Он все еще был жив.

И так же далек от цели, как и три дня назад. Возможно, даже дальше — полученный удар отбросил его, словно биллиардный шар, летевший точно в лузу, но натолкнувшийся на неожиданное препятствие.

Операция провалилась. Бессмысленно задаваться вопросом — по чьей вине.

До сегодняшнего утра одиннадцать контейнеров с погруженными в ледяной сон бойцами оставались самым сильным козырем Басманова. Самым сильным — и самым уязвимым. Такой груз слишком трудно спрятать и слишком легко обнаружить. Пусть даже прятали его люди, не знающие, что они прячут.

Теперь этот козырь был побит. Ловушка едва не захлопнулась, прежде чем он успел из нее выскользнуть.

Он не потратил ни одной минуты на то, чтобы открыть контейнеры, и не жалел об этом. Они наверняка были пусты. Как только он почуял засаду, ему стало ясно, что группы “Зет” уже не существует. Вполне возможно, бойцы группы “Зет” продолжали жить — в биологическом смысле этого слова. Их могли допрашивать, колоть наркотиками, подвергать изощренным пыткам, но для Басманова все это уже не имело значения.

Единственное, о чем стоило думать, — это о том, как уйти из криокамеры живым. Любой профессионал, отправляясь туда, где его может ждать засада, подготовит несколько путей отхода. У Басманова таких путей было всего два — на большее не хватало времени.

Первый вариант сводился к тому, чтобы устроить в криока-мере небольшой пожар и выскользнуть из нее в чаду и дыму, переодевшись в форму одного из охранников. Это был неплохой путь, хотя и рискованный: если служба безопасности сработает четко, то или на выходе из холла, или у лифтов у всех поднявшихся из подземелья будут проверять идентификаторы. Басманов не сомневался в том, что наночервь, которого он пронес с собой через половину евразийского континента и который уже сослужил ему добрую службу, превратив в Тарика Исмаила, сумеет перепрограммировать браслет-идентификатор, но проверяющие могли знать владельца браслета в лицо. Маска-метаморф, которой он пользовался, выдавая себя за Тарика Исмаила, после огненного ада Старой Краины пришла в полную негодность. Последние несколько часов Басманов боролся с искушением соскрести ее с лица: расползающийся белок щипал глаза, кожа под маской зудела и чесалась. Перед тем как спуститься в крио-камеру, он избавился от нее и теперь чувствовал себя намного лучше, хотя и понимал, что ходит по лезвию бритвы.

Второй путь отхода предполагал использование грузового лифта криокамеры. Разумеется, Басманов не собирался подниматься на нем в Центр генетических исследований; его вполне устроило бы, если бы он смог доехать до одного из технических ярусов “Иггдрасиля”. Минус этого варианта заключался в том, что если за криокамерой следили, — а после того, как он уничтожил засаду, сомневаться в этом уже не приходилось, — то его могли элементарно запереть в лифте. Третьего пути Влад не видел в принципе.

Действительность, как это обычно случается, подкорректировала его планы. Служба безопасности “Асгарда” среагировала настолько оперативно, что у Басманова уже не осталось времени выскользнуть из ловушки незамеченным. Кто-то безуспешно пытался связаться с мертвым командиром группы захвата по линку, на верхних пролетах лестницы слышались встревоженные голоса охранников. Влад, высунувшись из двери, дал несколько очередей в воздух, потом поставил на пороге позаимствованный у одного из мертвых секьюрити пистолет-пулемет “кольт-интеллиджент”, запрограммировав его на стрельбу с интервалами в полминуты, и, обеспечив себе таким образом несколько минут форы, быстро переоделся, нацепив на свое запястье идентификационный браслет убитого.

Грузовой лифт, который он теперь просто вынужден был использовать, оказался заблокирован. Что ж, разумно, одобрил действия службы безопасности “Асгарда” Басманов. Теперь те, кто руководит осадой, уверены, что террорист в криокамере в любом случае никуда не уйдет…

В каком-то смысле эта уверенность играла Владу на руку. Мгновенно возникший у него в голове третий план отхода нравился ему куда больше двух первых. Проблема заключалась только во времени — если он не успеет уйти до того, как секьюрити пойдут на штурм, игру можно будет считать проигранной.

Он успел. В любом лифте обязательно существует панель, сняв которую можно выбраться из кабины в случае аварийной ситуации. Она далеко не всегда находится на виду, но это не значит, что ее нет. Нашлась такая панель и в задней стенке похожего на огромный саркофаг грузового лифта криокамеры. Когда Басманов закончил возиться с панелью, выстрелы на лестнице внезапно стихли. Возможно, охрана получила приказ пустить газ, подумал Влад и торопливо протиснулся в отверстие. Сложнее всего оказалось проникнуть в зазор между лифтом и стеной шахты — вряд ли конструкторы лифта имели в виду его габариты.

Шахта лифта уходила вверх на полукилометровую высоту, но Басманов не собирался лезть так высоко. Он быстро, как обезьяна, вскарабкался по стальной лесенке, полуутопленной в стену шахты. На третьем техническом ярусе он подтянулся и сильным ударом ноги выбил вентиляционную решетку. Все это время наночервь, запущенный им в личный браслет охранника, продолжал неумолимо вгрызаться в его кристаллическое сердце, выстраивая новые связи, создавая новую личность. К тому времени, как Басманов добрался до лестницы, по которой он рассчитывал подняться еще на несколько ярусов, чтобы окончательно запутать следы, личный браслет Артура М. Ланга, офицера службы безопасности “Асгарда”, позабыв своего убитого хозяина, исправно реагировал на его психофизические параметры. Считается, что взломать защиту браслета-идентификатора невозможно; профессионалы, разумеется, знают, что это не так, но не делятся своим знанием с кем попало. В результате данным личных браслетов верят почти безоговорочно; проблема Влада заключалась в том, что любому толковому оперативнику не потребуется много времени, чтобы понять, под чьим именем скрывается сейчас террорист, перебивший группу захвата в криокамере. Если бы Басманов знал, что именно в эту минуту трупы в подземелье осматривает высокий коротко стриженный мужчина с твердым подбородком и черными пронзительными глазами, он понял бы, что времени у него почти не осталось. Много лет назад они уже встречались в Каракасе, и тогда Басманову стоило большого труда оторваться от погони, которую мужчина с пронзительными глазами пустил по его следу. Как бы то ни было, Влад хорошо понимал, что от личины Артура М. Ланга следует избавиться как можно скорее.

На пятнадцатом ярусе “Иггдрасиля” Влад вошел в лифт, где уже ехали два сержанта-истребителя. Истребители смотрели на него так, словно хотели о чем-то спросить, но не решались. Лучше не спрашивайте, ребята, мысленно посоветовал им Басманов, нажимая кнопку первого яруса “Асгарда”. Сержанты переглянулись. Один из них кашлянул.

— Прошу прощения, сэр…

Влад вскинул голову и посмотрел на него надменным взглядом Артура М. Ланга, офицера и джентльмена.

— Прошу прощения, сэр, первый ярус закрыт. Вы, очевидно, не знали — приказ поступил двадцать минут назад.

Басманов пожал плечами. Закрыт так закрыт, что теперь поделаешь. Он протянул руку к кнопке с цифрой “2”. Если выяснится, что он ошибся и на сей раз, истребители заподозрят неладное. Влад коснулся металлического кружка, под ним вспыхнул розовый огонек. Что ж, на этот раз им повезло — и ему, и сержантам…

Лифт летел вверх стремительно и бесшумно. Пятьсот метров, две с половиной минуты. Влад равнодушно смотрел на сменяющие друг друга цифры в окошке индикатора высоты и пытался представить огромный цилиндр, внутри которого поднимался сейчас лифт. “Иггдрасиль”, новая Вавилонская башня, чья верхушка возносится на сто метров над самой Стеной. Стальное дерево, пронизанное пустотами, великан, в жилах которого пульсируют электричество, газ и вода. Тонны воды, выкачиваемой могучими насосами из подземных озер, проходящей полный цикл биологической и химической очистки, поднимающейся к заоблачному городу “Асгарда” по титановым трубам под высоким, очень высоким давлением. “Иггдрасиль” сам по себе являлся огромной бомбой, и, чтобы взорвать его, не требовалось тонн термолюкса, погубившего Куала-Лумпур, достаточно было разместить несколько небольших зарядов в местах, где газовые коммуникации близко соседствовали с трубами, по которым на “Асгард” подавалась вода. Разумеется, строители “Иггдрасиля” старались не допускать такого соседства, но Влад был уверен, что полностью избежать его им не удалось.

Группа “Зет” должна была отыскать эти болевые точки огромной башни и заминировать их. План, разработанный Минотавром, предполагал также захват арсенала истребителей, расквартированных на нижних ярусах, и использование его для подрыва основания “Иггдрасиля”. Расчеты показывали, что пятисотметровая башня, строившаяся с большим запасом прочности, не выдержала бы такого удара и переломилась бы надвое, рухнув на Стену со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но группы “Зет” больше не существовало. Влад Басманов остался один. Генерал без армии? Нет, скорее последний солдат старого мира.

В дни подготовки операции они много раз обсуждали такой вариант с Минотавром. Несмотря на тщательно разработанную операцию прикрытия, враг мог обнаружить группу “Зет”, и тогда Басманову пришлось бы действовать в одиночку. Он был готов к тому, чтобы самостоятельно обнаружить уязвимые места “Иггдрасиля” и заложить туда заряды, которые, правда, пришлось бы добывать из арсенала истребителей. Тяжелая работа, да, но вполне выполнимая. И, хотя этот вариант он числил в резерве, чутье диверсанта подсказывало ему, что действовать в конечном счете придется именно так. Но события последних дней перечеркнули и этот, последний план уничтожения “Асгарда”.

