Хозяйка трепангов

Позвольте представить вам г-жу Ли, одну из многих бизнес-леди Северной Кореи, пионерку частного сектора экономики КНДР. Г-жа Ли вместе с мужем начали свою предпринимательскую деятельность в конце 1980-х годов, едва поженившись. Несмотря на то что у руля страны тогда стоял яростный противник капитализма Ким Ир Сен, в КНДР начали появляться частные предприятия. Рыночная экономика Северной Кореи зарождалась в двух секторах – розничной торговле и рыболовстве.

Госпожа Ли родилась в горном поселке, но после замужества переехала на родину мужа – в небольшую рыбацкую деревню на побережье Желтого моря. Вскоре молодожены обнаружили, что рыба, моллюски и трепанги (морские огурцы) – это настоящая золотая жила. В 1988 году на свои сбережения они приобрели (точнее, заказали) рыбацкое судно, которое стало первым частным судном в их поселке. Заказ был неофициальным: посетив небольшую местную верфь, молодая пара объяснила, что им нужно, и заплатила за выполнение заказа наличными. Судно имело металлический корпус и было оснащено мощным по местным меркам двигателем в 28 л.с. (тракторный дизель), а его экипаж состоял из трех человек. Само судно было, по сути, платформой, с которой на дно морское опускался водолаз, собиравший там трепангов. Кроме водолаза, в состав экипажа входили оператор компрессора, который обеспечивал работу водолаза, и капитан. В некоторых случаях с судна могли работать два водолаза (по ряду технических причин такое количество водолазов считалось максимальным), причем у каждого обычно был свой компрессор и свой оператор. Акваланги практически не применялись, и водолазы работали, используя водолазные костюмы и компрессоры, подающие воздух на глубину. Обычная глубина, на которой идет сбор трепанга, составляет 10–15 м. В море ходили только мужчины – правило, которое в северокорейском малом частном рыболовном флоте соблюдается довольно жестко.

Вскоре управление бизнесом легло на плечи г-жи Ли, поскольку ее муж серьезно заболел: сыграв важную роль в самом начале их предприятия, он потом почти все время проводил дома, прикованный к постели. Их судно продолжало выходить в море. Теперь и капитан, и водолаз были наемными работниками, которые трудились за определенную долю улова. Чтобы они не воровали улов, в качестве оператора компрессора на судне находился кто-то из родственников г-жи Ли. На бумаге муж г-жи Ли был сотрудником рыболовецкой компании, основанной Военно-морским флотом КНДР. Эта компания владела всеми судами в этом районе и имела эксклюзивный доступ к богатой рыбой, моллюсками и трепангом акватории. Впрочем, все это было по большей части фикцией, поскольку с начала 1990-х годов почти все морские рыболовные суда находились в частной собственности. Владельцы этих судов отдавали государственной (точнее, основанной флотом) компании фиксированную сумму за юридическую защиту и право на добычу ресурсов в охраняемых водах.

Поначалу г-н Ким был капитаном своего судна, но после того, как он серьезно заболел, оперативное руководство перешло к его жене. Собранные на дне трепанги перерабатывались, а затем оптом продавались прибывшим в город перекупщикам. Те платили за улов иностранной валютой – как правило, долларами – и перепродавали его в Китае. Бизнес шел хорошо. К началу 1990-х годов г-жа Ли расширила свой флот до нескольких более крупных судов и установила более тесные связи с рынками на китайской границе. Страхуясь от нежелательного внимания полиции и властей, она регулярно передавала конверты с деньгами полицейским и в уездный комитет ТПК, а на праздники делала женам полицейских и местного начальства щедрые подарки.

