Глава 10
За окном почти стемнело, часы «компакта» показывали одиннадцать вечера. Андрей достал из-под подушки мобильник и проверил заряд батарей. Не смертельно, еще на один короткий звонок хватит. Володе об этом знать незачем, он может позвонить и с поста, а вот себе палочку-выручалочку Андрей намеревался оставить. На всякий случай, а то вдруг Володя раздумает звонить? Да и мало ли какая ситуация сложится… Отступать уже некуда, так что в случае чего придется вызывать Пашку самому. Вот только спрятать мобильник некуда – в ночной рубашке не предполагались карманы. Пришлось обмотать вокруг пояса кабель от «компакта» и повесить телефон на него. Мелькнула мысль: что будет, если придется снять рубашку перед Галиной? Но Андрей тут же ее отогнал – до этой стадии операцию лучше не доводить. И так противно.
На посту играл приемник, свет за окном медленно угасал, передавая власть огням города. Ожидание раздражало Андрея, но с этим, как всегда, ничего нельзя было поделать. В такие минуты вспоминались все случаи, когда приходилось чего-то ждать. Подарка ко дню рождения, конца урока, прихода девушки на свидание, наступления утра зимой на вокзале, очередной стипендии без копейки денег, решения комиссии после экзамена, результата вычислений компьютера… Картинки в памяти сменяли одна другую, как старые фотографии в семейном альбоме – забавные, грустные и всегда бесполезные. Андрей не понимал людей, которые постоянно фотографируются на память и копят снимки, как ценные бумаги. Зачем? Фотографии – это протезы памяти. Андрея всегда расстраивал вид протезов.
Минут через двадцать дверь открылась, впустив в палату Галину. Андрей выдавил из себя улыбку и махнул рукой, показывая, что не спит.
– Не спишь? – шепотом спросила медсестра.
– Не могу, – честно ответил Андрей.
– Понимаю. – Галина улыбнулась и поманила его рукой. – Я сама уже истомилась. Но надо было закончить дела. В седьмой палате тоже двое лежачих.
– Да? – Андрей поднял брови.
– Ты ревнуешь? Глупый. У меня ничего с ними нет.
Андрей встал, стараясь шуметь как можно громче, на случай если Володя все же уснул. Дядя Коля, вопреки своему обыкновению, никак на шум не отреагировал. Володя тоже, но это как раз нормально. Не будет же он вскакивать и рапортовать о готовности.
Андрей поднялся с кровати, чувствуя себя по-дурацки в ночной рубашке до колен, с перебинтованными ногами и с мобильным телефоном на проводе вокруг талии. Идти было неудобно, ноги в бинтах скользили, приходилось расставлять руки для равновесия. Галина взяла Андрея под локоть, и идти стало легче. Они прошли по коридору, и медсестра распахнула дверь изолятора. На пороге Андрей на секунду замер, удивившись увиденному. Внутри было обустроено настоящее гнездышко для влюбленных – розовые занавесочки на окне, дешевое вино на столе, две коробки дорогих конфет и не менее дорогой набор фруктов в стеклянной вазе. Постель была расстелена и белела свежевыстиранной накрахмаленной простыней, посреди которой явственно виднелся уродливый штемпель с названием больницы.
– Подожди, я приемник сейчас принесу, – сказала Галина. – Будет музыка. Тебе нравится радиостанция «Листья»?
Андрей судорожно попытался придумать верный ответ, но он никак не приходил в голову. Понятно было лишь то, что медсестру нельзя выпускать в коридор, потому что именно сейчас, скорее всего, Володя сидит на посту и нажимает на кнопки телефона.
– Мне не хочется музыки, – наконец сообразил Андрей. – Я хочу слышать только твой голос.
– Это правда?
– Сейчас да, – совершенно искренне ответил Андрей.
Теперь надо оттянуть время, пока Пашка со следователем доберутся из машины до изолятора.
– Садись. – Галина указала рукой на один из двух стульев возле стола.
Ее движения были нарочито плавными, как у светской дамы в дешевеньком южноамериканском сериале.
– Хочешь выпить вина?
– Да, с удовольствием. – Андрей невольно подстроился под ее тон.
Галина открыла тумбочку и вынула из нее два пыльных граненых стакана, протерла вафельным полотенцем и выставила на стол. Андрей ловко снял пластиковую обертку с горлышка и задумался, что делать с пробкой. Штопора не было. Медсестра с любопытством наклонилась через стол, стараясь понять, в чем проблема.
– Тут нужна специальная открывашка, – сообразила она. – У меня такой нет.
– Ничего страшного, – улыбнулся Андрей. – Прекрасно подойдет и авторучка.
Он галантно вынул у Галины из нагрудного кармана гелевое стило и легко продавил им пробку внутрь.
– Какой ты ловкий! – восхитилась она.
«Если бы ты знала, что и в каких условиях я пил в студенческие годы…» – подумал Андрей. Но вслух сказал:
– Ничего особенного. Можно я положу ручку на место?
По щекам Галины растекся яркий румянец.
– Да, пожалуйста, – ответила она.
Андрей вернул стило в карман, делая вид, будто в этом процессе его больше всего интересует огромная женская грудь. Галина чуть прикрыла глаза, румянец на щеках сделался ярче.
– Ну вот. – Андрей наполнил стаканы до половины. – За что выпьем?
– За то, чтобы мы теперь никогда не расставались! – горячо предложила Галина. – До самой смерти!
После такого тоста Андрей сделал первый глоток с опаской, боясь, что вино не пойдет в горло. Ничего, прошло. Он отставил стакан и взял из коробки конфету.
– Вкусно, – поморщилась Галина.
Она взяла и откусила большое яблоко. Андрей долил ей вина.
– У меня голова идет кругом, – тихо рассмеялась девушка. – Кажется, я опьянела.
– От такого количества не опьянеешь, – отмахнулся Андрей.
– Но я не привыкла.
– Все равно. Люди не пьянеют так быстро. Давай еще выпьем.
– Давай.
Чокнулись, выпили.
– Ты не хочешь меня обнять? – спросила Галина.
– Я только об этом и мечтаю! – Андрей закусил конфеткой.
– Ну так давай ляжем, а потом опять поедим. – Медсестра сгорала от нетерпения.
– Я бы с удовольствием, но в бинтах неудобно, – стараясь не сорваться с ласкового тона, сказал Андрей. – Но ты – волшебница. Ты можешь их снять и освободить меня из плена. Ты – моя спасительница.
– Да, конечно! – Галина тут же вскочила. – Сейчас схожу за ножницами.
– Не уходи! – воскликнул Андрей, придержал ее за рукав и нежно потянул к себе.
Галина посмотрела на него с удивлением, и он, опустив глаза, прошептал:
– Неужели нельзя снять без ножниц? Я не хочу здесь сидеть один.
– Ладно, садись на кровать, – рассмеялась Галина. – Просто разматывать долго и неудобно.
– Ничего. Я буду наслаждаться твоими плавными движениями. Ведь у тебя такие легкие пальчики, такие нежные ручки, как у зайчика, – заверил Андрей.
Галина села перед Андреем на корточки, отклеила «липучки» и принялась разматывать бинты, скручивая их в клубок. Андрей вздохнул с облегчением – теперь она будет занята минут десять, не меньше. Володя наверняка уже позвонил, значит, с минуты на минуту следователь с Пашкой будут здесь. Хотя нужно учесть и то, что даже с Регалией следователя им придется потерять какое-то время, предъявляя ее на всех постах.
Для чистоты задержания лучше будет, если медсестру с больным застанут в жарких объятиях. С поличным. Но тут важно верно выбрать время, чтобы объятия не перешли в нечто большее.
– Ты задумался? Тебе скучно со мной? – с подозрением спросила Галина, пристально посмотрев ему в глаза.
– Нет. Что ты! – Андрей замотал головой, уверяя медсестру в искренности своих чувств. – Наоборот. Я испытываю тончайшее наслаждение.
– Знаешь, – жарко шепнула Галина, сняв последний виток бинта, – а на мне и сейчас ничего нет, кроме халата. Хочешь посмотреть?
Отказ вызвал бы ненужные подозрения, и Андрей коротко кивнул, старательно симулируя сексуальное возбуждение. Галина встала во весь рост, театрально отбросила бинт и начала кружиться, словно в страстном медленном танце. Она дважды повернулась на месте, томно прикрыла глаза и расстегнула верхнюю пуговицу халата, страстно выдвинув вперед подбородок. Андрей шумно выдохнул, решив, что до конца отыграет свою роль. Галина услышала, распахнула руки, как крылья, и белый халат напрягся под давлением огромных грудей.
– Я лечу к тебе, милый! – Она сделала еще пару шагов и опустилась на кровать рядом с Андреем.
Пружины отчаянно скрипнули, принимая избыточный вес, Андрей собрал волю в кулак и заставил себя обнять медсестру за плечи. Она положила голову ему на плечо.
– Не верится, что это правда… – шепнула она. – Я так часто обжигалась, ты даже не представляешь. Многие мужчины рассказывали мне, как я им нравлюсь, но на деле оказывалось, что им просто что-нибудь было от меня нужно. Одним срочная выписка, другим особенные лекарства. После такого очень тяжело приходить в себя. Я плакала по нескольку дней после каждого случая.
«Сволочь я все-таки», – грустно подумал Андрей. Но тут же более здравая мысль вытеснила неуместные муки совести.
– Значит, до меня у тебя было много мужчин? – подняв брови, спросил Андрей и убрал руку с плеча Галины.
Почему-то Пашка со следователем до сих пор не ворвались в изолятор, а сцена ревности помогла бы оттянуть время.
– Ну… – Медсестра растерялась и опустила взгляд. – Я ведь тоже не железная. Я хотела любви и ласки, как каждая женщина. Но если у других девушек есть хоть какой-то выбор, то мне приходилось принимать любое предложение. Поначалу так и было, меня очень часто обманывали. Видимо, на моем лице было написано, чего я хочу.
«У тебя и сейчас это обозначено крупными буквами прямо на лбу», – мысленно усмехнулся Андрей.
– Я поэтому и пошла в церковь, чтобы святая Мария подарила мне настоящее счастье. Одно, на всю жизнь. И когда я тебя увидела, мне был знак.
– Какой?
– Не скажу, – ласково улыбнулась Галина и сама обняла его. – Это мой секрет. Теперь я точно знаю, что мне никто, кроме тебя, не нужен. Мне еще никогда в жизни не было так хорошо, как сейчас. Честно.