Вчера ночью, когда капитан Хачкай рассказал ему о предупреждении, полученном от своей подруги с базы “Бакырлы”, Влад понял, что проиграл. Какими бы мотивами ни руководствовались те, кто перенес Большой Хэллоуин на 30 октября, они лишили его шансов нанести удар первым. Имея в запасе сутки, он мог взорвать “Иггдрасиль” даже в одиночку. Но за несколько часов, без группы “Зет” и оружия Басманов не мог сделать ничего.

Лифт остановился, и Влад вышел в мягкое голубоватое сияние, на несколько мгновений ощутив себя пассажиром фантастического межпланетного корабля. “Асгард”, заоблачное селение, обитель гордых богов-асов, повелителей человечества… Совсем рядом, на закрытом для простых смертных первом уровне, билось электронное сердце небесного города — компьютер Хрустального Кольца. Именно к нему придет сегодня Высокий представитель Совета Наций, чтобы нажать красную кнопку и отправить миллиарды запертых за Стеной людей в бессрочную ссылку, из которой не будет возврата. И он, Влад Басманов, уже не сможет этому помешать…

Он шел под переливающимися сводами небесного города, незаметно разглядывая его обитателей и прислушиваясь к безжалостно отсчитывающим секунды невидимым часам. Совсем скоро все спецслужбы “Асгарда” начнут искать Артура М. Ланга, и тогда ему придется очень нелегко…

План сложился у него в голове сам собой. Не самый лучший план, вероятно, но едва ли не единственно возможный в тех обстоятельствах, в которые загнал его противник.

Продолжая идти быстрым уверенным шагом спешащего по делам человека, заложив за спину руки с ободранными ладонями, Влад оказался на смотровой галерее, нависавшей над полукилометровой бездной. Кроме него, на галерее не было ни одного человека. Никому не хотелось любоваться на простершуюся далеко внизу коричневатую, в пестрых пятнах шкуру степи, на темную громаду Стены, на сверкающее на солнце Хрустальное Кольцо. А может быть, обитатели “Асгарда” уже вдоволь насмотрелись на все эти виды и теперь просто скучали, глядя с небес на землю, как и положено богам. Басманов откинул панель встроенного в браслетлинка и набрал несколько цифр.

— Мир вам, — произнес по-японски шелестящий, словно бесплотный голос.

— Не мир, но меч, — сказал Влад. Японский он знал не слишком хорошо, поэтому выговаривал слова особенно тщательно.

— О каком мече вы говорите? — прошелестел голос.

— О мече, созданном великим Самодзи из Тикудзэн. О клинке, равного которому не найти среди тысяч клинков.

— Это клинок без хозяина, — помолчав, прошептал голос.

— Если есть клинок, найдется и рукоять, если есть рукоять, найдется и рука.

Собеседник Басманова сделал паузу.

— Хорошо. Вы можете подняться.

Влад отключил связь, бросил последний взгляд на отсвечивающее на солнце Хрустальное Кольцо и пошел обратно к лифтам.

Никто пока не искал его, никто не обращал на него внимания, но воздух словно сгустился вокруг и тиканье часов в его голове стало почти невыносимым. Влад спустился на два уровня и вышел в холле Центра генетических исследований.

В до-дзе было очень тихо и пахло ледяной горной свежестью. Казалось, что за стенами зала поднимаются к небу увенчанные снежными шапками вершины и бесшумно раскачиваются стройные сосны На циновке у стены сидел сухонький старый японец в простом черном кимоно. Влад снял ботинки, приблизился к старику и опустился на пол, усевшись в “позе портного”.

— Вы принесли меч? — спросил старик.

— Я принес меч в своем сердце, — ответил Басманов. — Я видел клинок великого Са и запомнил его навсегда. Пока я жив, я буду помнить этот меч, а значит, он повсюду со мной.

— Хороший ответ, — улыбнулся японец. — Что вам нужно, владелец меча?

Влад немного подумал.

— Я не владею мечом, о котором мы говорим. Но если вы поможете мне, меч станет вашим.

— О-о!. — Лицо японца сморщилось, словно он собирался заплакать или захихикать, как ребенок. — О, я безмерно поражен вашей щедростью! Какую же цену вы назначите за такое невероятное сокровище?

— Информация, — сказал Влад кратко. — Информация — это все, что мне нужно. И еще чистый браслет.

Он расстегнул браслет Артура М. Ланга, снял его со своего запястья и положил на циновку, давая понять, что больше в нем не нуждается. Старик укоризненно покачал головой.

— Зачем здесь эта вещь? Ведь она не принадлежит ни тебе, ни мне, а тот, кто носил ее по праву, уже никогда не придет за ней.

— Мне нужен чистый браслет, — повторил Басманов. — К сожалению, у меня очень мало времени.

Старик не отреагировал. Сидя в позе сосредоточения, он внимательно рассматривал иероглиф “эй”, нарисованный на противоположной стене,

— Расскажите мне про меч, — проговорил он наконец. — Как я смогу получить его?

Влад облегченно вздохнул.

— Отделение банка ING в Сингапуре. Сейф номер пятьдесят два ноля триста шестнадцать. Забрать меч может каждый, кто введет в компьютер десятизначный код с интервалом между шестым и седьмым знаками.

— Что за код? — деловым тоном поинтересовался старик.

— Разумеется, я сообщу его вам, сенсей. — Басманов почтительно наклонил голову. — Но сначала мне хотелось бы получить информацию и браслет.

— Наш таиландский друг, к сожалению, скоропостижно скончался, — печально сказал японец. — Большая потеря для всех нас. К тому же на “Асгард” прибыли люди, испытывающие интерес к товарам, которые посылал нам герр Брукхаймер. Подарки к Празднику Очищающего огня найдены до срока. Я пытался предотвратить несчастье, но мои возможности слишком скромны. Я ждал, что вы придете за ними раньше…

— Не стоит терять время, говоря о том, чего уже не исправишь, — перебил его Влад. — Теперь мне нужно знать все, что связано с предстоящим сегодня торжеством. Кто будет принимать в нем участие, где оно состоится и как можно туда попасть.

— Как много вопросов, — снова покачал головой старик. — Как много сложных вопросов…

Тяжело иметь дело со столь ненадежными союзниками, подумал Басманов. Тяжело и рискованно — никто в Подполье до конца не знал, какие цели преследовал могущественный оки-навский клан У-дон, превративший “Асгард” в крупный перевалочный пункт азиатского наркотрафика. Сидевший перед ним старик принадлежал к верхушке клана У-дон, и именно он в свое время передал Подполью компромат на Ганса Брукхаймера. Означало ли это, что старик был готов к сотрудничеству с террористами? Или же, подставляя под удар Брукхаймера, он решал какие-то личные проблемы? Неизвестно и останется неизвестным на веки вечные. В иных обстоятельствах Басманов ни за что не обратился бы за помощью к человеку, которому не мог доверять. Но сейчас у него просто не было другого выхода…

Они говорили полчаса — Влад задавал вопросы, а старик отвечал. Потом он встал и вышел из до-дзе, оставив Басманова созерцать иероглифы на стенах. Вернулся он через десять минут, неся в руках изящную шкатулку из криптомерии.

— Пожалуйста, назовите код, — произнес он церемонно, протягивая шкатулку Владу. Тот откинул крышку — на красном набивном шелке лежал новенький титановый браслет.

— Пять пять восемь один четыре два пробел девять три один пять, — медленно и четко ответил Басманов. — Я могу взять браслет?

— Конечно, — кивнул японец. — Его память совсем чиста, как вы и просили.

— Благодарю вас. — Влад расстегнул замок и надел браслет на запястье, слегка морщась от прикосновения его холодной как лед поверхности. — Это как раз то, что мне требовалось.

— Рад был оказаться вам полезным, — вежливо отозвался старик. — И надеюсь, что вы найдете то, ради чего проделали столь долгий путь.

Покинув до-дзе, Басманов направился в расположенный в конце коридора туалет. Ки-Брас, думал он мрачно, вот кто, стало быть, устроил засаду в криокамере… Что ж, я предполагал, что рано или поздно мы встретимся, хотя не могу сказать, что рад этой встрече. Он тщательно смыл с ладоней кровь, смазал их бактерицидным составом, заперся в самой дальней кабинке, откинул крышку браслета и ввел туда необходимые данные. Артур М. Ланг исчез навсегда; его место занял человек по имени Редьярд Корсо, тридцати шести лет. С Лангом его объединяла только принадлежность к офицерскому составу службы безопасности “Асгарда”, причем Корсо являлся сотрудником отдела внутреннего контроля и обладал куда более широкими полномочиями.

Вот теперь мы поиграем, мысленно обратился Басманов к Ки-Брасу. Посмотрим, сумеешь ли ты помешать мне осуществить задуманное…

Редьярд Корсо привел в порядок свою серо-голубую форму, причесал обнаружившейся в кармане расческой растрепавшиеся темные волосы, спустил воду и вышел из кабинки.

— Его Величество король Объединенной Аравии и Эмиратов Залива Хасан ибн-Сауд, — торжественно провозгласил адъютант командора Гордона.

— Его Величество король Объединенной Аравии и Эмиратов Залива Хасан ибн-Сауд, — прошептал переводчик на ухо ас-Сабаху.