Голод 1996–1999 годов затронул и г-жу Ли. В середине 1990-х начались серьезные перебои с топливом для ее флотилии. На время она оставила рыболовство и переключилась на кредитование – или, если быть точнее, ростовщичество. Тут как никогда пригодились связи с местным начальством: заемщики, как правило, аккуратно платили ей проценты и возвращали долги – все в округе понимали, что дорогу этой женщине переходить не стоит. К концу 1990-х годов г-жа Ли вновь занялась добычей трепанга. К тому времени она не только имела три-четыре своих судна, но и скупала уловы других рыбаков прямо в море, доставляя морепродукты оптовикам на побережье. Семья г-жи Ли была одной из самых богатых в ее городе. Тем не менее в будущее она смотрела с растущим пессимизмом. Ее сыновья преуспели в учебе, но их карьерные перспективы представлялись туманными. Не желала бы г-жа Ли для них нестабильной и рискованной судьбы частных предпринимателей.

Так что после кончины супруга г-жа Ли, которую ничто больше не держало в ее поселке, решила перебраться на Юг. Деньги и связи сделали бегство нетрудным; она относительно комфортно перешла границу и вскоре прибыла в Сеул, где и проживает сегодня. Она зарабатывает намного меньше, чем на Севере, и живет куда скромнее, но ее дети окончили хорошие университеты и начали многообещающую карьеру. Она не жалеет о том, что оставила свой бизнес, и еще меньше жалеет, что покинула Север.

Холодильники и веерные отключения

С незапамятных времен люди любят хвалиться друг перед другом как своим материальным благополучием, так и близостью к вершинам власти. Самый простой способ похвастаться своими достижениями – это продемонстрировать окружающим, что у тебя есть нечто, чего нет у них. В совсем давние времена это могли быть раковины каури, ножи из метеоритного железа, ювелирные украшения, потом в список вошли роскошные кареты, личные самолеты и многое, многое другое. Северокорейское общество, разумеется, не исключение. До какой-то степени стремление обзавестись предметами роскоши было свойственно и временам Ким Ир Сена, но по-настоящему перемены начались только в 1990-е. Связано это было в первую очередь с изменением самой структуры общества, с появлением энергичного и влиятельного класса новой буржуазии – так сказать, «новых северокорейцев», которых в самой Корее именуют «хозяевами денег», или тончжу.

Разумеется, некоторая неясность юридического положения «новых северокорейцев» заставляла (и заставляет) многих из них в вопросах демонстративно-престижного потребления вести себя осторожнее и не привлекать к себе внимания без особой необходимости. Однако большинство из них все-таки не может удержаться от соблазна и с большим удовольствием обзаводится предметами престижного потребления, главная цель которых заключается не столько в том, чтобы сделать жизнь удобнее, сколько в том, чтобы наглядно продемонстрировать окружающим уровень материального успеха счастливого обладателя этих предметов. Какие вещи являлись показателем успеха в 2011–2016 годах, то есть на протяжении первых пяти лет правления Ким Чен Ына? Эти пять лет ознаменовались тихими, но достаточно решительными рыночными преобразованиями, в ходе которых северокорейский частный сектор хотя и не вышел полностью из тени, но получил куда больше возможностей и уверенности в своих силах. Разумеется, эти перемены привели и к улучшению экономической ситуации: в это время северокорейская экономика росла на уровне 3–5 % в год. К сожалению, период роста был прерван в 2017–2018 годах новым раундом ядерного кризиса и введением против КНДР исключительных по жесткости санкций ООН, которые хотя и не привели к острому экономическому кризису, но прервали начавшееся выздоровление экономики страны.

Наиболее типичными престижными вещами в Северной Корее 2011–2016 годов были, пожалуй, компьютер, холодильник, стиральная машина и телевизор (но не простой, который к тому времени уже был у большинства городских семей, а плоский, с большим экраном). Впрочем, к концу этого периода престижность компьютера несколько снизилась – не в последнюю очередь потому, что компьютеры в середине 2010-х годов быстро распространялись по стране и в силу этого из признака невероятного богатства постепенно превращались в признак зажиточности. Похожие перемены, кстати, произошли и с холодильником, которому в северокорейской бытовой культуре на протяжении долгого времени приходилось играть особую роль. В принципе, бытовые холодильники в Северной Корее появились еще в 1970-е годы, но на протяжении долгого времени они оставались предметом роскоши, который был доступен очень немногим. Неслучайно участникам VI съезда ТПК в 1980 году в качестве подарка были выданы именно холодильники – японского производства, но с прикрепленными к ним табличками на корейском языке.

