Глава 28

Весенний бал

1 день каштанового цвета

Шуалейда шера Суардис

Начало столь ожидаемого бала прошло для Шу как во сне. Наверное, потому что думала она совсем не о том, что происходит вокруг, а о Дайме Дюбрайне и об оставленной Альгредо папке – ее Шу принципиально не открывала.

До бала она пыталась читать книги о Линзах, обсуждать с Каетано стратегию поведения с Люкресом, что-то отвечать мадам Антуанетте на тему нового платья и дальнейших заказов. Она даже обедала. Кажется. А сейчас она смотрела на своего пока-еще-не-жениха Люкреса, входящего в бальный зал на целых пять минут позже короля Валанты, и не чувствовала ровным счетом ничего.

Ни ненависти.

Ни обиды.

Ни даже неприязни.

Ни-че-го.

И это было крайне странно. Ведь он приехал в Суард, чтобы обмануть ее саму, убить ее семью и забрать Валанту себе. А может быть, Валанту и Линзу. К тому же его снова сопровождает любовница – прекрасная огненная шера, рядом с которой Шу в любом самом модном и изысканном платье будет выглядеть неуклюжей цаплей.

А чихать. Хоть сто любовниц. Хоть тысяча планов. Его очарование больше не действует на Шу, его фальшивая аура больше не делает его похожим на Дайма. Люкрес – неинтересен. Как неинтересны одаренные и не очень шеры, жадно разглядывающие настоящего наследника империи и его будущую супругу. Как смешна их уверенность в том, что Шуалейда радостно согласится на этот брак!..

Но где же Дайм?! Он обещал быть на балу – но его нет. Шу обязательно бы его заметила. Не смогла не заметить. Он же такой, такой…

Ее окатило жаром, внизу живота потяжелело и затрепетало, и наверняка вид сделался донельзя дурацкий.

Очень кстати. Пусть Люкрес думает, что она так улыбается ему. И плевать, что сопровождающая его Саламандра над ней смеется, а все семейство Суардис глядит на нее, как на предательницу. Дайм просил никого не предупреждать об ее игре, потому что Саламандра сильная менталистка, а Кай не очень-то умеет притворяться.

Злость и недоумение брата, а заодно и обоих Герашанов, и Зако, и Ристаны с ее прихвостнями Шуалейда ощущала всей кожей, и это было крайне неприятно. Но она должна сыграть свою роль до конца. Поэтому, едва их императорское высочество склонил голову перед королем Тодором, Шу шагнула вперед, словно в нетерпении. Поперек этикета? Отлично, пусть Люкрес считает ее глупой и невоспитанной. Чем глупее, тем лучше.

Изображать влюбленную овцу было мерзко и отвратительно, но Шу следовала совету Дайма: все отрицательные эмоции тут же преобразовывать в энергию и вливать в скрытый ментальный щит. Этому скрытому щиту ее тоже научил Дайм. Оказалось довольно просто, если понимать, как это работает и зачем нужно. Так что Саламандре и Люкресу сейчас должно казаться, что ее единственная защита сейчас – это связка амулетов, которые она даже подпитывать не умеет. А на самом деле… о, когда Дайм показал ей двойное обманное плетение, Шу пришла в полный восторг! Теперь и она сможет прятать свою силу не только под сплошной пеленой невидимости, вместе с самой собой, но и так же, как он. Оставлять снаружи лишь часть, остальное замыкать в самоподдерживающийся контур, он же щит.

Кажется, она слишком углубилась в проверку собственных стихийных потоков и пропустила, что там сказал ей Люкрес. И ладно. Овца она или где?

Наивно похлопав ресницами, Шу смущенно улыбнулась и прошептала:

– Мой светлый принц…

Аура Люкреса на мгновение полыхнула чем-то похожим на удовольствие. Или самодовольство, без разницы. И он продолжил:

– Прекраснее всех столичных красавиц. Дивный экзотический цветок посреди пустыни…

Шу не особо вслушивалась в расточаемые им комплименты, но не забывала ахать, смущаться и повторять, как заведенная:

– О, мой светлый принц…

Ужасно глупо. У нее в голове не укладывалось, как кронпринц – с его опытом, в его возрасте! – может верить вот этой хлопающей глазками кукле. Но он верил! В самом деле верил! И ему нравилась ее наивность и восторженность, да что там, она ощущала, как он поглощает ее влюбленные взгляды и смущенные охи, как изысканный деликатес.

Ей даже подумалось: может быть, он именно таким образом рассчитывает усиливать свой дар? За счет ее любви? Надо будет потом спросить у Дайма. А пока – пока она делала все, чтобы кронпринц ощутил всю сладость победы. Танцевала с ним, открывая бал, смотрела ему в рот и восхищалась каждым его словом, безусловно верила его заверениям в том, что светлая шера Лью – всего лишь состоит у него на службе и нужна ему исключительно в силу высокого положения. Неприлично кронпринцу не иметь охрану хотя бы второй категории.