– Мне тоже. Но что у тебя было с Володей из нашей палаты?
– Ой, какой ты глупый! – рассмеялась Галина. – Это совсем другое. Я один раз заметила, как он трогает себя по ночам. В Библии написано, что это плохо, вот я и решила ему помочь.
– Так он сам хотел? – насторожился Андрей.
– Ну… Мне показалось, что он просто стеснялся. Он просил меня ничего не делать, но, когда я начала, он замолчал.
«Нет, – с облегчением подумал Андрей. – Все-таки это не я сволочь».
– Потрогай меня там, где хочешь, – шепнула Галина. – Ты ведь хочешь меня потрогать? Да?
– Да, – соврал Андрей, чувствуя себя в роли дона Руматы на свидании с доной Пифой.
«Похоже, без этого не обойтись», – подумал он и осторожно коснулся женской груди, которая, несмотря на огромный размер, сохранила упругость и форму.
Галина сладострастно застонала, как перегруженная стрела подъемного крана, и рухнула на Андрея с распростертыми объятиями. Она принялась целовать его в лицо, в шею, затем рывком попробовала разорвать воротник рубашки, но ткань оказалась слишком крепкой.
– А где то, что я просил купить? – Андрей попробовал отвлечь девушку от такого стремительного напора.
– Подожди! – шептала она, не прекращая поцелуев. – Я еще не готова. Ласкай меня, ласкай!
Мобильный телефон впился в бок, обмотанный вокруг талии провод натянулся, готовый лопнуть в любую секунду. Андрей закрыл глаза, чтобы не видеть пухлых щек медсестры, так было гораздо лучше. Он даже смог ответить на поцелуи. Галина снова застонала, размякла и разжала объятия. Андрей открыл глаза и увидел, как медсестра, обрывая в нетерпении пуговицы, срывает халат со своего огромного разгоряченного тела. В следующее мгновение Галина сделала неожиданно ловкий прыжок, и ее огромные голые ягодицы тяжело шлепнулись прямо ему на грудь.
«Да где же Пашка!» – уже с ужасом подумал Андрей и уткнулся взглядом в пышущее желанием, обрамленное кудрявой порослью хищное жерло Галины. Медсестра двумя руками ухватила Андрея за голову и рывком потянула к себе.
Внезапно изолятор погрузился во тьму.
– Что такое! – не скрывая раздражения воскликнула медсестра и отпустила Андрея.
Дверь распахнулась, впустив в изолятор поток яркого света из коридора, вычертив в дверном проеме высокий мужской силуэт.
«Слава богу, успели!» – подумал Андрей, сообразив, что незнакомец держит в руке пистолет.
– Андрей, тебе надо пойти со мной, – раздался очень знакомый голос.
Память судорожно начала перебирать варианты, где бы он мог слышать этот голос раньше, но ничего путного на ум не приходило. Знакомых следователей Андрей вспомнить не смог.
– Да, сейчас, – выдохнул он, отстраняя Галину.
– Что вы от него хотите! – истерически взвизгнула она и соскочила на пол.
Высокая нота прозвучала в ее голосе непривычно жалобно.
– Я его никому теперь не отдам! – уже тверже добавила девушка. – Мне его послала святая Мария. Никто до него меня так не любил!
– Андрей, у меня мало времени, – терпеливо повторил незнакомец.
Его лица не было видно – свет из коридора беспощадно слепил глаза.
– Иди прочь! – Галина двинулась на него всем своим огромным телом. – Если ты вышел из ада, то возвращайся обратно! Я никому его не отдам!
– Сядь, – ледяным тоном осадил ее незнакомец. – Андрей, если ты сейчас не выйдешь в коридор, я буду вынужден прострелить тебе ногу.
– Что?! – Ничего не понимая, Андрей сел на кровати.
С криком «Нет!!!» Галина бросилась в дверной проем, пытаясь сбить незнакомца с ног, но вдруг остановилась, будто налетела на стену. Пошатнулась, отступила назад, повернулась и рухнула на спину возле кровати. Прямо в прямоугольник света, очерченный на полу.
Совершенно сбитый с толку, Андрей опустил взгляд и увидел в груди Галины обожженную черную дырочку, из которой тремя толчками выплеснулась алая струйка. Запах сгоревшего пороха и свежей крови густо заполнил комнату. Глаза девушки остались открытыми, отражая светильники, но в них уже не было жизни. Струйка крови перестала пульсировать и растекалась по полу быстро прибывающей лужицей.
– Ты что, с ума сошел? – хриплым голосом прошептал Андрей.
– Тебя я убить не могу, – вместо ответа сказал незнакомец. – Но могу так искалечить, что ты сам удавишься при первой возможности. – Он покачал стволом пистолета с глушителем. – Пуля такого калибра ломает кость, – пояснил он. – Один выстрел, один перелом. Пойдем, пожалуйста, мне очень не хочется тащить тебя на себе через всю больницу, словно мешок с дерьмом.
Андрей встал, чувствуя, как дрожат у него колени.
– Кто ты такой? – спросил он и замер, не веря глазам.
Перед ним стоял дядя Коля. Многодневная щетина делала его лицо почти черным, но в глазах уже не было и проблеска обычной апатии. Сейчас это были глаза убийцы – так террористы глядят в объективы репортеров, когда им удается достигнуть поставленной цели.
– Пойдем. – Дядя Коля махнул стволом в сторону выхода.
– Куда?
– На кудыкину гору, воровать помидору.
Посреди коридора, недалеко от поста медсестры, валялся пакет с пирожками, который сегодня принесла дяде Коле посетительница. Пирожки были самые настоящие, несколько штук рассыпались по полу. А на посту, уронив простреленную голову на стол, сидел Володя – его рука еще сжимала телефонную трубку.
Андрей почувствовал, как глаза защипало от слез.
Он только сейчас осознал, что трубка мобильного телефона до сих пор висит у него на проводе вокруг талии – так и не пригодилась, а Володю, может быть, спасла бы. Какое-то новое, жгучее чувство непоправимой вины пронзило все тело.
– Сволочь… – процедил Андрей сквозь зубы и сам испугался своих слов.
Он вдруг ясно понял, что это не кино, не театр, что за неосторожно брошенное ругательство можно запросто получить в лоб рукояткой пистолета. А то и пулю. Хотя нет, убивать его явно не собираются.
«Если тебе в морду направили ствол, – говорил Андрею сержант в учебном отряде, – но сразу не выстрелили, значит, еще поживешь. Значит, от тебя хотят чего-то другого. Или здесь тебя убивать почему-то невыгодно».
«Может, я просто сплю?» – подумал Андрей.
– Кому он пытался звонить? – спросил дядя Коля, проходя мимо трупа.
– Моему другу. – Андрей решил не играть в пионера-героя.
– Где он?
– Не знаю. Где-то недалеко, в машине. С ним еще должен быть следователь.
– Зачем?
– Мы договорились задержать медсестру за изнасилование пациента.
– Понятно. Звони ему и говори, что сегодня ничего не получится.
Андрей дрожащими руками вынул телефонную трубку из остывающей Володиной ладони и набрал номер.
– Паша? На сегодня отбой.
– А раньше ты не мог позвонить? – раздраженно ответил Пашка. – Три часа здесь торчим. Конспиратор.
– Извини. Так получилось. Случилось. Ну, в общем, мы рассорились.
– Понятно. Я понял. Ладно, я тогда на днях заскочу.
– Хорошо.
Андрей положил трубку, чувствуя, как и без того бешено колотящееся сердце начало набирать дополнительные обороты. На шее отчетливо запульсировала жилка, лицо бросило в жар, в ушах засвистело. Андрей сделал пару глубоких вдохов, но успокоения это не принесло. Дядя Коля коротко ткнул его в бок массивным глушителем.
– Все, двигай. Шагай, говорю!
– В ночной рубашке?
– Не твоего ума дело. Скажу, и голышом побежишь.
Андрей понял, что спорить бессмысленно, а подступающий ужас ситуации заставил мозг работать на повышенных оборотах. От недостатка информации становилось еще страшнее.
«Я три дня пролежал в одной палате с убийцей, – думал Андрей, неловко перебирая ногами. – Что ему от меня нужно?»
– Ты можешь передвигаться быстрее? – начал злиться дядя Коля.
– Мне мешает ночная рубашка. – Андрей тоже не удержался. – Я привык ходить в брюках, а не в платье!
– Можешь снять, – безразлично сказал дядя Коля.
Андрей промолчал, прикидывая, сколько ему еще придется оттягивать время. Позади с тихим шумом сползло на пол мертвое тело Володи.
Еще в университетской общаге среди его друзей был придуман условный знак – простой, эффективный и малозаметный для постороннего уха. Сигнал, заставляющий собеседника понять, что делать надо не то, что говорят сейчас, а то, о чем договаривались заранее. Но с коррективами на неудачно сложившиеся обстоятельства.
Допустим, звонит студент на вахту общаги, просит позвать одного из знакомых и сообщает, что на часик задержится. Но через часик вахтерша уже никого постороннего не пустит. Значит, надо ответить: «Облом. Мы расходиться собрались. Расходимся. Так что в следующий раз».
Но это лишь для ушей вахтерши. На самом деле повторение чуть разной по форме, но одинаковой по смыслу фразы означает – все нормально, мы собираемся пить до утра, но вахта закрыта. Поднимайся по водосточной трубе.
В ответ на это надо ответить таким же повторением: «Понятно. Я понял».
И все будут знать, что надо готовить еще один стакан.
Андрей боялся, что Пашка может не помнить старого знака, но, судя по ответу, они со следователем уже со всех ног мчатся сюда. Оба вооруженные.
Сердце билось где-то на уровне кадыка, фонтанирующий адреналин вздыбил волосы на затылке. Под угрозой пистолета Андрей дошел до конца коридора и свернул на лестницу, ведущую вниз. Перед глазами вдруг явственно прорисовались две большие точки, от которых друг к другу протянулись извилистые пунктирные линии.
«Из пункта А в пункт Б два пешехода двигаются навстречу друг другу», – вспомнилась задачка из школьной программы.
– Вперед! – подогнал дядя Коля, ткнув глушителем между лопаток.
«Чем кончится встреча двух пешеходов, если одного ведут под стволом пистолета, а другой ничего об этом не знает?»
Андрей ступил на лестницу и, путаясь в складках ночной рубашки, начал спускаться вниз. Память услужливо напомнила все известные ему истории о шальных пулях, начиная с «Лезвия бритвы» Ефремова и заканчивая песней «Вот пуля пролетела и ага…» из фильма с участием Ролана Быкова.
