Михаил Шкляренко

Завтра кончилась война

14 февраля 1989 года. Мелитополь. Уже чувствуется дыхание весны. Даже почки кое-где начали проклевываться. День командирской учебы. После обеда в курилке людно. Травля баек, анекдотов. Приятное послеполуденное солнце ласкает. И вдруг вся эта идиллия летит к чертям, разорванная воем сирены а-ля «Воздушная тревога», как в кино! Вот только для нас, кто в теме, этот вой означает «Ракетное нападение», и надо бежать за оружием и на самолет, готовиться к вылету и уходить из-под удара. А мы стоим в курилке, сирена не прекращается. Оцепенение слетает, и вдруг все зашевелилось, как разворошенный муравейник. Мчу в оружейку за экипажными пистолетами, а навстречу уже радист со стрелком, обвешанные АКМ, и волокут по два цинка с патронами в сторону стоянки машин батальона ОБАТО.

– И куда это вы, воины, такие нарядные, следуете?

– А на самолет, батенька. Взяли на весь экипаж.

Ладно, пошел и я… Забрал коробку с пистолетами, прибежал к самолету. Никаких команд не поступает. Радиомолчание. Готовим всё по боевому расписанию.

Подъезжает машина. Начпрод сгружает паек. По полной норме. На 7 человек. На неделю. Без энтузиазма принимаем харчи…

Приготовили самолет. Закрылись. ВСУ гудит. Смотрим, гвардейцы уже начали взлетать.

Командир отряда на соседней стоянке начал запускаться. Включили секундомер. Через две минуты наша очередь…

Руление, взлет, построение боевого порядка, уход от аэродрома – все в тишине. Впереди – гвардия, за нашим полком – джанкойцы… Куда летим-то?!!

Когда всей «змеей» повернули в сторону Ростова, как-то чуть полегчало на душе. Не на запад… Так и доехали до Кировабада, нынче Гянджа.

Распустились, сели, встали всей дивизией на рулежке. Повыключались. Кто-то из командования объехал все самолеты, передавая команду – всем на ужин в столовку местного полка, а потом летному составу вместе с радистами – на предполетные указания, остальным – на самолет, готовиться к приему десантуры.

На предполетных первым делом отобрали все документы, оставили только номерные жетоны, так называемый «смертный орден». Потом раздали каждому личные афганские карты. Поставили задачу – Кабул. Оба варианта – либо посадочное, либо парашютное десантирование.

Потопали на аэроплан, а я – за своей десантурой. Наша «порция» включала их комбата. Старый знакомый. По прошлым учениям. Полковник, высокий, весь из жил и мышц, улыбка волка. На спине – парашют, на груди – запаска и автомат, на ремнях – ящик, наверно, с дополнительным боекомплектом. Рядом – радист его, помельче, но тоже с ящиком – радиостанция.

– Здравия желаю, товарищ полковник, я за вами.

– Здорова!

– Есть информация, что за хуйня творится?

– А х… его знает, старлей, учения говорят.

– Учения! Воздушная тревога, радиомолчание, документы отобрали…

– Ага. Да мы уже неделю тут у аэродрома в окопах укрепрайона чалимся. Вот только вчера всех в баню свозили и переодели в новое, понимаешь? Не просто в чистое, а в новое. И парки батальона пустые. Вся техника здесь. Не припомню таких учений… Вот так-то, старлей, думай…

Пришли к самолету, десантура расселась внутри нашего «сарая». У каких экипажей по расписанию техника – технику закатили. Стоим всей дивизией, плюс местный полк, ВСУ гудят, стремянки убраны, только двери открыты, чтоб свежий воздух хоть чуть-чуть проникал. Готовность № 1!..

Тревожно быть в таком неведении. Может, там уже Москву с Ленинградом с карты стерли, пока мы тут сидим?

– Маркони, – нашему радисту говорим, – давай, рой эфир, что случилось? Война, что ли?

Тот, конечно, начал штыковать все станции. У нас, как обычно, вести с полей и победители соцсоревнований целуют нежно генсека, а вот от «врагов» узнали – вокруг Афгана стянуты огромные силы, не имевшие прецедента. СССР готовится к выводу последнего солдата из ДРА.

