Глава 7
Непыльная работа
Говорят, что по рабочему месту человека можно многое сказать о его хозяине. Азат к таким экспертам не относился и делать каких-то заключений о характере Дмитрия не мог, но у него возникло стойкое ощущение, что он попал в музей. На секунду ему даже показалось, что некоторые из этих вещей он уже видел в мензелинском краеведческом, куда однажды зашел со скуки.
Но одними экспонатами дело не ограничивалось, здесь стоял массивный деревянный стол и несколько кожаных кресел, явно перенесенных из дома кого-то из местных довоенных бонз. Картину дополняли плотные зеленые обои – где их только отыскали – и раритетная люстра, забавно выглядевшая в квартире, в которой потолки едва ли достигали двух с половиной метров.
На стене за столом висел большой портрет Николая Второго, на полках размещалась целая коллекция разномастных бюстов. Справа стоял плотно забитый книжный шкаф, буквы на части корешков в котором были отпечатаны дореформенным шрифтом, а совсем рядом величественно растянулось черно-желто-белое знамя с гербом Российской империи. Слева – большая карта Татарстана с какими-то пометками и несколько карт поменьше.
И, что поразило Азата сильнее всего, красивое черное фортепиано. Конечно, и в переходах музыку играли, без нее было бы совсем туго, но там предпочитали гитары да баяны. А пианино башкир и до войны видел не так часто, их напрочь вытеснили компактные японские синтезаторы. А если где в квартирах и стояло, то чаще использовалось в качестве дополнительной полки, чем по прямому назначению.
Но оно было не единственным предметом, связанным с музыкой. На тумбе с резной дверцей стоял проигрыватель для виниловых пластинок. Такой Азат видел лишь один раз в жизни, дома у бабушки в родной деревне под Белебеем. И то нерабочий и избежавший переселения на свалку только потому, что бабке было жалко его выбрасывать.
Правда, и выглядел проигрыватель по-другому: не советский патефон из дешевого пластика, а аккуратный, черный и явно очень дорогой, с логотипом AudioTechnica.
Если говорить совсем уж честно, башкир вообще не ждал, что его пригласят на собрание. Собирался провести время с семьей, но получилось так, что размещаться им пришлось без него.
«Булату» снова выделили отдельное жилье – целую однокомнатную квартиру на втором этаже. В этот раз он решил остаться с группой, Ландыш должна сама справиться, да и пацаны, если что, помогут.
Почему-то после крайней устроенной ею сцены Азату не хотелось продолжения. Он чувствовал, что пока не пройдет время, пока жена не поймет, что и на поверхности можно нормально жить, истерики раз за разом будут повторяться. К тому же сейчас Полковнику нужно решать гораздо более важные проблемы, а разведгруппа была его главным инструментом.
Старику, кстати, кабинет явно понравился. Он с удовольствием осмотрел обстановку, одобрительно кивнул и усмехнулся, когда увидел портрет императора и знамя. Черт его знает, может, раньше до Войны, поддерживал русских националистов, выступавших под этими символами. Потом это в любом случае потеряло смысл, ведь жизненное пространство сократилось до размеров пары десятков подземных убежищ и ни о каком восстановлении имперского величия мечтать не приходилось.
Помимо Азата, Дмитрия и Полковника, на собрание пригласили лейтенанта и Ершова. Остальные занялись обустройством какого-никакого быта – само собой выходило, что беженцы остаются тут по крайней мере на несколько дней, пока не станет ясно, что делать дальше.
Дмитрий без разговоров дал добро и уверил, что платы за постой с них не потребуют. Единственное, что с питанием надо было разбираться самостоятельно, на халяву никто никого кормить не собирался. Впрочем, на кухню доступ дали, а продуктов, взятых из перехода, пока хватало с запасом.
Они расселись в удобных креслах, Азат с удовольствием развалился на кожаном сиденье. Остальные не торопились устраиваться с комфортом. Парни держались напряженно, и только тогда башкир понял, почему: облокотившись на спинку, практически невозможно было быстро приготовиться к стрельбе. Человек в таком положении невольно расслаблялся, а на то, чтобы достать пистолет из набедренной кобуры, потребовалась бы целая вечность.
Но обстановка не располагала к тому, что может начаться бой, и башкир решил плюнуть на это.
– По поводу бензина обсудим, – кивнул Дмитрий. – У нас его в достатке, наливник мы, конечно, не продадим, но в канистрах можем почти сколько угодно.
– А какого он качества? Как по октановому числу? Присадки, прочее? – спросил лейтенант.