Переводчик носил погоны майора и действительно очень хорошо говорил по-арабски. Он появился рядом с ас-Сабахом сразу же, как только тот прибыл на “Асгард”, и с тех пор не отходил ни на шаг. Тамим подозревал, что майор приставлен к нему не только в интересах соблюдения дипломатического протокола, но не особенно волновался на этот счет. После того как ему удалось убедить командора выписать приглашения не только на Ахмада бен Теймура, но и на остальных телохранителей, его уверенность в том, что он сумеет осуществить задуманное, значительно окрепла.

Двое затянутых в парадную форму часовых замерли у распахнутых дверей Белого Зала. Проходя мимо них, Тамим вспомнил великолепных гвардейцев Хьюстонского Пророка, которых майор Бейли назвал лучшими солдатами в мире. Часовые, охранявшие Белый Зал, если и уступали в выправке хьюстонским гвардейцам, то совсем чуть-чуть — генерал Эндрю Гордон выделил для встречи Большого Хэллоуина своих лучших людей. Но, видно, подходящих кандидатур у него было немного, потому что другой охраны, кроме этих двоих, ас-Сабах не заметил. Впрочем, и “Асгард” сегодня будто вымер — ни одного человека не встретилось им по пути от лифтов до Белого Зала. Очевидно, большая часть обитателей небесного города толпилась на смотровой галерее, ожидая обещанного зрелища.

Интерьер Белого Зала напомнил Тамиму кабину звездолета из высокобюджетной голливудской фата-морганы. В центре его помещался небольшой кубической формы стол, поблескивающий серым металлом. На столе, накрытый хрустальным, похожим на яйцо куполом, мерцал голубоватым объемным экраном компьютерный терминал. Ас-Сабах прошел достаточно близко от стола, чтобы заметить, что одна из клавиш панели управления выделяется неестественно ярким алым цветом. Пресловутая Красная Кнопка, подумал Тамим.

Стены зала представляли собой разделенные серебристыми металлическими полосами плазменные панели, на которых можно было наблюдать за происходящим в разных местах “Ас-гарда” и изолята “Толлан”. Ас-Сабах видел, как огромные толпы трэшеров, вооруженных камнями и палками, врывались в оставленные истребителями укрепления у подножия Радужного Моста и отчаянно штурмовали навсегда закрывшиеся Врата Та-натоса. Камеры бесстрастно фиксировали искаженные страхом и ненавистью лица, потрясающие своим жалким оружием руки, скрюченные, затоптанные насмерть в горячке штурма тела… На другой панели быстро рос в размерах странный черно-зеленый рой огромных насекомых — это приближались к Стене покидающие изолят геликоптеры истребителей. Операторы, толпившиеся за спинами почетных гостей, переводили свои камеры то на одну, то на другую картинку, боясь упустить какой-нибудь особенно эффектный эпизод.

Вокруг стола, на расстоянии трех метров, полукругом стояли три кресла для почетных гостей, приглашенных на церемонию Большого Хэллоуина. Переводчик, что-то вежливо прошептав, указал на сиденье, отделанное золотым бархатом с вышитыми на нем цветами Дома Саудидов. Тамим поблагодарил его легким кивком, подошел к креслу и уселся, по-европейски закинув ногу на ногу. Теперь операторы хорошо видели роскошную кобуру из позолоченной розовой замши и выпирающую из нее черную рукоять массивного пистолета.

Телохранители встали у него за спиной, а бен Теймур и майор-переводчик заняли позиции слева и справа от короля.

Ас-Сабах огляделся. Справа от него пустовало сиденье, украшенное роскошным гербом Североамериканской Федерации. В следующем кресле расположился консул Евросоюза, очень торжественный и чинный, одетый в строгий черный костюм с крохотным красным цветком в бутоньерке. Заметив, что ас-Сабах смотрит на него, он почтительно поклонился, прижав ладонь к груди.

За первым рядом кресел Тамим увидел второй, видимо, предназначенный для менее важной публики. Дана Янечкова, сидевшая с краю этого второго полукруга, улыбнулась ему вымученной бледной улыбкой. Он не нашел в себе сил, чтобы улыбнуться ей в ответ.

Сосед ее, физик Лепелетье, вообще не взглянул на короля. Он водил длинным узловатым пальцем по сенсорам лежавшего у него на коленях маленького компьютера и казался полностью погруженным в свои расчеты.

Центр второго ряда оккупировал блистающий всеми своими наградами командор “Асгарда”, генерал Эндрю Гордон. Он явно волновался, то и дело бросая встревоженный взгляд то на браслет, то на распахнутые двери зала, за которыми несли вахту бравые часовые. Тамима он приветствовал, слегка привстав с кресла, но с таким видом, словно это причинило ему неслыханные неудобства.

Крайние справа места занимали аккуратный, небольшого роста японец в серо-стальном костюме-тройке и высокая рыжеволосая девушка с острыми и умными глазами. Кто они такие, ас-Сабах не знал, но заметил, что девушка время от времени поглядывает на Дану, словно желая ее подбодрить. Обратил он внимание и на то, что лицо генерала Гордона становится недовольным всякий раз, когда его взгляд падает на японца и его спутницу.

Ни Мондрагона, ни Фробифишера в зале не было. Отсутствию писателя Тамим не слишком удивился: Ахмад бен Теймур успел рассказать ему об утреннем инциденте в кабинете начальника службы безопасности, как и о случившейся после истерике Даны. Но куда мог подеваться Фробифишер, оставалось загадкой. Не понимал этого и генерал Гордон, нервничавший все сильнее по мере того, как минутная стрелка приближалась к двенадцати.

В дальнем конце зала, отгороженный от гостей и журналистов прозрачной перегородкой, сидел в высоком вертящемся кресле человек в серебристом коммуникационном шлеме. Перед ним светился огромный голографический экран, на котором свивались в трехмерные клубки какие-то разноцветные нити.

— Высокий представитель Совета Наций сэр Роберт Оберон Фробифишер! — объявил адъютант звучным голосом. Ас-Сабах повернул голову к дверям. Фробифишер, еще более величественный, чем обычно, медленно и с достоинством двигался к центральному креслу, на спинке которого красовался могучий орел Федерации, когтящий маленький земной шар. Высокого представителя сопровождал крупный широкоплечий хмурый мужчина, одетый в форму офицера службы безопасности “Асгар-да”. При виде офицера генерал Гордон отчего-то недовольно нахмурился и сделал знак дежурившему при дверях адъютанту. Адъютант подбежал мелкой рысью, выгнув свою удивительно гибкую спину и приблизив ухо прямо к губам генерала.

— Приветствую вас, Ваше Величество, — поздоровался Фро-бифишер, подходя к ас-Сабаху. В кресло он садиться не стал. Широкоплечий офицер замер в двух шагах от него, всем своим видом показывая, что никаких резких движений вблизи от Высокого представителя делать не следует. — Рад видеть вас бодрым и отдохнувшим.

Взгляд его на мгновение скользнул по вжавшейся в спинку своего сиденья Дане.

— Я слышал, вы все-таки пошли навстречу известной нам особе, — равнодушно заметил Высокий представитель. — Значит ли это, что мы будем иметь удовольствие нажать кнопку вместе ?

Тамим ответил не сразу, внимательно вглядываясь в желтоватые, подернутые красной сеткой лопнувших сосудов глаза Фробифишера.

— Да, — коротко ответил он наконец. Фробифишер удовлетворенно наклонил голову.

— Отлично. Но перед этим я с удовольствием предоставлю вам возможность произнести небольшую речь. Надеюсь, она будет выдержана в том духе, о котором с вами договаривались?

— Более или менее, — сказал ас-Сабах, улыбнувшись. — Я позволил себе добавить некоторые цитаты из Корана. Но в целом — да, именно в том.

— Превосходно. В таком случае я немедленно предоставлю вам слово.

А как насчет Янечковой, хотел спросить Тамим, но сдержался. В конце концов, даже если Фробифишер расщедрится и пообещает вернуть Дане ее деньги, события ближайших десяти минут могут резко изменить его настроение.

Высокий представитель Совета Наций подошел к накрытому хрустальным колпаком столу и поднял вверх левую руку. Охранник остался стоять в стороне, пристально и мрачно вглядываясь в лица сидящих в креслах гостей.

— Дамы и господа, — торжественно произнес он, — великий день, так давно ожидаемый нами, наконец настал.

Генерал Гордон зааплодировал. С секундным опозданием к нему присоединился адъютант, затем захлопали японец с рыжеволосой. Консул Евросоюза медленно поднял руки к груди, с сомнением оглядел свои ладони и снова опустил их на колени.

— Нам всем выпала великая честь представлять здесь мир, в ожесточенной борьбе победивший хаос и анархию, — продолжал Фробифишер. — Я горжусь тем, что Совет Наций доверил мне эту историческую миссию. В этот миг я чувствую себя выразителем непоколебимой воли Запада, непобедимого Белого Возрождения, его рукой, которой суждено одним прикосновением К хорошо известной всем вам кнопке завершить более чем двадцатилетнюю историю проекта “Толлан”.

Он обернулся и сделал знак человеку за прозрачной перегородкой. Тот согласно наклонил свой массивный серебристый шлем и дотронулся до сенсора у себя на пульте.

— Компьютер базы “Асгард” приветствует вас, дамы и господа, — произнес чей-то густой раскатистый баритон. Голос лился из динамиков, вмонтированных в разделяющие плазменные панели стен полосы серебристого металла. — Приветствие вам, Высокий представитель. Рад буду оказаться полезен вам, сэр. Прикажете начать церемонию Большого Хэллоуина?

Журналисты щелкали кнопками диктофонов, операторы неслышно перемещались за спинами гостей, снимая Высокого представителя все в новых и новых ракурсах.

