Глава 23
В каком-то смысле рассказывать Полу было труднее, чем Гэвину. Давление было другим. Отношения были другими. Пол был ее шефом, ее другом, ее лидером.
А Гэвин…
Она не знала, чем был Гэвин. Он был чем-то большим. Большим, чем все, что когда-либо было в ее жизни. Больше, чем она когда-либо позволяла себе иметь. Это пугало, но она все возвращалась, играла с огнем, предлагая ему испепелить ее.
«Но что, если этого не случится? – не переставая, спрашивал лукавый голос у нее внутри. – Что, если он единственное не мимолетное в твоей жизни?»
Рядом с Гэвином в ней появилось чувство приятия, она будто болезненно излечивалась, когда рассказывала свою историю, раскрывая один кровоточащий слой за другим. Он поддерживал ее, он верил ей.
Он услышал ее.
Но Пол… она нервно сцепила пальцы вокруг колена, ожидая, когда он заговорит. Гэвин порывался пойти с ней, но она настояла, что расскажет Полу одна.
После того как она закончила, он долгое время молчал и смотрел не на нее, а на груду файлов на своем столе.
– Пол, – тихо спросила Грейс.
Он наконец поднял глаза, его лицо было переполнено тревогой и беспокойством.
– О, Грейс, – сказал он. – Мне так жаль.
Облегчение затопило ее, словно прорвалась дамба.
– Здесь нет твоей вины, – продолжил Пол.
Не имело значения, сколь многие говорили ей эти слова, сама она не могла поверить в них окончательно. Она ненавидела это в себе. Это было неправильным. Это было перекладывание вины на жертву. Она бы никогда не позволила никому из команды думать так о ком бы то ни было.
Но что до нее самой? Роковых решений ее юности? Ошибок, которые она совершила?
Без сомнения, она была своим самым суровым критиком. Ее психотерапевту придется потратить немало времени, разбираясь во всех всплывших тайнах на следующем сеансе.
– Я направил агентов в квартиру Карфаджа и в его кабинет в университете, – сказал Пол.
– Они не найдут его, – сказала Грейс. Она сомневалась, что он бывал там в последние недели. Как долго он планировал это? Месяцы? Годы?
Что-то болезненно екнуло у нее в животе, и она с трудом сглотнула.
– Надо разобраться, как подступиться к этому, – начал Пол, но прервался, когда раздался стук в дверь, из-за которой тут же показалась голова его ассистентки Аманды.
– Агент Харрисон, вам звонят с верхнего этажа. Сказали, вы просили их сообщать о любых звонках относительно агента Синклер. Ну так вот, им звонят.
Грейс встала.
– Это он, – сказала она. Она была уверена в этом.
Он ждал до того момента, пока не оставит для нее последнее тело, последний комплект серег. Он дал ей все подсказки, показал все ходы в игре, и теперь он звонил, чтобы объяснить правила.
Ее лицо ожесточилось. Губы вытянулись узкой линией.
– Пусть переведут звонок в северный конференц-зал, – сказала она Аманде. – И пожалуйста, пусть кто-нибудь сообщит агенту Уолкеру и Зоуи, что они нужны.
Аманда заколебалась и вопросительно посмотрела на Пола. Он кивнул головой.
– Делайте, как она сказала, – подтвердил он.
Грейс сделала глубокий вдох и старалась собраться, пока они с Полом шли к конференц-залу.
– Я вызову Мэгги, – сказал Пол.
Грейс замотала головой.
– Он не станет с ней говорить. Это только между мной и им.
– И именно поэтому тебе не стоит вести с ним переговоры, – сказал Пол. – В этом деле ты одна из пострадавших. Ты его цель.
– Я знаю, что у него на уме, – заспорила Грейс, открывая дверь конференц-зала. Зоуи уже была там, компьютер, необходимый, чтобы отследить звонок, был установлен на дальнем конце стола.