– Какие присадки, у нас тут завод, что ли? – «Крепостной» усмехнулся. – Мы сырую нефть перегоняем, по октану семьдесят шесть, наверное. «УАЗик» жрет и не давится. Нет, движку, ясное дело, от такого топлива не сильно хорошо, но другого попросту нет.
– Думаю, у «пришлых» не лучше ситуация была, – пожал плечами башкир. – Они там, конечно, сели на пару законсервированных скважин, смогли наладить добычу, но переработка – уже совсем другое.
– А ты в переработке не разбираешься? – спросил у Азата Полковник. – Ты же нефтяник.
– Да, изучал теорию в институте, но то было четверть века назад, не помню, конечно. К тому же я на бурильщика учился, поработал помбуром немного здесь же, на Ромашкинском. Про переработку не у меня спрашивайте.
– Помбуром? – заинтересовался Дмитрий. – И долго?
– Чуть больше года, на вахте.
– Так зачем вам вообще уезжать? – Хозяин кабинета посмотрел Полковнику в глаза. – У нас здесь вполне безопасно, людей можем разместить, работа тоже для каждого найдется. У вас ведь и бойцы есть хорошие, да и других специалистов должно быть достаточно. Конечно, такие кадры везде ценятся, но ведь по миру и лихих людей полно. И тех, что предпочитают принудительный рабский труд достойной оплате.
– А что вообще по миру? – Старик подхватил тему. – Где какие люди живут, чем занимаются? Мы-то думали, что практически весь мир вымер, из города выбраться не могли, а здесь, оказывается, в шестидесяти километрах – «Крепость». Вы тут сами-то давно?
– Не очень, – мотнул головой Дмитрий. – Шесть лет назад пришли из Башкирии, с техникой, ресурсами. Искали место, где можно остановиться. Когда в Мензелинск приехали, тут ни одной живой души…
В дверь постучали. Через секунду створка распахнулась, и в комнату вошла девушка в теплом шерстяном платье и с подносом, на котором уютно расположились маленькие фарфоровые чашечки.
– Чаю? – предложила она, вежливо улыбнувшись.
Согласились все. Азат тоже взял свою чашку, подул на исходящий паром кипяток и сделал глоток. Чай оказался черным, крепко заваренным и очень вкусным. От такого сразу вспоминались вечера, проведенные в деревне у бабушки, не хватало только меда с маслом и баранок каких-нибудь.
– Так что в Мензелинске-то было? – спросил Полковник, аккуратно попробовав напиток.
– Ничего тут не было, – пожал плечами Дмитрий. – Следы боев, скелеты, пожарища. При этом город и не грабили особо. Выглядело это все так, словно люди то ли перебили друг друга, то ли в какой-то момент остановились, ужаснулись резне, которую устроили, собрались и ушли.
– И никаких свидетельств? Ни дневников, ни журналов? – Азат подул на чай и сделал еще глоток.
– В этом и дело. Может быть, их специально уничтожили, а может, мы просто плохо искали. Вон, Савва руководил поисковой группой.
– Да, не нашли ничего, – подтвердил здоровяк. – Ни в типографии, ни в администрации здешней. Хотя в мэрии вообще ничего найти нельзя было, она сгорела, там только коробка и осталась. Знаем лишь, что в СИЗО местном бунт был.
– Мы когда в Калмии останавливались, я дневник нашел, – сказал башкир. – Там написано, что из Мензелинска передача шла, местный глава администрации объявил себя президентом, а район – суверенной территорией. А потом еще стрельба была, и прямо во время вещания кто-то в студию ворвался.
– Ну, значит, допрезидентствовались, – пожал плечами Дмитрий. – Мы приехали, заняли эти дома, удобно расположены, очень плотно. Построили стену, разместили оружие, потом оборудовали еще чуть южнее форт, там наши нефтяники на вахте работают. Оттуда и бензин, кстати.
– И тут реально спокойно? – Полковник прищурился.
– Твари, бывает, прут, но мы «Крепостью» не так просто называемся, нас попробуй еще возьми. А людей в Татарстане почти не осталось, – «крепостной» одним глотком допил остатки чая и подошел к карте. – В той части, которую мы обследовали, через Каму не перебирались. Да через нее и не переберешься, это не река даже, а сточные воды, и дело не только в радиации. Здесь же и химических производств было полно. Менделеевск, Нижнекамск. Да и выше по течению…
– Там даже к берегам подходить нельзя, – добавил Савва. – Дело не только в мутантах, дозиметр щелкать начинает как бешеный, да и… Один попробовал, царствие ему небесное, через два дня язвами весь пошел, а через пять легкие выхаркал пополам с кровью и умер.