Где-то в 2008–2009 годах родители одной моей знакомой беженки, которая тогда училась в южнокорейском университете, были немало обеспокоены, когда из разговора с ней (по китайскому сотовому телефону – обычному способу неофициальных контактов между северянами и южанами в последние 15 лет) они узнали, что у их дочери в Сеуле есть дома настоящий холодильник. Они сначала не поверили дочери, решив, что она просто хвастается, а потом, осознав, что холодильник у нее действительно есть, заподозрили, что это означает что-то дурное, ибо честному человеку, считали они, обзавестись холодильником невозможно. Они испугались, что их дочь, возможно, завербована южнокорейской разведкой и проходит подготовку для спецопераций в Северной Корее или вообще занимается иной опасной и этически сомнительной деятельностью.

Вспоминается еще один забавный случай, относящийся к тому же времени и тоже связанный с особой ролью холодильника в северокорейском быту в начале XXI века. Мой знакомый северокорейский бизнесмен, впоследствии перебравшийся на Юг, рассказывал о том, что в начале нулевых в его доме было «всё», в том числе и холодильник. Правда, сказал он, холодильником этим пользоваться было практически невозможно – по причине постоянного отсутствия электроэнергии. Большую часть времени холодильник не работал, однако он все равно присутствовал в доме, где его единственная роль заключалась именно в том, чтобы быть живым выражением материального успеха хозяев. Когда я поинтересовался у своего собеседника, как же он использовал практически никогда не включавшийся холодильник, тот объяснил, что его сын – большой любитель книг – нашел постоянно выключенному холодильнику применение в качестве книжного шкафа.

Хроническая нехватка электроэнергии является одной из главных проблем современной Северной Кореи. В наши дни показателем достатка является не только наличие холодильника, стиральной машины и кондиционера, но и возможность этими устройствами регулярно пользоваться. В условиях Северной Кореи это непростая задача, но опыт человечества давно доказал, что неразрешимых проблем не бывает.

В этом есть определенный парадокс. В былые времена, то есть в первые десятилетия своего существования, Северная Корея гордилась состоянием своей энергетики. В конце колониального правления японские фирмы построили на пограничных реках в северной части страны несколько крупнейших гидроэлектростанций, которые были оборудованы по самому последнему слову техники. Достаточно сказать, что в конце 1940-х годов часть оборудования этих электростанций была демонтирована и вывезена на ленинградский завод «Электросила» для последующего изучения и, при необходимости, копирования советскими инженерами (впоследствии это оборудование было возвращено в Северную Корею и смонтировано на прежнем месте). Неслучайно на гербе КНДР изображена именно гидроэлектростанция: в те времена, когда разрабатывался этот герб, именно энергетика воспринималась всеми как самая передовая и перспективная отрасль северокорейской экономики. Однако все это, как говорится, дела давно минувших дней. С течением времени ситуация в энергетике, как и в экономике в целом, медленно, но неуклонно ухудшалась. Уже в 1970-е годы нормальное функционирование электростанций во многом зависело от готовности Советского Союза поставлять в Северную Корею комплектующие, равно как и дешевое жидкое топливо. После распада Советского Союза бесплатные поставки прекратились, а платить российским предприятиям ту цену, которую бы им заплатили другие покупатели, северокорейские партнеры не столько не хотели, сколько просто не могли. Результатом стал тяжелейший экономический кризис, который привел к существенному сокращению производства электроэнергии в стране.