– Он ждет уже пять минут, – сказала она. – И тем не менее мне не удалось определить его местоположение. Он использует какой-то скачущий алгоритм. К сожалению, есть хакеры, готовые за достаточную цену состряпать такого рода штуки. Мне потребуется какое-то время, чтобы найти хотя бы одну телефонную вышку, так что не стоит даже думать о том, чтобы установить его местонахождение.
Гэвин вбежал в зал.
– Мне только что сказали. Он на линии?
– Грейс собирается говорить с ним, – сказал Пол.
Гэвин нахмурился.
– Это точно хорошая идея?
– Да, – многозначительно произнесла Грейс. – Слушайте, чем дольше мы об этом спорим, тем дольше он ждет и тем вероятнее, что он потеряет решимость и оборвет звонок. Так что, Гэвин, Пол, тихо. Зоуи, продолжай отслеживать. Я справлюсь.
Грейс совершенно не была готова начинать, но она понимала, что выбора у нее нет. Это был момент истины.
«Успокойся. Не теряй контроль. Направляй разговор», – она будто слышала в своей голове советы Мэгги по проведению успешных переговоров, и они придавали ей уверенности.
Трясущейся рукой Грейс потянулась к телефону и включила громкую связь. Когда она заговорила, ее голос был тверд, хотя ее сердце стучало в грудной клетке словно барабан.
– Слушаю.
– Здравствуй, Кларисса, – сказал голос. Затем послышался сдавленный смех, от которого по ее позвоночнику пробежало ледяное покалывание. – Шучу.
– Карфадж, – сказала она, нарочно не называя его профессором. Она не собиралась ублажать его нарциссизм. Не раньше, чем она поймет, что за больную игру он затеял. Ей с трудом удавалось скрыть отвращение в голосе, но она знала, что должна оставаться настолько нейтральной, насколько возможно. Стоит ей поддаться эмоциям, и он получит контроль.
– Славно, – сказал он, растягивая слова. – Ты знаешь. Я уже было подумал, что переоценил твои способности, Грейс. Что, может, ты достигла своей вершины, когда была моей студенткой. Я боялся, что ты не разберешься.
Грейс стиснула зубы, слушая его насмешки.
– Что ж, я разобралась, – ответила она.
– Тебе понравились мои подарки? Последний я завернул по-особенному, только для тебя.
У нее сжалось все внутри, когда бледное мертвое лицо Рэймонда Ньюгена промелькнуло у нее перед глазами. Она собралась с духом.
– Мы оба знаем, ничто из этого не было сделано для меня, – сказала Грейс. – Все это – для тебя самого.
Послышался вздох, классический преподавательский способ выразить разочарование.
– Все это для тебя, Грейс. Все это из-за тебя.
Грейс сглотнула, у нее саднило горло. Ей нужна была вода.
– Я никогда не просила тебя убить пятерых человек, – сказала она.
– Ты никогда ничего не просила! – закричал он. Грейс подскочила от неожиданно громкого вскрика. Все в комнате посмотрели на нее с удивлением, и она крепко стиснула край стола вспотевшей ладонью. – Ты только брала, и брала, и брала, Грейс. Не думая о последствиях. Не думая о том, что мне нужно. Тебя нужно наказать за это. Ты бросила меня.
– Мне было восемнадцать лет, – спокойно сказала Грейс, отнюдь себя так не чувствуя. Она все еще помнила ту бездну внутри себя в тот день, когда порвала с ним. Как он потянулся к ней через столик в ресторане, как она убежала, оставив его с букетом увядающих роз и бутылкой дорогого вина. – Ты был почти на двадцать лет старше. Ты был моим преподавателем. Ты был главным. Тебе ли не знать, Карфадж. Но это не остановило тебя.
– Это и тебя не остановило, – зашипел он. – Ты маленькая потаскушка, ты так мечтала об этом.
Грейс закусила язык. Ей так непреодолимо захотелось заорать. Закричать. Упрекнуть его. Бросить трубку. Но в том, что касалось критических переговоров, ее натаскивали лучшие, и она бы не посрамила уроки Мэгги. И не поставила бы под угрозу расследование. Она должна была поймать его, остановить это безумие.