– «Пришлые» смогли, – заметил лейтенант.
– Пришлые? – спросил Дмитрий у него.
– Да, группа бывших военных, – неохотно проговорил Полковник, неодобрительно посмотрев на проболтавшегося подчиненного. – Приехали к нам в город, у них вроде база где-то под Уркушем. Живут, как и вы, кстати, с нефти.
– И ради чего они вообще в Челны поехали? – Хозяин кабинета взял с полки толстый черный маркер, нашел на карте деревню Уркуш, обвел и заштриховал.
– Не знаем, не договорились мы с ними. – Старый военный пожал плечами. – Машины мы у них забрали, да на них и покинули город. А зачем они приезжали, почему… Не до разговоров было. Стрелять они стали в наших.
– Отморозь. – Савва выпил еще чаю. – Мало того что через Каму перебрались, так еще и в Челны полезли.
– А что там с остальным Татарстаном? – наклонился вперед лейтенант.
– Мертво все. – Дмитрий закрыл маркер и ткнул обратным концом в точку на карте. – Нижнекамск – маленькие Челны. Туда и бомбу бросили, и тварей там тоже море, так что в город пробиться не удалось, но от него и мало чего осталось. Там, похоже, наводнение было.
– Плотины на Нижнекамской ГЭС больше нет, – кивнул Полковник. – Мы предполагали что-то такое.
– Заинск, Лениногорск, Бугульма – все уничтожено бомбами. Даже если там укрытия и были, то людей мы не нашли, да и не искали особо. Альметьевск не пострадал, но никого живого в нем нет.
– Это как? – заинтересовался Азат.
– Ушли, – ответил за своего начальника Савва. – После взрывов в Лениногорске ветер облако в сторону Альметьевска погнал. Кстати, Муслюмово, Сарманово, Азнакаево тоже пустые стоят. Но там люди жили, и достаточно долго.
– И тоже никаких свидетельств?
– Нет, там все проще. Твари. Расползаются, осваивают новые места обитания, ищут экологические ниши себе. Видимо, им в радиоактивных руинах тоже жить некомфортно. – Дмитрий вернулся за стол. – Так что здесь сейчас необитаемая земля.
– А дальше на востоке? – Полковник отложил чашку и наклонился, упершись локтями в бедра.
– Там Башкирия. Оттуда мы и пришли. У них сейчас НКР.
– В смысле НКР? – не понял Азат. – Как в фоллауте, что ли?
Савва и Ершов расхохотались, Дмитрий позволил себе слегка улыбнуться. Остальные башкира не поняли. Похоже, что компьютерными играми они не увлекались.
– Не совсем. Новоуфимская Коммунистическая Республика, – пояснил хозяин кабинета. – В двадцатых они начали строиться по заветам Ленина. Сейчас у них армия, бронепоезда, какое-то подобие порядка.
– А чего вы оттуда ушли? – спросил башкир.
– Так коммунисты. – Дмитрий пожал плечами. – Не сошлись с ними в плане политики.
– У нас в городе тоже есть коммунисты, – вдруг заговорил Ершов, который на протяжении всего разговора предпочитал слушать, прихлебывая чай. – Те еще сукины дети. Так что мы их тоже не любим.
– Забавно, – покачал головой «крепостной». – Вот вроде мир уничтожен, а старые идеи все еще живут.
– Вы сами-то кто? – спросил лейтенант.
– Националисты, – спокойно пояснил Дмитрий. – Русские националисты.
– Это из тех, что под свастиками ходили да руки к солнцу вскидывали? – Военный не успокаивался.
– Нет, с теми нам не по пути, – пожал плечами хозяин кабинета. – Да и какие они русские, если под теми же флагами немцы русских убивали? Мы за восстановление имперского величия. За построение русского национального государства.
– Больше вопросов не имею, – кивнул лейтенант, развалился в кресле и зевнул.
Азат тоже почувствовал, как ему хочется спать, несмотря на выпитый крепкий чай. Еще бы, отдохнуть «булатовцам» не удавалось с совместной с Нельсоном вылазки за языком. А когда это было? Вроде вчерашней ночью, только вот по ощущениям да по наполнению событиями прошло никак не меньше недели. Плотной такой, насыщенной.
Башкир тоже не смог удержать зевка. Полковник посмотрел на бойцов, кивнул.
– И портрет у вас Николая, я вижу, – проговорил он.
– Да. – Дмитрий обернулся на холст с императором на стене и улыбнулся. – Савва, кстати, рисовал. Вы решили что-нибудь?
