Глава 7
Мы стоим в подъезде. Даже в сумраке видно, как побледнел Артём. У меня за спиной, в глубине подъезда, – хриплое, неровное дыхание Вовчика. Детей не слышно – затаились как мышки.
– Может, пронесёт? – шепнул математик. Только сейчас мы узнали его прозвище: Синус. Смешно.
– Пронесёт, как же, – буркнул Грэй. – Надо было заедать молоко солёными огурцами. Тогда б точно пронесло...
– В каком смысле?
– В прямом, Синус. В самом прямом... Понимаешь, они ведь не зря «работали» по району. Сначала проутюжили, теперь захотят проверить, все ли у нас дома... Как в детской игре. Кто не спрятался – я не виноват.
Доктор криво усмехнулся:
– Может, это начало зачистки. А может – разведка боем. В любом случае, тактика очевидная. Сначала работает авиация. Потом – пехота занимает район. Кольцо оцепления передвигается. Стягивается. Пока последние обитатели Развалин, сбежавшие от обстрелов, не оказываются стиснуты в крохотном «мешке», Очень удобно. Потери среди «чистильщиков» минимальные.
– Если проскользнуть в другой район...
– Не успеем. Нарвёмся либо на десант, либо «шпионы» засекут. Понимаешь, скорее всего, они перебросили к нам лучшие силы. Они могут себе это позволить. Наибольшая эффективность по минимальной площади.
– Разве они не боятся, что местные прорвутся на другом участке? – спросила я.
– Нет. Они знают, что против них – не армия с единым командованием. Разрозненные группки людей. Кое-как вооружённых. И почти не управляемых. Аморфная масса бывших гражданских... Потерявших всё, загнанных в угол... Отчаяние придаёт силы. Когда терять уже нечего, нечего и бояться... Только от ракет это не спасет. И боекомплекты – не пополнит...
Синус вытер лоб рукавом.
– Да, это почти арифметика... Максимум неделя...
– Что? – переспросил Артём.
– За неделю из Москвы сделают «чистый» город...
– Радужная перспектива, – скривился физик. – Жаль, не увидим...
– Примем бой здесь? – спросил математик.
– Сначала – звонок «друзьям», – качнул головой доктор. И вытащил из кармана полицейскую рацию. Ту самую, что так и не пригодилась Боксеру. – Только бы они кодировку не сменили... – Нажал красную кнопку. – Семнадцатый вызывает «вергушки»! «Горячая полночь»! – В динамике – шорох, гудение. Доктор почесал небритую щеку. И повторил: – «Горячая полночь»!
Может, рация накрылась? Треснутый, заклеенный изолентой корпус не внушал доверия.
– «Вертушка»-десятый на связи! – наконец-то прохрипело в ответ.
– «Вертушка»-одиннадцатый на связи! – ещё один голос донесся из динамика.
Грэй радостно прищурился:
– У меня пленные. Очень важно. Требуется срочная доставка.
– Вас понял. Уточните координаты
– Тридцать пять – девятнадцать, у разрушенного дома, – сказал Грэй, сверяясь с картой, выведенной на экранчик его «мыльницы».
– Мы рядом. Ждите. Через пару минут.
Доктор опустил рацию и обвел нас внимательным взглядом. Математик покачал головой:
– Даже впятером штурмовать вертолет бессмысленно.
– Постараемся обойтись без лишнего драматизма, – заметил Грэй. Он казался спокойным. Будто уже принял решение. Достал из кармана шапочку-маску. – Пора наряжаться.
– Разве не всё равно? – буркнул физик, нервно сжимая «вайпер».
– Боюсь, мы стали слишком популярными личностями. Так... Возчик, Синус, давайте сюда оружие.
Математик подчинился без вопросов, а паренёк кашлянул, поднимаясь со ступенек:
– Это ещё зачем?
– Затем, что пленные, как правило, бывают безоружными
– Кто пленные?
Нет, на дурака не похож. Много крови потерял. Вот и доходит до него «со скрипом».