Одними губами Зоуи произнесла: «Сигнал все еще отслеживается». Грейс кивнула. Ей надо продолжать держать Карфаджа на линии, чтобы они могли засечь его.
Она должна контролировать ситуацию.
– После себя ты оставляешь пустыню, – бормотал Карфадж. – Ураган Грейс. Ворвалась в мою жизнь, перевернула все вверх дном, заставила меня сходить с ума по тебе. Заставила меня желать тебя. Заставила Джоан уйти от меня.
– Я не разрушала твой брак, Карфадж, – сказала Грейс. – Ты преследовал меня. Так же, как увивался за девочками до меня, и я уверена, что и за девочками после меня. Я лишь стала последней каплей для Джоан. Она знала и о других.
– Я не любил других! – закричал он.
Грейс посмотрела на Гэвина, тот поднял лист бумаги с наскоро написанными словами: «Он теряет контроль».
Грейс кивнула. «У меня есть план», – беззвучно ответила она.
– Но ты любил меня, – сказала Грейс, и это было больше утверждением, чем вопросом. Тошнотворный факт, в который, она знала, Карфадж верит на сто процентов. Его понимание любви было невообразимо для нормального человека… когда искалеченные тела подавались как любовные подарки, а ее страх был версией прелюдии.
– Ты покинула меня, – выпалил в ответ Карфадж. – Ты оставила меня здесь гнить, а сама возвысилась, словно какой-то карающий ангел правосудия. И я вынужден был смотреть на все это. На то, как тебя воспевали. На твои продвижения по службе. Твои чертовы бестселлеры.
Книги. Книги стали толчком. Эта мысль заполняла ее сознание, пока он тяжело дышал в телефон, а его ярость текла через линию. Они принесли ей статус знаменитости, благодаря им бесчисленное множество людей знало ее имя. Он не мог вынести этого. Так, в его извращенном жестоком уме, она меньше принадлежала ему. Это ставило под сомнение его право владения ей. И это до основания потрясло его представление о мире.
Этого было достаточно, чтобы побудить его начать эту больную игру.
– Я ждал, Грейс, – продолжал свою пафосную тираду Карфадж. – Я продолжал ждать, что ты позвонишь, что ты отблагодаришь. Но так никогда и не получил этого звонка. И после этого я увидел, что ты посвятила свою новую книгу кому-то другому – ты называла ее своим наставником. Твоим вдохновением. Как ты посмела так поступить со мной?
– Ты думаешь, ты достоин этого звания? – спросила Грейс, и она не смогла скрыть отвращения и пренебрежения в своем голосе. Она вздрогнула, осознав, что это разъярит его еще сильнее.
– Я создал тебя, – прошипел Карфадж. – Я только едва взглянул на тебя и увидел его – неограненный потенциал. Я вылепил тебя, как скульптор, придающий форму глине. Ты была почти совершенна. Под моим руководством ты бы стала совершенной. Но ты отвергла меня. Ты сбежала, как маленькая девочка, испугавшись любви. Испугавшись настоящего мужчины. Мы были так близки, моя прелестная девочка. Так близки к совершенству. И ты отвергла все это. Теперь ты несовершенна, сука. Ты погубила всю мою усердную работу, втоптала в грязь. Ты должна признать, что это я создал тебя. Ты моя.
Страх и ярость, туго сплетенные воедино, проросли в ней при его последних словах. Всю жизнь ей говорил, что делать, ее отдалившийся отец, лишь для того, чтобы отвернуться от нее, когда она впервые не повиновалась ему. Она выросла на лекциях про славное имя Синклеров, про то, что не должна уронить его, что должна быть примером. Ее воспитывали, чтобы она стала идеей человека, чья свободная воля склонилась перед волей рода Синклеров. Предполагалось, что она существует, только чтобы еще больше возвысить имя семьи.
Она оставила это в прошлом. Ее жизнь принадлежала ей и только ей.
– Я никому не принадлежу, – сказала Грейс, ее голос звучал громко и решительно. – И уж точно не тебе.