– Скорее всего, купим у вас бензин и двинемся дальше, в сторону Башкирии. Если не понравится там, поедем еще куда-нибудь. Россия большая, место найдем.
– Россия большая, – кивнул Дмитрий. – И меньше не станет. Ладно, если решили, что делать, то давайте расходиться. На несколько дней хотя бы останетесь?
– Останемся, – кивнул Полковник. – Посмотрим, как живете. Заодно за бензин подобьем-рассчитаемся.
– Добро, – согласился хозяин кабинета и встал из-за стола. – Чашки оставьте, Лена заберет.
– Под Белебеем что? – неожиданно для самого себя вдруг спросил Азат. – Город цел? Деревни вокруг?
– Живут там, – сказал Савва. – Южная граница. Под коммунистами и живут, хотя вроде не очень довольны. Гарнизон уфимский там стоит.
Башкир вздохнул. Особой надежды на то, что его родственники пережили двадцать лет после Войны, он никогда не питал. Но вдруг? Ведь по идее гарнизон должен был обеспечить какой-никакой, но порядок? Если Белебей не пострадал от бомбардировок, если местная власть не стала играть в президентов мира, если в его родной деревне люди смогли восстановить какое-то подобие быта…
Слишком много если.
Все поднялись со своих мест. Азат тоже встал и пошел к выходу из кабинета.
И теперь он не знал, что делать дальше. Если Полковник не сойдется с руководством этой самой НКР, беженцы с «Домостроителей» будут вынуждены продолжить свой путь на восток? А что там дальше? Уральские горы?
Или вдруг военный решит отправиться на юг, в Оренбургские степи, а оттуда дальше, в Казахстан?
Ему-то что там делать? Не лучше ли забрать своих да уехать домой? Найти бы только машину… А Полковник? Что он ему сделает? За дезертирство расстреляет?
Смешно.
Насильно Азата держать никто не будет. Нужен старику у себя нелояльный боец? А семья его? Отпустить проще.
К своим башкир не пошел. Побоялся нового скандала, особенно после того, как ему на глазах у всех чуть не оторвал голову мутировавший краб. И даже отдать сыну «весло» Азат решил позже. Не отказался от этой затеи, просто отложил. Нельзя лишать пацана такой радости, он ведь наверняка и живет этим моментом, чтобы ощутить на себе восхищенные взгляды других ребят и девчонок. Мало того что отец – мародер, так еще и настоящий «калаш» презентовал.
Забавно это – раньше детям дарили айфоны, а теперь вот – «калаши». И пользы от автоматов было гораздо больше. Хотя как посмотреть.
Пошел Азат в квартиру, где «Булат» разместили, разделся, стащил с себя опрелые шмотки, вытерся влажным полотенцем и развалился на ватном матрасе на застиранном, но чистом комплекте спального белья. И даже с одеялом не тонким солдатским, шерстяным, а пуховым. Хоть и с синтетическим наполнителем.
А спать не хотелось. Хоть и зевал до этого, а сон вдруг возьми да слети. Ворочался почти час, уставившись в покрытый паутиной трещин потолок, не понимая, чего это у него не получается. Страшно, что ли? Так ведь в переходе-то хуже было, там и вода могла потечь, да и вообще…
Хотел уже выпить граммов сто спирта, чтобы попросту вырубиться, как, кстати, судя по запаху, поступил Баранов, и только потом понял, в чем дело. Даже через зашторенные окна проникало слишком много света. Привык Азат к темноте и тесноте перехода.
Разозлился на себя, пробормотал что-то про подземных крыс, в одну из которых превратился, после чего взял матрас с бельем, перетащил в прихожую и разложил там. Плотно закрыл двери комнаты и кухни, добившись почти полного отсутствия света, развалился в постели и практически мгновенно заснул.
* * *
Пробуждение оказалось еще менее приятным, чем попытка уснуть. Когда Азат ложился, у него в голове четко сформировалась мысль, что ближайший десяток часов «Булату» ничего делать не надо и никто их не побеспокоит. Это грело душу.
А пришлось просыпаться под крики матерящегося командира, которого самого бесцеремонно подняли с кровати. Башкир посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов, лежавших поверх одежды и, не сдерживаясь, выругался на татарском языке по поводу нехороших людей, которые не дают поспать.
Но все равно пришлось подниматься, натягивать на себя форменную одежду, разве что без химзы, бронежилет и разгрузку, хватать оружие и садиться в «Газельку», которую уже подогнали к воротам «Крепости».