— Спасибо, компьютер, — величественно кивнул Фробифишер. — Мы начнем очень скоро. Но мне не хотелось бы, чтобы в этот великий день мы допустили историческую несправедливость, забыв о наших союзниках на Востоке. Ибо сегодняшняя победа — это не только победа Запада, но и победа всего человечества. И именно поэтому в последние оставшиеся до часа “Ч” минуты я хотел бы предоставить слово большому другу Белого Возрождения, мудрому и отважному правителю крупнейшего исламского государства планеты королю Хасану ибн-Сауду. Прошу вас, Ваше Величество…

Тамим ас-Сабах поднялся и сделал несколько шагов по направлению к серому столу. Переводчик дернулся за ним словно привязанный, но Ахмад бен Теймур поймал его за рукав и едва заметно покачал головой.

Высокий представитель посторонился, уступая место перед хрустальным колпаком королю Аравийскому. Ас-Сабах повернулся лицом к направленным на него голодным зрачкам телекамер.

— Великий мудрец исламского мира Абу Хурайра сохранил для нас слова Пророка: “Кто продолжает лгать и лжесвидетельствовать в месяц Рамадан, тот напрасно лишает себя пищи и воды”, — сказался по-арабски. Переводчик немедленно повторил эту фразу на английском, и лица гостей и журналистов отразили самоотверженные попытки разгадать смысл древнего ха-диса. — Сейчас идет месяц Рамадан, приближается Ночь могущества, Ляйлятуль-кадр, и я не стану лишать себя милости Аллаха, идя по скользкому пути лжи.

Тамим обернулся к Янечковой и наконец нашел в себе силы улыбнуться ей.

— Не стану я и злоупотреблять вашим терпением, — эту фразу он произнес по-английски. Переводчик умоляюще вскинул брови — заговорив по-английски, ас-Сабах позволил себе вопиющее нарушение протокола. — Я уложусь в три минуты, а если не смогу остановиться, прошу вас лишить меня слова.

Кто-то из журналистов рассмеялся. Генерал Гордон скорчил такую гримасу, будто ему рассказали бородатый и к тому же несмешной анекдот. Ас-Сабах внимательно посмотрел на командира телохранителей, указав глазами на камеру оператора СВА. Бен Теймур бесцеремонно склонился над камерой, что-то высматривая, потом поднял голову и, не обращая внимания на разъяренного оператора, кивнул Тамиму. Сегодня утром ас-Сабах приказал бен Теймуру проверить, идет ли трансляция происходящего непосредственно на спутник или же записывается на кристалл, чтобы попасть в новостные сети в сильно подредактированном виде. Кивок бен Теймура означал, что речь короля будет транслироваться в прямом эфире.

— Великая Стена должна была решить основную проблему, вставшую перед нашим миром в середине пятнадцатого века Хиджры или в начале двадцать первого века по христианскому летоисчислению, — продолжал ас-Сабах, не заботясь уже о том, как отреагирует на его слова Фробифишер, переводчик или командор Гордон. — Проблема эта не сводится к банальной нехватке ресурсов, цивилизационным противоречиям или противостоянию богатого Севера и бедного Юга. Она куда глубже и одновременно проще. Ее можно выразить всего лишь тремя словами: НАС СЛИШКОМ МНОГО.

Тамим увидел, как внимательно наблюдавший за ним де Тарди прикрыл глаза и одобрительно покивал головой.

— Нас было слишком много тридцать лет назад, и тогда мы решили возвести Стену. Стену, которая навеки разделит человечество на чистых и нечистых, подарив первым счастливую возможность жить в богатом, прекрасно устроенном мире и не зависеть от неконтролируемого размножения вторых. Тогда Стена казалась панацеей от большинства тяготеющих над человечеством проклятий. Но вот прошло тридцать лет… и сегодня, когда мы стоим на пороге одного из величайших событий в истории, я хочу открыть вам одну тайну. НАС ПО-ПРЕЖНЕМУ СЛИШКОМ МНОГО.

Камеры, не отрываясь, следили за ним, журналисты ловили каждое его слово. Краем глаза ас-Сабах заметил, как медленно багровеет лицо Фробифишера, ошеломленного столь грубым нарушением договора.

— Тридцать лет назад главной опасностью для Запада считались Китай и Индия, население которых приближалось к трем миллиардам. Эпидемии и чудовищные экологические катастрофы сократили эту цифру почти в десять раз. Но даже после этого необходимость в строительстве Стены почему-то не отпала.

Сейчас мы с вами собираемся отправить в неизвестность то ли два, то ли три миллиарда обитателей изолята “Толлан”. Мы даже не знаем их точного числа — ведь, по правде говоря, оно нас не слишком интересует. Человечество избавится от балласта, говорят нам вожди Запада. Что ж, возможно, это и так. Но сколько же нас останется после того, как изолят “Толлан” вместе с окружающей его Стеной исчезнет из нашего мира?

Он замолчал, чтобы набрать в грудь воздуха. Он видел перед собой недоуменные лица, широко распахнутые глаза, он чувствовал растущее в зале напряжение. Еще немного — и они не выдержат, подумал ас-Сабах. Пора заканчивать.

— Нас по-прежнему будет слишком много, — ответил он на вопрос, который задал сам себе. — Нас ВСЕГДА будет слишком много. Истина заключается в том, что проблема перенаселения стояла перед человечеством даже в те времена, когда вся земля принадлежала двум братьям — Авелю и Каину.

Консул Евросоюза откинулся в кресле и несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши. В напряженной тишине зала эти аплодисменты прозвучали неожиданно громко.

— Эта Стена — первая, но не последняя, — продолжал Тамим, пытаясь найти взглядом Янечкову. — Если эксперимент пройдет успешно, искушение время от времени избавляться таким образом от излишков человечества станет неодолимым. И тогда мы увидим, как поднимаются к небу новые и новые Стены…

Он наконец увидел Дану. Девушка смотрела на него с изумлением и страхом.

— Правители Запада хотели, чтобы я произнес речь в поддержку проекта .“Толлан”, — сказал ас-Сабах, кладя ладонь на клапан кобуры. — Они хотели, чтобы это произошло в канун Ночи могущества. Но я не стану лгать и лжесвидетельствовать перед лицом Аллаха.

Исламский мир никогда не одобрял строительства Стены. Исламский мир никогда не поддерживал политику генетических и этнических чисток. Смирялся с неизбежным — да. Покорялся мощи Запада — тоже да. Униженно исполнял приказы настоящих хозяев мира — к сожалению, да. В том, что за Стеной сейчас живут не меньше миллиарда наших братьев по вере, — огромная доля нашей вины.

Ну, подумал Тамим, пора решаться. Ты хорошо сыграл свою последнюю роль, Джингиби, теперь пришла пора ставить точку и уходить со сцены.

— Я, король Аравийский Хасан ибн-Сауд, принимаю на себя вину своей династии, своего народа и своих братьев в исламе, — медленно проговорил он. — Я прибыл сюда для того, чтобы искупить эту вину на глазах у всего человечества.

Аллах милостивый и милосердный, мелькнуло у него в голове, как жаль, что спичрайтеры короля оказались такими же бездарностями, как их коллеги на службе у Хьюстонского Пророка… Ах, если бы я мог просто сказать: Айша, Фируза и Лейла, я люблю вас, простите меня…

И прежде чем пораженные слушатели успели понять, что его речь закончена, Тамим ас-Сабах расстегнул кобуру из мягкой розовой замши, скользящим, много раз отрепетированным движением выхватил тяжелый автоматический пистолет и приставил его к виску — чуть пониже золотого канта фуражки.

…Почему мне так страшно, почему мне так страшно, почему мне так страшно?..

Она сидела, вонзив ногти в мягкие подлокотники кресла, и повторяла про себя словно заклинание: почему мне так страшно, господи, ну почему же мне так страшно?..

Дану посадили очень неудобно, с краю — со своего места она видела только угол стола, отблеск хрустального колпака на нем и широкую спину телохранителя Фробифишера. Удивительно, почему Роберт вдруг решил явиться на торжественную церемонию с этим костоломом? Он и дома-то старался всюду ездить один, не зря старина Харт постоянно ворчал, что подаст в отставку с поста консультанта по безопасности, если босс не изменит своего отношения к личной охране. В другой раз Дана наверняка додумала бы эту мысль до конца, но сейчас ей было просто не до того. Взгляд ее словно прилип к прозрачной сфере, под которой скрывалась Красная Кнопка. Еще несколько минут, заполненных бессмысленными, но неизбежными выступлениями, и палец Роберта дотронется до нее, запуская исполинскую машину темпорального сдвига. Позавчера ночью, на борту лайнера, Фробифишер объяснял ей, что произойдет после того, как он нажмет на кнопку. Энергия, накопленная в подземных резервуарах, невидимой молнией ударит в Хрустальное Кольцо и превратит его в своего рода исполинский ускоритель. На все это потребуется несколько минут, а потом, в какой-то момент, который невозможно точно рассчитать заранее, гигантская масса Стены, раскачивающаяся под действием генерируемого Хрустальным Кольцом поля, начнет соскальзывать в прошлое. Тогда Q-компьютер “Асгарда” остановит бешеную гонку частиц в Кольце, и Стена вместе с изолятом “Толлан” окажется запертой на несокрушимый темпоральный замок толщиной в сотую долю секунды. Так объяснял Фробифишер, и в словах его звучала спокойная уверенность человека, знающего, что все будет так и никак иначе. Но Дана его уверенности не разделяла.

