Книга: Идеальный враг
Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дальше: ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

18.06.2068
Жизнь налаживается!
Сегодня первый раз ходили в столовую. Ели наваристый борщ, жареное мясо, картофельные котлеты со сметаной, тушеную капусту и кисель. Давно так вкусно не обедал! Повара русские, пища для меня привычная. А вот сержант борщ есть не стал — попробовал, ему не понравилось. Шайтан тоже отказался, но по другой причине — он не употребляет свинину. Обещают, что скоро у нас будет “русский стол” — большой выбор блюд, неограниченные порции, самообслуживание. Пока же едим что дают.
Утром на складах выдавали обмундирование. До этого все ходили в старой форме, с нашивками частей, где раньше проходили службу. У кого-то одежда была потрепанная, потертая, выгоревшая. У кого-то — как у меня — совсем новая — новая до неприличия. Строй выглядел пестро. Теперь же все смотримся одинаково — небесного цвета х/б, на правом рукаве которого стандартная золотая вышивка “U.D.F.”, а на левом — шеврон нашего Форпоста: щит, на его фоне средневековая крепостная башня и внизу номер 863. На высокой фуражке, называемой цилиндром, те же буквы — “U.D.F.” — металлом, под золото. Выдали ботинки, но почти все ходят в старой обуви — новую разносить непросто — всю ногу сотрешь. А старые ремни, как оказалось, никто не меняет в принципе — плохая примета — еще одно неписаное правило.
Утром же пришло пополнение, но бойцов среди них нет — все вольнонаемные, инженеры, служащие, компьютерщики. Их в отличие от нас доставили на обычных геликоптерах. Нас же, предварительно напичкав таблетками от радиации, забрасывали сюда на “Пеликане” — это тяжелый транспортный корабль ES-класса (“Earth-Space” — “ЗемляКосмос”).
Среди вольнонаемных много женщин. Наконец-то наша библиотекарша отдохнет от бессчетных ухажеров (сейчас сижу в пустом читальном зале, пишу, для вида обложившись книгами, а она сидит за своей стойкой одна. Читает что-то с компьютера). Прибыли офицерские жены с детьми, мужья их быстро разобрали и развезли по квартирам — было шумно и весело.
Завтра откроют спортзал и тир.
Буду драться с другими молодыми солдатами. Придется — традиция, черт бы ее побрал!
По части пошел слух, что я хорошо дерусь. Забавно! Уже несколько человек подходили ко мне, интересовались, правда ли, что я чемпион по боям без правил. Говорю, что это неправда. Но они, кажется, не верят. Думают, что я хитрю, делаю свою игру. Ставки на меня поднимаются — тотализатор действует почти в открытую — несколько Уорент-офицеров ходят по казармам, принимают ставки, собирают деньги. Старшие офицеры стараются держаться в стороне от этою, но у них плохо получается — азарт заразителен.
Специально ходил в четвертую роту, смотрел здоровяка, про которого все говорят. Действительно — здоров! Выше меня на голову, в плечах шире раза в два и ни единой жиринки — одни мускулы. Голова бритая, лоб низкий. Нос кривой, видимо, был сломан. Возможно, не раз.
Такие обычно прут напролом.
Главное — не попасть под удар. Иначе унесут в госпиталь. А то и вовсе в местный крематорий…

 

1
Зал библиотеки был рассчитан ровно на сотню мест. Откуда взялась в проекте Форпоста эта цифра — никто точно не знал. Но каждому было известно другое — нигде и никогда библиотечный зал не наполнялся людьми хотя бы наполовину. Чаще всего посетители этого тихого заведения сидели за планшетными компьютерами — писали письма домой, читали новости. Изредка кто-нибудь выбирал карту памяти с электронной книгой — какое-либо чтиво про монстров из космоса и бравых земных вояк, с легкостью разбивающих орды злобных пришельцев. Совсем редко брали настоящие книги — бумажные, в пластиковых переплетах — немые, неинтересные, с мертвыми, неподвижными иллюстрациями, с немасштабируемыми шрифтами.