А как запрыгнули все в кузов, так водитель из «крепостных» тут же тронул машину и погнал ее по разбитой дороге к выезду из города. Да еще и резво так, не иначе как до Войны маршрутчиком работал. Почему-то в эту категорию водителей общественного транспорта самые отмороженные шли из тех, что подрезали, не уступали и готовы были идти бить морду таким, кто вел себя на дороге, как они.
Хотя, может, это нервная работа и жесткая конкуренция среди коллег способствовала профессиональной деформации.
Машина дергалась из стороны в сторону и подпрыгивала на каждой кочке, но это никак не помогало попыткам башкира скинуть с себя сонное оцепенение. Тряска заставляла стучать зубами, вот и весь результат.
– Что произошло-то? – обиженным тоном спросил Баранов.
Он был недоволен не только тем, что его разбудили, но и тем, что на собрание не пригласили. Хотя «молодого» – Азата – позвали. Только вот о том, что башкир был на четыре года старше его, и что он – единственный из бойцов «Булата», кто более или менее разбирается в местной географии, Леха предпочел позабыть.
– Напали на форт, где местные нефть добывают, – пояснил лейтенант, закуривая сигарету. Дым наполнил салон микроавтобуса и стал постепенно вытягиваться в открытое окно. – Дмитрий попросил о помощи, Полковник договорился с ним за бензин. Так что вернемся и уже с топливом будем.
– Смотри-ка, прямо как амеры, за нефть воюем, – усмехнулся Ершов. Семен умудрился остаться наиболее бодрым из всех, хотя башкир вообще не видел, как он ложился спать.
– А кормить нас будут? – протирая заспанные глаза, спросил Азат. – Уж что-что, а кормили амеров точно хорошо, это я знаю.
– После боя покормят – того, кто выживет, – усмехнулся Шмелев.
– Молчал бы, шутник, блин, – прокомментировал башкир, но машина резко подпрыгнула на одной из слишком больших кочек, и он прикусил язык.
Из глаз брызнули слезы, а рот наполнился солоноватым привкусом крови. Зато проснулся.
– Короче, по вводной, – удостоверившись, что все внимание бойцов оказалось сосредоточено на нем, начал рассказывать лейтенант. – Напали люди, Дмитрий не особо разъясняет, кто, но выходит так, что бандитская шушера. Говорит, эти придурки ездят по всей Волге, пытаются отбирать у людей бензин да поклоняются вечному огню или чему-то такому.
– У нас вся страна раньше вечному огню поклонялась, – заметил Шмелев, но, поймав неодобрительный взгляд командира, затих.
– У них мелкие отряды на двух-трех машинах. В «Крепость» не сунутся, силы не те, но Дмитрий все равно не хочет рисковать, вот и договорился со стариком. Тактика простая, как стальной лом, и такая же надежная: заходим за спину и расстреливаем всех, кого видим. Под пули не соваться, из укрытий зря не вылезать – бензин бензином, а лечить любого из вас выйдет дороже. Да и хрен знает, что из этого получится, здесь врачей с «Медгородка» нет…
Азат задумался. Выходило так, что они действительно едут воевать, будто наемники какие-то. Понятно, что те, кто напал на нефтяников, сами виноваты и раз посягнули на чужие жизни и имущество, то заслуживают честной пули.
Только ведь башкиру самому на особей своего вида нападать не приходилось. Вообще ни разу. Единственный его огневой контакт с людьми – это памятная оборона «Домостроителей» от воинов ислама.
Как-то повезло ему, не встревал «Булат» в схватки. К тому времени, когда Азат вступил в разведгруппу, исламисты уже успокоились и воевать не собирались. С «пришлыми» же они контактировали всего раз, и тогда Нельсон фактически справился один и все, что от них потребовалось – дойти до нужного места и постоять с оружием наперевес. Типа они такие важные и все здесь контролируют.
А вот теперь должны напасть и перебить целый отряд. Пусть не самых лучших, но все же людей.
– Что, страшно? – спросил Баранов у башкира, видимо, заметив его колебания.
– Не страшно, – пожал плечами тот. – Просто в людей стрелять стремно.
– Удивительное дело… – Леха усмехнулся, но продолжать разговор не стал.
– Оно всегда стремно, – вдруг вставил лейтенант. – Знаешь, даже сейчас, когда ментов нет, а время по сути военное, все равно других людей убивать стремно. А если ты человека замочил и не чувствуешь ничего, то все. Свихнулся. Или скурвился. И тебе лучше самому к башке ствол приставить и спуск утопить.
Машина ехала быстро, но мысли в голове сменяли друг друга с еще большей скоростью. Азат попытался выкинуть их прочь, сосредоточиться на том, чтобы проверить снарягу, но все, как назло, было в порядке. Даже кобуру с пистолетом – оружием последнего шанса – надеть не забыл, хотя раньше это регулярно вылетало у него из головы.
