Информация к размышлению

Иран как сверхдержава

Современный Иран – страна, идеология которой базируется на имперском прошлом и персидском национализме. В тактическом плане на БСВ Исламская Республика Иран добилась успехов. Уход большей части американского воинского контингента из Ирака и Афганистана позволил Ирану закрепить своё влияние на значительной части их территории – в первую очередь в Ираке.

Ряд арабских режимов, противостоявших Ирану, пал в ходе «Арабской весны», как мубараковский Египет (возвращение к власти в АРЕ военных в 2013 году не привело к восстановлению конфликтного потенциала Каира и Тегерана). ОАЭ, Кувейт и Марокко занимаются собственными проблемами, а не иранской региональной экспансией, хотя она является главной проблемой Саудовской Аравии и Бахрейна. Третьи нейтральны, как Алжир, Катар, Оман и Ирак, которые поддерживают с Ираном устойчивые отношения. Что касается восточных соседей, Иран наладил отношения с Афганистаном (инвестиции и гуманитарная помощь) и Пакистаном (поставки газа).

Внешнеполитическая активность президента Ахмади Нежада принесла Ирану результаты в Азии, Африке и Латинской Америке, однако перенапрягла его отношения с мировым сообществом, поставив ИРИ на грань региональной войны. По поводу союзников Иран не обольщается: ни один из них не будет ставить под угрозу собственное существование ради Тегерана, что ярко продемонстрировал отказ входившего в проиранский альянс до осени 2011 года движения ХАМАС поддержать режим Асада в Сирии. В то же время президент Хасан Роухани во многом нормализовал отношения Ирана с западным миром.

Несмотря на санкции ООН, которые нанесли существенный урон иранской экономике, Иран успешно развивал свою ядерную программу, пока руководство США, смирившись с невозможностью повлиять на него, не приняло решение заключить с ИРИ «ядерную сделку». Накопление расщепляющих материалов, запас которых уже в 2011 году, по мнению израильской разведки, позволял ИРИ изготовить до пяти зарядов, испытания ракет-носителей и продвижение работ над изготовлением ядерной боеголовки контрастировали с отсутствием успехов «шестёрки» международных посредников в приостановке ядерной программы Ирана. Успешным был лишь компьютерный вирус Stuxnet, поразивший ряд иранских ядерных объектов.

Завершение Россией под контролем МАГАТЭ строительства АЭС в Бушере превратило ИРИ в первую после Пакистана ядерную державу Ближнего Востока. Немалую роль сыграла помощь Пакистана в продвижении ядерной программы Ирана через «сеть Абдул Кадыр Хана» – «отца пакистанской ядерной бомбы».

Подписание «шестёркой» посредников в 2015 году при президенте Хасане Роухани соглашения с Ираном об ограничении его ядерной программы, разрекламированное как победа международного сообщества, означает на деле, что Иран – пороговое государство, которое изготовит ядерное оружие, когда это решение будет принято его руководством. Саудовская Аравия и Израиль восприняли это соглашение как предательство со стороны США, отказ президента Обамы от обязательств предшественников и свидетельство того, что в вопросах безопасности они могут полагаться только на собственные силы.

Сменив Обаму на посту президента США, Дональд Трамп, восстанавливая антииранский альянс Вашингтона с Эр-Риядом и Иерусалимом, выступил за пересмотр «ядерной сделки», но шанс на восстановление санкций ООН против Ирана на 2017 год упущен – против резко выступили страны ЕС.

Несмотря на потенциал российско-иранских отношений в сфере экономики, российские интересы в Иране, реализация которых осложнялась санкциями ООН, политической нестабильностью и напряжённой ситуацией в отношениях ИРИ с соседями, на протяжении длительного времени оставались на уровне $ 2–3 млрд торгового оборота при минимальном объёме взаимных инвестиций. Снятие с ИРИ санкций ООН, санкции США и ЕС в отношении РФ, а также контрсанкции России, активизировали двустороннюю торговлю.

Особую роль сыграли действия России в Сирии в 2015–2017 годах, укрепив ВТС России и Ирана, имеющий, по мнению экспертов, колоссальный потенциал, как вследствие высокого уровня отечественных систем В и ВТ, так и из-за недоверия руководства Ирана к стабильности поставок из стран Запада.

Основные партнёры ИРИ, при внешнеторговых связях этой страны, включающих Турцию, Пакистан, Южную Корею, страны арабского мира, ЕС и даже США и Израиль (последний через турецких посредников), – Китай и Индия. Волнения шиитов на Бахрейне, в Восточной провинции Саудовской Аравии и других странах арабского мира заставили говорить о «руке Тегерана», который вступил в столкновение с Эр-Риядом.

Гражданская война в Йемене ослабляет КСА и используется Ираном против Саудовской Аравии, поскольку военные действия могут затронуть территорию королевства. Ответом на это стали контракты на поставку военной техники и вооружений в КСА и ОАЭ, подписанные ими с Западом, интервенция силовых структур ССАГПЗ на Бахрейн и заключённый в конце марта 2011 года договор о коллективной безопасности арабских стран Залива (который мало чего стоит, так как на 2017 год ССАГПЗ мог распасться в любое время).