Предчувствие близкой катастрофы не оставляло ее с той минуты, когда погас свет и коридор, по которому она покорно следовала за Ки-Брасом, сразу же превратился в крысиный лаз, угольный мешок, черную дыру. Кристалл, подумала Дана, съеживаясь в ожидании удара из темноты, это Иван вставил кристалл в контроллер… Она вжалась в стену, затаив дыхание и думая о том, сколько секунд ей осталось жить. Но секунды текли и текли, ничего не происходило, и тогда Дана стала потихоньку пятиться назад, одновременно нажимая на браслете кнопку “SOS”. Темнота и тишина, обрушившиеся на Дану, не просто испугали ее — они заронили в ее душу зерна безумия. И теперь это безумие рвалось на свободу.

Только бы высидеть до конца, в сотый раз повторила она мысленно. Пусть все поскорее закончится. Нет, пусть лучше не заканчивается, пусть король говорит долго, пусть его речь длится вечно, пусть Роберт никогда не нажмет эту кнопку. Пожалуйста, пожалуйста…

— …прибыл сюда, чтобы искупить эту вину на глазах всего человечества, — сказал король Аравийский и приставил к виску пистолет.

— НЕТ!!! — закричала Дана, вскакивая. — Ваше Величество, не надо!!!

Широкая спина телохранителя Фробифишера дернулась в сторону, на миг закрыв от нее происходящее. Дана увидела лишь, как майор-переводчик, стоявший перед креслом короля, прыгнул на ибн-Сауда и повис у него на руке, отводя ствол пистолета вниз и в сторону.

Негромко хлопнул выстрел. Переводчик дернулся и выгнул спину: между лопатками у него появилась крохотная черная дырочка.

— Зачем? — крикнул король, недоуменно глядя на Ахмада бен Теймура.

— Зачем убивать? ? ?

Он медленно, словно преодолевая сопротивление вязкой и плотной среды, поднимал к виску огромный пистолет. Если в первый раз это движение было почти молниеносным, то теперь королю как будто что-то мешало.

— Ваше Величество, — отчетливо произнес консул Евросоюза, — остановитесь! Еще не поздно, Ваше Величество!

Дана, двигаясь как во сне, сделала шаг по направлению к ибн-Сауду. Ствол пистолета уже упирался королю в скулу.

— Не позволяйте манипулировать собой, Ваше Величество! — повысил голос де Тарди. — Они ожидают от вас именно этого, они намеренно загоняют вас в ловушку…

Дана сделала еще один шаг. Теперь от короля ее отделяло не больше трех метров. Она смутно ощущала, что все вокруг замерло, чувствовала напряженные взгляды, направленные на ибн-Сауда, словно отточенные лезвия рапир. Боковым зрением она видела, как телохранители короля, выхватив маленькие черные пистолеты, быстро разворачивались то влево, то вправо, контролируя всех, кто находился в зале. Почему они не помешают ему, подумала Дана, почему они готовы позволить ему умереть?..

— Вспомните, о чем мы говорили с вами в Хьюстоне, Ваше Величество, — не унимался консул. — Вы не должны делать этого, это ошибка…

— Фата-моргана, — неожиданно промолвил король. — Все это — одна большая фата-моргана…

На тонкой ладони короля вздулись синие вены. Дане показалось, что она видит, как начинает сгибаться его палец, лежащий на спусковом крючке.

Хасан ибн-Сауд вздрогнул и выпрямился. Дана зажмурилась, инстинктивно ожидая грохота выстрела. Но выстрела не последовало.

Пистолет короля Аравийского с глухим стуком упал на пол, отлетев Дане под ноги. Янечкова открыла глаза и увидела, что король медленно валится на бок, прямо на стол, накрытый хрустальным куполом.

Она успела сделать еще один шаг, и тут в Белом Зале началось настоящее безумие.

Когда король выронил пистолет, Танака успел увидеть, как стоявший за спиной консула Евросоюза светловолосый оператор в ярко-синей куртке с буквами “СВА” быстро опустил руку, в которой блеснуло нечто похожее на шприц. В то же мгновение крутанувшийся на каблуках бен Теймур выстрелил в оператора из небольшого плоского пистолета.

Звук выстрела показался доктору совсем негромким. Зато от рева генерала Гордона у него немедленно заложило уши.

— Прекратить! — рявкнул генерал Гордон. — Охрана! П

Рука командора “Асгарда” метнулась к кобуре. Но, прежде чем он успел выхватить оружие, бен Теймур выстрелил еще раз.

Происходящее все больше напоминало Танаке какой-то кровавый спектакль. Командор “Асгарда” пошатнулся, звеня своими многочисленными наградами, и тяжело осел в кресло. Пальцы его вцепились в рукоять пистолета, но вытащить его из кобуры уже не смогли.

Адъютант, бледный и старающийся выглядеть как можно более незаметным, спиной вперед отступал к закрытым дверям Белого Зала. Операторы, демонстрируя высокий уровень профессионализма, мгновенно развернули камеры, направив их на умирающего генерала и бен Теймура. Анна Стойменова вжалась в кресло и изо всех сил сдавила запястье Танаки своими тонкими пальцами

Возможно, солдаты генерала Гордона и уступали в выучке гвардейцам Белого Возрождения, но совсем ненамного. Эхо выстрела бен Теймура еще звенело в ушах Танаки, а стоявшие по углам зала охранники уже открыли огонь по телохранителям короля Аравийского.

Танака, оказавшийся на линии огня, мгновенно упал на пол, рванув за собою Анну. В последнюю секунду Стойменова зачем-то вцепилась в подлокотник кресла, и доктору пришлось напрячь се силы, чтобы стащить ее вниз. Но и оказавшись в относительной безопасности, Анна не желала лежать спокойно. Танака прижал ее к полу, слегка надавив локтем на позвоночник. Не хватало еще, чтобы девчонка бросилась под пули, встревоженно подумал он. Напрасно, напрасно я привел ее сюда. Теперь из-за моих глупейших амбиций под угрозой весь проект “Super Homo”…

Он слишком отвлекся на пытавшуюся подняться Анну и не увидел самого главного.

…Коридоры Центра они прошли, как на учебном тренажере, — быстро и чисто, почти без крови. Вначале, конечно, без стрельбы не обошлось — дураки-секьюрити никак не могли взять в толк, с кем имеют дело, перли на рожон, как самые распоследние тупоголовые трэшеры, так что двоих или троих пришлось снять прицельной стрельбой по ногам. Потом Сантьяго, пыхтя от натуги, выволок в коридор неподвижную Саманту Каррингтон и прикрылся ею как щитом. Гораздо проще, конечно, было бы использовать для той же цели тощего англичанина, но его охранники “Асгарда” не знали, могли и пристрелить по ошибке. “Бросай оружие, суки, — гаркнул Ардиан страшным голосом, — или я вашу начальницу на кусочки порежу…” Саманта понемногу приходила в себя, хлопала глазами, но двигаться, конечно, еще не могла, только мычала жалко — слушайтесь, мол, а то ведь действительно порежут После недолгого раздумья блокировавшие коридор секыорити положили пистолеты — не все, но положили. Тех, кто посчитал себя самыми хитро-жопыми и попрятал стволы или шокеры, Ардиан демонстративно расстрелял оставшимися в станнере писателя иглами. Остальных положили мордами вниз на пол и связали их же собственными эластичными наручниками. Пока Ардиан стреноживал охрану, Сантьяго тыкал стволом пистолета в лицо толстухе Каррингтон и пытался выяснить, где его сын. Та, возможно, и ответила бы, но паралич все еще не отпускал ее, и Саманта лишь досадливо морщилась и мычала В конце концов Ардиану это надоело, он легонько пнул по почкам первого попавшегося секьюрити (ботинки у типа, которому писатель размозжил голову бутылкой, оказались отличные — крепкие, новенькие “суприм-тру-перс” со стальной окантовкой) и поинтересовался у него, куда подевался сын того нервного головореза, что вот-вот застрелит олковника Каррингтон. Секьюрити благоразумно не стал запираться и указал на дверь в конце коридора. Замок выбили выстрелом из армейского “кольта” и обнаружили за дверью стандартный хромированный стол с прикрученным к нему голым пацаном лет пятнадцати. Сынок был похож на писателя не больше, чем сам Ардиан на папу римского, — белобрысый, светлокожий, с васильковыми глазами. Доверчив ты слишком, папаша, вскользь подумал Хачкай, но расстраивать Сантьяго не стал. Ардиан не позволил воссоединившимся родственникам тратить время на всякую сентиментальную ерунду, велел пацану немедленно одеваться, собирать оружие и конвоировать пришедшего в себя абэтэшника Компания у них в результате подобралась самая тесная — писатель, не отрывающий ствол своего “кольта” от мясистого бока Саманты Каррингтон, сама госпожа полковник, не вполне еще восстановившая двигательные функции, но уже начинающая потихоньку бормотать себе под нос какие-то бессвязные ругательства, писателев сын, ловко заломивший запястье тощего англичанина и обвешанный оружием, как новогодняя елка игрушками, его пленник, всем своим видом выражающий несогласие с таким поворотом судьбы, но не предпринимающий никаких попыток освободиться, и сам Ардиан, свободный от балласта в лице заложников, но зато имеющий в каждой руке по “таурусу” с полной обоймой. Так и двинулись к лифту, гася по пути отдельные островки сопротивления и постреливая в подозрительные тени в глубине коридоров. Ардиану в какой-то момент даже сделалось обидно — настолько просто все получалось. Конечно, разленившиеся охраннички “Асгарда” ни в какое сравнение не могли идти с профессионалами, повязавшими его сегодня утром, но хоть чему-то их должны были обучать… Впрочем, у лифтов все-таки нарвались на засаду. Ардиан гаркнул– “Ложись!”, писатель с сыном рухнули на пол, закрывшись заложниками, а сам Хачкай открыл стрельбу из обоих своих стволов, прыгая при этом по холлу так, словно одет был не в снятую с охранника форму, а в десантный комплект “прыг-скок”. Все закончилось очень быстро и почти без потерь со стороны их маленького отряда — если не считать того, что Саманте Каррингтон срикошетившая пуля зацепила ляжку.