Но Павел любил такие книги. Ему нравился их запах, нравилось шуршание страниц, шероховатая текстура бумаги. Он приходил в библиотеку, здоровался с симпатичной библиотекаршей, спрашивал у нее разрешения и, получив его, уходил в фонды. Долго бродил среди полок, рассматривая совсем не по-армейски разномастные корешки книг. Находил что-нибудь совсем незнакомое, брал под мышку, выбирался из книжного лабиринта в читальный зал. Садился за самый дальний стол, доставал блокнот, карандаш и писал свой дневник, отрываясь порой и подолгу о чем-нибудь размышляя…
Когда стеклянную дверь библиотеки открыл командир четвертого взвода первой десантной роты лейтенант второго класса Гил Уотерхилл, Павел как раз думал о том, что рукопашный бой, как военная дисциплина, не имеет прикладного значения в боевых действиях против экстерров.
И странно, что рукопашный бой, как и прежде, занимает немалое место в системе подготовки десантников. Это же своего рода атавизм. Анахронизм.
Лейтенант Уотерхилл, кивнув оторвавшейся от компьютера библиотекарше, направился прямиком к своему солдату. И Павел, приветствуя взводного, поспешно встал, вытянулся по стойке “смирно”, козырнул.
— Вольно, рядовой. — Лейтенант неловко и небрежно козырнул в ответ. — Садись. — Он посмотрел на стол, на разложенные книги, на раскрытый блокнот.
— Конспектирую, сэр, — поспешил пояснить Павел, надеясь, что англичанин-взводный по-русски читать не умеет.
— Что именно? — Лейтенант подвинул к себе книги, разложил их, словно пасьянс, пробежал взглядом по обложкам. Спросил:
— Историей интересуешься?
— Да, сэр. Немного.
— Нечасто можно встретить солдата, читающего книги.
— Нечасто можно встретить офицера в библиотеке… Сэр… — Павел хотел добавить что-нибудь про симпатичных библиотекарш, но сдержался, решив, что и без того наговорил на два внеочередных наряда. Но взводный расплылся в улыбке:
— Думаю, ты знаешь, для чего я здесь.
— Догадываюсь, сэр. Видимо, вы расскажете мне, что я должен буду сделать, чтобы победить рядового Некко из четвертой роты, сэр.
— Ну, что-то вроде того… Но ты, наверное, догадываешься также и о том, что за один день научить тебя чему-то невозможно… — Лейтенант выжидающе смотрел на Павла.
— Да, сэр. Но тогда я не понимаю, для чего вы здесь.
— Сержант просил поговорить с тобой. Вот я и пришел.
— Понятно, сэр.
— Не знаю, что там тебе понятно… Я сам-то никак не могу разобраться… — Лейтенант подался вперед, понизил голос. — Я ведь такой же, как и ты, — новичок. Новый, чужой, незнакомый человек во взводе сержанта Хэллера. И пусть я старше его по званию, я командир, но это ничего не меняет.
— Вам не надо будет завтра драться, сэр, — заметил Павел.
— А я уже дерусь… Меня уже испытывают на прочность. Сержанты и солдаты, уорент-офицеры и офицеры. Давят, ищут во мне слабину. И, если я чуть поддамся, они тут же используют это. Против меня. В своих целях… Командиром стать несложно, гораздо сложней оставаться им постоянно… Впрочем, я пришел не для того, чтобы рассказывать тебе об этом. Я хотел дать тебе один совет… — Лейтенант выпрямился, откинулся на спинку кресла. — Ты когда-нибудь задумывался, почему люди опасаются рычащих собак?
Павел пожал плечами:
— Потому что собака может укусить.
— Поверхностный ответ… Представь — маленькая собачка кружит вокруг человека, наскакивает яростно, лает с надрывом, хрипит От ярости, скаля зубы. И человек предпочитает с ней не связываться. Он отступает, повернувшись к ней лицом, хотя мог бы пинком отшвырнуть ее на несколько метров, сломав ей ребра. Почему?
— Почему, сэр?
— Потому что собака может вернуться, разъярившись еще больше. Собака не знает страха. Она не понимает, что человек сильней. Для нее это не имеет значения. Она вцепится мертвой хваткой — и ей все равно куда вцепиться, — она повиснет на человеке и будет держаться, пока не околеет. Человек это чувствует, он понимает, что с разъяренной собакой лучше не связываться, какой бы маленькой она ни была, ведь неизвестно, что у нее на уме.