Я подошла, села рядом.
– Вовчик, отдай автомат.
– Не отдам.
Математик присоединился к уговорам.
– Не отдам, – упрямо повторил юноша. В конце концов я разжала его пальцы.
– Ещё оружие есть?
– А твоё какое дело? – пробурчал он.
– Ясно, – кивнула без лишних слов, обыскала его и извлекла пистолет из-под штанины.
– Теряем время, – нахмурился Грэй. – Таня, свяжи обоих...
– Ах ты, гад! – испуганно дёрнулся юноша.
– Свяжи так, как умеешь, – не обращал внимания доктор, – надёжно и солидно, но чтоб... сами могли развязаться.
Он был прав. Это я умела.
– Нельзя без этого? – поморщился математик.
– Нельзя, – кивнул доктор. – Иначе, первое, что они сделают – оденут на вас наручники.
Я достала веревку и склонилась к уху Вовчика:
– Не рыпайся, глупый. А то узел получится не такой, как надо.
До него всё-таки дошло.
Очень скоро из-за крыш вынырнул юркий «шпион». Грэй, стоявший на открытом месте рядом с подъездом, замахал рукой. Вертолётный робот повис перед ним, всего в двух метрах. Так, что «жало» пулемета на механическом теле оказалось нацелено прямо в лоб доктору.
Грэй отнесся к этому без особого волнения. По крайней мере ничего нельзя было прочесть по его глазам:
– Личный номер 0697!
– Предъявите идентификацию, – то ли живой, то ли синтезированный голос из динамика «шпиона».
Мы нарвались на неприятности! Одного пароля и номера оказывается мало!
Держу «шпиона» на мушке, хотя понимаю, что калибра «вайпера» явно недостаточно. Маку удалось завалить одну летающую хреновину рядом с логовом Джона. Только у пацана было «12 миллиметров», а у меня сейчас – «5,65»! Это ведь не людей дырявить...
Артём судорожно сглатывает. Мы стоим рядом, у соседних окон. Его палец – тоже на спусковом крючке.
Математик и юноша сидят на полу, в глубине комнаты, и не видят происходящего. Но судя по их дыханию, наше волнение передаётся остальным. А ещё я слышу, как ёрзает Павлик и Иришка шепчет успокаивающе.
Ожидание – натянутая, вот-вот готовая лопнуть струна. Единственный, кто спокоен – доктор. Он щурится на солнце и неторопливо закатывает левый рукав куртки. Поворачивает внутреннюю сторону запястья в направлении «шпиона».
Что такое?
Вглядываюсь до рези в глазах, но так и не могу ничего увидеть на его руке. Никаких надписей и татуировок.
Значит...
Мне становится страшно...
...В гараже пахло бензином, а в погребе под гаражом квашеной капустой. Михалыч щелкнул выключателем. Едва тлеющая лампочка осветила крутые ступеньки. Ряды банок с маринованными овощами. Мы спустились. И на полу, в углу обнаружился длинный сверток. Я зажгла аккумуляторный фонарь. Старик дернул край матовой пленки, развернул.
Внутри был труп. Человек средних лет, с аккуратной дыркой во лбу.
– Двоих наших замочил, прежде чем я его успокоил, —
вздохнул Михалыч.
Мертвец не казался серьезным противником. Уж больно невзрачен. Грязно-синий драный свитер, потертые джинсы. Носки дырявые. А обуви нет.
Старик проследил мой взгляд и пояснил:
– Ботинки у гада хорошие. И вроде – сорок третий. Может, Локи подойдут? Не помнишь, какой у него размер?
– Сорок третий – в самый раз, – выдавила я.
– Только не объясняй Генке – откуда. Ещё начнет брезговать, дурачок...
Михалыч достал цилиндрик сканера и присел рядом с телом. Поводил цилиндриком. И озабоченно качнул головой:
– Не получается. Может, сигнал слабый?
Закатал рукава у трупа и провел сканером по желтоватой коже.