Они выехали на широкую дорогу, миновали пару больших бетонных указателей, на которых на двух языках было написано название города. Водитель резко вывернул руль, пустив машину в занос, и вывел ее на М-7, которая приятно удивила качеством покрытия.
– Слышь, не дрова везешь! – возмутился Баранов, который от резкого поворота чуть не приложился головой о стекло. – Аккуратнее будь!
Водила ответил что-то нецензурное и погнал машину дальше по трассе. Через минуту они уже выбрались на мост. Азат выглянул в окно посмотреть на реку, но увидел только заросшее рогозом, осокой, камышом и кривыми деревцами болото.
Машин на дороге практически не было: то ли ее перекрыли после Войны, то ли ездить оказалось некому. Хотя в тот проклятый июльский день трасса наверняка забилась. Видели ли стоявшие в пробке вспышку? А грибовидное облако, поднимающееся над местом, которое когда-то было челнинской промзоной?
Вряд ли. Здесь километров сорок, если напрямую, и кривизна земли мешала бы увидеть следы взрыва. Значит, о том, что произошло, им могли сообщить только по радио.
Что делали эти люди, когда осознали бессмысленность всех запланированных маршрутов? Что не могут ни вернуться назад, ни закончить путь, добравшись до цели. Ведь ни пункта отправления, ни пункта назначения больше не существовало.
Хотя то, что на дороге не было вообще ни одной машины, башкиру показалось странным. Неужели никто не оставлял их прямо тут и не уходил в лес, свихнувшись от тяжести потери? Не покидал транспорт, чтобы прыгнуть с моста? Не выворачивал руль, чтобы выехать на встречную полосу в попытке покончить жизнь самоубийством?
Азат слишком хорошо помнил, что происходило возле их «Домостроителей», когда толпа стояла в очереди на спуск вниз. И если бы не военные под командованием Полковника, гермодвери бы не закрылись. А тогда не спасся бы никто.
– В сторону Уфы едем? – спросил у башкира лейтенант, кивнув на проржавевший дорожный указатель.
– В Дружбу, – ответил вместо него водитель и вновь вывернул руль.
Азат успел схватиться за поручень в последний момент, иначе влетел бы башкой в борт. На этот раз возмущались уже все, но водитель только заржал. Башкир даже подумал, что он под чем-то, но решил, что вряд ли националисты одобрили бы употребление наркотиков. Да и риск угробить всю группу, даже не добравшись до поля боя, был слишком велик.
Лес, росший вдоль дороги, слегка расступился, и Азат увидел факелы, чадившие в небо, и знакомые силуэты приводов глубинных насосов. Те самые нефтяные качалки, на которые он успел насмотреться во время работы в «Татнефти».
А потом ему стало ясно, куда с трассы делись все машины. Стена форта была построена из разграбленных и заржавевших автомобильных кузовов, сваренных между собой и густо обвитых колючей проволокой. В качестве материала для ограды, похоже, использовали все, что смогли найти в окрестностях. «Ниссаны», «Тойоты» и «Мицубиси» соседствовали с боевой классикой – «двойками», «восьмерками», «тройками» и «девятками».
Вышка, построенная из толстенных бревен, сейчас горела, добавляя свою долю дыма в смог, создаваемый нефтяными факелами. Похоже, что раньше на ней был пулемет, но нападавшие не пожалели заряда из чего-то вроде «Шмеля».
Это было вполне логично: даже что-нибудь нетяжелое вроде РПК прошивало бы кузова машин насквозь. А именно за своим транспортом и укрывались бандиты, плотной стеной огня не давая «крепостным» поднять головы. И постепенно подбирались все ближе к воротам, готовясь ворваться за стену.
Водитель вновь вывернул руль, к удивлению Азата вправо, так, чтобы подставить под возможный огонь себя, а не покидающих салон машины бойцов. Правда, сам тут же нырнул вниз, открыл дверь и выбрался из кабины еще до того, как первый из «булатовцев» – Ершов – спрыгнул на землю.
Башкир почувствовал, как у него внутри все сжимается, а руки начинают трястись. Он посмотрел на свои ладони, лежавшие на цевье и рукояти автомата, и понял, что вцепился пластик с такой силой, что костяшки пальцев побледнели.
Выбравшись из салона, он рванул в сторону и сел на колено у задней части борта. «Газель» была единственным укрытием для бойцов «Булата», и слишком небольшим, чтобы все они могли не только уместиться за ней, но и вести огонь.