— Но человек может взять камень или палку, — возразил Павел. — Он может намотать на руку одежду, дать собаке вцепиться в нее, а потом сломать ей шею или задушить.
— Видимо, ты не понимаешь, о чем я говорю, — вздохнул лейтенант. — Подумай о моих словах. — Он встал, одернул форму, поправил портупею. Павел, блюдя субординацию, также поднялся.
— Это все, что я хотел тебе сказать… — Лейтенант не торопился уходить, он осматривал библиотечный зал. — Стань псом… — Медленно проговорил он, не глядя на Павла. — Стань разъяренным псом, и тогда победа будет твоя.

 

2
Личное время солдата всегда коротко. И потому опытный солдат ценит каждую свободную минуту. И, как умеет, с пользой ее использует: кто-то спит, кто-то играет в карты или в кости, кто-то мастерит что-нибудь, чинит.
Личное время солдата неприкосновенно. Даже сержант не может отнять его у своих подчиненных. Разве только в качестве наказания…
— Скажи, Писатель… — Зверь одной рукой отжимался от пола. Было видно, что это занятие доставляет ему немалое удовольствие. — Ты кем был до того, как попал сюда?
— Я учился. — Павел только что вернулся из библиотеки. Убрав дневник глубоко под матрац, он решил немного размяться, и направился в спортивный уголок казармы, где и встретил упражняющегося Зверя.
— И на кого ты учился?
— На журналиста.
Зверь хмыкнул. Поинтересовался:
— А зачем пошел служить?
Павлу уже не раз приходилось слышать этот вопрос, и ответ был заготовлен:
— Из-за денег, — просто сказал он. Неправдой это не было. Но это была лишь часть правды.
Зверь хмыкнул снова:
— На учебу не хватило?
— Да, — кивнул Павел и, подпрыгнув, повис на турнике. Медленно подтянулся, коснулся перекладины подбородком, застыл.
— Контракт у тебя на пять лет? Или на десять? — Зверь разговаривал спокойно, ровно, словно не отжимался сейчас, а в шахматы играл.
— На пять, — пропыхтел Павел.
— Потом думаешь вернуться и продолжить обучение?
— Не знаю. Как получится.
— Из твоих записей может выйти что-нибудь действительно неплохое. Если там будет правда
— Я пишу для себя. — Павел спрыгнул с турника, подошел к набивному мешку, несильно ударил его раскрытой ладонью. — Только для себя.
— А мы все делаем для себя. Но если что-то получается хорошо, значит, этим надо делиться с другими людьми.
— У тебя хорошо получается отжиматься.
— Не могу того же сказать о тебе.
Павел подумал, что Зверь совсем не глуп. Подумал с уважением и даже с некоторым удивлением. Не ожидал он такой рассудительной речи от накачанного здоровяка.
— Что сказал лейтенант? — поинтересовался Зверь, закончив отжиматься и взяв штангу.
— Советовал стать псом.
— Псом войны?
— Скорей бойцовым псом… — Павел, уклонившись от воображаемой атаки, провел серию стремительных коротких ударов. Тяжелый мешок дрогнул, звякнув цепью.
— Слабо бьешь, — сказал Зверь. Он опустил штангу, шагнул к боксерскому мешку, долго примеривался, раскачиваясь корпусом из стороны в сторону, перебирая ногами мелко и неторопливо, словно пританцовывая. Потом подался вперед, выбросив перед собой угловатый, похожий на обломок бетонного блока кулак. Мешок всхлипнул, отпрыгнув назад. Загремела звеньями цепь.
— Вот так надо, — довольно сказал Зверь, поймав в ладони раскачивающийся, крутящийся мешок. — Все тело в удар надо вкладывать, весь вес.