– Шера Лью, наверное, очень опытная? – широко раскрыв честные-честные глаза, спросила Шу. – Правда, что она училась у самой магистры Пламя целых семьдесят лет? Ох, как бы я хотела тоже учиться в Магадемии!

– Вам это совершенно ни к чему, моя прелесть. Все эти скучные науки не нужны будущей императрице.

– Но как же? А… я же должна быть достойна вас, мой светлый принц! Вы так умны и сильны… – Шу добавила в голос придыхания, а для пущей убедительности в эмоциях вспомнила первую встречу с Даймом и шером Бастерхази. – Вы так светитесь, почти как солнце!

Она на миг замерла, предчувствуя, как Люкрес поморщится или засмеется: ваше сумрачное высочество переигрывает. Но не тут-то было! Как и предсказал Дайм, кронпринц засветился еще ярче и… о боги! Он даже бросил косой взгляд в ближайшее зеркало! И ему явно понравилось то, что он там увидел. Он даже снисходительно улыбнулся Шуалейде и сделал ей комплимент:

– У вас прекрасный вкус, моя дорогая. Это так мило, украсить прическу ромашками и фиалками.

Прозвучало это как «милая скромная провинция», и плевать, что позволить себе звездные фиалки и солнечные ромашки могут лишь истинные шеры не ниже второй категории, к тому же бессовестно богатые и везучие. Ведь эти цветы растут лишь там, где живут зеленые ире, а чтобы они, сорванные, не завяли, им требуется очень много магии. Звездным фиалкам – темной, а солнечным ромашкам – светлой.

Впрочем, еще это прозвучало как «милая, щедро одаренная дурочка, мне пригодится твоя сила».

– Ох, вы так добры, мой светлый принц! – Шу вполне естественно зарделась и потупилась. Даже повела плечиком, этак кокетливо. – Если вы пожелаете, я покажу вам, где растут звездные фиалки.

– Вы зовете меня в Даилла Сейе? – тут же сделал охотничью стойку Люкрес.

Еще бы не сделал. Истинный Лес, суверенное государство зеленых ире, лишь одно на всю Твердь, и располагается оно на территории Валанты. И союзный договор зеленые подписали не с империей, а с Валантой. Эстебано Кровавый Кулак Суардис заботился о благополучии своей семьи и страны, а не какой-то там абстрактной империи. Так что входить в Даилла Сейе сами Брайноны не могут, как и торговать с ире. Только через Суардисов.

Но Шуалейда опустила Люкреса с небес на землю:

– В Фельта Сейе, мой светлый принц. Ведь у вас в Метрополии тоже есть Лес Фей, правда же? Наверняка наш меньше и не так красив… – Она же наивная дурочка и не знает ни истории, ни географии, не так ли? И даже не подозревает, что Лес Фей такой один, личный подарок Первого Ире семье Суардис. – Но… там живут настоящие феи, они так красиво светятся в темноте! Туда надо идти непременно вечером, когда солнце село. Вам обязательно понравится!

– Хм… так звездные фиалки растут прямо здесь, в Риль Суардисе?

Конечно, растут, иначе где бы темный шер Бастерхази, а потом и Бален Герашан их взяли! Сама Шу, как приехала домой, дальше балкона не высовывалась – но об этом она промолчала.

– Там, у реки Циль, прямо под фейскими грушами. Они так пахнут! Почти как… вы… – она взмахнула ресницами и потупилась, чтобы спрятать злой блеск глаз.

О да, фейские груши пахнут божественно. А еще их пыльца – лучшее лекарство от магического истощения и сотни болезней, обязательный ингредиент множества зелий и к тому же сильный наркотик, и плоды циль – самое лучшее и самое дорогое освещение для шерских домов. Сами груши продаются на вес золота, а пыльца – в сто раз дороже. Да что там, подаренный Даймом букет цветущей груши циль стоит дороже породистого скакуна. При том, что Дайму он обошелся в сущую мелочь: сходить в Фельта Сейе, наломать веток и залечить дерево. Залечить дерево – обязательно, иначе бы феи его оттуда не выпустили.

А от Люкреса повеяло такой жадностью, что Шу едва подавила дрожь отвращения. Все же роль очарованной овечки давалась ей очень тяжело, хоть прошло всего с полчаса, она уже мечтала, чтобы кронпринц куда-нибудь провалился. Желательно насовсем.