Внизу гулко распахнулась входная дверь, и по лестнице прокатился недовольный голос ночной вахтерши:
– А мне что? Да хоть министр внутренних дел!
Дядя Коля прильнул к перилам, и затвор его пистолета дважды лязгнул, перекрывая почти неслышный звук выстрелов. Страшно взвизгнули внизу рикошеты. И тут же грохнуло, ухнуло, закладывая уши, – это снизу ответили Пашка со следователем.
Андрей рухнул на четвереньки и вжался в бетон, разглядев у самого лица вращающуюся на ступеньке гильзу. Ноздри забило запахом пороховой гари. Одна из пущенных снизу пуль попала в перила, выбив из них яркий сноп искр, другая срикошетила и чиркнула по бетону возле его левой руки. Андрей отполз от лестничного проема и забился в угол между стеной и ступенями. Дядя Коля сменил отстрелянный магазин, перегнулся через перила и послал вниз еще три пули. Там стихло. Зато потолок расцвел синими и красными сполохами милицейских мигалок, надрывно взвыла сирена.
– Назад! – Дядя Коля свободной рукой ухватил Андрея за шиворот и поволок обратно в коридор нейрохирургического отделения.
Андрей понял, что если ничего не предпримет, то умрет очень быстро. Либо дядя Коля пристрелит его, напуганный штурмом, либо в перестрелке с милицией настигнет шальная пуля. Он улучил момент и схватил похитителя за штанину одной рукой, а другой вцепился в ствол пистолета. Дядя Коля не удержался, сделал несколько длинных шагов и грохнулся на колени, а пистолет остался в руках Андрея.
«Гад…» – Андрей поднял пистолет на уровень глаз и дважды нажал на спуск.
Руку дернуло мощной отдачей, затвор лязгнул, и тут же осыпалось стекло в конце коридора, а дядя Коля выгнулся, как гимнаст, собирающийся стать на «мостик», и медленно повалился на линолеум лицом вниз. Андрей опустил пистолет и поднялся с колен. Из глушителя извилистой змейкой выползала полоска дыма.
«Это тебе за Володю», – мстительно подумал Андрей, уже слыша спасительный топот по лестнице.
Дверь распахнулась, лязгнули сразу несколько затворов, и усиленный динамиком голос приказал:
– Оружие на пол! Руки за голову!
Андрей подчинился и тут же получил прикладом между лопаток, упал лицом вниз и стукнулся об пол подбородком. В его глазах еще не угасли болезненные искры, а сзади на запястьях уже сомкнулись наручники. У лица мельтешили ноги в штурмовых ботинках, хлопали двери, слышалось шипение милицейских радиостанций и позвякивание оружия.
– Он всех перестрелял, – глухо раздалось через динамик милицейского шлема. – В палатах одни только трупы. Всего двенадцать человек плюс медсестра в изоляторе.
– Сука… – ответили чуть другим тембром. – Тащи этого маньяка в машину.
Наручники больно впились в кость, Андрей вскрикнул и тут же получил носком ботинка в живот. Его поволокли, как набитое соломой чучело, приходилось часто перебирать коленями, чтобы окончательно не переломать их о лестницу.
Уже внизу, как сквозь вату, донесся голос Пашки:
– Зачем ты все это устроил?
– Я… – попробовал ответить Андрей и получил ботинком по копчику.
Его снова потащили, теперь уже по шершавому асфальту. Лязгнули бронированные двери, и Андрея втянули в нутро милицейского броневика. Что-то щелкнуло за спиной, прикрепив наручники к стене передвижной камеры.
«Кажется, я влип», – подумал Андрей.
Двери снова лязгнули, закрываясь, запустился двигатель, и броневик лихо тронулся с места. Запястья рвануло ослепительной болью. Мысли спутались, превратившись в один сплошной стержень из звука: «А-а-а-а!»
Водитель словно специально резко менял скорость и направление, Андрей стиснул зубы, но удержаться не смог.
– А-а-а-а!!! – вырвался наружу крик. – А-а-а-а!!! Мамочка! Господи! Помогите!!!
Понятие времени перестало существовать, стертое болью и нарастающим страхом. Весь путь превратился в череду торможений, разгонов и поворотов, на каждом из которых наручники так впивались в запястья, что сердце едва не останавливалось от жутких болевых перегрузок.
– А-а-а-а-а!!! – непрерывно кричал Андрей.
И вдруг рвануло так, что на несколько секунд он лишился сознания.
Очнулся от страшной тянущей боли. Он висел как на дыбе – наручники за спиной, а ноги лишь пальцами касались пола. Точнее, и не пола вовсе. Броневик явно лежал на боку, решетка бокового окна была лишь в сантиметре от левой ноги. В воздухе все сильнее чувствовался запах загоревшейся изоляции.
Из последних сил Андрей покачнулся на вывернутых руках и уперся ногами в металлическую стойку. Так можно было почти сидеть. Наручники продолжали тупыми ножами впиваться в запястья, но хотя бы руки не выворачивало, а это в таком положении было почти счастьем. Извращенное, но все-таки счастье – по-другому это было сложно назвать.
Дыма в воздухе стало больше, и Андрей закашлялся, едва не сорвавшись со своего насеста.
– Черт… – прошептал он, вновь чувствуя накатывающий страх. – Задохнусь ведь, как лисица в норе.
Обратив на свои ощущения чуть больше внимания, Андрей почувствовал едва уловимое покачивание, какое бывает только на кораблях. Да, в этом не было никакого сомнения.
– Этого быть не может, – испуганно выдохнул он. – Эй, люди! Кто-нибудь!
И вдруг дым пошел прямо из броневого листа перед лицом. Сначала еле видимая струйка, затем все сильнее, сильнее, и вот уже не меньше чем от прикуренной сигареты.
– «Глючит», – решил Андрей, уже не сопротивляясь напору ужаса.
Место в броне, откуда шел дым, прямо на глазах запузырилось подгорающей краской и потемнело, образовав обугленное пятно величиной с пятирублевую монету. Андрей несколько раз моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но от этого пятно не исчезло, а, наоборот, начало раскаляться все больше, сначала до темно-красного свечения, затем до алого, до желтого… И вдруг из металла, будто из жерла вулкана, вырвался фонтан белых искр и полился вниз, остывая на лету и превращаясь в порошок железной окалины.
– Сварка! – наконец дошло до Андрея. – Газовый резак. Люди!!!
Раскаленное отверстие шевельнулось и поползло в сторону, оставляя за собой остывающую щель с оплавленными краями.
Минуты через три довольно большой квадрат броневого листа оказался вырезан и тяжело рухнул внутрь, но то, что предстало глазам Андрея, он ожидал увидеть меньше всего. Первая мысль, которая родилась в его голове при взгляде в проем, переводилась на язык слов совершенно идиотской фразой «ночь в пустыне». Перевернутый броневик лежал у подножия огромного бархана, почти полностью зарывшись в песок всем корпусом. Ничего, кроме песка и кусочка ночного неба, не было видно, но в память врезалась струйка песчинок, задуваемая ветром в пробитую сварщиком брешь.
Голова самого сварщика появилась в проеме лишь через секунду. Он завернул кислородный вентиль на резаке и снял защитную маску с очками. Андрей мог поклясться, что никогда в жизни не видел это лицо.
– Станция пересадки, – с усмешкой сообщил сварщик. – Сейчас я тебя отстегну.
С этими словами он надел сварочную маску Андрею на голову и ударил позади него чем-то тяжелым. Наручники высвободились из захвата, и Андрей рухнул на колени, ничего не видя сквозь слишком темное стекло маски. Тут же сильная рука ухватила его за наручники, заставив подняться на ноги.
– Пойдем, – почти в ухо сказал незнакомец. – Только не вздумай дергаться и снимать маску с морды. Все кости переломаю. Понятно?
– Понятно, – ответил Андрей.
– Осторожно. Ноги поднимай, – посоветовал незнакомец.
Андрей перешагнул через кромку вырезанной дыры и ощутил босыми ступнями мягкий песок. Песок был сухим и теплым, но слишком шершавым для не совсем еще зажившей кожи.
– Пойдем. – Незнакомец властно дернул цепь наручников.
Около пяти минут они шли по песку, то поднимаясь на барханы, то огибая невидимые Андрею препятствия. Иногда ноги проваливались в песок по щиколотку, иногда пальцы больно сбивались о довольно крупные камни, но наконец рывок цепи подсказал, что надо остановиться.
– Готово? – спросил у кого-то пустынный сварщик.
– Все в норме. – Голос раздался откуда-то снизу, причем так гулко, словно говорили из чрева стальной цистерны.
«Сейчас спустят в яму», – на удивление безучастно подумал Андрей.
– Давай, Андрюха, – хохотнул сварщик. – Отдаю тебя в хорошие руки.
Кто-то грубо ухватил Андрея за плечо и потянул за собой. Песок внезапно кончился, и Андрей едва не оскользнулся, ощутив под ступнями прогретый за день лист рифленой стали.
– Осторожно, здесь узко, – подсказал басовитый голос.
Андрей почувствовал, как стальной лист ощутимо покачивается под ногами, пришлось укоротить шаг, иначе трудно было держать равновесие. Воображение нарисовало красочную картинку – убегающая во все стороны пустыня с подсвеченными луной барханами и стальные фермы взорванного моста над бездонным каньоном.
Покачивание усилилось, и Андрей замер, не в силах справиться с тошнотой. Все ощущения говорили, что воображение не обмануло его, что он действительно стоит над обрывом, на самом краю последнего листа искореженной фермы. Ветер, мерное покачивание, запах песка и добавившийся к нему запах воды откуда-то снизу.
– Чего встал? – насмешливо пророкотал позади бас. – Или тебя подтолкнуть?
У Андрея душа ушла в пятки.
– Не надо, – поспешно выдохнул он. – Я сам.
Между лопаток змейкой проскользнула холодная струйка пота. «Вот зачем меня сюда притащили… – Мысли метались в ужасе. – В обрыв и с концами…»
Ветер шумел под маской, скрадывая остальные звуки мира. Железо покачивалось под ногами, вызывая тошноту и новые приступы страха.
– Сейчас, подождите… – Андрей не удержался и присел, каждую секунду ожидая рокового толчка в спину. – Секундочку.
– Ты что, срать тут собрался? – хохотнул голос. – А ну, давай вперед!
«Господи, что же делать? – судорожно размышлял Андрей, чуя неотвратимость конца. – Самому нельзя… Все самоубийцы попадают прямиком в ад».