— Сравнил тоже, — хмыкнул Павел, — свой вес и мой…
Стоя спиной к неприкрытой двери, они не заметили, как та открылась еще шире и как в нее, пригнувшись, протиснулся боком еще один человек. Он встал, едва перешагнув порог, загородил широченной спиной дверной проем. Окинул взглядом тесное помещение, заставленное спортивными снарядами и тренажерами. Прищурясь, словно прицелясь, осмотрел беседующих товарищей. И сказал сипло, глядя на Зверя:
— Это ты чемпион? — В голосе здоровяка слышались угроза и неприязнь.
Павел обернулся, выглянул из-за набивного мешка. Зверь словно не услышал обращенного к нему вопроса, но плечи его напряглись и кулаки сжались.
— Ты чемпион, спрашиваю? — Сиплый здоровяк шагнул вперед, привалился боком к стене.
— Ты ко мне обращаешься? — нахмурившийся Зверь наконец-то чуть повернул голову.
— А к кому же еще?
— Ты кто, горилла? Откуда здесь? Я тебя не знаю.
— Это Некко, — негромко сказал Павел. — Из четвертой роты.
— И что ему надо? — Зверь смотрел сквозь чужака. Павел пожал плечами:
— Наверное, пришел посмотреть на меня.
— А говорит со мной, — без тени улыбки хмыкнул Зверь.
— Так который из вас ? — Некко с сомнением глянул на Павла. — Кто чемпион?
— Ты чемпион, Писатель? — спросил Зверь.
— Да вроде бы нет еще.
— Я тоже.
— Не валяйте дурака! — Некко хмурил брови. — Я все равно узнаю, который из вас!
— Вроде бы он нам угрожает. — Зверь задумчиво потер переносицу. — Или мне это кажется?
Дверь широко распахнулась, ударившись о стену. Один за одним в тренажерную вошли Гнутый, Цеце, Ухо и Рыжий Разошлись, встали возле спортивных снарядов, скучающе уставились на незваного гостя, лениво позевывая, почесывая кулаки. Через секунду в дверной проем заглянул Шайтан — он сегодня дежурил в казарме. Именно он заметил чужака из четвертой роты, догадался, зачем тот пришел, кликнул товарищей…
— Что? — Некко стушевался под перекрестными взглядами.
Шайтан, не входя в комнату, тихо прикрыл дверь, щелкнул замком. И гость, вздрогнув, обернулся, почувствовал себя в ловушке. Спросил еще раз, тише:
— Что?
— Ты кто? — Ухо повернул голову так, что стал виден его жуткий шрам.
— Кажется, неопытный боец заблудился в незнакомом месте, — рассудительно сказал Гнутый.
— Зашел не туда, — продолжил Цеце.
— И не знает, как теперь отсюда выйти, — добавил Рыжий.
— Может, стоит показать ему прямую дорогу? — спросил у товарищей Зверь, поигрывая десятикилограммовой гантелью.
— А это как? — спросил Гнутый.
— Через окно, — ответил Зверь.
— Здесь же нет окна.
— Так будет.
— Ребята, послушайте… — здоровяк Некко слегка побледнел. — Я же ничего… Никого…
— Так и мы никого ничего, — усмехнулся Зверь.
Павел не знал, как себя вести. На него не обращали внимания, и он, стоя в стороне, остро чувствовал свою ненужность и чуждость. Зверь, Гнутый, Рыжий, Ухо, Цеце — они были старыми боевыми товарищами, все из одного отделения, они, наверное, не раз спасали друг другу жизни, и вот сейчас они сплотились, встали единой командой — один за всех, все за одного. А он? Зеленый салага, неумеха-новичок. Чужой человек во взводе сержанта Хэллера.
Писатель!
Совсем некстати вспомнилось наставление лейтенанта: “Стань разъяренным псом!”
Сейчас, глядя на перетрусившего Некко, становиться псом как-то не хотелось.
Да если бы и хотелось, все равно бы не вышло.
— Вот что, переросток, — надвинулся Зверь на чужака. — Слушай сюда… Внимательно слушай. Если ты еще раз покажешься здесь без разрешения, я лично проломлю тебе череп и скажу, что так и было. А мои друзья это подтвердят. Если ты когда-нибудь подойдешь ко мне без моего позволения ближе чем на три шага, то, клянусь, я сломаю твой кривой нос. А если когда-нибудь мне доведется прикрывать твою задницу в бою, то можешь быть уверен, я отвернусь совсем в другую сторону, когда оголодавшие в космосе экстерры будут жрать тебя живьем. Ты все понял?