Ее желание сбылось очень быстро, и помогла ей, кто бы мог подумать, родная сестра. То есть она уже давно прожигала Шуалейду ненавидящим взглядом, а тут наконец-то решилась действовать и подошла. Томно и беззащитно улыбнулась Люкресу и выразила желание познакомиться поближе со своим драгоценным будущим родственником.

К удивлению Шу, Люкрес прямо расцвел.

– О! Прекраснейшая Ристана! Мой возлюбленный брат Дамиен столько рассказывал о вашем уме, превосходящем даже вашу красоту! Для меня честь породниться с древней и славной семьей Суардисов. Хотя… если не ошибаюсь, ваша бабка по матери приходится сестрой…

От его любезности у Шу сводило скулы. И ведь устрице понятно, что Ристана ему даром не нужна и с приплатой не нужна. Так зачем он ее обхаживает? Неужели чтобы потрафить Дайму?.. Наверное. Ведь Люкрес не знает, что Дайму она не нужна.

Долго слушать токование Люкреса Шуалейде не позволили. Рядом с Ристаной возник шер Бастерхази, сверкнул глазами на ночные фиалки в волосах Шу – ее откатило горячей волной желания пополам со стыдом, ведь желать темного шера, когда она любит светлого – нехорошо и неприлично! Ужасно неприлично!

– Позвольте пригласить вас на эту вельсу, прекраснейшая Гроза, – тихим, проникающим в самые потаенные уголки ее сути голосом сказал Бастерхази и подал ей руку.

Сделав вид, что ей отчаянно не хочется отдаляться от кронпринца больше чем на полшага, Шу все же подала руку темному шеру и позволила увести себя на середину зала. Честно говоря, восхищаться Люкресом, когда ее даже через шелковую перчатку обжигала рука шера Бастерхази, было ужасно трудно.

– Вы великолепны, моя Гроза. Даже я почти поверил, что вы очарованы, – тонко улыбнулся Бастерхази, поднося ее руку к губам. – Я восхищен вашим дипломатическим талантом.

– Благодарю, мой темный шер.

– Роне, прошу вас. – Он обласкал ее и взглядом, и потоками дара. – Вы можете ненадолго расслабиться, долго держать двойное плетение утомительно с непривычки.

– Но… – Шу кинула косой взгляд на Люкреса (в белом и золотом), воркующего с Ристаной (в малиновом и золотом): великолепная пара, аж глазам больно.

– Я подержу щит. Тебе в самом деле надо немного передохнуть и чуть-чуть подправить плетение. Помнится, когда я впервые использовал его, потом свалился с истощением на трое суток.

– Но я не чувствую усталости, – возразила Шу скорее по привычке. Забота Роне была приятна, что бы там ни говорила о нем Бален и что бы там ни содержалось в синей папке. – Вы прекрасно танцуете, мой темный шер.

– Благодарю. Ты и не почувствуешь, пока не упадешь. Дайм отлично научил тебя его плести, но поначалу это не так просто, как кажется. Позволь, я подправлю вот тут. – Один из узлов плетения словно подсветился красным, но Шу все равно не поняла, что именно там не так. Пока Роне не переплел узел заново, убрав лишний поток и сделав контур подпитки намного тоньше. – Увидела? Повтори на симметричном узле.

Шу повторила. Плести двойной щит, одновременно танцуя вельсу и светски улыбаясь, оказалось непросто. Но она справилась. И заслужила горячее:

– Я говорил, что ты – прекраснейшая из всех шер этого мира? Ты так остро и сладко его ненавидишь!

– Я не… это так заметно?

– Не беспокойся, ему – нет. Отдай эту ненависть мне, сегодня твой разум должен быть кристально чист.

Шуалейда не успела ответить, как в руке темного шера оказался поднос с двумя полными бокалами, а от ее ауры отделился зло мерцающий лиловый поток и с шипением влился в игристое ардо. Вино маняще и опасно замерцало, почти как глаза темного шера. Но этого ему показалось мало. Он провел над бокалами ладонью, осыпая их лиловыми, алыми и черными искрами. Свежо и терпко запахло предгрозовым морем и прогретым на солнце виноградом. Несколько танцующих вокруг них пар среагировали на запах, начали оглядываться – но ничего не увидели, даром что Шу и Роне остановились почти в середине зала, и поток гостей обтекал их, словно море обтекает рифы. А Шу даже не заметила, как темный шер накинул на них пелену отвода глаз!

– Выпей со мной, – Роне протянул ей один из бокалов, – за самую прекрасную в империи принцессу, истинную Грозу.

Краем сознания Шу понимала, что сейчас ее бессовестно очаровывают, но ей так хотелось поддаться! Совсем чуть! Ведь темный шер Бастерхази для нее безопасен. Он – на ее стороне. Или на своей, но против Люкреса и Саламандры? А, какая разница! В любом случае – союзник.