– Придурок! – рокотнул бас, и Андрей почувствовал ожидаемый толчок.
Встал и пошел вперед коротенькими шажками, ощупывая дорогу в ожидании роковой черты. Ветер трепал края ночной рубашки.
«Радуйся, Мария, благодати полная…» – почему-то именно эта молитва пришла Андрею на ум.
Шаг, еще, еще…
«Господь с тобою! Благословенна ты между женами, и благословенен плод чрева твоего, Иисус!»
Вибрация металла под ногами ощущалась все сильнее и сильнее, как всегда ближе к краю. И тут Андрей почувствовал кромку листа босой ступней. Остановился, собирая в себе остатки мужества и веры.
– Прыгай, – спокойно подсказали из-за спины.
«Святая Мария, Матерь Божья… – Андрей сделал последний глубокий вдох. – Молись за нас, грешных, ныне и в момент смерти нашей…»
Он прыгнул, стараясь удержать в себе одну мысль: «Не кричать!»
Невесомость падения овладела телом, из горла вместо крика вырвался совершенно невнятный хрип. И тут же в ступни ударило, Андрей не удержался и всем телом грохнулся на прогретые, пахнущие смолой доски. Тут же его вырвало ужином, а затем снова и снова, до желчи.
– Слушай, в какой психушке вы его взяли? – недовольно воскликнул высокий, с женскими нотками голос. – Он наблевал мне на палубу! Свинья противная!
Андрей почувствовал немилосердный удар ботинком по ребрам, поднялся на колени, но двигаться на них не смог – мешала ночная рубашка. Его схватили за цепь наручников и поволокли сначала по доскам, а затем вниз, по металлической лестнице. Там бросили, лязгнув напоследок железной дверью. Щелкнул замок.
Андрей понял две вещи – он жив и наконец-то остался один. Картина мира смешалась в голове, он не имел ни малейшего понятия, где находится, что стало с пустыней и взорванным мостом, как посреди каньона возникли просмоленные доски и правда ли все, что он себе напредставлял. Самый серьезный вопрос возникал, когда он пытался понять, как на милицейском броневике за каких-то пятнадцать-двадцать минут можно попасть в пустыню, где над каньоном нависает фрагмент взорванного моста.
– Суки… – шепнул он.
Легче не стало. Под ногами грохотнуло и явственно послышался звук заработавшего дизельного мотора, пол накренился, и качка усилилась.
– Катер, – окончательно решил Андрей. – Значит, это не каньон был, а река.
И никакая не пустыня это, а просто место, где навалено много песка. Но все равно оставалось неясным, каким образом милицейский броневик зарылся в этот песок и что стало с водителем и охраной. И кто вытащил Андрея, тоже загадка, и куда его везут на катере – полный туман. Но самое главное – кто эти люди, что им нужно и откуда они знают его имя?
Тут же вспомнился дядя Коля с пистолетом, и мысли спутались окончательно.
– Это какой-то бред, – прошептал Андрей, лежа в темноте на боку. – Этого просто не может быть.
Вспомнился грохот выстрелов, мертвая Галина и голос милиционера: «Он всех перестрелял. В палатах одни только трупы».
Представились лица, искаженные предсмертной болью, и тела под окровавленными простынями.
– Бред… Бред…
Катер качнулся сильнее и набрал ход, двигатель заработал на повышенных оборотах, передавая металлу болезненную дрожь. Извиваясь гусеницей, Андрей подполз к стене, оперся плечом, поднялся на ноги. Кисти рук онемели, сдавленные сталью наручников, во рту становилось все суше и суше, его заполнил противный вкус рвотных масс. Андрей несколько раз сплюнул, но это не помогло – вкус остался, а сухости прибавилось.
Шаг за шагом он двигался вдоль стены, телом и щекой ощупывая ее поверхность. Когда катер качало особенно сильно, приходилось садиться на корточки, затем вставать и идти снова. Наконец Андрей нашел торчащий из стены штырь. С его помощью удалось снять маску. Но это мало что изменило – темнота была полной.
Мотор сбавил обороты, а через несколько секунд утих совсем. Наверху раздались неясные выкрики, топот, затем борт катера во что-то уткнулся. Андрей не удержался на ногах и упал на пол, в который уже раз стукнувшись подбородком. Тут же дверь открылась, впустив внутрь яркий свет.
– Этот псих снял маску! – оповестил всех визгливый голос.
– Ну так наддай ему, – посоветовал бас.
Маску снова надели, затем пару раз неумело пнули Андрея в задницу и потащили наверх.
«Убили бы уж поскорей», – с нарастающей злостью подумал Андрей.
– Смотри, чтоб с ним ничего не случилось! – предупредили басом.
– Ладно, не дрейфь! – ответил сверху задорный молодой голос. – У тебя есть паль?
– На.
Цепь наручников дернулась, и Андрея потащили наверх по трапу.
– Карета подана, милорд! – хихикнули возле уха.
Андрей ощутил под ступнями остывающий бетон. «Зачем-то я им все-таки нужен». Эта мысль лениво повернулась в голове, не принеся заметного облегчения.
– Следующая станция – конечная.
Андрея втолкнули в салон машины и накинули поверх душное одеяло. Хлопнула дверца, завелся двигатель. Машина аккуратно тронулась с места, но тут же мотор взревел, визгнула резина, и скорость заметно возросла.
– Куришь? – задорно поинтересовался водитель.
– Курю, – сквозь одеяло ответил Андрей.
– Зря. Вредно это, – хохотнул голос, а салон наполнила смесь табачного и конопляного дыма.
Ехали около получаса. Затем снизили скорость, снаружи послышался скрип ворот и лай собак. Машина остановилась. Даже сквозь одеяло и маску чувствовался луч мощного прожектора.
– Держи, Семеныч, – сказал кому-то водитель.
– Спасибо, – ответили с той стороны окна. – Если что, я всегда рад.
Машина снова тронулась и запетляла, часто меняя направление.
«Дачный поселок, что ли?» – подумал Андрей.
Машина остановилась, щелкнула задняя дверца, и Андрея вытащили на свежий воздух.
– Приехали, – радостно сообщил водитель.
Маска мешала рассмотреть хоть что-нибудь, но обоняние уловило запах машинного масла, пыльного асфальта и смолы, которой до сих пор заливают крыши. Звякнули ключи, отпирая навесной замок, лязгнул засов, скрипнули железом тяжелые створки ворот.
– Ну, заходи, Андрюха. Устраивайся. – Водитель явно получал удовольствие от происходящего.
Он подтолкнул Андрея в спину.
– Осторожно, тут яма, – предупредил он. «Гараж», – понял Андрей.
– А наручники ослабить нельзя? – спросил он вслух.
– Только завтра. У меня ключей нет, – притворно вздохнул водитель. – Но ничего, уже недолго осталось. Маску снимешь, когда я уеду.
– Морду засветить боишься? – устало усмехнулся Андрей.
Водитель подумал секунду, затем ударил его кулаком в подбородок.
– У меня лицо, а не морда, – сообщил он. – Запомни, урод. Ты понял?
Андрей не стал отвечать.
– Я не слышу ответа.
– Понял, – сквозь зубы ответил Андрей.
– И не злись. Ладно, я поеду.
Скрипнули ворота, лязгнул засов. Андрей сел на корточки и сбросил с головы маску. Глаза, привыкшие к темноте, заболели от света, хотя ярким его назвать было нельзя.
Андрей не ошибся – заперли его действительно в гараже, причем в довольно ухоженном: здесь был умывальник, тускловатая лампа под плафоном в стене, в дальнем углу диван. Андрей присел на корточки и заглянул в открытую ремонтную яму. Там было оборудовано уютное гнездышко для случайных свиданий, стены обиты деревом, еще один диван, деревце вешалки для одежды и низкий столик под телевизором. Но спуститься в яму по крутой металлической лесенке Андрей не решился – мешали наручники.
Он дошел до дальней стены и улегся на диван. Лежать пришлось на боку, свернувшись калачиком, все остальные позы оказались неудобны со скованными руками. Кисти ломило, они онемели, но жуткий коктейль сегодняшних происшествий настолько утомил психику, что Андрей провалился в тяжелый сон без всякого намека на сновидения.
Утро разбудило его ярким лучом солнца. Сон был глубоким, поэтому вначале Андрей решил, что проснулся в комнате с незашторенными окнами. Но когда он открыл глаза, стало понятно, что свет пробивается косым пыльным потоком в круглое окошко вентиляции, пробитое под потолком гаража прямо напротив Андрея. Андрей перевалился ближе к углу и, встав прямо на диван, посмотрел в отдушину. Снаружи был чудесный солнечный денек. Ветер пробегал по верхушкам травы, росшей на пустыре, за которым зеленела стена леса. Эта линия в гаражном кооперативе явно стояла с краю.
– Черт… – прошептал Андрей и сел на диване.
За ночь руки окончательно онемели, опухли, казалось, они по локоть состоят из сплошной тупой боли, очень похожей на ломоту в суставах накануне ненастной погоды. Во рту пересохло. Пить хотелось чудовищно.
В жестяной умывальник звонко упала капля из плохо закрытого крана. Андрей подошел к нему, но открыть вентиль без помощи рук оказалось делом непростым – пришлось потереться о него сначала плечом, а затем пустить в ход отбитый за ночь подбородок. Идея с подбородком принесла результат – кран пару раз фыркнул, долго плевался ржавой жижей, но наконец сжалился и выдал желтоватую струю воды. Андрей перегнулся через кромку раковины и, гулко глотая, принялся пить. Дышать в такой позе было неудобно, поэтому приходилось делать несколько глотков, переводить дыхание и снова припадать к струе. Вода оказалась теплой, а на вкус отдавала ржавчиной. Но все же это была вода. К сожалению, желудок наполнился быстрее, чем утолилась жажда, Андрей закрыл кран подбородком и сел на диван.
Сразу захотелось есть.
– Ну я и влип… – покачал головой Андрей.
Где-то в отдалении затарахтел мотор. Андрей обрадовался – если заработал двигатель, значит, его кто-то запустил, значит, тут есть люди и они могут помочь. Он залез на диван с ногами и снова прильнул к вентиляционному отверстию.
– Эй! – крикнул Андрей в отдушину. – Кто-нибудь!
Никто не ответил. Зато со стороны ворот раздался шелест шин и урчание автомобильного двигателя. Не раздумывая ни секунды, Андрей соскочил с дивана и принялся колотить ногами в ворота. Звук получился отменный – загрохотало на всю округу.