Он засмеялся: безумное гоготанье, от которого мурашки волнами побежали по ее коже.
– Ты всегда чья-то сука, Грейс. Ты была моей когда-то и будешь моей снова.
– Посмотрим, – сказала она.
– Да, посмотрим, – сказал Карфадж, и мрачное обещание тяжело отзвучало в его словах. – Скажи мне, милая Грейс, что думает твоя маленькая профайлерская головка? Усердно ли она работает, складывая по кусочкам представление обо мне, собирая воедино бредни сумасшедшего, чтобы понять меня? Охарактеризуй меня, сладкая? Прямо сейчас.
Грейс сощурила глаза. О, он хотел сыграть в игру, не так ли? Она выдержала жестокие слова, почти что слыша голос Мэгги, умоляющий ее оставаться спокойной и держать ситуацию под контролем.
Она должна была быть сильной. Потому что глубоко внутри она знала, что слабость Карфаджа – его величайшая уязвимость. Она собиралась это использовать.
Она нанесла решающий удар.
– Ты считаешь, что ты гений, – сказала Грейс бесцветным, почти что деловым голосом. – Ты пришел в академическую среду, поскольку полагал, что твой ум признают. Оценят. Но вышло совсем не так, не правда ли?
Карфадж вздохнул достаточно громко, чтобы она услышала. Грейс торжествующе улыбнулась. Она нашла трещину в его броне.
– Нет, все вышло иначе, – повторила она и принялась мерить комнату шагами, наполненная почти что маниакальной энергией. Ей необходимо было сжечь ее, пока она открывала ему глаза на самого себя, обнажала слой за слоем, пробираясь к незащищенной сердцевине. – Ты вдруг оказался в пруду среди крупной рыбы, и ты не смог соответствовать этому уровню, как планировал, не правда ли? И вместо коллег, склоняющихся перед твоим превосходством, ты оказался окружен людьми куда более умными, чем ты сам. Более квалифицированными. Чаще публикуемыми. Более успешными в карьерном плане. И тебя попросту оставляли позади, снова и снова. Это озлобляло тебя.
– Я выдающийся ученый, – сказал он, но она расслышала легчайшее сомнение в его голосе, затаившееся там, скрытое ото всех, кроме нее.
– Ты самодоволен, – сказала Грейс, делая очередной круг по комнате. Зоуи все еще не отследила звонок. Карфадж, должно быть, потратил кучу денег, чтобы так зашифровать сигнал. – Ты хочешь, чтобы все доставалось тебе просто так, только потому, что тебе случилось быть умнее, чем соседний мужлан в том захолустном пруду, где ты был самой крупной рыбешкой. И раз тебе не удалось добиться уважения или восхищения от своих коллег, ты переключился на студенток. Они стали твоими гарантами успеха, поскольку сам ты мог добиться лишь малого.
– Преподавание – это страсть, – прошипел в ответ Карфадж. – Почетная и уважаемая профессия.
– Знаешь, что говорят о тех, кто преподает? – презрительно усмехнулась Грейс.
Зоуи закрыла ладонью рот, стараясь подавить смех. Пол прижал палец к губам, метнув на нее строгий взгляд.
Гэвин не сводил глаз с Грейс, и его поза выражала напряжение и готовность защищать. Ему было чертовски трудно держать язык за зубами, она видела это. Тем не менее она отдавала должное его выдержке. Одно неверное движение, и все могло пойти прахом.
– Ты злой человек, Карфадж, – сказала Грейс. – Но не только твой провал обозлил тебя. Нет, по-настоящему тебя разъярила твоя безвестность. Больше всего на свете ты ненавидишь то, что никто не замечает тебя. Никто не знает тебя. Никто не беспокоится о тебе. Но я вижу тебя сейчас, Генри. Я вижу тебя кристально ясно.
– И что ты видишь, Грейс? – в его словах была саднящая боль, будто он был прилежным школьником, нетерпеливо ждущим указаний. От этого у нее жестоко свело живот, и она облокотилась на стол конференц-зала; ее ноги подкашивались.
