2

Корги Горас любил человеческую еду.

Если точнее, корги обожал человеческую еду. Маленькой собачке с избыточным весом (не говоря уже о седине, которая появилась вокруг пасти в последние годы) не следовало есть такое, и Джулия прислушалась к совету ветеринара, который прямо сказал, что щедрость за столом сокращает жизнь ее любимцу. Разговор этот произошел шестнадцатью месяцами раньше; с тех пор Гораса ограничили «Бил-Джеком» и изредка диетическими собачьими деликатесами. Деликатесы эти напоминали пузырчатую упаковку из пенополистирола, и, судя по укоризненным взглядам, которые бросал на хозяйку Горас, когда их ел, вкусом они тоже напоминали пузырчатую упаковку. Но она твердо стояла на своем: больше никакой куриной кожицы, никаких чипсов, никаких кусочков утреннего пончика.

Это ограничивало количество verboten вкуснятины, но не полностью ее отсекало: навязанная диета побуждала Гораса добывать лакомства самому, что ему даже нравилось – он превращался в охотника, какими были его далекие предки. Утренние и вечерние прогулки приносили особо большой урожай кулинарных радостей. Просто удивительно, сколько всего оставляли люди в придорожных канавах Главной и Западной улиц, по которым пролегал его обычный маршрут. И картофель фри, и картофельные чипсы, и крекеры с ореховым маслом, иной раз обертку от мороженого с налипшим на ней шоколадом. Однажды он нашел целый пирожок «Тейбл ток». Он оказался в желудке Гораса, прежде чем вы произнесли бы слово холестерин.

Правда, ему не удавалось съесть все вкусненькое, попавшееся на пути. Иногда Джулия видела, на что он нацелился, и дергала за поводок до того, как Горас успевал полакомиться находкой. Но ему доставалось многое, потому что хозяйка обычно прогуливала его, держа в руке книгу или свежий номер «Нью-Йорк таймс». Предпочтение, отдаваемое «Таймс», радовало не всегда – особенно если хотелось, чтобы тебе почесали животик, – но во время прогулок Горас предпочитал, чтобы игнорировали его как можно чаще. Для маленьких корги такое безразличие хозяев означало вкусный перекус.

Игнорировали его и в это утро. Джулия и другая женщина – хозяйка дома, потому что ее запах чувствовался везде, особенно в той комнате, куда люди уходят, чтобы оставить каку и пометить территорию, – разговаривали. Однажды другая женщина заплакала, и Джулия обняла ее.

– Мне лучше, но не совсем хорошо, – говорила Андреа. Они сидели на кухне. До Гораса долетал запах кофе. Холодного кофе, не горячего. И маленьких пирожных. С глазурью. – Все равно меня на них тянет. – Если она говорила о пирожных с глазурью, то Горас тоже не отказался бы от одного или двух.

– Тяга может остаться надолго, однако не это самое важное. Я хвалю тебя за храбрость, но Расти прав. Полный отказ от них – глупо и опасно. Тебе чертовски повезло, что обошлось без припадков.

– Насколько мне известно, не обошлось. – Андреа выпила кофе. Горас услышал, как она шумно втянула его. – И мне снились такие чертовски яркие сны. Один – о пожаре. Большом пожаре. На Хэллоуин.

– Но теперь тебе лучше.

– Немного. И я уже начинаю думать, что смогу выкарабкаться. Джулия, я буду рада, если ты останешься у меня, но, думаю, ты сможешь найти местечко и получше. Этот запах…

– С запахом мы попытаемся справиться. Возьмем у Берпи вентилятор на батарейках. Если ты предлагаешь стол и кров – как мне, так и Горасу, – я твое предложение принимаю. Нельзя оставаться одной, пытаясь избавиться от наркотической зависимости.

– Не думаю, что есть какой-то иной способ, дорогая.

– Ты знаешь, о чем я. Почему ты это делаешь?