Тут, у лифтов, и возник у них маленький спор относительно того, куда двигаться дальше.

Писатель кричал, что раз уж им удалось захватить такую гору оружия и покрошить такую толпу врагов (что, конечно, было преувеличением, ну да что взять с писателя), то уж прорваться с боем к геликоптерам и улететь с “Асгарда” как можно дальше и как можно быстрее проблемой точно не будет. Ардиан же, непонаслышке знакомый с порядками в зоне Ближнего периметра, пытался втолковать ему, что геликоптеры охраняются армейцами генерала Гордона, которым глубоко наплевать на Саманту Каррингтон и уж тем более на неизвестного хмыря из Лондона. И даже если представить себе, что у них все-таки получится захватить геликоптер, то ПВО “Асгарда” собьет их сразу же, как только они отдалятся на минимальное расстояние от “Иггдрасиля”. Сантьяго был мужик неплохой, но до мозга костей гражданский и простых убедительных доводов не понимал. Тогда Хачкай посмотрел ему в глаза и проникновенно спросил.

— Ты же не собираешься жить вечно, правда?

Сантьяго подумал и признал, что да, не собирается.

Похоже, задумался он зря, потому что боевой задор начал на глазах сходить с него, как краска с дешевой сингапурской игрушки. Хачкай ожидал этого момента, потому что прекрасно понимал– писатель не боец и не террорист. Как только первое возбуждение битвы пройдет, он начнет ужасаться тому, что успел натворить, и станет искать пути к отступлению Возможно даже, окажется настолько наивным, что попытаетсяся загладить свою вину перед властями предержащими.

Это была рискованная минута, но Ардиан знал, что нужно делать.

Когда гражданский человек начинает метаться, не в силах сделать правильный выбор, на него нужно просто гаркнуть. Хорошо поставленным командирским голосом. Именно это Ардиан и сделал.

Если бы кто-нибудь мог таким же манером вправить мозги ему самому.

В глубине души он чувствовал, что ступил на неправильную дорожку. Еще утром, в медицинском центре. Если бы сейчас Сантьяго вздумал спросить его, зачем он решил положить Ки-Браса, Танаку и не причинившего ему никакого зла лейтенанта Куроду мордой в пол, он бы вряд ли нашел разумный ответ. Но Сантьяго, к счастью, не спрашивал.

Правильный — но ни в коем случае не разумный — ответ заключался в том, что Ардиан Хачкай попросту взбесился. Даже самый верный и надежный цепной пес раз в жизни может почувствовать в своей крови волчью жажду свободы. Горячка ночного боя в Старой Крайне, перебранка с Марусеком, горечь от потери половины боевого состава “Демонов ночи”, — все это здорово подкосило Ардиана. Предательство Танаки послужило той соломинкой, которая переломила хребет верблюду.

Наверное, еще сутки назад Ардиан не стал бы сопротивляться аресту. К террористам он не имел никакого отношения и бояться ему было в общем-то нечего. Впрочем, сутки назад Хачкай еще не знал, что администрация объекта “Толлан” примет решение втайне перенести Большой Хэллоуин, выписав тем самым билет в один конец тысячам истребителей, не успевших вернуться из-за Стены. Вы нужны были только для того, чтобы держать в страхе Зверя, сказала вчера Рейчел. Когда Зверь исчезнет, отпадет нужда и в сторожевых псах…

Когда Ки-Брас приказал Танаке обманом задержать его, вколов в вену снотворное, Ардиан почувствовал себя старым псом, которого собираются сдать на живодерню. Теперь он мог сколько угодно сомневаться в такой оценке ситуации: пути назад не было.

— Уйти с “Асгарда” живыми нам не удастся, — сказал он Сантьяго. — Это невесело, но с этим уже ничего не поделаешь. Остается только уйти достойно, а самое достойное для мужчины — это успеть отомстить своим врагам.

— И кому мы будем мстить? — спросил Сантьяго, на которого командирский рык Ардиана явно произвел нужное впечатление.

— А ты что, ни на кого не держишь здесь зла? — удивился Хачкай. — Я вот лично собираюсь получить должок с некоего типа по фамилии Ки-Брас и с доктора Идзуми Танаки. Первый убил моего пилота, а второй меня просто предал…

— Что ж, — подумав, сказал писатель, — с Ки-Брасом я, пожалуй, рассчитаться не против. А у нас точно нет другого выхода?..

— Нет, — отрубил Ардиан, внутренне усмехаясь. Молодец, дядя, подумал он, трусит, конечно, отчаянно, но виду не показывает. Что касается пацана, то тот, наоборот, весь так и горит от желания разорвать всех врагов на куски. Тоже неплохо, главное, чтобы под пули зря не лез.

Хачкай сорвал с запястья англичанина браслет и взглянул на таймер.

— Через десять минут начнется церемония Большого Хэл-лоуина, — сообщил своим бойцам Хачкай, — не знаю, как насчет Ки-Браса, но Танака там точно будет.

Тут неожиданно подала голос слегка разморозившаяся Саманта.

— Вам туда не попасть, — злорадно прохрипела она, — весь первый уровень заблокирован…

Ардиан с досады даже прикусил губу, но тут писатель полез свободной рукой в карман к абэтэшнику и извлек переливающуюся всеми цветами радуги карточку.

— Это какой-то очень крутой пропуск, — объяснил он, — с ним мы куда хочешь пройдем.

— Молодец, писатель, — сказал Хачкай, — голова у тебя что недоработает…

— Сумасшедшие, — проскулил англичанин, — это же “ред шифт”, его использование без санкции Совета Наций строжайше запрещено…

— Ох, простите, — хмыкнул Ардиан, — мы, разумеется, немедленно запросим Совет, чтобы нам дали такую санкцию… — После чего он быстро и без лишних слов объяснил писателю и его сыну их боевую задачу. Каррингтон после некоторых сомнений Хачкай решил с собой не тащить — реализация его плана требовала расторопности и быстродействия, а полупарализованная Саманта способна была притормозить продвижение целого взвода. Ей аккуратно связали руки и ноги, не без труда оттащили в угол холла и задвинули небольшим диваном.

Часы показывали одиннадцать пятьдесят пять.

Позднее Дана не раз думала, что в тот день ей невероятно повезло. Большую часть перестрелки между охраной Белого Зала и телохранителями ибн-Сауда она простояла как статуя, не в силах пошевелиться или хотя бы просто закрыть глаза, но ни одна пуля ее так и не коснулась.

Дана видела, как в руках у Ахмада бен Теймура появился второй пистолет и как он, открыв огонь из двух стволов сразу, стал отступать к безжизненно осевшему на пол королю Аравийскому. Потом ее толкнули в спину, и этот толчок словно разрубил путы странного оцепенения, в котором Дана пребывала последние несколько минут.

Два здоровенных телеоператора, стоявшие за ее спиной, оттолкнули свои камеры и бросились к Фробифишеру. Двигались они с невероятной, почти нечеловеческой скоростью, и, если бы локоть одного из них не задел Дану, Янечкова вряд ли осознала бы, что рядом с ней только что кто-то промчался.

Охранник Фробифишера среагировал куда быстрее. Одним плавным, текучим движением он развернулся, присел на согнутые в коленях ноги и встретил одного из операторов коротким ударом в горло. Второй отклонился в сторону, избежав тем самым столкновения, врезался в спину Роберта, сбил с ног и распластался на нем, закрыв Высокого представителя своим телом.

Что произошло дальше, Дана поняла далеко не сразу. Вместо того чтобы спасать Фробифишера, его телохранитель неожиданно рванулся к прозрачной перегородке, за которой сидел человек в коммуникационном шлеме. Навстречу ему бросились еще двое — по-видимому, лжеоператоров в зале было куда больше, чем настоящих репортеров. Что-то звонко щелкнуло, телохранитель Фробифишера споткнулся, словно с разбегу налетел на невидимое препятствие, и повалился на пол. Янечкова с ужасом увидела, что из шеи его торчит длинный, сверкающий стальными гранями шип.

В это мгновение она поняла, что грохот перестрелки больше не гремит у нее в ушах. Вокруг стало очень тихо, и в этой тишине чей-то знакомый голос скомандовал:

— Сеть, быстрее!

Дана повернула голову и встретилась глазами с майором Ки-Брасом. Англичанин шел к ней от дверей зала, небрежно похлопывая себя по бедру гибким стеком и улыбаясь снисходительной улыбкой победителя. По пути он перешагнул через неподвижное тело Ахмада бен Теймура, носком черного ботинка отшвырнув ненужный уже тому пистолет.

Один из лжеоператоров выстрелил в обездвиженного телохранителя Фробифишера из какой-то короткой трубки. Тонкая, блестящая, словно паутина на солнце, сеть накрыла упавшего и, как показалось Дане, прилипла к серо-голубой униформе.

Джеймс Ки-Брас прошел мимо Даны, не обратив на нее никакого внимания, и встал над опутанным сетью человеком. Тот, кто сбил с ног Роберта, уже поднялся и помогал встать Высокому представителю.

