– Вера у тебя есть? – зло прошипел он, медленно приближаясь к Андрею. – Почему же ты тогда не трясешься от страха? Почему ты не падаешь в обморок и не ждешь удара молнии с ясного неба? Или ты веришь в какого-то особенного бога, который благословил тебя на все, что ты сделал? Или, может, ты веришь в самого дьявола? Какова твоя вера, Красавчик Рекс?
Ветер дул в сторону еще не взошедшего солнца, медленно нагоняя с запада тяжелую пелену туч.
– Я православный, – гордо ответил Андрей. – Но вот в кого вы верите?
– А кто тебе сказал, что ты православный?
Этот вопрос поставил Андрея в тупик. Можно было вообще не отвечать, но терпеть насмешки над своей верой он не хотел.
– Я крещен по православным обычаям. Этого мало?
– И ты действительно думаешь, что проведенное таинство изменило тебя внутренне? Раз и навсегда? Ты и впрямь уверен, что твои поступки не смогут свести обряд крещения к нулю?
– Не могут. Крестившись, я раз и навсегда отдался в руки Господа. – Заученная фраза в устах Андрея прозвучала не очень искренне. – Есть лишь две стороны, и нет никакой середины. Любой человек может находиться либо на стороне Господа, либо на стороне сатаны.
– Так на какой стороне ты ощущаешь себя? – Дьякон заинтересованно склонил голову набок.
– На стороне Бога, раз я крещеный.
– Тогда как ты оказался в шкуре Красавчика Рекса?
Андрей в точности не понял смысла вопроса, но какой-то подвох в нем прозвучал несомненно.
– Он что, все знает? – удивился Андрей.
– Конечно, – кивнул Бармалей. – Ты же сегодня Красавчик Рекс. Мы надеваем эту маску всем, кого удалось вытянуть из тисков города. К тому же твою историю я рассказал Дьякону по телефону.
– Мог бы предупредить. – Андрей нахмурился. – А то я выгляжу как козел.
Дьякон сменил злобную гримасу на улыбку.
– Даже если бы тебя предупредили за неделю, ты бы все равно выглядел козлом, – негромко сказал он. – Потому что ты и есть козел. Знаешь, что объединяет знаки на этом храме? Любая человеческая вера не дает человеку превратиться в козла. Любая!
– Это вранье! – разозлился Андрей. – Вспомни талибов, вспомни мунитов и сайентологов!
– Тебя снова понесло неизвестно куда, – усмехнулся Дьякон. – Никогда не путай веру с идеологией. Идеология прикидывается верой, но не в силах ее заменить. Настоящая вера не может быть тоталитарной, потому что оперирует не человеческими понятиями.
– Ладно. – Андрей решил доказать свою правоту. – А язычники? Наши древние предки пожирали печень убитых врагов! Куда уж хуже? И ты хочешь приравнять это к добродетелям православия?
– Добродетели всегда можно приравнять друг к другу, – спокойно ответил Дьякон. – И дурные поступки тоже можно сравнивать между собой. А к какой вере принадлежит человек, творящий добро или зло, нет ни малейшей разницы.
– Есть! – воскликнул Андрей. – Разные религии по-разному понимают добро и зло. Я принимаю ту модель, которую проповедует православие.
– И чем же разнятся удары кинжалом в спину от христианина и от язычника? Один что, больнее другого?
– Ты все врешь, Дьякон! Истинный православный никогда не ударит кинжалом в спину! Так что твое сравнение не имеет смысла.
Дьякон умолк, словно обдумывая сказанное.
– Есть одна старая загадка. – В его глазах мелькнул иронический огонек. – Едут однажды в одном купе Баба-яга, Кощей Бессмертный, сытый солдат и голодный солдат. А на столе стоит стакан водки. Поезд заехал в тоннель, и стало темно, а когда вновь посветлело, оказалось, что стакан пуст. Вопрос – кто выпил водку?
Андрей усмехнулся, вспомнив старую шуточку.
– Водку выпил голодный солдат, – ответил он, – потому что все остальные персонажи вымышленные.
– Вот-вот, – хихикнул Дьякон. – Точно так же и с истинными православными. Ты их когда-нибудь видел живьем?