– Я те сейчас постучу… – угрожающе донеслось снаружи.
Звякнула дужка замка, и скрипучий засов отполз в сторону, впустив в гараж новый поток света. Вместе с ним внутрь протиснулся здоровенный парень в черной майке и спортивных штанах. Майку он носил, видимо, не случайно – Андрей не мог себе представить размер рубашки, в рукав которой пролез бы такой огромный бицепс.
Андрей невольно попятился, заметив длинную цепь, накрученную на руку незнакомца.
«Убьет», – мелькнула мысль.
– Осторожно! В яму, блин, свалишься, – криво усмехнулся незнакомец.
Андрей замер и осторожно оглянулся. До ямы действительно оставался один шаг.
– Не щемись. – Парень повертел в воздухе свободным концом цепи. – Сегодня я тебя бить не буду. Не велено. Но в ворота больше стучать не надо. Я тебя очень прошу. Понимаешь, да?
Андрей кивнул и бочком двинулся к дивану.
– Жрать хочешь?
– Хочу.
– Сейчас.
Незнакомец вышел из гаража, хлопнул дверцей машины и вернулся с бумажным пакетом из «Макдоналдса».
– Кушай, поправляйся. – Он бросил пакет на диван, продолжая размахивать концом цепи.
Андрей поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от этого сверкающего мельтешения.
– А руки освободить можно? – поинтересовался он.
– Можно, – ласково улыбнулся незнакомец и тут же рявкнул: – Лицом к стене!
Андрей тут же уткнулся лбом в шершавую штукатурку.
«Как хорошо люди поддаются дрессировке, – грустно подумал он. – Всего одной ночи хватило, чтобы выполнять команды беспрекословно».
Наручники за спиной щелкнули и отвалились, в кисти рук нетерпеливо хлынула кровь, пронзая мышцы тысячей холодных иголок.
– У… – вырвалось у Андрея.
Он потер костяшки пальцев, испугавшись красно-синего цвета собственной кожи.
– Не грузись, – успокоил парень. – Меня менты один раз за наручники к перилам на лестничной клетке подвесили. Хотели, чтоб я бригаду сдал. А я ведь потяжелее тебя.
«Я уж заметил», – пронеслось в голове.
– Ничего. Пережил. Пятнадцать минут провисел, думал, все, кранты.
– И не сдал? – заинтересовался Андрей.
– Да ладно… Не сдал. Как же. Я тебе что, железный? Сдал, конечно. А то бы до утра провисел. Руки бы при ходьбе до земли доставали. А так отпустили. Попинали немного, палками поелозили и отпустили. Иди жрать. Только не вздумай мне что-нибудь вытворить.
Андрей негнущимися пальцами раскрыл пакет и достал оттуда салфетки, большой пакет картошки, соус «Кари» и двойной «Ройял». Слюна заполнила рот – едва не поперхнулся. Раньше от одного запаха еды из «Макдоналдса» Андрей ощущал легкий приступ тошноты, но сейчас этот запах показался восхитительным. Он наклонился над пакетом и, пачкаясь в кетчупе, откусил первый кусок.
– Нормально? – поинтересовался здоровяк.
– Сойдет, – с набитым ртом кивнул Андрей.
– Кстати, меня зовут Чуб.
– Очень приятно, – ответилось по привычке.
Чуб расхохотался, побагровев лицом. Даже слезы выступили в уголках глаз.
– Это тебе сегодня приятно. – Он смахнул слезы свободной рукой, а другой снова принялся раскручивать цепь. – Это у меня сегодня миссия такая приятная. Хавчик тебе привезти, побазарить немного. А вообще, если бы я только языком зарабатывал, мне бы такое тело не прокормить. Понимаешь, да? Мне за другое платят. Кишки там кому-нибудь выпустить, ребра переломать…
«Специально запугивает, сволочь», – пережевывая «Ройял», подумал Андрей.
– Так что ты не думай, на полном пансионе никто тебя здесь держать не будет.
«Ага… Сейчас скажет, чего они от меня хотят».
– Я же сам тебя и убью, – буднично продолжил Чуб. – А потом порублю на части, залью в бетонный куб и продам в качестве стройматериала.
– Но что-то я должен сделать? – Андрей решил сократить устрашающую прелюдию и поскорее услышать главное.
Чуб запнулся, словно неожиданно налетел на невидимую стену, – видимо, он привык до конца договаривать заготовленные шаблоны.
– Что? – спросил он с некоторой растерянностью.
Андрею это понравилось, и он начал закреплять моральное превосходство над противником.
– Послушай, Чуб. – Отложив гамбургер, Андрей вытер губы салфеткой. – Меня бы уже убили, если бы никак не хотели использовать. Понимаешь, да?
Он нарочно передразнил бандита. Ход был рискованный, но вместе с сытостью вернулась решительность, усталость от страха и некоторый боевой кураж. Цепью по голове получать не хотелось, конечно, но Андрей был уверен, что дело до этого не дойдет. По крайней мере, сейчас. У Чуба сегодня действительно другая миссия.
– Ты псих? – вкрадчиво спросил парень. – Не надо меня передразнивать. Я что, похож на дебила?
Так и подмывало сказать правду, но от этого искушения Андрей удержался.
– Нет, ты скажи прямо! – настаивал Чуб. – Похож или нет?
«За язык ловит, сволочь», – подумал Андрей, уже понимая, что это состязание он затеял зря – не выиграть.
– Не похож, – хмуро ответил он.
– Тогда фильтруй базар, – посоветовал Чуб.
– Ты мне хотел сказать, для чего меня сюда посадили, – напомнил Андрей.
– С чего ты взял? – удивился бандит. – Я приехал провести с тобой психологическую подготовку. Накормить, потом напугать до поноса, перестегнуть наручники и посадить на цепь.
– А смысл? – спросил Андрей, уже чувствуя приближение нового приступа страха.
Чуб придвинулся, закрыв собой почти все поле зрения.
– Никакого нет смысла, – охотно пояснил он. – Весь смысл в том, чтобы довести тебя до кондиции, чтобы ты не мог спать, чтобы вздрагивал от каждого звука. Понимаешь, да? Это затем, чтобы ты отвечал не раздумывая, когда придет время задавать вопросы.
– Когда же оно придет?
– Как только перестанешь умничать и хамить и когда из твоей башки окончательно выветрится дурь, будто человек – это звучит гордо. Или то, что все твои университеты стоят хоть чего-нибудь в сравнении с моей подготовкой. Вопросы тебе зададут лишь после того, как ты десять раз повторишь фразу: «Я хуже дерьма», а потом вылижешь мои ботинки. Знаешь почему? Потому что ответы от тебя нужны четкие, внятные и очень искренние. Понимаешь, да? Ты должен искренне хотеть помочь.
– Нет, подожди. – Андрей почувствовал противную испарину на спине. – Я и сейчас готов помочь. Причем с большим удовольствием. У меня нет никаких секретов, спрашивай что захочешь!
– А как я узнаю, что это правда?
– Какой мне смысл врать? Нет, давай я сразу расскажу все, что тебе интересно. Не хочется дольше положенного занимать это помещение.
Чуб посмотрел на него с интересом.
– Ты не дурак, – констатировал он. – Обычно очкарики все тупые, но ты явно из другого теста. Знаешь, что такое страх?
– Знаю, – кивнул Андрей.
– Боишься?
– До усрачки.
– Значит, воевал?
– Стрелял пару раз. Во вторую чеченскую.
– Я тоже, – вздохнул Чуб. – Только в третью.
– Вам горячее пришлось, – посочувствовал Андрей.
– Ты в каких войсках был?
– В мотострелковой дивизии.
– А я в десанте. Копыто мне там прострелили. А так бы прапорщиком остался. – Он подумал и добавил: – Там лучше было, чем здесь.
– Понятней там было, – пожал плечами Андрей.
– Это точно.
– Может, отпустишь?
– Нет. Здесь тебе не там, здесь другие законы. Понимаешь, да? Здесь город. Все мы стали другими. Я уже не тот, что болтался на стропах, и ты уже не салага, бегающий за танком. Ты вот почему очкариком стал?
– Мечта детства, – честно ответил Андрей. – Физика, атомы… Поражало воображение.
– А бабло?
– С этим тоже нормально.
– Знаешь, тебе повезло. – Чуб грустно отвел взгляд. – Даже учитывая то, что сидишь в этом вонючем гараже. Стал кем хотел.
– А тебе что помешало?
– Хрен его знает… Если честно, я с детства ментом хотел быть или военным. Боксом занимался, стрельбой. На войне чувствовал себя как дома. А в седьмом году мне копыто пробили. Война кончилась.
– А в ментовку почему не пошел? Регенератор ведь стали применять с восьмого года.
– Регенератор здесь ни при чем. – В голосе Чуба появилась отчетливая злость, но Андрей понял, что не на него. – Это город. Огни, вывески, бабы, машины клевые. Всего хотелось сразу и много. Какие уж тут мечты… С тобой такого не было?
– Было, – припомнил Андрей. – Только этот город не был для меня родным. Я тоже готов был задницу разорвать за это великолепие, для того и ехал в Москву. Только мама и мачеха – две очень разные вещи.
– В смысле?
– Мачеха лучше, – усмехнулся Андрей. – Она не родная, и ей все равно, выживешь ты или сдохнешь. А когда начинаешь сдыхать, уже не до великолепия. Война начинается. А мама всегда погладит и нальет полную тарелку борща. Задаром. В этом вся разница. Поэтому мы с тобой начали одинаково, а закончили по разные стороны. Тебя и сейчас держит не что-нибудь, а халявная тарелка борща. Легкие деньги.
– Легкие? – взбесился Чуб. – Хочешь со мной поменяться?
– Нет. – Андрей почувствовал, что бандит сейчас сорвется и ударит его в лицо. – Ты даже представить не можешь, как это замечательно, когда исполняются мечты.
– Суки вы все, – уже спокойнее сказал Чуб. – Если бы не перли в Москву толпами, может быть, меньше было бы таких, как я.
– Это ни от чего не зависит. – Андрей покачал головой. – Все равно так будет. Один человек, москвич, десять лет назад спросил у меня, почему я не уезжаю домой, если мне так хреново. Почему я живу в клоповнике, почему бегаю от ментов без прописки. Почему хотя бы на месяц не могу смотаться проведать родителей. Знаешь, в чем весь прикол?
– Ну? – хмуро глянул на Андрея бандит.
– Он не понимает почему.
