Послесловие дочери

Мне шесть лет, и мы с мамой идем на занятия. По дороге она рассказывает мне историю о волшебстве, приключениях и любви, о Мархе и Эссилт, которых я тогда не сравнивала с Марком и Изольдой. Мы стоим около школы, где тогда училась я, а в свое время – мама, и вдоль здания с двух сторон от аллеи растут старые высокие темные липы. Мама рассказывает о колоннах зала Огня и говорит, что основой для их образа были именно эти липы. И тогда мне кажется, что я вижу знакомую аллею в первый раз, а деревья, которые я видела каждый день, манят и пугают своим величием.

Это ощущение переплетения волшебного мира и мира людей пронизывает всю поэму «Между». Волшебный мир (в первую очередь – Аннуин) завораживает своей красотой, и красота – главная ценность этого мира. Там одинаково ценны спокойствие Седого и страсть Риэнис, ярость битвы и счастье любви, ведь они прекрасны. Но волшебный мир статичен, чем теснее герой связан с волшебным миром и чем слабее – с миром людей, тем меньше его характер меняется.

Мир людей проще, и время чувствуется там сильнее. Люди смертны, но именно они способны менять свой характер. И отношения людей сложнее, напряженнее, чем отношения в волшебном мире.

В очень интересной ситуации находятся главные герои романа – Марх, Эссилт и Друст. Они связаны и с миром людей, и с волшебным миром, при этом каждый из них своей родиной считает мир людей. И поэтому, хотя они и бессмертны (а это черта волшебного мира), психология у них человеческая: характер каждого из них серьезно меняется на протяжении романа.

Но может ли существо из волшебного мира изменить себя по собственному выбору? Может ли отказаться от статичности волшебного мира не из-за более тесной магической связи с миром людей, а благодаря своему характеру? Да, может. Именно это и произошло с Сархадом – четвертым главным героем романа (и единственным из главных героев, у кого нет прототипа в классической легенде о Тристане и Изольде). Но Сархад – герой-бунтарь: еще в юности он противопоставил себя волшебному миру. Сначала он «сражался» с красотой Аннуина: был жесток и циничен вопреки «правилам игры» в Аннуине, где даже ярость или страсть ведут к гармонии мира. На первый взгляд, во время заточения его бунт сошел на нет, но на самом деле он просто изменил форму. Если раньше силы Сархада уходили на противостояние красоте, то теперь они стали уходить на противостояние неизменности волшебного мира. То есть изначально эта «борьба против неизменности» не имела никакого отношения к миру людей: когда она началась, Сархад еще даже не познакомился с Эссилт. И всё же связь Сархада с этим миром зародилась именно тогда, и она помогла ему понять Эссилт при их встрече. Сархад принял ее стремление вернуться к мужу – притом, что в волшебном мире верность играет гораздо меньшую роль. Он помог ей, хотя любил ее сам, – то есть поступил человечно.

То есть получается, что Сархад ушел и от своих ошибок, и от недостатков волшебного мира – и это без кровной связи с людьми, только благодаря силе духа и характера. Именно это и привлекло в нем Бендигейда Врана, верховного короля людей.

Интересно, что в романе есть герой, противоположный Сархаду. Это Ирб. Несмотря на то, что он близок миру людей и ярко прописан, он не меняется. Ирб живет только благом своей земли – Сархад противостоит родине. Ирб действует незаметно – Сархад ярок и ценит в себе яркость. Ирб добивается своего малыми средствами, зачастую просто словами – Сархад стремиться совершить невозможное.

«Между» – не только книга о двух мирах, но и вариация на тему легенды о Тристане и Изольде, близкая к ней по сюжету, но очень далекая от нее по духу. Так, в легенде рассказывается о влюбленных, которых разлучали самые разные события, и чаще всего – действия Марка. Но здесь важно, что для препятствия героев легенды – это, в первую очередь, внешние обстоятельства, а не их собственные ошибки. В «Между» всё иначе: главная битва для каждого из героев – битва с собой. Победить колдовскую страсть. Понять измену жены и увидеть за ней любовь. Принять чужой выбор. Именно так сражаются главные герои, и победа в этой битве оказывается ценнее побед в долгих войнах, а поражение лишает смысла прошлые подвиги.