– О них написано в книгах, – пожал плечами Андрей.
– Про Бабу-ягу тоже написано в книгах. Ты живьем-то хоть одну видел?
Андрей промолчал – врать не хотелось. Ветер крепчал, расшатывая длинные решетки антенн.
– О! Слышите? – Дьякон приложил ладонь к уху. – Слышите? Это идет мой звонарь. Скоро рассвет, ему пора заступать на службу!
Ветер начал позванивать в самых маленьких колоколах, он раскачивал их, и они звенели сначала едва слышно, затем все отчетливее.
– Слышишь? – Дьякон посмотрел Андрею прямо в глаза. – Он хороший звонарь – честный. А чего стоят любые заповеди, если их никто не собирается выполнять? Чего стоит любая вера, если никто не верит по-настоящему?
Андрей не знал ответов на эти вопросы. Дьякон не успокаивался.
– А если человек творит зло, то какое право он имеет рассуждать о какой-нибудь вере? Ни при какой вере нельзя быть сволочью! В это ты веришь?
– Пожалуй, да, – ответил Андрей, слушая, как начинают звонить новые, все более тяжелые колокола.
– Так зачем же сам поступаешь как сволочь? – Дьякон сощурился и подошел совсем близко.
– Сейчас я бы не стал так поступать, – искренне признался Андрей. – У меня было время понять, в чем и где я сделал ошибку.
– Ты это называешь ошибкой? – спросил Дьякон, довольный установившимся пониманием. – Когда ты специально, намеренно подставил девушку, которая просто нуждалась в твоей помощи? И ведь ты мог ей оказать эту помощь, мало того, эта помощь тебе ничего бы не стоила. Это ошибка?
– Я не оценил серьезности ситуации. Не знал, как это на все повлияет.
– Но я вообще не понимаю, чем ты руководствовался, когда прогнал ее, как собаку, обобрал, уничтожил и попытался вычеркнуть из памяти. Неприятное воспоминание, да?
Ветер-звонарь раскачал самые тяжелые колокола, и мелодия окончательно оформилась, обретя ритм, характер и неповторимую тональность. С запада медленно надвигались тучи, но под величественный колокольный звон вот-вот готово было взойти солнце. Андрей судорожно пытался найти достойный ответ, но колокола мешали собраться с мыслями.
«Почему я прогнал Алену? А действительно, почему?»
Вместо ответа воображение выталкивало из глубин памяти картинки – как Алена сидела, как говорила, как независимо и дерзко себя вела.
Он пытался найти себе оправдание или хотя бы достойное объяснение своему поведению… И в этот момент взошло солнце.
– Она мне просто не понравилась, – ответил Андрей.
Дьякон промолчал. Бармалей вздохнул и почесал макушку.
– Редкий Красавчик, – сказал он. – Но с крыши его, пожалуй, кидать не стоит. Хотя бы ответил честно, значит, не конченый.
Ветер крепчал, колокола звонили все сильнее.
– Ты и не мог бы его убить, – помрачнев, ответил Дьякон. – Разве может человек решать судьбу такого же человека? Все в руках Города.
– Не могу я сидеть на жопе и бездействовать, когда такая тварь портит воздух своим дыханием. Я и Свисту собирался подкусить тормозной тросик.
– Это ничего не изменит.
– Гонишь ты, Дьякон. – Бармалей недовольно фыркнул. – Способствовать злу – это и есть зло.
– А ты ему не способствуй. Есть только одна вещь, которую человек реально может изменить в этом мире. Самого себя. Все остальное во власти Города. Улучшай себя всеми силами, не поддавайся злу, и добра в мире станет гораздо больше.
Бармалей повернулся в сторону восходящего солнца.
– Что вы несете? – осторожно спросил Андрей. – Мне кажется, будто я нахожусь среди сумасшедших.
– Ты сам сумасшедший. – Дьякон безнадежно махнул рукой.
– Но я ответил честно.
– Ты считаешь это заслугой? – усмехнулся Дьякон. – Ты думаешь, будто честное признание вины может ее хоть сколько-нибудь умалить?