От сердца отлегло. Тогда можно и немножко «мужественно попреодолевать тяготы и лишения»…

Так, в готовности № 1, проторчали с десантом до утра. На рассвете перешли в № 2, вышли на рулежку, пошли курить за капониры, а часам к 10 утра и вообще перешли в готовность № 3.

Десантура убыла к своим пенатам, мы пошли в столовку на завтрак, а потом, позакрывав самолеты, переместились жить в казармы той же десантуры. И прожили мы там две недели. Раза три-четыре полетали толпой «вокруг трубы», ворон погоняли, а потом и вовсе убрались к месту основного базирования – в Мелитополь.

Потом от разведки узнал, что, мол, прошла информация: как только выйдет последний советский солдат, в Афганистан войдет первый пакистанский. И надо было пугануть «агрессоров».

Пуганули!..

Перехват

Ряжск, 1984 год. Второй год полетов на Элке, уже сложный пилотаж… Боец катался в зоне да и заблудился. Круги нарезает, пытается восстановить ориентировку. Долго нарезает. Даже пэвэошники заметили, позвонили куда надо:

– А это, случаем, не ваш орел тут кружит?

– Ага. Должно быть, наш заблудился. Шуганите его, пусть домой едет.

– А можно, мы его тут перехватим и до дома доведем? У нас как раз пара с задания возвращается: и пацану – стресс нелишний, и нашим перехватчикам – тренировка и развлечение.

– А, давайте…

И, как принято сейчас говорить, все запаслись попкорном и стали наблюдать.

Представьте пейзаж: пацан, весь уже в мыле – керосин-то не вечный, – никак не может прочитать вывеску «ВОКЗАЛ» на вокзале… Шутка. Не может понять, где он и куда лететь домой. И тут вдруг рядом два истребителя МиГ вырастают: один слева, другой – чуть впереди, и пальцами ему показывают «СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ», то есть его перехватили. Ну, качнул крыльями, следует… А в голове мысли: «Ну, все! Отлетался. Какой позор! И заблудился, и пришел под конвоем… И ведь не удерешь».

Но, в отчаянной последней попытке, сунул нос вниз, разогнался на пикировании и потянул на петлю, а «мигари» встали по бокам и тоже повторяют, чтоб не упустить. Вот только скорости у них разные и радиусы, соответственно. Пацан полпетли исполнил, перевернулся и нырнул прямо на речку, что оказалась перед носом. Да и пошел низко-низко над водой. Впереди мост. Ручку на себя, чтоб перепрыгнуть, а в наборе увидел на траверзе узловую станцию и город. В голове что-то промелькнуло знакомое… Так это ж!.. Оно! Ухолово!

Короче, сориентировался, на предельно малых выскочил к своему аэродрому, втихую влился в круг и как ни в чем не бывало доложил:

– 749-й, на третьем, 500.

Руководитель полетов чуть микрофон не проглотил! Тоже был в курсе событий и ожидал почетный эскорт. А тут этот… Собственной персоной и в одном лице. Но молодец, никак себя не выдал:

– 749-й, продолжайте заход.

Пацан зашел, сел и уже на пробеге услышал:

– 749-й, после заруливания зайдите к руководителю полетов.

Зарулил, сдал самолет, поплелся к РП.

«Все-таки сдали меня… Точно выгонят…» – думал пацан по пути к вагончику руководителя полетов. Сунулся, а ему, мол, посиди пока в курилке.

Сидит, курит и даже не знает, какую кашу заварил. Командующий ПВО округа уже был в курсе, что дежурная пара, поднятая на перехват желторотого курсанта, все задание тупо провалила, упустив пацана. И командующий уже летит сам на этот аэродром…

И вот командующий уже идет к РП, пацан в ужасе. Генерал:

– Ты?

– Я, товарищ генерал!

– Молодец!!! – ответил курсанту и обратился уже к начальнику училища. – Этого орла после выпуска из училища – ко мне лично! А со своих летунов, что не смогли мальчишку отконвоировать, я еще долго не слезу…