Все эти макроэкономические и политические проблемы самым прямым образом повлияли на повседневную жизнь северокорейцев. К середине 1990-х годов периодические отключения электроэнергии стали нормой даже в Пхеньяне, а в небольших провинциальных городах и тем более в деревнях электричество могли подавать всего лишь на несколько часов в сутки. В начале нулевых ситуация несколько улучшилась, однако она и поныне остается весьма и весьма непростой: за пределами Пхеньяна периодические отключения электроэнергии случаются практически постоянно. Однако, как известно, «голь на выдумки хитра». Северокорейцы – народ, во-первых, исключительно работящий, во-вторых, неплохо образованный и рукастый, и, в-третьих, умеющий приспосабливаться к самым неожиданным ситуациям. Все это в полной мере проявилось в создании того, что, наверное, можно было бы назвать «народной энергетикой». В последние 20–25 лет, то есть с середины или конца 1990-х, в Северной Корее фактически возникла своя очень специфическая «культура малой энергетики», которая во многом позволяет снизить остроту энергетической проблемы. Самым простым техническим решением была установка дома небольшого генератора, а также аккумуляторных батарей большой мощности. Такой генератор способен производить электричество, с помощью которого можно обеспечить функционирование некоторых видов бытовой техники и освещение дома. Избыток электричества можно хранить в аккумуляторных батареях для последующего использования.

Мелкие китайские предприниматели довольно быстро обнаружили появление спроса на эту технику, поэтому уже в начале нулевых в китайских магазинах, которые располагаются в приграничных городах и ориентируются на северокорейских покупателей, в больших количествах стали появляться портативные электрогенераторы, рассчитанные именно на нужды жителей КНДР. Вообще говоря, около 2000 года в китайских приграничных городах – в первую очередь в Даньдуне – возникло множество магазинов, торговых и сервисных центров, которые специализировались исключительно на удовлетворении потребностей северокорейского рынка. Некоторое количество малых генераторов приводится в движение педальным приводом, по принципу велосипеда или, скорее, велотренажера. Однако куда более распространенной моделью является генератор, соединенный с небольшим двигателем внутреннего сгорания. Впрочем, опыт показал, что у этой миниатюрной силовой установки есть серьезные недостатки, которые заметно затрудняют ее постоянное применение.

Во-первых, каждый киловатт-час электроэнергии, выработанной на таком мини-генераторе, стоит несуразно дорого. Жидкое топливо в КНДР само по себе недешево, да и экономичность таких установок оставляла желать лучшего. Иначе говоря, даже относительно состоятельные северокорейцы, хотя и могли купить генератор с двигателем, по чисто финансовым причинам не могли позволить себе эксплуатировать это устройство на протяжении более или менее долгого времени, и, как правило, генератор стоял выключенным. Вторая и более серьезная проблема была связана с тем, что подобные генераторы отличаются высоким уровнем шума. Недаром едва ли не самое ходовое заявление, которое можно увидеть в рекламных плакатах на китайских приграничных рынках, – это утверждение, что рекламируемые генераторы являются «тихими». Технический прогресс идет вперед, и мини-генераторы сейчас шумят совсем не так, как раньше, но тем не менее шумят они очень сильно, создавая немало проблем для соседей. Все это означает, что генераторы можно эксплуатировать лишь на протяжении довольно короткого времени, в лучшем случае пары часов в день. Они есть в большинстве состоятельных домов. Но включают их только время от времени.