– Потому что впервые с моего избрания я, возможно, нужна городу. И потому, что Джим Ренни пригрозил лишить меня таблеток если я попытаюсь противодействовать его планам.

Дальше Горас слушать не стал. Куда больше его интересовал запах, источник которого находился между стеной и краем дивана. На этом диване Андреа любила сидеть в те дни, когда чувствовала себя куда как лучше (спасибо таблеткам), и смотреть телесериал «Гонимые» (продолжение «Остаться в живых»), шоу «Танцы со звездами» или какой-нибудь фильм по Эйч-би-оу. Когда показывали фильмы, Андреа частенько ела приготовленный в микроволновке поп-корн. Ставила миску на столик у дивана. Иной раз раздутые кукурузные зерна выскальзывали из ее руки и падали под столик. Там их Горас и учуял.

Оставив женщин с их болтовней, он полез под столик, в щель между ним и диваном, пытаясь добраться до вкусненького. Конечно, в узком пространстве продвижение давалось ему нелегко, но Горас был небольшой собачкой, да еще и заметно похудел, посаженный на диету. Первые зернышки лежали аккурат за конвертом из плотной коричневой бумаги с распечаткой документов из папки «ВЕЙДЕР». Горас в прямом смысле стоял на имени своей хозяйки, написанном аккуратным почерком Бренды Перкинс, и уже приступил к поглощению первых гранул этого невероятно богатого клада, когда Андреа и Джулия вошли в гостиную.

Какая-то женщина произнесла: Отнеси это ей.

Горас поднял голову, прислушался. Говорила не Джулия, не другая женщина. Он слышал голос мертвой. Горас, как и все собаки, часто слышал голоса мертвых, иногда и видел их обладателей. Мертвых вокруг хватало, но живые увидеть их не могли, как не могли унюхать большую часть десяти тысяч запахов, которые ежеминутно, изо дня в день, окружали людей.

Отнеси это Джулии, ей это нужно, это ее.

Горас не понимал, чего от него хотят. Джулия никогда не стала бы есть то, что уже побывало у него в пасти. Горас это знал по собственному многолетнему опыту. Даже если бы он только толкал гранулы носом, она не стала бы их есть. Да, он нашел человеческую еду, но теперь это была и еда с пола.

Не поп-корн. Ко…

– Горас! – Резкий голос Джулии говорил о том, что он ведет себя плохо. Вы понимаете: Ах ты, негодник, ты знаешь, что этого нельзя делать! И бла-бла-бла. – Чего ты туда полез? Немедленно вылезай.

Горас дал задний ход. Одарил Джулию самой обаятельной улыбкой – Джулия, как же я тебя люблю – в надежде, что крошки поп-корна не прилипли к носу. Он съел лишь несколько раздутых кукурузных зерен, но чувствовал, что до основной жилы еще не добрался.

– Ты что-то ел?

Горас сел, глядя на нее с обожанием. Ему не приходилось притворяться: он действительно очень любил Джулию.

– Лучше изменить вопрос: что ты там ел? – Она наклонилась, чтобы заглянуть в щель между диваном и стеной.

Но прежде чем успела это сделать, в горле другой женщины булькнуло. Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, но успеха не добилась. Запах женщины изменился, и Горас знал, что ее сейчас вырвет. Поэтому пристально наблюдал за ней. Иногда в людской рвоте попадалось вкусненькое.

– Анди, ты в порядке?

Глупый вопрос, подумал Горас. Или она не чувствует, как от нее пахнет? Впрочем, и это был глупый вопрос. Джулия не чувствовала даже запаха собственного пота.

– Да. Нет. Не следовало мне есть булочку с изюмом. Меня сейчас… – Андреа выскочила из комнаты, чтобы добавить новые запахи к тем, что уже шли из писи-какальной комнаты, предположил Горас. Джулия поспешила за ней. Горас подумал, а не забраться ли ему вновь под столик, но он уловил тревогу в голосе хозяйки, а потому побежал следом.

Про голос мертвой он уже напрочь забыл.