– Бесполезно. Не с нашей техникой...
Достал нож.
– Ну-ка посвети, Таня...
Пощупал правое запястье мертвеца. Сделал аккуратный надрез. Раздвинул рану. Снова рассёк плоть... Меня замутило.
– Держи фонарь ровно, Таня... Кажется, не здесь...
Сталь опять прочерчивает кожу трупа. Теперь на левом запястье... Я пытаюсь не смотреть. Дыхание Михалыча – ровное, сосредоточенное...
– Есть! Вот оно, Таня..
Я поворачиваю голову. Старик довольно улыбается. В раздвинутой мертвой плоти темнеет крохотный шарик. Не больше спичечной головки
– Что это?
– Идентификация.
Михалыч бережно достаёт шарик из раны и внимательно рассматривает:
– Красивая штучка... Жаль, её уже не использовать...
Да, Старик водил нас, как слепых котят. Только насчёт идентификации – не врал. Ещё одну мы с ребятами нашли полгода спустя, в обгорелых останках. Мертвец превратился в головешки, а шарик остался целехонек.
И точно такой же спрятан в левом запястье доктора.
Грэй... Кто ты? Что я о тебе знаю? Чингиз тебе доверяет. Но Король многим доверял. Дьюк, Митяй... И кем они оказались?
Ты – не имплант, я бы сразу почувствовала... Но ведь и о Ромыче можно было сказать то же самое. И об Алане...
Я верила. Я могла подозревать кого угодно, но не тебя... А ты... Внешне мягкий, сугубо гражданский по всем привычкам – ты так и не открывался до конца. Всегда казалось – что-то прячется за ласковым прищуром. Раньше я не придавала этому значения.
Теперь всё вдруг обрело особый смысл. Каждая мелкая черточка выросла в размашистую чёрную полосу. Полосы сложились в картину...
Грэй уверял, что импланты не так уж сильны.
Убеждал Чингиза оставаться в Москве.
Удивительно легко получил информацию с полицейского сервера.
Да, он спасал меня и Артёма. Делал всё, чтобы ни один лишний волосок не упал с наших голов. Только вот ради чего?
– Результат – позитивный, – прогудело из динамика «шпиона».
Доктор опустил руку с вживленным чипом. Значит, из базы данных «охранки» пришло подтверждение.
Артём радостно моргнул. Скорее всего, он думает, что у Грэя – чужая идентификация. Если бы и я могла успокоиться этой мыслью...
Из-за крыш показался «апач». Прошёл низко, на большой скорости. Опять исчез. В сопровождении пары шпионов выполз «юта» CR-5. Неуклюжая по сравнению с «апачем» колымага, каждые две секунды выстреливавшая из «зада» огненную точку. Тепловую мишень на случай обстрела самонаводящимися ракетами. У жителей Развалин не было ни «стингеров», ни «игл», и в полиции наверняка об этом знают. Однако рисковать не хотят.
«Юта» ещё не опустился, когда по четырём канатам начали съезжать десантники. Человек десять. Именно столько помешается в брюхе американской машины.
Почти синхронно в окнах противоположного дома мелькнули бронешлемы. Ясно. Высаженный с другого вертолета отряд занял позицию для прикрытия.
Артём вздрогнул, оглядываясь. Где-то наверху загрохотали башмаки. К нам на крышу тоже высадились.
Вот и всё. Мышеловка захлопнулась.
Как там говорил Чингиз? «Два тигра»? Ускользнуть из лап одного зверя лишь для того, чтобы целехонькими достаться другому? Алан мёртв, но дело его живёт и побеждает...
Двое десантников вбежали в подъезд. Следом вошёл Грэй вместе с командиром полицаев. Я разобрала голос доктора:
– Сегодня у нас неплохой улов...
– Крупная рыба? – поинтересовался полицай.
– Может, и не очень крупная – зато ценной породы, – хохотнул Грэй.
Мурашки по коже от этого смеха.