Их заметили. Кто-то из нападавших обернулся, вскинул автомат, целясь в прибывшее к защитникам подкрепление. Башкир поймал фигуру бандита в прицел, но выстрелить не успел: его опередил Ершов, который уже палил по отморозкам короткими очередями.
Азат перевел прицел на ближайшего из противников и утопил спуск. Автомат больно лягнулся в плечо, а на синей джинсовке врага распустились кровавые цветы. Парень завалился на землю, успев высадить остатки патронов куда-то в небо, и падал красиво, будто в замедленной съемке.
Остальные не отставали: нефтяники после того, как прибыло подкрепление, тоже воспряли духом. Стрельба со стороны форта стала интенсивнее, бандиты умирали один за другим, моментально трансформировавшись из опасных охотников в жертв. Бой превратился в избиение.
Башкир почувствовал, как дрожь в руках исчезла. Запах сгоревшего пороха бил в нос, сердце снова бешено заколотилось, но уже не от страха, а от охотничьего азарта.
Он прицелился в следующего из бандитов, засевшего у переднего колеса модифицированных под багги «Жигулей». Выстрелил, свалив парня на землю, но не убил – тот еще продолжал дергаться. Выпустил очередь подлиннее, патронов на пять, колесо «жиги» лопнуло, машина просела, скрывая тело врага от Азата, но тот был уже полностью уверен, что цель поражена.
Все чаще со стороны нападавших слышались панические выкрики. Самая крепкая из машин – модифицированный под броневик «Урал» – внезапно зачадила черным солярным дымом из выхлопной трубы и тронулась. Пятеро оставшихся на ногах ублюдков, не обращая внимания не стрельбу, рванули к дверцам кунга.
Азат выпустил остатки магазина в пару длинных очередей, уже не обращая внимая на расход патронов. Он достал только одного, отдача подбросила ствол слишком высоко и остальные пули прошли мимо. Еще двоих срезали его товарищи, но пара бандитов все же успела запрыгнуть в грузовик, водитель которого резко ударил по газам и погнал машину прямо по полю в сторону леса.
Башкир вскочил с места. Азарт гнал его вперед, ему вдруг дико захотелось отправиться на «Газели» в погоню.
Но не пришлось: лейтенант вскочил с места, зажал приклад подмышкой, прицелился и выстрелил. С громким хлопком граната вылетела из подствольника и секунду спустя разорвалась. Прямо в кунге, дверцу которого бандиты не успели закрыть.
На машине это никак не сказалось, водитель явно остался невредим и продолжил движение. Но в том, что двое «счастливчиков» явно не жильцы, башкир не сомневался. Бронежилетов на них не было, а даже если кто и выжил после взрыва, то кровь остановить не сможет.
Расстояние между «Булатом» и грузовиком быстро увеличивалось. Бойцы обстреляли уходящую машину из автоматов, но и это не принесло особой пользы, разве что сидевший за рулем ублюдок перепугался и увеличил скорость, все ближе подбираясь к спасительным деревьям.
А потом что-то снова хлопнуло, тачка на мгновение затянулась дымом и взорвалась, весело полыхнув. Башкир повернул голову и увидел на крыше переделанной под боевую колесницу «девяносто девятой» одного из нефтяников с трубой ручного гранатомета на плече.
– У них еще и «мухи» есть, – прошептал Ершов.
– Видимо, так, – ответил Азат и понял, что его товарищ по команде не шептал – просто от канонады у башкира заложило уши.
Упавшая на поле боя тишина напрягала ничуть не меньше, чем звуки выстрелов. Башкир отпустил автомат, зажал виски ладонями и потряс головой в надежде, что это поможет избавиться от звона.
Адреналин, выплеснувшийся в кровь во время короткого боя, постепенно стал отпускать. Азат почувствовал, что руки вновь трясутся. Судорогой башкира швырнуло на землю и вывернуло наружу.
Рвать было нечем, разве что выпитым несколько часов назад в кабинете у Дмитрия чаем. С полминуты сухие спазмы трясли его тело, после чего он поднялся, упершись ладонями в колени, выплюнул тягучую струю слюны и глубоко вдохнул.
– Ну и хорошо, что не поели, – усмехнулся Баранов, встретился с Азатом взглядом и тут же стал серьезнее. – Ничего, по первому делу бывает. Держи.
Боец протянул башкиру флягу. Тот взял, хоть у него и своя была, вытер тыльной стороной ладони испачканные рвотой губы, прополоскал рот водой, выплюнул. Напился. Стало немного легче.
– Пошли хоть посмотрим, кого мы сегодня покрошили, – предложил лейтенант.