— Приношу вам свои искренние извинения, сэр, — церемонно произнес Ки-Брас, отвесив Роберту легкий поклон. — Надеюсь, наш человек не причинил вам никакого вреда. Нам необходимо было лишить террориста возможности взять вас в заложники…

Он наклонился над пленником и дотронулся кончиком стека до его плеча.

— Ну, вот мы и встретились, господин Зеро…

Зеро, повторила про себя Дана, Зеро… Где же я могла слышать это имя?..

— Откуда на “Асгарде” террористы, майор? — дрожащим голосом спросил Фробифишер. — Неужели им удалось просочиться даже сюда?

Ки-Брас присел на корточки около неподвижно лежащего телохранителя и выдернул тонкий металлический шип у него из шеи.

— Представьте себе, сэр. Но, как видите, он уже не опасен. Но Фробифишер, как видно, думал по-другому. Породистое лицо его затряслось, он отшатнулся и попал в объятия того самого лжеоператора, который минуту назад уронил его на пол.

— Чудовищно! — крикнул Роберт высоким голосом. — Этот человек… он мог меня убить!!!

Нас всех могли здесь убить, старый идиот, раздраженно подумала Дана. Она обвела взглядом замерший зал. С десяток гостей и операторов лежали на полу, обхватив руками головы. Телохранители ибн-Сауда были мертвы — только Хаким, отброшенный выстрелом из тяжелого армейского пистолета к пустующему креслу Высокого представителя, широко открывал рот, пытаясь вдохнуть хотя бы немного воздуха. Из шестерых охранников Белого Зала на ногах остались только двое. Все мертвы, сказала себе Дана. Король, майор-переводчик, генерал Гордон, охранники — скоро мертвых здесь будет больше, чем живых… Неужели Роберт не понимает, что Большой Хэллоуин уже сорван? Господи, если только бедный король не ошибался, это же транслируется на весь мир…

— Все в порядке, сэр, — твердо сказал Ки-Брас Фробифи-шеру. — Уже никто никому не сможет причинить здесь вреда. Могу официально заверить вас, что Агентство по борьбе с терроризмом контролирует ситуацию.

— Полагаю, пора все-таки приступить к тому, ради чего мы здесь собрались, — невозмутимо предложил консул Евросоюза. — На моих часах уже без одной минуты полдень.

Я сделал это, подумал Ки-Брас, я все-таки сделал это. Я взял Басманова. Я взял Басманова!

Он попробовал перевернуть террориста на спину. Мышцы пленника были скованы параличом электрошока, отчего двухсотфунтовое тело казалось еще массивнее и тяжелее. Стоявший рядом Данкан Кроу наклонился, ухватил Басманова за плечи и рывком приподнял.

Сознание не покинуло Зеро. Для того чтобы обезвредить его, Джеймс использовал не обычный станнер с биохимическим блокатором, после которого жертва может двигаться еще полторы-две секунды, а мгновенно действующую электрическую стрелку. Мощный разряд сразу же выключает двигательные центры, но человек, пораженный стрелкой, обычно остается в сознании. Темные, похожие на глубокие пересохшие колодцы глаза Басманова смотрели на Ки-Браса со странной смесью ненависти и сожаления.

— Все кончено, Зеро, — сказал Джеймс. — Эту игру ты проиграл.

Губы террориста беззвучно шевельнулись. Ки-Брас проверил, прочно ли держит сеть, посмотрел на нависшего над поверженным врагом Данкана Кроу и скомандовал:

— Инъекцию антипаралича и пять кубиков пентотала натрия, быстро.

Один из ребят Данкана вытащил из кармана на поясе стеклянный цилиндрик и прижал его к шее Басманова. Лицо Зеро на мгновение скривилось в гримасе ужасной боли, но тут же застыло, приняв свое обычное холодное и мрачное выражение.

— Ты тоже… — шепнул Басманов.

— Нет, — покачал головой Ки-Брас. — Я все-таки выиграл. Но чтобы тебе не было так обидно, сейчас мы поиграем в другую игру, Зеро. Я стану задавать вопросы, а ты будешь отвечать. Сколько всего террористов на “Асгарде” ?

Пентоталнатрия, иначе называемый “сывороткой правды”, действует не так быстро. Кроме того, несмотря на название, он не дает стопроцентной гарантии правдивых ответов. Но сейчас у Джеймса не оставалось другого выхода.

— Одиннадцать, — прохрипел Зеро. Ки-Брасу показалось, что он попытался усмехнуться.

— Десять из них в контейнерах?

Басманов наконец справился со своими лицевыми мышцами. Ухмылка у него смахивала на волчью.

— А ты догадливый парень, англичанин!

— Хачкай работал на Подполье?

— Хачкай? А, капитан истребителей!.. Нет, ну что ты… Никогда в жизни. Простой, преданный своим хозяевам цепной пес… Неужели ты и его взял, англичанин? Бей всех, а бог на небе своих узнает, так, что ли ?..

Побочный эффект сыворотки правды — неконтролируемая болтливость. Ки-Брас поднял руку и громко щелкнул пальцами.

— Хорошо. Теперь расскажи мне о своем плане. Ты собирался взять в заложники Высокого представителя?

— И это тоже, — хмыкнул Басманов. — Заявить на весь мир, что Подполье сорвало Большой Хэллоуин — чем не real net show?

— Конкретней, — приказал Ки-Брас. — Что ты планировал сделать, придя сюда? И что значит “Подполье сорвало Большой Хэллоуин”? Он начинается точно в срок, дружище…

Ки-Брас быстро оглянулся и бросил взгляд на стол с Красной Кнопкой. Хрустальный колпак раскрылся, словно бутон удивительного прозрачного цветка. Фробифишер, поддерживаемый де Тарди, стоял у терминала, ожидая, пока хрустальные лепестки уйдут в пазы столешницы, и бормотал себе под нос молитву. Скорее всего, первоначальный сценарий предполагал, что молитва будет прочитана громко и торжественно, прямо в объективы камер, но с тех пор как король Аравийский спутал все карты организаторов торжества своей дурацкой попыткой самоубийства, о сценарии уже никто не вспоминал.

— Большого Хэллоуина не будет, — сказал Басманов. — “Асгард” погибнет через пять минут…

Ну да, подумал Джеймс, неожиданно почувствовав себя неуютно, а я внебрачный сын Елизаветы III. Бывает, конечно, что под действием пентотала натрия люди начинают неудержимо врать, но так сыворотка правды действует только на патологических лгунов.

— И по какой же причине? — спокойно спросил он. — Будь так любезен, объясни мне…

— Да. — Ухмылка Басманова стала еще шире. — Да, конечно, я и сам хотел тебе рассказать об этом. Я заминировал “Иггдрасиль”…

Ки-Брас почувствовал, как вниз по позвоночнику скользнул маленький кусочек льда.

— Где именно?

— Девятый сектор восемнадцатого яруса, — охотно откликнулся Зеро.

— Системы охлаждения, если тебе это о чем-то говорит.

— Ты блефуешь, Зеро, — спокойно сказал Джеймс. — Не знаю, зачем тебе это нужно, но ты блефуешь…

Басманов усмехнулся. Ки-Брас заметил, что он пытается незаметно напрячь мускулы, чтобы проверить сеть на разрыв.

— Если ты думаешь, что я пугаю тебя, ты ошибаешься. Через пять минут ты узнаешь, кто из нас прав, англичанин…

Да, сказал себе Ки-Брас, вряд ли кого-то здесь можно уже напугать еще больше. Но если Зеро говорит правду, зачем он все-таки явился сюда? Неужели лишь для того, чтобы выступить перед всеми сетевыми СМИ планеты? Или у него был какой-то другой план, в существовании которого он не намерен признаваться?

Прежде чем он успел сформулировать свою мысль до конца, в динамиках громыхнули бронзовые раскаты гонга и под потолком зала вспыхнули яркие разноцветные огни.

— Боже праведный, — громким, вздрагивающим от волнения голосом произнес Высокий представитель Совета Наций. — Я нажал ее…

Большой Хэллоуин начался.

Он поднялся с пола, чувствуя себя постаревшим на десять лет.

Осторожно огляделся — буря вроде бы утихала. Одна дверь зала была открыта, через нее оставшиеся в живых охранники быстро, но без суеты выносили мертвых. Операторы тоже понемногу поднимались, отряхивались, возвращались к своим камерам. У стола с компьютерным терминалом себе под нос бубнил молитву Высокий представитель Совета Наций. Рядом стоял седовласый и элегантный консул Евросоюза, выглядевший так, словно никакой перестрелки в зале не было и в помине. Цветок в его бутоньерке напомнил Танаке запекшуюся на ране кровь.

— Будь я проклят, — прошептал крупный светловолосый журналист, отряхивавший брюки в нескольких шагах от Тана-ки. — Это даже не сенсация, это уже хрен знает что…

Доктор склонился над Анной, крепко ухватил за плечи и поднял легко, словно ребенка. Сознание к Стойменовой пока не вернулось. Минуту назад, в самый разгар стрельбы, Танака, отчаявшись удержать бешено сопротивлявшуюся девушку, коснулся тремя собранными в щепоть пальцами ее шеи у подчелюстной впадины и осторожно сдавил. Лучше уж маленький обморок, чем большая смерть. Ребенок Мнемона, будущий Super Homo, был слишком важен для доктора.