– Ну и я не въехал, – признался Чуб.
– Вся фишка в том, что, пока у тебя есть деньги на обратный билет, Москва попросту не принимает тебя всерьез. Словно не замечает. Как только деньги кончаются, она начинает тебя убивать. Целенаправленно. И вот тут срабатывает инстинкт самосохранения. Нет других вариантов – либо ты выживешь, либо сдохнешь. Но в отличие от москвича у приезжего нет квартиры, он не может устроиться на завод за минимальную зарплату, потому что ему просто нечем будет платить за комнату. Он не может устроиться в банк или каким-нибудь менеджером. Хотел бы, да не возьмут – прописки нет. А сама прописка тоже стоит недешево. В результате получается, что приезжий только ради одного выживания вынужден зарабатывать вчетверо больше, чем может позволить себе зарабатывать москвич, чтобы жить на среднем уровне. Но раз уж попал в такую фигню, то нет разницы, в какую сторону идти. Везде одинаково трудно. Так что лучше добиваться того, о чем мечтал. И приходит день, когда и квартира уже своя, и прописка уже есть, и друзья, а получаешь ты по-прежнему вчетверо больше. Но за ту работу, которая тебе нравится.
– И что из этого?
– Если бы ты выкинул сейчас ключи от квартиры и от этой тачки, если бы забил на телок, на шмотки, если бы остался без копейки, один, на улице, а еще лучше зимой, – знаешь, кем бы ты стал?
Чуб прищурился, в его глазах мелькнула тень понимания.
– Ты бы стал ментом. Как и мечтал.
– Дурак я, что ли? – усмехнулся он. – Иди ты на фиг.
– А почему сказал, что мне повезло?
– По привычке. Короче, ты меня базаром не путай. А то сейчас брататься начнем. У меня жизнь сложилась, у тебя тоже. Тебе сидеть в гараже, а мне тебя мудохать ногами. Нормально.
Андрей понял, что номер с братанием не прошел. Возникла еще одна мысль. Бредовая.
– А чем кончилась та история, когда ты ментам бригаду сдал? – осторожно спросил Андрей.
– Понятно чем. Взяли их.
– И что, совесть не мучает?
– Дурак ты, – усмехнулся Чуб. – Хоть и воевал. Я же не свою бригаду сдал. Конкурентов. Ментам без разницы, кого садить, а мне разница есть. Доедай давай, я не собираюсь с тобой тут сидеть до обеда.
– Погоди, – сказал Андрей. – Мы с тобой не договорились о главном. Я не хочу зря тратить свое и твое время. У меня хотят что-то спросить, я готов ответить.
– Честно?
– Как на Библии.
– Ладно, я передам.
– Кому?
– Кому надо. – Бандит размотал цепь с руки. – С чего ты взял, что я знаю, о чем они собираются спрашивать? Мое дело – тебя довести до кондиции. Скажу, что дошел. Больше сделать ничего не могу. А сейчас давай руки.
Андрей зло протянул вперед еще не пришедшие в норму кисти.
– Не затягивай сильно.
– Не буду, – пообещал Чуб.
Врать не стал, действительно застегнул наручники вполне приемлемо, а главное – спереди. Затем пропустил принесенную цепь через торчащую из стены стальную петлю и пристегнул к цепочке наручников небольшим навесным замком.
– От дивана до умывальника хватит, – прикинул Чуб. – А дальше тебе и не надо. Чтоб в ворота не колотил.
Он пошел к выходу.
– Возвращайся скорее! – крикнул Андрей ему вслед.
– Как только, так сразу, – пообещал бандит и запер гараж.
Лязгнул засов, едва слышно щелкнула автомобильная дверца. Еще некоторое время слышался удаляющийся рокот мотора.
– Хреново, – подвел итог Андрей.
На cамом деле он понимал, что единственное дело, за которое его могли похитить, – это разработка квантового компьютера. Никакого другого интереса для преступников его личность не представляла, зато о связях группы Самохина с мафией давно ходили слухи. И явно не без оснований. В мозгу выстроилась стройная цепь событий: погибает Самохин, причем явно не своей смертью. Его группа, заявившая о скором результате, остается ни с чем, поскольку профессор-мафиози не любил публиковать информацию. Затем Андрей заявляет по телефону, что секрет защиты кубита у него в кармане. Тут с дядей Колей выходит промашка. Ну никак Андрей не мог предположить, что его поселят в одной палате с бандитом, точнее, с наводчиком. Наверняка в этом деле доктор замешан, только он мог все так гладко подстроить. Бандюки получают информацию, передают в пакете с пирожками пистолет, а дальше начинается…
Нападение на броневик, похищение… Гараж. Недоеденный гамбургер, полный пакет картошки и застегнутые наручники.
– Хреново, – повторил Андрей.
Он распечатал упаковку с соусом и принялся за картошку, время от времени откусывая от «Ройяла». То, что в истории с квантовым компьютером замешана мафия, казалось вполне объяснимым. Удивительно только, что пока проявилась лишь одна группировка. В то время, когда человечество уперлось в стену, за это изобретение можно получить немыслимые деньги. С атомной бомбой так уже было – бандитская бригада во главе с паханом Гитлером держала взаперти десятки физиков. Не в гаражах, конечно, но у них просто уровень был покруче. Размах. Однако, с точки зрения самих физиков, что эти бандиты, что те – мало разницы.
«Каким же будет их следующий ход?» – макая картошку в соус, подумал Андрей.
Наручники почти не мешали – привык.
А следующим ходом можно предположить написание статьи. Скорее всего, прямо в этом гараже. Только сдавать ее придется не в журнал «Квантовые вычисления», а в некие частные руки. Эти частные руки опубликовать ее не смогут, так что авторство будет, скорее всего, за кем-нибудь из группы Самохина.
– Премия Нобеля под угрозой, – зло прошептал Андрей.
Обидно было до тихой истерики. Столько лет работать ночами, чтобы какие-то гниды просто так заграбастали всю славу? А может, хрен им? Вот хрен, и все. Лучше быть спасителем человечества посмертно, чем никак.
Стало страшно, но этот страх был совсем иным – сумасшедшим страхом, какой бывает только в бою. Это даже не страх, это его оборотная сторона, когда уже пройден всякий предел нервного напряжения, когда организм устал от потоков адреналина, когда все равно – убьют тебя или нет. Перед атакой почти всегда страшно, и этот страх совершенно оправдан, потому что пули свистят, грохот, минометы работают без передышки, танки прут. Это не ты боишься, это организм боится, тот зверь, который сидит в каждом из нас, пока его не сорвешь с места острыми шпорами разума. А затем выскакиваешь из окопа, глохнешь, шалеешь от злости, рядом падают, и ты точно знаешь – в этой атаке тебя точно убьют. И нет другого выхода. Только вперед. А еще чуть позже тебе за отвагу дают медаль. За отвагу! Андрей едва не рассмеялся, когда ему вручили коробочку с медалью. Хотя, может быть, это и есть самая настоящая отвага. Хрен ее знает. Может, это так называется.
– А ведь Пашка мог бы довести работу до конца. Суть он знает, а толкового физика ввести в курс дела не составит труда.
«Даже если меня здесь грохнут, все равно выйдет статья о нелинейной зависимости Марковича – Резнова. Это если не испугаться. Иначе ту же зависимость назовут другим именем».
– Хрен вам по всей морде, – усмехнулся Андрей. – Ухо вам от селедки, а не результат. Думаете, если очкарик, то все – в штаны наложил?
Андрей вытер пальцы и скованными руками полез под рубашку. С третьей попытки мобильник удалось сорвать с провода и уронить на диван. Надолго ли хватит севших аккумуляторов? Надо делать все быстро и безошибочно.
«Пашке звонить нельзя, – подумал Андрей. – Пока он думает, что это я устроил бойню в больнице».
Он с трудом набрал номер. Раздался гудок, затем еще один.
– Алло! Артемыч? У меня мало времени, аккумулятор садится. Срочно созвонись с Валентином, пусть заявит о краже мобильника, который он мне дал. Пусть его менты пеленгуют.
Телефон пискнул, предупреждая о разрядке.
– У тебя беда? – заволновался Артем.
– Да! Вальке скажи, диск у меня.
Андрей хотел коротко объяснить ситуацию, но телефон отключился. Пришлось подождать немного, включить его в пассивный режим и спрятать под диван. В таком состоянии он проработает около часа. Если Артем и Валька все сделают быстро, то милиция успеет установить точное место этого гаража.
А Валька должен сработать быстро, при всей его нынешней глубокой неприязни к Андрею. Ради диска он не то что ментов поднимет на ноги, а еще и армию припашет. Правда, после освобождения придется долго объясняться, но это сейчас условно можно считать далеким будущим. И не грузиться.
Андрей лег на диван и постарался хоть немного расслабиться. Получалось не очень. Мысли путались, раздражая и без того натянутые до предела нервы.
Вообще-то с этим Чубом не брататься надо было, а просто его убить. Андрей живо представил, как вскакивает с дивана, как толкает плечом огромную тушу, как Чуб падает в ремонтную яму, с криком взмахнув руками. Рывок к воротам, и вот уже перед Андреем стоит мощный джип с ключами в замке зажигания. Мягкое кресло, газ до упора, вой резины по сухому асфальту. И в зеркальце заднего вида злое, окровавленное лицо бандита. А дальше между гаражами – руль вправо, руль влево, радиатором в шлагбаум. И пусть Семеныч в ужасе набирает телефонный номер. Уже не догнали бы.
– Трус позорный, – упрекнул Андрей сам себя. – Это последнее дело – кулаками после драки махать.
Но в следующий раз такого шанса упускать нельзя.
Снова представилась сумасшедшая гонка на джипе через пробки и заторы Москвы, по газонам, по тротуарам и чтоб искры из бордюров…
– Теперь будет труднее, – пробормотал Андрей. – Теперь наручники точно не снимут, да к тому же с цепью наружу не выскочишь.
Пропал шанс. Всегда так бывает. Если один раз упустил возможность, вторая дается намного труднее, если дается вообще. Словно какая-то закономерность.
– Зависимость, – невесело усмехнулся он. – Нелинейная зависимость предстоящих трудностей от глупости и трусости в прошлом. Можно даже формулу вывести. Хотя нет, тут как раз линейная зависимость получается. Трудность жизни прямо пропорциональна произведению глупости на трусость.
Он задумался, вспоминая Алену, Валентина, Артема.