Я взглянула на физика. Ему страшновато. Но что-то вроде слабого огонька надежды поблескивает в зрачках.
Объяснять Артёму сейчас – нет времени. Ещё запаникует. Всё должно идти так, чтобы Грэй ничего не заподозрил. Только в этом случае у нас есть шанс.
– Вот они, голубчики. Свеженькие, с пылу с жару... – прищурился доктор, кивая в сторону Вовчика и Синуса.
Капитан полиции критическим взглядом оценил «пленников»:
– А на вид и не скажешь... Бомжи бомжами.
– Лысый был у них заводилой, – это он Синуса имеет в виду, – мозговой центр Подполья. Такие комбинации проворачивал!..
– Да-а?... – почти с уважением протянул капитан. – В «охранке» умеют работать... А нам они обычно в виде мертвяков достаются. Ну, что, гад? Обломался?
Математик насупился и промолчал. Так у него был более солидный и убедительный вид.
– Ничего... Заговорит, – прищурился Грэй. – И не только заговорит. Он у нас даже петь будет...
Доктор что-то шепнул полицаю.
Капитан хихикнул. Расплылся в ухмылке:
– Вы там, в «охранке», юмористы!
Потом глянул в угол.
Туда, где прижавшись к стене замерли дети. Почти такие же белые, как штукатурка. Конечно, мы заранее готовили их к тому, что произойдёт. Но одно дело – слова. Совсем другое – видеть рядом живых полицаев. Если б я не отобрала у Иришки пистолет, сейчас бы она точно пустила его в ход.
– Что за мелюзга?
– Дети одного хмыря, – небрежно отмахнулся Грэй. – Через них и его достанем... Ну, идём грузиться?
Будто почувствовал – ещё чуть-чуть, и нервы у детишек не выдержат. Поторопился закончить разговор.
Что за игру он ведёт?
Он толкает «фуфло» капитану – так же, как и нам?
Не доверяет полиции из-за того, что она в руках имплантов?
Или всё – утонченное актёрство? Чтобы скрутить нас именно тогда, когда мы окончательно расслабимся и уверуем в спасение.
«Юта» дожидался, не заглушая двигателей. А бойкие полицаи из спецотряда «Кобра», по-моему, уже успели прочесать все прилегающие здания. Так что пока грузили пленников, командир мог расслабиться и закурить. Предложил «Мальборо» Грэю, но тот качнул головой, перекрикивая гул вертолетных винтов:
– Я бросаю.
Капитан подмигнул:
– Американские советники приучили к здоровому образу жизни?
– Хрен у них выйдет, – сощурился доктор. – Я всё равно запивать шашлык ихней кока-колой не стану.
Оба засмеялись.
– Да, – спохватился Грэй. – Трупы тоже надо забрать. Для опознания.
Капитан вздохнул:
– Нужно так нужно...
И слегка шевельнул носком ботинка тело Ромыча.
– Сам хилый, а сколько кровищи... Весь пол нам загадит, урод...
– Урод... Это точно, – кивнул доктор.
Полицаи на плащ-палатке доволокли тела Боксёра и Ромыча, зашвырнули внутрь «юты». А я поняла замысел Грэя. «Вертушка» берет лишь десятерых. Два мертвяка – значит, с нами полетит на два полицая меньше!
Значит, «кобры» точно не из его тусовки!
Наши шансы растут.
Синуса и Вовчика уложили на полу, вниз лицом, и пристегнули ремнями, будто груз. Детей усадили. Рядом пристроился было полицай, но я его шуганула:
– За сопляков я отвечаю, – и заняла место.
Офицер сел рядом с Грэем.
Не считая пилота и стрелка, с нами на борту – только двое. Совсем отказываться от сопровождения доктор не рискнул. Правильно. Могло б вызвать лишние подозрения.