— Да. — Некко вжался спиной в стену. Он не решался поднять глаза на обступивших его бойцов.
— Громче!
— Да!
— Что да? Отвечай как положено!
— Понял! — Некко тяжело сглотнул. — Все понял, сэр!
— Так-то, — умиротворенно сказал Зверь. — А что касается нашего чемпиона… — Он выразительно посмотрел в сторону Павла. — Если тебе доведется с ним когда-нибудь сойтись в рукопашной, то я советую сдаться сразу. Иначе он так тебя отделает, что твою рожу будут показывать в шоу “Самый уродливый человек на свете”. И вот что еще я тебе скажу о нашем Писателе… — Зверь, брезгливо морщась, двумя пальцами взял Некко за ухо, притянул к себе и шепнул так громко, что все слышали: — Я сам его боюсь! Я никогда никого не боялся, разве только сержанта Хэллера, но Писателя я боюсь больше. И знаешь почему? Потому что сержант Хэллер изуродует тебя на всю жизнь, но не более, а Писатель может изуродовать тебя на долгие века. Понятно тебе, горилла? — Зверь за ухо повернул голову Некко, заглянул ему в глаза. Вздохнул: — Вижу, что ни черта тебе не понятно…
— Ну ты загнул, — уважительно сказал Цеце.
— Порой я становлюсь довольно словоохотливым, — отозвался Зверь. И снова обратился к съежившемуся Некко: — Даю тебе ровно двадцать секунд, чтобы ты убрался из нашей казармы. Время пошло… Раз! Два!..
— Но дверь! — Некко дернулся к выходу. — Дверь заперта!
— Три… — продолжал счет Зверь. — Четыре…
Некко из всех сил рванул ручку на себя. Треснул деревянный косяк, лопнул язычок замка — дверь распахнулась. Стоящий за ней Шайтан шарахнулся в сторону. Заругался по-арабски, вращая глазами и размахивая руками. Здоровяк Некко пронесся мимо араба, в данный момент похожего на взбешенного гнома, и вылетел на улицу, едва не сбив с ног сержанта Хэллера, поднимающегося по ступеням,
— А он глуп, этот Некко, — сказал Зверь, хмурясь. — И значит, опасен.
— Ты здорово его напугал, — усмехнулся Цеце. — О какой опасности ты говоришь?
— Поживем, увидим… Надо бы присматривать за ним.
— Я его запомнил, — сказал Рыжий.
— Трудно будет не заметить эту тушу, — хмыкнул Гнутый.
— Ты держись настороже, Писатель, — посоветовал Зверь. — Я чувствую, он захочет на тебе отыграться.
— Если что, всегда обращайся, — сказал Цеце. — Поможем, чем можем.
Пять друзей, пять боевых товарищей открыто смотрели на него. И Павел, глядя на них, твердо решил, что сделает все возможное, чтобы эти люди признали его за своего.
— Смирно! — крикнул в коридоре Шайтан.
— Сержант идет, — сказал Зверь.
— А дверь сломана.
— Ругани будет!
— Что-нибудь придумаем.
— Отовремся!
— Но замок новый, все же кому-то придется вставлять, — сказал Ухо. И все снова посмотрели на Павла.

 

3
Рядовой Некко до самого вечера бродил по пустырю за складами, бормоча под нос ругательства. Он вспоминал свое недавнее унижение и чувствовал, как вскипает в крови злоба и клокочет в горле ненависть. Тяжелые кулаки сжимались и разжимались, оставляя на ладонях полукруглые отпечатки ногтей. Скулы закаменели желваками. Маленькие кабаньи глазки совсем спрятались под выпирающими надбровными дугами.
Рядовой Некко подбирал обломки булыжников и швырял их в небо.
Сейчас он чувствовал свою силу, свою мощь и ярость и не понимал, как так получилось, что там, в чужой казарме, он вдруг ощутил себя слабым, испуганным и беспомощным.
Это было ненавистное, почти уже забытое ощущение из страшно далекого детства.
Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дальше: ГЛАВА ПЯТАЯ