– Да, – твердо ответил Андрей. – Признав свою вину, я могу покаяться.
– Это тебя в православии научили? Забавная вера какая. Удобная. Не совершай греха, но, если уж угораздило, не грузись понапрасну. Покайся. Погоняй языком ветер, поплачь, денег священнику заплати, помолись, сколько он накажет. Да? Тебя, наверное, и перед иконой отчитывали?
– Покаяние – это не пустая трепотня языком, – возразил Андрей. – Это не меньшее таинство, чем крещение.
– Таинство? Как у тебя все просто. А человеку, который из-за тебя пострадал, от твоего покаяния легче?
– Значит, грех вообще ничем искупить нельзя? – громко спросил Андрей, стараясь перекрыть нарастающий свист ветра и звон колоколов.
– Ничем, – ответил Дьякон. – Запомни это и постарайся понять. Впитай телом и душой, сделай частью себя. Ни один дурной поступок ничем искупить нельзя. Но в одном ты прав: покаяние действительно является таинством. Поняв свою вину, ты можешь совершить величайший подвиг.
Андрей заинтересованно глянул на Дьякона.
– Ты сможешь удержаться от следующего греха, – жестко продолжил Дьякон. – Или можешь сделать что-нибудь правильное.
– Значит, искупление все-таки существует?
– Это не искупление. Покаяться – это значит осознанно перевернуть страницу. А уж что ты напишешь на следующей, зависит только от тебя самого. Есть несколько незыблемых правил, за нарушение которых Город карает безжалостно. Хочешь их знать?
Андрей неуверенно кивнул, подавленный плотным звоном колоколов.
– Правило первое. – Дьякон поднял руку и загнул один палец. – За все надо платить. Не ждать, когда с тебя возьмут плату, а платить самому. Ибо все, полученное бесплатно, всегда принесет тебе вред, будь то неоплаченный проезд в автобусе или нарушение обязательств по договору. Это не касается случайных находок – Город посылает их тебе в качестве сдачи, если предыдущий раз ты за что-то переплатил. – Он загнул второй палец. – Правило второе. Никогда никому не помогай, пока тебя не попросят об этом. Но если кто-то попросит, никогда не отказывай в помощи. Только, оказывая помощь, никогда не бери на себя чужую ответственность и не перекладывай свою на других. И наконец, правило третье. – Дьякон загнул третий палец. – Никогда не думай о других, что они лучше или хуже тебя. Но и о себе никогда не думай того же. Город меняет функции окружающих тебя людей с невероятной быстротой, ты даже не всегда успеваешь заметить, когда мент становится преступником, преступник – президентом, а директор завода – бомжом. Оскорбляя кого-то, ты не можешь знать, через сколько дней Город поставит тебя в зависимость от него. Подлизываясь к кому-то, ты не знаешь, как низко он может пасть уже на следующий день. Не унижайся и не унижай. – Он опустил руку и добавил: – Это три главные заповеди. Остальные сам поймешь, если не полный дурак.
Лифт стремительно опускался вниз – это движение ощущалось физически, в отличие от подъема.
– Я половины не понял из того, что он мне говорил, – хмуро сказал Андрей.
– Значит, тебе пока рано понять. – Бармалей пожал плечами. – Главное, чтобы память держала смысл фраз.
– Со смыслом у меня как раз проблемы. Почему и ты, и Дьякон редко говорите «хорошо» или «плохо», гораздо чаще употребляя «правильно» и «неправильно»?
– Никто еще не объяснил нам, что есть добро или зло, – усмехнулся Бармалей.
– Ну а как понять, что правильно и что нет? Разве это легче?
– Намного. Это чувствуется в жизни на каждом шагу.
– Философ ты, блин, – махнул рукой Андрей.
– Я – нет. К Лыське обратись, она у нас социолог. Объяснит, что к чему.
Идея пообщаться с Лыськой поближе Андрею понравилась.
– Обращусь, – сказал он и уставился на собственное отражение.
Указатель этажей опустился до сотого.
– Слушай, а при чем тут социология? – поинтересовался Андрей.
– Странный ты, – сказал Бармалей. – А какие еще законы могут управлять городом? Ты ведь не в пустыне живешь.