Я краешком глаза наблюдала за обоими «кобрами». Крепкие, рослые мужики со «змеей» на рукаве – хорошо обучены. Преследовать и убивать. И оружием, и голыми руками. Это не сброд из патрульно-постовой службы. Кого попало в элитный отряд МВД не берут. Только лучших из лучших. «Охранка» – любимое детище Рыжего, а «кобры» – его любимые ценные псы. Получают полторы – три тысячи баксов в месяц, но, вероятно, они того стоят. Рыжий никому даром не платит.
Справимся ли мы с ними? Нас – пятеро. Но двое – сильны только в теории нуль-перехода, один – почти в беспамятстве от кровопотери. Остаёмся мы с Грэем. Партнёры. Пока что партнеры. Между которыми уже пролегла невидимая трещина.
Пока что я не очень сильна. А силы мне так необходимы. Чтобы справиться с «кобрами». Чтобы потом хватило сноровки вцепиться в горло бывшему другу...
...Однажды, осенью 2014-го, Старик вернулся домой поздно. Мрачный, в замызганном, намокшем плаще. Раздеваться и сушиться не стал. Прямо с порога приказал собираться.
Октябрьский вечер был зябкий и дождливый. Хороший хозяин собаку не выгонит. Только мы поняли – дело серьезное. Если у Михалыча такое лицо – лучше не спорить. Даже Генка-Локи ни единым словом не возразил. Как раз накануне у него лопнула подошва, а подменку он спалил, когда сушил над печкой. И всё-таки Локи молча и проворно стал зашнуровывать ботинки. А ровно через пять минут оказался вместе с нами – в темноте, на пронизывающем ветру, под косыми струями бесконечного дождя...
Патрулей в тот вечер было немного. То ли они предпочитали отсиживаться в укрытии, то ли в городе было слишком спокойно последнюю неделю...
Старик не торопился, но и не мешкал. Через полчаса мы добрались до заброшенного завода на окраине Тулы. У каждого из нас был пистолет с самодельным глушителем. А ещё – обыкновенные вязаные шапочки с прорезанными отверстиями для глаз. Михалыч велел надвинуть их, едва мы вступили на пустырь, примыкавший к заводской стене.
В здании цеха было не теплее, чем на улице. Ветер так же гулял, врываясь сквозь разбитые окна. Дождь капал с высокого, прохудившегося потолка. Рассредоточившись вдоль окон, мы ждали. Сами толком не зная, чего именно. Должна была подъехать «легковушка». Вроде бы – с нашими. Других подробностей Михалыч не сообщил. Если не счёл нужным – расспрашивать было бесполезно...
Машина и правда появилась. Спустя минут сорок, когда мы уже окончательно замёрзли. Старая «газель» въехала через пролом в бетонном ограждении. Два раза подмигнула фарами. Это был знак. Но Старик обождал, пока гости не выберутся из машины.
Пятеро. Двое в кабине. Еще трое – в крытом кузове. Все – в таких же самодельных, разноцветных шапочках-масках, как и наша «пятёрка».
Только был ещё и шестой. С полотняным мешком на голове и связанными за спиной руками. Его вытащили из-под картонных ящиков и поставили прямо в лужу. Там кругом темнели лужи. А обут он был почему-то в домашние, рваные тапочки. И ноги у него подгибались. То ли от слабости, то ли от страха...
Ярослав и один из приезжих остались караулить во дворе. Все остальные прошли в бывшую заводскую котельную – в помещение, где не было окон. Человека с мешком на голове под руки вели двое. Но он и не пытался сопротивляться.
Зажгли аккумуляторный фонарь. Поставили пленника посреди комнаты и сдёрнули полотняный мешок, вытащили кляп изо рта.
Было ему лет сорок. Редкие, слипшиеся пряди волос. Лицо одутловатое, бледное. Под правым глазом – большой синяк. В зрачках – ужас.
Едва пленника отпустили, он тут же сел. Прямо на грязный бетонный пол. Его подняли, но стоять самостоятельно он не мог. Нет, он был здоров. Его почти не «помяли», И всё-таки ноги его не слушались. Двум приезжим пришлось его поддерживать.
Старший их «пятёрки» начал говорить.