– Идите, – ответил Азат, хватая ртом воздух, и привалился спиной к борту микроавтобуса. – Я сейчас подойду.
Бойцы двинулись в сторону валяющихся на земле трупов, один Леха остановился на секунду, после чего открыл кармашек разгрузочного жилета и протянул Азату пачку сигарет и бензиновую зажигалку. Башкир принял, не стал отказываться, сунул одну из самокруток в зубы и закурил, уставившись в пасмурное осеннее небо. Лейтенант тоже угостился, но тут же пошел дальше.
Облака бежали по небу быстро, будто кто-то прокручивал пленку на ускоренном воспроизведении. То ли шторм собирается, то ли что-то с воздушными потоками случилось после сотен ядерных взрывов. Интересно было бы на спутниковые снимки посмотреть, только ни самих сателлитов, ни аппаратуры для связи с ними уже давно нет.
Полегчало. Башкир бросил сигарету на землю, плюнул, растоптал и пошел к остальным.
«Булатовцы» рассматривали поверженных противников. Азат вновь почувствовал в животе спазмы, вытащил еще одну самокрутку, прикурил, пугая горьким дымом рвоту.
Охарактеризовать нападавших иначе, как сброд, не получалось. Разномастная толпа народа от парней, которым с виду было по семнадцать, до взрослых, под сорок, мужиков. Ни бронежилетов, ни единой формы, одеты как попало – кожанки, джинсовки, металлические кольца и браслеты. Видимо, чтобы слышно было издалека.
Зато вооружены до зубов. Автоматы, карабины, дробовики – на земле валялось целое богатство. Но опять же – изуродованные потугами местных художников приклады и цевья, насечки, которыми отмечали убитых врагов везде, где только можно. Банда, иначе не скажешь.
– Будто косплееры с постап-феста сбежали, – заметил Ершов. – Только брони из покрышек не хватает.
– Смотри, как я его, – похвастался Баранов, указав на один из трупов с аккуратной дырочкой между глазами и снесенным затылком. – Чисто в жбан.
Азату зрелище казалось вовсе не из приятных. А еще открылась обратная сторона того, что они больше не нуждались в противогазах. Он понял, что маски защищали их не только от действия радиоактивной пыли и мутагенных вирусов, но и от запахов.
А вонь над полем боя стояла тошнотворная – мешанина запахов пороховой гари, дерьма из разорванных пулями кишок и свежей юшки. Кровь вытекала на землю, впитываясь в нее, быстро чернея и становясь похожей на обычную грязь.
– Что, собираем трофеи и назад в «Крепость»? – спросил Шмель, с флегматичным выражением лица менявший полупустой магазин в автомате.
– Трофеи остаются местным, – ответил лейтенант, с любопытством наблюдая за тем, как нефтяники «крепостных» пытаются потушить пулеметную вышку, уже превратившуюся в факел.
– В смысле местным? – не понял Баранов. – Значит, они там сидели, мы им спасение с доставкой, так еще и без ничего остаемся?
– Мы забираем одну машину, – пояснил командир отряда. – И топлива отгрузят. А нам понадобится много бензина.
– А, тогда ладно, – согласился Леха. – Слушай, а трофеи – это только на стволы распространяется или на все? Я бы вот куртку с этого, которому башку снес, забрал.
– Куртку можно, – кивнул лейтенант. – Они только про оружие и патроны говорили.
– Отлично, – усмехнулся боец, подошел к трупу, перевернул на спину и принялся расстегивать молнию.
– Так в крови же вся, – заметил Азат. – Да и я тебя отродясь ни в чем, кроме формы, не видел. Ну или тельняшки.
– Да ты чего, посмотри, какой материал. – Баранов справился с молнией и стал стягивать с мертвого тела кожанку. – Это явно не новодел, до войны еще шили, а выглядит почти как новая… Отстираю, не проблема. Ну а что в форме – так мало ли, куда жизнь занесет. Вдруг все-таки в цивилизацию попадем. Там праздники будут. А где люди веселятся, там танцы. Я себе в этом куртеце лучшую девчонку отхвачу, вот увидишь.
– А как же Айсылу?
– Ну я же фигурально. – Леха даже несколько смутился.
– Азат, ты в норме? Возьми с собой Ершова и проверьте машины, – попросил командир, прерывая их разговор. – Выбери ту, что от стрельбы пострадала меньше всего, и на ней вернемся в город. А то мне с этим, – он кивнул на водителя, который открыл капот «Газели» и принялся ковыряться в железных потрохах, – вообще ехать не хочется. Я еще слишком молод, чтобы умирать.