Ярче всего это проявилось в истории Марха. От него, короля Корнуолла и Аннуина, ждали многого: военных побед, возвращения священного Стада, создания дороги для магии в мир людей. Но победы выходят слишком поздними, Стадо возвратил не он, и связь между мирами не наладить из-за Гвина. Отношения с Эссилт очень легко могли бы стать очередной неудачей: они начались с того, что она изменила супругу. Марх человек гордый, а его супруга предала его еще до первой встречи. Но вместе с Эссилт – там, где поражение, казалось, наступило сразу – он одерживает свою главную победу. Он помогает ей сначала победить заклятие, затем раскрыть собственные магические силы – и они поднимают силу Корнуолла, а потом создают легенду – тот самый мост между мирами. И всё это получается только благодаря способности Марха понять Эссилт.

Там, где не помогли магия и доблесть, оказались сильны забота и человечность. Всё же Марх был человеческим королем Аннуина – и его победа была победой человека, хотя от него ждали победы сына Рианнон, победы мага и воина.

Но иногда даже лучшие качества Марха играли против него – привели к разрыву с Друстом. Приемный сын привык чувствовать от отца поддержку, привык, что его поймут, простят и помогут решить проблемы – и позволял себе предавать Марха, а вместе с тем и себя. А сам Марх судил племянника по себе: ждал от него той же верности долгу, которой привык следовать сам.

Интересно, что отношения Марха, Эссилт и Сархада напоминают отношения главных героев романа Чернышевского «Что делать» – Веры Павловны, Лопухова и Кирсанова. В обоих романах любовный треугольник муж-жена-друг сначала пытаются разрешить уходом друга, а после неудачи герои находят непривычный для современной морали способ разрешения конфликта. И тот, и другой найденный способ утопичен: все герои благородны, и, хотя в отдельности их характеры реалистичны, встреча троих настолько сильных и достойных личностей возможна далеко не всегда.

Но даже в утопии не выходит полностью избежать историй о падении личности. Именно такой оказалась история Друста – история человека, который почти потерял себя оттого, что позволил себе идти за своими, далеко не всегда достойными, чувствами. В начале пути его трудно назвать слабым человеком: он живет долгом Корнуолла и не ищет личной славы. Перемены в его характере начинаются после заклятия Манавидана: он поддается своей страсти и забывает о долге перед Мархом. Но при этом уже тогда его любовь к Эссилт не взаимна: в их романе зовет Друст и только Друст, а Эссилт вынуждена идти на его зов. Друст счастлив и влюблен – Эссилт тяготится чарами.

Друст возвращается к себе в Саксонской бухте, но повторяет свои ошибки, когда снова видит Эссилт. Он попадает в лес Муррей, где встречает свою главную любовь – Риэнис. Но когда он узнаёт, что Седой и Риэнис давно любят друг друга, он чувствует себя уязвленным. На первый взгляд, он ждет он богини человеческого отношения к миру. Но на самом деле всё сложнее: он не принимает не только Риэнис, но и Седого. Он ждет от Седого заботы о себе, внимания к своей жизни – всего того, что ему давал Марх. Друст привык, что его выделяют. Но вдруг он оказывается одним из: одним из охотников Седого, одним из летних королей Риэнис. И он не может этого простить обоим. Друст не искал личной славы – но настолько привык к особенному отношению к себе, что не просто воспринимал его как данность, но даже не замечал его. И в Аннуине он оказался не готов принять: есть те, кто важней его. Именно это он позже не простит Каэрдину, когда того полюбит Эпона.

Друст возвращается в мир людей – и оказывается в одиночестве. Он потерял доверие близких людей, а слава сама по себе ему не нужна. Он ищет начальную точку своего падения, и находит: слабость перед чарами Манавидана. И с этими мыслями он приходит к Граалю.

Но его глубокий, искренний порыв играет с ним злую шутку: он не побуждает Друста изменить себя, а успокаивает его совесть. Он расслабляется и позволяет эгоизму и похоти вести себя до конца жизни. И только смерть оказывается для него достаточным потрясением, чтобы он начал расти над собой. Друст преодолевает себя, и в конце пути для него появляется надежда.