– Вас не понять. То вы говорите о городе как о божестве, обладающем чуть ли не волей, то сводите к законам социологии.
– Не только к социологии. К топологии тоже.
– К чему? – Андрей отвел взгляд от зеркала.
– К геометрии пространства. К путям, которые мы проходим.
– Вот завернул. – Андрей не сдержал улыбку.
– Зря ты прикалываешься. В городе существует ограниченное число путей, по которым человек в состоянии пройти. И тем более ограниченное число конечных точек.
– Мистика, – фыркнул Андрей. – Вульгаризация научных концепций, а если точнее, передергивание реальных фактов с целью подгонки под нужный тебе ответ.
– Под нужный мне? – Бармалей поднял брови. – Хотя да, в каком-то смысле ты прав. Пути города мне знать действительно нужно, только у тебя, при всей твоей учености, не хватает ума понять, для чего.
– Ну и для чего же? – пренебрежительно усмехнулся Андрей.
– Чтобы знать места, в которых такие, как ты, доходят до смертельной черты. Чтобы знать, когда и где вас искать, откуда вытаскивать.
– Можно подумать, будто вы не случайно выбрали место для распития пива. Не надо пороть чушь. Я слышал, как Лыська предлагала поехать дальше.
– Дурак ты, – спокойно сказал Бармалей. – Лыська-то здесь при чем? Она только учится, так же как я. А вот Немой уже знает пути, поэтому чаще всего мы делаем так, как он нам укажет. Дьякон знает пути еще лучше, но он с нами не разъезжает. У него другая задача.
– У него задача пудрить вам мозги.
Бармалей не ответил. Указатель этажей добрался до десятого, и лифт начал притормаживать, неприятно усиливая перегрузку. Но вместе с тяжестью во всем теле Андрей почувствовал какое-то облегчение от того, что крыша с сумасшедшим священником осталась далеко позади.
Андрей вышел через ворота подземного гаража, слушая, как внизу один за другим запускаются двигатели мотоциклов. У земли ветер ощущался слабее, чем на километровой высоте, но все же посвистывал, продираясь сквозь прутья стальной ограды. Город оживал – потоки машин на улицах уплотнились, все больше людей спешили по своим неотложным делам. Слышалось урчание, шелест шин, редкие сигналы автомобилей.
– Красавчик! – раздался голос Лыськи сквозь рев мотора. – Тебя куда-нибудь подвезти?
Андрей обернулся с улыбкой.
– Если ты не против, – сказал он. – Я бы хотел тебя кое о чем спросить.
На самом деле хотелось большего, но Андрей не любил напирать.
– Ну так садись! – Она хлопнула по сиденью.
Андрей не заставил себя упрашивать, вскочил на мотоцикл и обнял девушку за гибкую талию, обтянутую тканью комбинезона.
– Ты не боишься, что в такой одежде тебя кто-нибудь изнасилует? – полушутливо поинтересовался он.
– Это и есть то, о чем ты собирался спросить?
– Нет. – Андрей серьезно задумался. – Хотя… Может быть, это частный случай одного и того же вопроса.
Остальные байкеры выехали из гаража и выстроились в шеренгу на пандусе, взрыкивая моторами.
– Пора разъезжаться, – глянув на Немого, сказал Бармалей. – Вечерком я всем отзвонюсь.
«Интересно, как он говорит по телефону с Немым», – подумал Андрей.
– Лысь, ты Красавчика забираешь с собой? – с ноткой ревности поинтересовался Чоп.
– Да, – ответила девушка и заставила мотор угрожающе рыкнуть.
– Ладно. – Чоп коротко пожал плечами и отвернулся. – Ты у нас птица вольная.
– А ты разве нет? – по-доброму улыбнулась Лыська.
Чоп повернулся к ней и весело подмигнул.
– Я тебя люблю, – сказал он.
– Меня все любят, – отмахнулась девушка.
– Ладно, разъехались! – скомандовал Бармалей.
Двигатель взревел, и инерция рванула Андрея назад – он еле удержался за Лыськину талию.
– Сурово ты водишь! – крикнул он в ухо девушке. Она не ответила, лихо вписавшись в поток машин.