Возможно, в обычных обстоятельствах человек, заботливо усаживающий в кресло свою потерявшую сознание спутницу, и приковал бы к себе несколько любопытных взглядов, но на фоне того побоища, которое произошло в Белом Зале, никому не было до манипуляций Танаки никакого дела. Он даже подумал, не попробовать ли ему вывести Анну из зала, придерживая ее за плечи, но в конце концов решил подождать. Обморок, вызванный приемом “змея под камнем”, длится обычно минут десять, а уж когда Стойменова придет в себя, они оба уйдут отсюда на своих ногах.

Тяжелый басовитый звук гонга раскатился под потолком зала. Поддень, подумал Танака, бросив взгляд на браслет, час “Ч”, назначенный Фробифишером для Большого Хэллоуина. Неужели этот момент все же наступит? Поразительно, сказал себе доктор, я и не подозревал, что западные варвары могут оказаться такими настойчивыми в достижении своих целей.

— Аминь, — громко произнес Фробифишер и нажал Красную Кнопку. В то же мгновение на плазменных панелях, повисших между серебристых колонн, толпы штурмующих Стену трэшеров сменились веселой круговертью разноцветных огней и переливающихся спиралей. Гонг грянул снова, на этот раз чуть послабее и чуть позвонче.

— Дамы и господа, — произнес где-то над ними исполненный оптимизма голос Q-компьютера, — поздравляю вас с наступлением Большого Хэллоуина! Система темпорального перемещения включена и успешно начинает набирать обороты!

Где-то глубоко под корнями “Иггдрасиля” взревели гигантские установки накопителей. Повинуясь команде Q-компьютера, энергия, стекавшаяся к “Асгарду” с полудюжины весьма удаленных реакторов и ГЭС, начала поступать на силовые контуры Хрустального Кольца по надежно изолированным от внешних воздействий каналам. Танаке показалось, что он ощущает дрожь гигантского стального дерева у себя под ногами.

— Осмелюсь рекомендовать вам обратить внимание на панорамные экраны на стенах, — продолжал компьютер. — Вы видите, как начинает светиться Хрустальное Кольцо — это первая стадия процесса, который через некоторое время приведет к перемещению объекта “Толлан” за пределы нашей реальности…

Раскатистый бархатный голос компьютера вдруг прервался. В динамиках послышался странный звук, очень напоминавший кашель. Плазменные панели удивленно мигнули, показав на мгновение какую-то запутанную, похожую на сплетение полых ветвей или труб структуру, а потом замерцали слепым белым “снегом”.

— Что за чертовщина? — вполголоса осведомился журналист, минуту назад рассуждавший о сенсации. — У меня пропал сигнал со спутника.

Танака быстро взглянул на свой линк. Крошечный голубой шарик, сиявший в верхнем левом углу дисплея и обозначавший подключение к глобальной спутниковой системе обнаружения GPS, погас.

— И что это, черт возьми, значит? — уже громче спросил журналист.

На мгновение в зале повисла та напряженная, искрящая, словно оголенный провод в мокрой траве, тишина, которая обычно предшествует взрыву паники. Фробифишер, по-прежнему стоявший у компьютерного терминала, выпрямился и откашлялся.

— Надеюсь, я все сделал правильно, — выдавив из себя некое подобие улыбки, произнес он. — Тут всего одна Красная Кнопка…

Никто не рассмеялся. Из динамиков, врезанных в капители серебряных колонн, послышался длинный протяжный свист, заглушивший недоуменный возглас Фробифишера. Потом свист оборвался, и чей-то сильный уверенный голос сказал:

— Ты допустил только одну ошибку, Бобби. Ты меня предал.

За те тринадцать лет, что Дана Янечкова работала с Робертом Обероном Фробифишером, она успела неплохо изучить своего босса.

В девяноста девяти процентах случаев Фробифишер великолепно владел собой. Он мог раздражаться, злиться, даже гневаться, но все эти проявления холодноватого англосаксонского темперамента строго контролировались трезвым рассудком. Иногда Дане даже казалось, что в голове у босса установлен дисплей с диаграммами и графиками, отражающими допустимый уровень эмоций. Чрезвычайно редкие исключения, составлявшие оставшийся процент, доказывали лишь, что Фробифишер не автомат, а нормальный человек из плоти и крови.

И, уж конечно, ни разу за все эти тринадцать лет Дане Яне-ковой не приходилось видеть своего босса в смертельном испуге. В полдень тридцатого октября 2053 г. это случилось в первый и последний раз в ее жизни.

Голос, донесшийся из динамиков, парализовал Фробифишера. Он беспомощно уставился куда-то в пространство, всем своим видом напоминая механическую куклу, у которой кончился завод. Де Тарди, стоявший чуть позади него, напротив, собрался, словно старый бретер, неожиданно получивший вызов от наглого молодого противника. Выглядело это довольно странно, потому что никакого противника перед ними не было.

— Напомнить тебе твою клятву, Бобби? — вкрадчиво осведомился голос. — Когда тебя впервые привели ко мне и ты увидел меня, возрожденного, ты клялся, что будешь выполнять мою волю, как и прежде!

Высокий представитель Совета Наций издал какой-то жалкий, захлебывающийся звук. Дану поразило, как мгновенно постарело его величественное, волевое лицо.

— Иеремия, — позвал он, запрокинув голову, словно надеясь увидеть где-то под потолком того, кто говорил с ним. — Иеремия, неужели это ты?..

— Ты всегда был маловером, — презрительно сказал голос. — Ты никогда не веровал в Господа Мстящего так, как он требовал этого от людей!

— Это невозможно, — почти простонал Фробифишер. — Ты не можешь здесь быть, ты не можешь покинуть Хьюстон!

Только после того, как Роберт произнес слово “Хьюстон”, Дана поняла, кому принадлежал этот звучный, исполненный уверенности в себе голос. Я сошла с ума, подумала она обреченно. Мы все здесь сошли с ума. Сначала король, потом Роберт, а теперь и я… Иеремия Смит уже восемь лет как мертв. Сгорел заживо в Куала-Лумпуре. Что там говорил Ки-Брас про того, кто валялся сейчас рядом с прозрачной перегородкой? Зеро, Палач Куала-Лумпура? Или это говорил сам Роберт? Надо бы спросить у этого Палача, действительно ли им удалось уничтожить тогда Хьюстонского Пророка… Боже, Дана, что за чушь тебе лезет в голову… Но кому же тогда принадлежит этот голос ?..

— Тебе бы этого очень хотелось, — почти ласково возразил Фробифишеру его собеседник. — Но это, к счастью, не так. Господь видел мои дела и мою смерть во славу его. Он не только воскресил меня, но подарил мне жизнь вечную. Я здесь, Фома Недоверчивый, и я пришел, чтобы покарать всех, кто нарушил заповеди, которые он передал вам через меня… Тебя же я покараю с особой радостью, ибо ты нарушил свою клятву, а клялся ты именем господа…

Фробифишер покачнулся, словно получив удар невидимым кулаком в скулу, и консулу Евросоюза пришлось придержать его за локоть.

— Ты и твои подпевалы в Совете только и делали, что вставляли мне палки в колеса, — не повышая голоса, продолжал Хьюстонский Пророк. — Обещали искоренять скверну, а сами позволяли ей одерживать одну победу над другой. Где требовалась решимость, вы пускались в бесконечные разговоры. Вы предпочли роскошную жизнь трудному служению господу. Лицемеры! За веру Господа Мстящего я горел заживо в Куала-Лумпуре, а вы не нашли в себе мужества принять окончательное решение…

Консул Евросоюза сказал негромко:

— Окончательного решения не будет, Джерри. И здесь, и в Хьюстоне собрались не параноики…

— Не смей называть меня Джерри, — тихо и страшно произнес голос. — Сосуд греха, лукавый галл, плетущий повсюду нити своих мерзких интриг! Что, Мастер Напольных Часов, удивлен? Ты ведь наверняка считал, что, уничтожив двенадцать матриц, которые вам удалось захватить в Лос-Анджелесе, вы лишили меня бессмертия?

Морван де Тарди покачал головой.

— Ты всегда был предусмотрителен, Джерри. Значит, была и тринадцатая матрица?

— И тринадцатая, и четырнадцатая… Дело не в числах, Часовщик. Бобби, мальчик мой, ты же обещал доставить матрицу на “Асгард”. Ты обещал, ты клялся, и что я вижу? Где информационный кристалл? Ты же знаешь, как я хотел увидеть Стену своими глазами! Ты всегда знал об этом, но рассчитывал, что тебе удастся обвести меня вокруг пальца. Очень легко обмануть того, кто не может ходить…

Фробифишер закрыл лицо ладонями и на дрожащих ногах отступил от компьютерного терминала. Пораженная Дана увидела, что по щекам его текут слезы.

— Иеремия, Иеремия! Ты же понимаешь, что я обязан был довести наше дело до конца. Большой Хэллоуин… ты же сам его придумал, Иеремия!

Пророк сухо рассмеялся.

— Нет, Бобби, ты, видно, еще глупее, чем о тебе говорили. Я хотел собрать всю грязь и скверну этого мира в одном месте, чтобы выжечь ее каленым железом! Мысль о Хэллоуине подкинули нам друзья этого католика-лягушатника, одержимые идеей спасти самые мерзкие отбросы человечества от близкого божьего гнева. Не так ли, граф? Или вы будете отрицать, что проект “Толлан” ваши друзья между собой называли проектом “Ковчег”?

— Это чистая правда, Джерри, — спокойно отозвался де Тарди. — Но все-таки мысль о самом большом в истории концлагере пришла в твою голову. Мы лишь помогли направить ее в нужное русло.

— Могу успокоить тебя, граф. Никакого Хэллоуина не будет. Грядет Страшный Суд.