Друст – менестрель, арфист. Свой главный подвиг – возвращение священного Стада Аннуина – он совершает не сражаясь, а лишь играя на арфе. И пение для него – знак внутренней чистоты, достоинства. В начале романа, пока он следует своему долгу, он поет много, песня – его главное оружие. Во время любви к Эссилт его способность творить постепенно уходит. В Саксонской бухте, когда он осознаёт свои ошибки, к нему возвращается стремление играть, а Хен Вен приносит ему арфу. В лесу Муррей, когда Друст снова теряет себя, он не играет и не поет. Интересно его отношение к творчеству в Бретани: он начинает слагать стихи. С одной стороны, в Саксонской бухте он испытывал отвращение к пению без арфы, а теперь он оказывается способен на похожее. В это же время он совершает те поступки, к которым испытал бы точно такое же отвращение раньше. Но при этом его стихи – знак того, что возвращение Друста к себе-менестрелю, к себе-настоящему возможно.

Противоположность пути Друста – путь Эссилт. Он постепенно теряет себя – она находит дорогу к себе. Учится понимать свои силы, расти над собой и не терять себя, не идти на сделки с совестью и при этом не бояться пересматривать свое отношение к миру. Эссилт начинает свой путь девочкой, во многом живущей наугад, – использует свои чары по наитию, слышит мир и боится его. Медленно, с трудом и иногда болью, Марх разрушает в ней этот страх – перед своей изменой, перед незнакомым миром, перед самой собой. И Эссилт делает первый шаг навстречу себе: наполняет своей силой Корнуолл.

Эссилт попадает в Аннуин, где встречается с Сархадом. Там она учится проявлять силу своего характера – неброскую, даже как будто бы мягкую. Вместе с тем она максимально последовательна в своих поступках и решениях: делает всё, чтобы вернуться к Марху. Интересно, как ее отношения с Мархом перекликаются с отношениями с Сархадом. Казалось бы, обе ситуации похожи: в незнакомом мире рядом с Эссилт оказывается любящий ее мужчина, который понимает ее и заботится о ней. Но если во время встречи с Мархом Эссилт была лишь испуганной девочкой, то Сархад помогал сильной, знающей себя, но мягкой и искренней женщине; во время встречи с Мархом Эссилт только шла за ним, а при встрече с Сархадом собственные цели определяет только она сама, а Сархад помогает ей. И если в отношениях с Мархом он помогает ей найти себя, то в отношениях с Сархадом – наоборот: Эссилт ведет Сархада к нему самому. Благодаря Марху Эссилт перестала жить для себя и стала королевой Корнуолла, и позже благодаря самой Эссилт Сархад перестал жить для себя и стал служить Прайдену. Эссилт как будто передала Сархаду то, что дал ей Марх. Ярче всего достоинства Эссилт, ее рост как личности проявились в сцене испытания раскаленным железом. Она осознаёт себя королевой, и оскорбление, нанесенное ей, она считает оскорблением Корнуолла. Теперь она до конца понимает свои силы и возможности, идет на серьезный риск и выходит победительницей.

«Между» завораживает своим языком. Вязь из слов, основанная на аллитерации – повторении одинаковых или однородных согласных, становится знаком чар, знаком отражения волшебного мира в мире людей и их словах. Узор из слов – как будто отблеск вечного стремления волшебного мира сплести в прекрасный узор разум и чувства, страшное и возвышающее, создать узор из самой жизни. И люди, и не-совсем-люди призывают эту силу, этот мир в своих чарах. Помню, как мама показывала мне только что написанный эпизод скачки Марха по Корнуоллу в первой главе. Тогда она рассказывала мне о том, что такое аллитерация и внутренняя форма, описывала, как сквозь слова «то по теснинам тверди, то по топям, то по тайным путям» слышится слово «топот» и быстрый, скачущий ритм, и я весело проговаривала эти фразы почти вслух.

Язык «Между» – это еще и постоянные отсылки, скрытые (а иногда и почти совсем не скрытые) цитаты. Они становятся знаками двух персонажей, далеко не похожих друг на друга – Ирба и Фросина. Ирб – персонаж, не подвластный времени. И шутки о событиях будущего, иногда горькие, иногда утешающие, согревают не только Марха, но и читателя. Но, пожалуй, ярче всего игра слов у Фросина. Фросин – ложный облик, маска Мирддина, и его непонятная, и вместе с тем полная намеков речь – отражение мудрости, скрытой под уродливым обликом. При этом Мирддин – бог дорог. И время, связи прошлого и будущего, связи разных миров для него – часть силы. Ирб смотрит на время извне, оно как будто течет рядом с ним – Фросин стремится быть во всех временах и мирах.

Сплетаются магия и судьбы живых людей, сплетаются слова и образы. И сквозь этот узор проходит история о любви, заботе и силе духа, история, полная веры в людей.