Но в ее голосе не было ни малейшего признака нерешительности, когда она ответила на его вопрос:
– Я вижу мужчину, чье лучшее время позади, кто больше неспособен даже заманить наивную первокурсницу в постель. Они слишком опытны для тебя теперь, эти девочки, от которых ты так отчаянно хочешь, чтобы они смотрели на тебя, словно ты знаешь все ответы. Так что ты решил сосредоточиться на мне. Единственной, что ушла от тебя.
– Ты навредила сильнее всех, – вскипел Карфадж. – Ты разрушила мой брак.
– Я не рассказывала твоей жене, – сказала Грейс. – Ты сам это сделал.
Это была догадка, но теперь Грейс была уверена в ответе. Он рассказал Джоан сам. Вот только зачем…
– Потому что я собирался уйти от нее ради тебя!
Отвращение, которое испытывала Грейс, было осязаемо в комнате. Она почувствовала, как рядом Зоуи вздрогнула, по-женски поняв ее.
– Ты продолжаешь твердить это себе, – сказала Грейс, зная, что ее голос звучит твердо и уверенно, хотя чувствовала себя совершенно иначе. Боже, неужели он настолько сильно обманывал себя? Настолько, что добровольно разрушил собственный брак и спустя десять лет убивает людей, которых считает вредными для института брака? Поразительное лицемерие.
– Я знаю, где правда, – сказал Карфадж. – Я знаю, что правильно. Что справедливо. Ты не была справедливой, Грейс. Вся твоя жизнь – я должен был быть в ней. Рядом с тобой.
– Пожиная плоды чего?.. Того, что ты лишь мой привесок? – спросила Грейс.
Это был выверенный удар, задуманный, чтобы разрушить фантазию, которую он, очевидно, построил у себя в голове.
– Будь реалистом, Карфадж, – добавила она.
Зоуи подняла кулак вверх, словно говоря жестом: «Вперед, девочка! Так держать!» Это было странное ликование в такой напряженный момент.
– Реалистом? – прогремел Карфадж. – Хочешь услышать кое-что реалистичное? Как насчет того, чтобы я составил твой профиль? Ты хочешь этого, Грейс?
– Не особенно, – сказала Грейс, стараясь звучать равнодушно. Ее нутро затягивалось в узлы, она посмотрела на техника, та жестом показала продолжать разговор. Удастся ли им когда-нибудь отследить его или это было бесполезно? – Но почему бы тебе не попробовать? – спросила она.
Карфадж крякнул.
– Скоро, моя любовь, – сказал он. – Ты знаешь, я возвращаюсь мыслями к тем дням… Ты была такой прелестной девочкой. В тебе было столько потенциала. Ты была такой свежей, такой доверчивой. И взгляни на себя сейчас: обозленная, лишенная любви – я знаю все про твою бесконечную вереницу мужчин, Грейс. Ты никогда не позволяешь им остаться с тобой до утра. Ты никогда не встречаешься с ними больше одного раза. Ты просто-напросто используешь их и выбрасываешь. Ты как те насекомые, что поедают своих самцов. Несущая смерть, опасная. Тебя необходимо остановить.
Ей хотелось дотянуться до него через линию и раздавить.
– Это не я убила пять человек за три дня, Карфадж, – сказала она. – А ты.
Он вздохнул.
– Тебе нужно преподать урок, прелестная девочка. Мне и правда жаль, что дошло до такого.
– Погоди…
Но он повесил трубку.
Грейс посмотрела на Зоуи, та покачала головой.
– Я не смогла отследить сигнал, – сказала она.
– Проклятье! – Грейс швырнула телефон в другой конец комнаты, он ударился о стену и разлетелся на части. Зоуи смотрела на нее, широко распахнув глаза, Гэвин подошел к ней, сжал ее плечо и потащил к двери.
– Пойдем, – сказал он. – Тебе надо остыть.
Тихая, но все еще разъяренная, она позволила ему вывести себя из комнаты.
Ей не нужно было остыть.
Ей надо было оставаться в ярости.
Только так она могла победить.