– И обратно пропорциональна честности, – добавил он в формулу новую величину. – И все-таки зависимость нелинейная. По факту. Потому что чем дальше, тем стремительнее все ухудшается. Что-то надо в квадрат возвести. Глупость? Трусость? Нет.
Он аккуратно прокрутил в голове события последних дней, стараясь ничего не упустить из виду.
– Подлость в квадрате… – прошептал Андрей. – Вот оно в чем дело. Даже незначительная подлость, маленькая, с четверть ногтя, влечет за собой целый ворох проблем. Трудность жизни прямо пропорциональна произведению трусости, глупости и квадрата подлости, но обратно пропорциональна честности.
Он присел на корточки и вычертил на бетонном полу острым краем одного из браслетов:
Геммор= (Трусость*Глупость*Подлость2)/Честность
«Может, еще жадность ввести? – подумал Андрей. – Хотя нет. Ни к чему. Этим все сказано».
Он снова повалился на диван.
Ну а что теперь делать-то? Можно сколько угодно рассуждать о собственных ошибках, даже выводить давно изобретенные формулы и самому себе выдавать их за удивительное откровение. Но кто подскажет, как теперь быть? Практически.
А никто не подскажет, вот в чем штука. Потому что у каждого есть свои проблемы, а чужими занимаются лишь для уменьшения собственных. И не плохо это, не хорошо, просто так есть, и это надо учитывать. Сейчас вся надежда на то, что Валькина жадность пересилит обиду и злость на Андрея, а желание ментов получить премию за раскрытое преступление пересилит их лень.
Можно трактат писать. «О добродетелях как о совокупности и взаимодействии пороков». Хорошо бы получилось. С массой примеров, практических и назидательных. Андрей залез на диван с ногами, прильнул лицом к вентиляционной отдушине и закричал изо всех сил:
– Люди! Помогите!
Нет, это уж точно глупо. Таким криком только распугивать народ. Вот если орать: «Не подходите, это мое золото!» – тогда половина Москвы сбежится с ломами и кирками.
Андрей представил, как через пустырь несется озверевшая толпа, похожая на рать из фильма про Куликовскую битву. Все вооружены ломами, кирками, кувалдами и другими стенобитными инструментами. Все бегут спасать Андрея от излишков золота. А золота нет. Оп-па! Тогда убьют наверняка.
Андрей заглянул под диван – проверить состояние телефона. Еще работает, значит, есть надежда на помощь друзей. Друзья не убьют, даже если золота не окажется прямо сейчас. Друзья тем и отличаются от основной массы человечества, что не требуют плату сразу. Им можно платить в кредит. Одному пообещать соавторство в статье, другому парить мозги сорока миллионами Скотта. Но если в конце концов не дать того, на что они надеялись, вся дружба кончается. И это тоже ни плохо ни хорошо.
Просто так есть.
Дружба – это такой специальный договор, по условиям которого две или более сторон имеют право какое-то время пудрить друг другу мозги. Но обязаны в обоюдном порядке время от времени решать проблемы друг друга. Это так называемая «честная дружба». А еще есть бесчестная, она же – подлая подстава, она же – удар в спину. Это когда все точно так же, но без последнего пункта. За это, в зависимости от пола, принято бить в лицо кулаками, или отвешивать звонкие пощечины, или скандалить, или мстить, долго и страшно, до достижения полной победы над друзьями.
Снова вспомнилась Алена, и мысли тут же спутались в совершенно безумный топологический объект, скрученный из десятка соединяющихся и разбегающихся путей. Мысли испуганно замерли, ощущение холодного страха опустилось от кадыка в грудь и там остановилось. Андрею на миг показалось, что это чувство гораздо сильнее, чем страх перед накачанным бандитом или страх перед визжащими пулями на войне. От бандита можно избавиться, хотя бы теоретически, от пуль, опять-таки теоретически, можно укрыться. Но от этого ужаса спрятаться было нельзя, потому что он оказался внутри и угрожал изнутри – он был частью Андрея, продуктом его жизнедеятельности. Это был страх наработанной за несколько лет порочности собственной жизни, ее отвратительности, взявшейся неизвестно откуда и неизвестно когда.
– Господи… – зажмурившись, прошептал Андрей. – Зачем же я все это устроил…
Андрей и так и сяк смотрел на прошедшие события, но все доказывало, что он, Андрей Маркович, простая обыкновенная сволочь. Можно было брать указку и прямо по пунктам указывать точки, в которых он скривил, понадеялся проскочить, испугался или решил переложить ответственность на кого-то другого.
Самое запущенное место с неоспоримой ясностью указывало на изначальный обман. Алена собиралась получать деньги, выполняя за это работу. Андрей сообщил, что нуждается в такой работе и готов платить за нее деньги. Но на самом деле наработки Алены, ее умение, старание, опыт Андрея не интересовали совершенно. Он мог бы взять ее «на работу», как делал уже не раз, выплачивая требуемые копейки из собственной, более чем приличной зарплаты. Она бы работала у него дома, – а куда ей деваться, – но все ее программы за ненадобностью отправлялись бы в мусорку. Она бы и не знала об этом. А зачем ей знать? Она ведь продает свой труд, а Андрей, как покупатель, делает с ним что хочет.
Так продолжалось бы до тех пор, пока Андрею не надоела бы игра с этой маской сверхженщины.
Некоторые девушки через несколько дней охотно соглашались на интимную связь, и тогда интерес к ним угасал быстро. Некоторые так до конца и не соглашались, разжигая желание Андрея все более красочными фантазиями. С этими игра тянулась долго, пока Андрей не обрывал ее усилием воли.
И никогда до встречи с Аленой Андрей не чувствовал хоть каких-то угрызений совести по этому поводу. Чаще всего даже наоборот, оставалось ощущение того, что он воздал им по заслугам. И было отчего. Большинство нанятых «работниц» пребывали в уверенности, что дорогу в жизни имеет смысл пробивать именно тем местом, которое больше всего интересовало Андрея. Они сами стремились к этому, им это казалось проще, чем платить другими вещами. Зачем учиться, зачем что-то придумывать, если ты молода и красива, а мир все равно принадлежит мужчинам? Гораздо проще обустроить все так, чтобы мужчина принадлежал тебе вместе со всем миром, с деньгами и развлечениями. Они словно шептали: «Дай мне все, что у тебя есть, а я ублажу тебя всеми возможными способами. Мне нетрудно, я это умею». Но когда девушки этой породы из охотниц превращались в добычу, им приходилось спешно отступать, сдавая позиции.
Попадалась и другая порода. Хмурые деспотички, озлобленные на весь мир. Почему-то они всегда считали себя утонченными романтиками, но на самом деле оказывались холоднее льда, а в любви думали только о себе. Они твердо знали, что сексом дорогу в жизни пробивать плохо, а вместо этого в них жила непоколебимая уверенность в собственной исключительности. Они искренне верили, что все блага мира должны доставаться им просто так, даром, а вот они сами могли снизойти до благодарности, если считали это необходимым. С такими можно было играть только по их правилам либо не играть вовсе. Они внутренне восторгались собственной честностью, обманывая на каждом шагу, они считали себя удивительно самокритичными, не замечая в собственном глазу бревна.
Игра с такими доставляла Андрею особенное удовольствие. Было нечто до одури возбуждающее в каждодневных попытках пробиться сквозь стену льда. Была и опасность – отвязаться от таких было практически невозможно. Но Андрей против этой породы отыскал беспроигрышный прием. Если он открыто объявлял самовлюбленному чудовищу, что оно ничем не лучше других, что оно совершенно обыкновенно, то на следующий день от чудовища оставались лишь воспоминание и забытая авторучка у телефона.
Третья порода была самой малочисленной, Андрей называл их огненными лгуньями. Их искусство обмана достигало таких высот, что они с легкостью обманывали сами себя. Им ничего не стоило жарко влюбиться в любого мужчину, они запросто меняли интересы и предпочтения, они были лучшими в мире слушательницами всех рассказов на свете, они умели залезать в душу так глубоко, что Андрею иногда становилось страшно. Если они соглашались на близкие отношения, то Андрей весь этот срок чувствовал себя человеком без недостатков, поскольку в беседах с такими женщинами упоминались одни лишь его достоинства. Секс с ними напоминал лесной пожар, раздуваемый ураганом, – с ними можно было делать все, что только способна породить самая безумная фантазия. Они моментально возбуждались от поцелуя, ни одна из техник не была им неприятна, и за одну близость они запросто испытывали по десять разнообразных оргазмов, половину из которых симулировали, даже не замечая этого сами. Избавиться от них было легко, но такие женщины никогда не пропадали навсегда, то и дело встречаясь Андрею с другими мужчинами то на вечеринках, то на конференциях в обществе именитых ученых, то совершенно случайно на улице.
За всю свою жизнь Андрей лишь дважды встречал женщин, которые не вписывались в эти три типа. Первой была Марина, с которой он познакомился на вечеринке у Артема. За год малозначащие детали стерлись из памяти, но сейчас вновь проступили с угрожающей отчетливостью.
– Андрей, можно тебя на минутку? – В тот вечер Артем взял Андрея за локоть и отвел в сторону, сунув ему в руку бокал с шампанским. – Ты не обижайся, но я тебя хочу кое о чем попросить.
– Да. – Андрей нехотя покинул шумную компанию.
– Я насчет Марины. Светлана мне сказала, что ты положил на нее глаз. Не надо. Я знаю твое отношение к женщинам, и мне бы очень хотелось, чтобы ты ее не травмировал. Это наша хорошая подруга. И у нее без тебя полно проблем личного плана. Пожалуйста, измени своей привычке хоть раз.
– Артемыч… – попробовал возразить Андрей.
– Погоди. – Артем прервал его на полуслове. – Не надо оправдываться. Просто будь человеком.
– Ну а если она мне по-настоящему понравилась? – В голове уже шумело от выпитого, поэтому нотация друга вызвала легкое раздражение и желание противоречить. – Я ведь не женат, между прочим.
– Я просто сказал то, что думал, – пожал плечами Артем. – Я не собираюсь устраивать вашу личную жизнь, ни вместе, ни по отдельности. И мешать вам тоже не собираюсь. Мне бы просто хотелось, чтобы ты ее не обижал. Если у тебя серьезные намерения, я слова не скажу.
– Но я ведь не могу поклясться, что буду любить ее вечно! – завелся Андрей.
– Этого и не надо. Не обижай ее, вот и все. Будь с ней честным, больше ничего не требуется.