Вероятность столкновения Ирана и Саудовской Аравии, в которое могут быть вовлечены другие монархии Залива, невысока. «Аль-Каида», белуджская «Джондалла», суннитские радикалы в Ираке и Афганистане и курдские боевики «Пежак», действующие с территории Ирака, в таком конфликте активизируют антииранскую деятельность. Турция, ориентирующиеся на Катар последователи шейха Юсефа Кардауи из «Братьев-мусульман» и ХАМАС будут нейтральны.

В Ливане руководству ИРИ удалось добиться перевеса над саудовским лобби, хотя перевес шиитов и их союзников – части друзов, суннитов и христиан, над блоком Саада Харири не столь велик. Однако Саудовская Аравия на 2017 год считала Ливан потерянным в пользу Ирана, заморозив оплату В и ВТ для ливанской армии и запретив туристические поездки своих граждан в эту страну. Логика сирийской гражданской войны требовала от Ирана и ливанских шиитов перекрыть границу с Сирией, через которую шла переброска оружия и боевиков.

В Йемене хоуситы и подразделения гвардии, поддерживающие экс-президента Салеха при поддержке Ирана и инструкторов «Хизбаллы», нанесли ущерб в живой силе и технике возглавляемой Саудовской Аравией коалиции и её союзникам, включая переброшенных в Йемен из ОАЭ наёмников из частной военной компании «Блэкуотерс». Войска «Аравийской коалиции» завязли в этой стране. Военные действия там разоряют КСА, а Ирану поддержка хоуситов практически ничего не стоит. При этом союз Эр-Рияда и Абу-Даби стоит на грани распада: их цели в Йемене не совпадают и на 2017 год ОАЭ готовы были выйти из альянса, отделив от страны под своим патронажем Южный Йемен с портовой инфраструктурой Адена и нефтяными ресурсами.

Силовое подавление оппозиционного «Зелёного движения» в Иране, возникшего после крайне спорных президентских выборов 2009 года, в результате которых президент Махмуд Ахмади Нежад во второй раз пришёл к власти, не привело к его разгрому. Протестный потенциал сохранился в студенческой среде. Однако режим прочен и положению верховного религиозного лидера – рахбара и президента ничто не угрожает. Консервативное крыло не смогло уничтожить идеологических противников. На выборах 2016 года альянс их оппонентов – сторонников реформ и президента Хасана Роухани – занял ключевые позиции в парламенте и, что важнее, в Совете экспертов, принимающем решения по назначению рахбара.

Опасность для Ирана представляет местный национализм, имеющий давнюю историю и прочные корни. Протесты в арабском мире стали примером для курдов, азербайджанцев, туркменов, белуджей и других жителей «национальных окраин» Ирана. Многомиллионная иранская диаспора в странах Запада включает и сторонников, и противников режима. Большинство эмигрантов – противники правящей власти, однако рассчитывать на их помощь в свержении режима, как надеялись в Вашингтоне и Брюсселе, не приходится вследствие общеперсидского национализма. Насчитывающая сотни тысяч иранская община в странах Залива рассматривается правительствами стран ССАГПЗ как пятая колонна Тегерана.

Возможность распада Ирана, о котором говорят западные средства массовой информации, существует только в случае прямого военного столкновения Ирана с США. Сценарий такого рода может быть реализован при коллапсе Саудовской Аравии или маловероятной иранской атаке объектов США в Заливе.

Учитывая высокую мотивацию и боевой опыт иранских военнослужащих и бойцов КСИР, в случае столкновений они могут нанести экспедиционным корпусам стран Запада урон в живой силе и технике, тем более что западная тактика действий была изучена ИРИ на примере афганской и иракской кампаний последних десятилетий. Иранские вооружённые силы понесут в этом случае невосполнимые потери. Однако в настоящий момент президент Роухани и рахбар Хаменеи настроены на диалог с Западом – в том числе ради восстановления экономического потенциала ИРИ.

Оснащённые десятками тысяч ракет плацдармы в Газе и Южном Ливане, контролируемые ХАМАСом и «Хизбаллой», представляют значительную опасность для Израиля, увеличивая вероятность его столкновения с Ираном. В случае этого столкновения численный перевес иранской армии будет скомпенсирован устаревшей военной техникой, которой она вооружена: основные усилия по достижению победы будут приложены израильтянами в дистанционной войне с применением ракет, подлодок и авиации, а также электронных систем вооружений.

Война между Ираном и Израилем маловероятна, хотя и не исключена. Израиль полагает, что ИРИ сможет вести ограниченную ядерную войну не ранее 2020 года. При этом, согласно иранской военной доктрине, Израиль – «страна одной бомбы». В случае получения ядерного оружия искушение нанести по Израилю удар может оказаться сильнее прагматических планов, тем более что неудачные операции Запада в Афганистане, Ираке и Ливии продемонстрировали лимиты его военного присутствия на Ближнем и Среднем Востоке.