– Благодарю тебя, мой темный шер, – улыбнулась она.

– Учить тебя будет истинным наслаждением. Для нас обоих.

Ее снова обволокло бархатной нежностью его голоса и его обещания. Боги, как же хорошо! Пусть так хорошо будет как можно дольше!

– Мне нравится то, что ты обещаешь, – ответила Шу и отпила невероятно вкусного вина.

Оно пощекотало небо, прокатилось теплом по горлу и тут же разошлось волной искристой, свежей силы по всему телу. Правда, почему-то с явственным оттенком желания. Но… это не колдовство. Потому что темный шер чувствует то же самое. Она точно это знает. Она ощущает его эмоции так глубоко и полно, словно между ними нет никаких ментальных барьеров, словно на них обоих не надето по целой связке амулетов. Словно между ними нет вообще ничего, даже одежды…

Шу залилась жаром вся, от кончиков ушей до кончиков пальцев на ногах. Но не потупилась, а наоборот, шагнула к темному шеру чуть ближе и шепнула:

– Мы все еще танцуем, Роне.

От его улыбки, от его жадного взгляда ее охватила истома, до сумасшествия сладкая, опасная и запретная истома, и подумалось: если они сейчас сбегут с бала – Люкрес заметит? Боги, о чем только она думает!

– Заметит, но не Люкрес, а Саламандра, – шепнул Роне ей на ухо, снова подхватывая ее в очередную фигуру вельсы. – Но плевать на Саламандру и Люкреса. Мы дождемся Дайма.

Дайм. Имя, произнесенное низким, щекочущим самые потаенные уголочки ее сути голосом, отозвалось новой волной жаркой неги.

Дайм. Ее светлый шер.

– Наш светлый шер, – поправил ее Роне.

И до Шуалейды внезапно дошло, что именно она видит. Странное. Немыслимое. То, чего не может быть. Конечно, если верить официальной истории и теологии. А если верить своим глазам – то очень даже может. И есть.

Темный шер светился золотым светом истинного благословения. В черной, мерцающей алыми, голубыми и лиловыми всполохами ауре ветвились, оплетали его ажурным коконом золотые нити любви. Настоящей любви. Но не к ней – а к Дайму Дюбрайну.

И почему-то от этого вдруг стало очень грустно и защемило где-то в груди. Странно, нелогично и неразумно. Ведь она тоже не любит Роне Бастерхази, и он никогда не говорил о любви ей. Но… словно у нее отняли чудо, которое могло бы сбыться, но уже никогда не сбудется. Мало того, словно у нее пытаются отнять и самого Дайма, его любовь. Ведь не ответить темному шеру Бастерхази совершенно невозможно. Дайм ответит, обязательно ответит на его любовь. Может быть, он уже любит его. И несомненно предпочтет его – взрослого, сильного, опытного шера, с которым у Дайма очень-очень много общего. Предпочтет ей, глупой девчонке. Пешке в их политических играх. Боги, да как она вообще могла подумать, что она – что-то большее, чем фигурка на доске?..

– Шу, что случилось? – обеспокоенно склонился к ее уху темный шер.

– Кажется, в твоем присутствии я теряю концентрацию, – ответила она почти правду. Просто не всю правду. И с печальным удовлетворением добавила: – А меня уже ищут.

Ее в самом деле искала Саламандра. Огненная шера не показывала беспокойства, но слишком пристально следила взглядом. Наверняка она-то как раз заметила, как они с шером Бастерхази ненадолго исчезали из поля зрения.

– Твой ответственный подход меня восхищает, – с легчайшим оттенком иронии сказал темный шер; золотые нити в его ауре погасли и растворились во тьме, оставшись лишь едва заметным отблеском на черных крыльях. Которых тоже не должно быть, если верить официальной теологии, но Шу все равно их видела. – Не надо прятаться от меня, Шу. Мы на одной стороне.

– Я знаю, – кивнула она и аккуратно перехватила у темного шера все энергетические нити своего двойного щита. – Но мне бы не хотелось, чтобы об этом сейчас же узнал Люкрес.

– Опять Мертвым драный Люкрес, – зло сверкнул глазами Бастерхази. – Не беспокойся, он уберется из Суарда не позже твоего дня рождения. Один.

– Нет уж, пусть забирает Саламандру с собой.

– Посмотрим.

По губам Бастерхази скользнула такая улыбка, что если бы Шуалейда была Саламандрой, она бы бежала из Суарда прямо сейчас. Не оглядываясь.

Возможно, и не будучи Саламандрой, ей следует сделать то же самое. Сейчас же. И не оглядываться до самой Сойки. Но вот незадача, у нее здесь брат. И Дайм. И неинициированная Линза, которую нельзя оставить.