Артем вернулся в компанию, и веселье продолжилось, будто ничего не случилось. Но Марина так сильно выделялась среди шумных гостей, что Андрей просто не смог удержаться. Перед ним был исключительный вариант, скромненькая серая мышка, миленькая и откровенная в своей беззащитности. И она на это знакомство пошла – осторожно, словно нащупывая дорогу. Тогда Андрей сам нарисовал ей дорогу, прочную, как железобетон.
Но уже после первой ночи любви Андрею стало понятно, что они не пара, а Марина по-прежнему была в восторге. Пришлось этот восторг пригасить. Аккуратно не получилось, разразился скандал, на некоторое время осложнивший отношения с семьей Артема.
После этой истории к необычным девушкам Андрей начал относиться с опаской. Сам над собой смеялся – мол, обжегся на молоке, а принялся дуть на воду. Но поделать ничего не мог. Уже и забыл почти, но надо же, Артем снова напомнил несколько дней назад.
Несколько?
– Черт… – вслух ругнулся Андрей. – Это ведь было вечером, перед ночью нелинейной зависимости! Надо же было именно так совпасть! Словно специально…
А на следующий день была встреча с Аленой. Ее необычность сразу бросилась в глаза, и Андрей попросту испугался, решил не начинать игру. Такое бывало редко, но от Алены словно струилась некая мистическая опасность, странное ощущение, будто эта женщина в чем-то была сильнее его самого. Точно такое же ощущение, если быть до конца честным, заставило его прервать отношения с Мариной. Страх перед ее превосходством.
Андрей вздохнул.
Это звучало как оправдание, запоздалое и ненужное. Но Андрей действительно чаще всего встречался с женщинами, в отношении которых жалость, понимание и сочувствие попросту не имели смысла.
«А кто тебе дал право судить?» – мелькнула в голове отчужденная мысль.
Никто и не судил. Андрей просто двигался по накатанной колее – привычная схема знакомства. Если бы знать заранее, что в кабинет явится не женщина, а гений программистской мысли, Андрей бы и связываться не стал! «И не надо было, – шепнул он. – Не только с Аленой. Вообще».
Нельзя было никого обманывать. Ни Алену, ни Пашку, ни Валентина. От вранья не становится лучше, все только затягивается в узел неразрешимых проблем. Не пригласи он Алену на встречу, диск бы остался у нее. И не было бы дурацких Валькиных надежд на премию Скотта, и Андрей бы не попал в аварию. Без аварии не было бы больницы, а без больницы не было бы похищения. Да, трусость всегда порождает вранье. Постоянно. Других причин для обмана вообще не бывает.
Премия Скотта накрылась медным тазом, а премия Нобеля теперь вилами на воде писана. Приедут сейчас бандюки, зажмут яйца в тиски – вот и будет нелинейная зависимость громкости крика от силы зажима. И будет другая зависимость, еще более страшная и позорная – какая-нибудь там «Нелинейная зависимость имени Самохина», или как там они ее назовут.
– Все, треньдец. Вся жизнь прошла зря.
Эта фраза окончательно вернула его к реальности.
Ну а раз жизнь прошла зря, то какого черта за нее цепляться? Ведь если Андрей ничего не расскажет, то зависимость как называлась их с Пашкой именами, так и будет. Пашка и опубликует статью. Так что на фиг. Не узнают бандюки ничего.
Только одна мыслишка не давала покоя. Билась, билась под черепом, порождая новую волну испуга. Но Андрей боялся не смерти. Он еще на войне понял, что каждый человек обладает личным бессмертием, поскольку не может констатировать собственную смерть. Нельзя ведь подумать: «Я умер». Андрей боялся боли. Ее в отличие от собственной смерти человек может осознать во всей полноте. И только он об этом подумал, как через отдушину послышался вой нескольких милицейских сирен.
– Господи… Успели! – не удержался Андрей от возгласа. Сирены сделались тише и почти сразу затерялись в неустанном тарахтении то ли компрессора, то ли старенького экскаватора. Андрей сунул ухо в отдушину, напряженно вытянув шею, но ничего нового не расслышал. Этот наряд явно умчался на другое задание.
Андрей соскочил с дивана и глянул на сотовый телефон. Аппарат выключился окончательно и признаков жизни не подавал.
– Так… – с замиранием сердца протянул Андрей и отшвырнул бесполезное устройство подальше, чтобы случайно не попалось на глаза. – Теперь остается надеяться только на чудо.
Непонятно было, почему вариант с Валентином не сработал. Неужели ради мести Андрею он мог рискнуть сорока миллионами? Не верилось. Может, это не Валентина вина, может, менты поленились, протянули, а то и вообще не взялись за такую мелочь, как украденный сотовый телефон?
Но раз не вышло, нет ни малейшего смысла строить догадки. Надо думать, как можно выбраться собственными силами. И не давать нервам распускаться. Расшалились нервишки, расшалились.
За воротами скрипнули тормоза и мягко хлопнула автомобильная дверца. От неожиданности Андрей вздрогнул. Сердце забилось от нехорошего предчувствия. Когда скрипнул засов и створки ворот приоткрылись, Андрей постарался принять равнодушный вид.
Чуб зашел в гараж, постоял, привыкая к полутьме, затем обошел яму и уселся на диван рядом с Андреем.
– Рассказывай, – хмуро сказал бандит.
– У нас все по-старому, – попробовал отшутиться Андрей. – А ты узнал, о чем меня хотели спросить?
– Узнал.
Андрей прикинул, каким образом можно обмотать цепь вокруг бычьей шеи Чуба. Если бы это вышло…
– Еще меня попросили отбить тебе печень, – буднично сказал Чуб.
– За что? – Андрей обомлел.
– За мою невнимательность. Телефон у тебя оказался. Сотовый. Это плохо. Ты ведь и ментов мог вызвать. Понимаешь, да? Где трубка?
– Я ее выбросил в отдушину, – зачем-то соврал Андрей. – Батарея села.
– Я знаю, что села. Но выбрасывать-то зачем?
– Чтоб ты не нашел.
– Логично, – холодно отметил бандит. – Проверять?
– Как хочешь. – На этот раз пришлось применить все свое актерское мастерство.
Но судя по всему, ничего проверять Чуб не будет. Далеко. Это здесь восемь метров от ворот до стены, а чтобы попасть к отдушине с другой стороны, надо выехать из гаражного кооператива, а потом еще пешочком пройтись.
– Ладно. Все равно она сдохла, – рассудил Чуб. – Да и печень я тебе отбивать не буду. Устал.
– Так какие вопросы? – спросил Андрей, все отчетливее ощущая недоброе.
– Не вопросы. Один только вопрос. Но очень важный. Ты, пожалуйста, мне ответь на него.
– Я отвечу, – согласился Андрей. – Но ты ведь не запомнишь все дословно. Там физика, сложные формулы. Диктофон ты взял?
– Послушай… – По лицу Чуба пробежала тень злости. – Ты надо мной издеваешься, что ли? Совсем за дебила меня держишь?
– Нет, – постарался успокоить его Андрей.
– Ну так закрой хлебало и слушай! – вспылил бандит.
Андрей промолчал, чтобы не злить Чуба еще сильнее.
– Короче, всех интересует только один вопрос: куда ты дел диск бабы-программистки?
– Что? – От удивления Андрей забыл о страхе и вскочил на ноги. – Это она вас прислала?
– Это не твоего ума дело. Понимаешь, да? Где диск?
– Сгорел в машине, когда я в аварию попал.
В следующий миг Андрей понял, что умер. Стало темно и беззвучно, но уже через несколько мгновений тишина сменилась ровным свистом в ушах, а перед глазами проявились дрожащие алые пятна. И тут же боль в носу – свирепая, как стая диких собак.
– У-у-у-у… – застонал Андрей, пытаясь понять, в каком положении он находится.
Оказалось, лежит на бетонном полу в луже собственной крови, ручейком стекающей из носа по щекам.
– Нормально? – заботливо спросил Чуб, потирая костяшки кулака. – Или добавить?
– Нормально. – Андрей выставил перед собой ладонь, словно это могло защитить его от следующего удара.
Удара не было.
Андрей с трудом поднялся, сел на диван и задрал лицо кверху. В горле тут же стало солоно и противно.
– Так где диск? – снова спросил бандит. – А чтобы ты больше не нарывался на кулак, я тебе подскажу один факт, который ты знаешь, но которым не руководствуешься. Ты своему корешу по телефону отсюда сказал, что диск у тебя.
– Это я фигурально, – начал выкручиваться Андрей. – В смысле, что знаю, где он.
– Понятно. Так где?
– Я же на машине разбился, – объяснил Андрей. – Диск лежал у меня в кармане брюк. Так что его вместе со всеми вещами держали в больнице. Но сейчас, скорее всего, он уже в ментовке. Наверняка ведь все перетрусили после ночной перестрелки.
– Ага. Этот вариант принимается, – кивнул Чуб и направился к выходу. – Я передам. Люди за мной стоят весомые, проверить смогут быстро. Но если ты соврал, будешь носом стену долбить, как дятел. Пока не продолбишь дыру. По опыту скажу, дня три у тебя есть. Потом выпущу: либо тебя отсюда, либо кишки из твоего живота. В зависимости от правдивости твоего ответа. Понимаешь, да?
Он вышел и запер ворота.
Андрей уткнулся в ладони скованных рук и позволил себе заплакать. Нос продолжал болеть, кровь идти перестала, но розовая сукровица еще пачкала руки вместе со слезами.
Похоже, что весь мир сошел с ума из-за этого диска.
– Надо же было именно мне в это влипнуть! – зло вытер глаза Андрей.
В Москве десятки тысяч контор, куда Алена могла обратиться в поисках работы, где ее приняли бы, оценили, приласкали и поделились бы премией Скотта. Но надо же ей было обязательно клюнуть на липовое объявление Андрея! За неделю никто, кроме нее, не отозвался.
Но больше всего злило даже не это. Валька Знобин, гадюка какая… Даже не верилось, что это он навел бандюков. Но все факты указывали именно на это. Ну через кого еще Чуб мог узнать о мобильном телефоне и о содержании разговора с Артемом? Только через Вальку. Да и заинтересован он по всем статьям. Обидно. Вот вам и дружба.
Открывающаяся перспектива предстоящих событий выглядела для Андрея самым плачевным образом. Не было никаких сомнений, что руки у этой банды действительно длинные, за пару дней они доберутся и до хранилища вещей в больнице, и до милицейских чинов, которые ведут дело о перестрелке. И тогда все – нового шанса, скорее всего, не будет. Фактически несколько минут назад Андрей подписал себе смертный приговор.