История, в общем, простая.
Летом одна из тульских групп устроила налёт на военный склад в Зарайске. Местный дал наводку: полно оружия, а стерегут лишь четверо.
Расклад был верный. И даже сам наводчик пошёл на дело. Всего – шесть человек. Да ещё водитель с грузовичком в ближайшем переулке...
У склада уже ждали. Целая рота полицаев, переброшенная аж из Москвы. Бой – короткий и безнадёжный. Уйти не удалось никому. Наводчик тоже погиб. Его старых родителей и жену взяли на следующий день. Неделю мордовали в «охранке». Только те ничего не знали.
Их повесили в центре Зарайска.
А пару дней назад кто-то из наших встретил в Москве Шевырева. Обычно члены разных «пятерок» не знают друг друга в лицо. Но так уж вышло, что этот наш бывал связным. И был знаком не только со старшим погибшей «пятёрки», но и с Шевыревым.
Наш проследил. До самой квартиры. Через день Шевырева выдернули прямо из его кресла перед телевизором...
Вот, значит, почему он в тапочках...
– Ну, рассказывай...
– Ч-что?
– Как товарищей своих сдавал.
– Я не...
– Сколько тебе заплатили?
– М-м-мне... не платили... – Губы у Шевырева трясутся. И вообще вызывает он скорее брезгливость, чем ненависть. Словно не человек, а запуганное животное.
– Значит, за квартирку московскую продался. За работу непыльную... Отвечай! – старший приезжих ткнул его кулаком под ребра.
– Нет!
– Все погибли, а ты целехонек. Почему?
– Я сам ушёл... Меня не было там... Я не знал.
Старший переглядывается с Михалычем и сплёвывает под ноги. Опять смотрит в наполненные ужасом глаза Шевырева и достаёт из кармана «Макаров»:
– Хоть перед смертью не лги. Исповедайся. На том свете легче будет.
Пленник, как под гипнозом, таращится в зрачок пистолетного ствола. И слабо бормочет:
– Заметил, что меня «пасут»... И сразу в Москву. Это ещё за два дня было.
– А своих, значит, никого не предупредил?
– Я испугался...
– Но ты ведь мог позвонить из Москвы. И остальные тоже легли бы «на дно».
– Меня могли вычислить...
– За себя испугался? А как же остальные?
Шевырев всхлипывает:
– Я никого не сдавал... Я не виноват.
Пауза. Всего минута, показавшаяся долгой, словно полчаса. Старший приезжих вглядывается в искажённое, заплаканное лицо пленника. Наконец сухо выговаривает:
– Виновен.
Короткий кивок Михалыча:
– Виновен.
Люди в шапочках-масках, один за другим, повторяют это слово. И я разжимаю сухие губы и говорю:
– Виновен.
Шевырева отпустили, и он сразу же осел на пол. Будто не человек, а комок тряпья.
– Именем Российской Федеративной Республики, за трусость и предательство...
Старший передёргивает затвор «Макарова». Шевырев тонко, протяжно стонет, пытается отползти. Хлопок из глушителя. Тело дергается...
Следующий выстрел – Михалыча. Потом – остальные...
В комнате – острый запах крови и пороха. Шевырев уже мёртв. Но каждый из нас должен нажать спусковой крючок. Так положено. Вместе мы вынесли приговор. Вместе его исполнили...
Тело завернули в полиэтилен. Погрузили в кузов машины. «Газель» взрыкнула мотором, преодолевая колдобину, и растворилась в темноте...
Возвращались молча. Только у самого дома Старик вдруг остановился в переулке. Голос у него был ровный, и лицо в отсвете чужого окна казалось таким же спокойным.
– Не дай бог кому-нибудь из нас... Но если это случится... Вы знаете, что делать. Даже если это буду я...
Тогда не думала, что однажды его слова исполнятся.
Я оказалась плохой ученицей, Михалыч. Там, в подвале «Глубины», я так и не смогла...
А сейчас? Хватит ли меня на ещё один приговор?