Другим решением проблемы (тоже, в общем, частичным) стали солнечные батареи. В начале 2010-х годов в Северной Корее произошла практически незамеченная «революция солнечных батарей». Солнечные батареи китайского производства сейчас установлены в Северной Корее повсеместно. В начале 2019 года дешевая 30-ваттная солнечная батарея продавалась на рынке в Северной Корее за 15–20 американских долларов, а большая солнечная батарея в 100 ватт (размером примерно 120 см на 60 см) стоила в три раза дороже. Если учесть, что средний доход городской семьи за пределами привилегированного Пхеньяна составляет что-то около 40–50 долларов в месяц, то ясно, что солнечная батарея является приобретением дорогим, но все же доступным, так что вскоре после появления солнечных батарей в массовых количествах (случилось это в 2012–2013 годах) ими оказались буквально покрыты все стены многоэтажных домов. Как правило, такую панель просто вывешивали под окном (при необходимости ее можно было довольно легко втянуть в дом), но иногда закрепляли непосредственно на стене. В одноэтажных домах панели держали во дворе и убирали на ночь – иначе их могли просто украсть. Правда, около 2017 года кто-то из числа высшего начальства (не исключено, что и сам Высший Руководитель) решил, что увешанные солнечными батареями стены многоэтажных городских домов выглядят не очень эстетично, и отдал распоряжение о том, что впредь солнечные батареи не следует размещать на стенах домов, обращенных к улице. Решение это, скажем прямо, было не очень рациональным, но в Северной Корее довольно обычны ситуации, когда экономическая рациональность приносится в жертву не столько идеологическим расчетам, сколько эстетике (в понимании местного начальства). Распоряжение было выполнено, и сейчас солнечные батареи «вписывают в интерьер» так, чтобы они не бросались в глаза, – чаще всего на балконах.

Однако у солнечной батареи как источника энергии тоже есть серьезные недостатки. Неслучайно, что после пересечения северокорейско-китайской границы обращаешь внимание, как на территории самого Китая солнечные батареи перестают попадаться на глаза. Точнее, солнечные батареи в КНР используются довольно широко (Китай является их главным производителем в мире), но в достаточно специфических случаях, например для запитывания энергией какого-нибудь оборудования, расположенного в чистом поле. Основной недостаток солнечных батарей – это их сравнительно небольшая мощность. Солнечные батареи позволяют снабжать электричеством значительную часть бытовой техники, которая в наши дни тоже не отличается особой прожорливостью. Например, на солнечных батареях без особого труда может работать проигрыватель видеодисков или небольшой телевизор с плоским экраном. Однако производимой батареями мощности в целом недостаточно, чтобы обеспечить работу таких энергоемких устройств, как холодильник, кондиционер или стиральная машина – а все эти бытовые приборы в последние годы начинают появляться в домах богатых северокорейцев. Как мы уже говорили, в северокорейском доме обычно есть солнечные батареи суммарной мощностью от 30 до 100 ватт, в то время как средний холодильник потребляет от 100 до 200 ватт в час, и нуждается в этой энергии он круглые сутки, а не только в светлое время дня.

Правда, одну проблему с помощью солнечных батарей удалось, кажется, решить. Речь идет о проблеме освещения домов в ночное время. До недавнего времени в мировой печати часто появлялись спутниковые фотографии Корейского полуострова ночью, на которых его южная часть, залитая светом фонарей, резко контрастировала с погруженной во мрак северной половиной. В северной части полуострова на этих фотографиях можно было заметить, пожалуй, только Пхеньян, да и то в виде небольшого пятнышка, которое светится куда слабее, чем даже флотилии кальмароловных судов, которые образуют большие светящиеся острова в море у корейских и японских берегов и тоже хорошо видны на таких фотографиях. Можно предположить, однако, что ночной облик Корейского полуострова в самом ближайшем будущем будет выглядеть иначе, хотя, конечно, эффектные старые фотографии еще долго будут публиковать – по инерции или в пропагандистских целях. Происходящие перемены связаны как с массовым распространением в Северной Корее солнечных батарей, так и с той революцией в бытовом освещении, которую произвело появление светодиодов. Светодиодные лампы, как известно, потребляют очень мало электроэнергии, поэтому уже сейчас северокорейские дома освещены довольно неплохо – пожалуй, куда лучше, чем когда-либо за всю историю страны. Электричество для освещения домов вырабатывается солнечными батареями, потом хранится в аккумуляторах и в ночное время при необходимости подается в экономные осветительные приборы, работающие на светодиодах.

Тем не менее ни генератор, ни солнечная батарея не решают проблемы с электричеством для тех, кто хочет пользоваться самыми дорогими и престижными электроприборами. Что же делать богатым северокорейцам, которые обзавелись холодильником, стиральной машиной или, что еще хуже, кондиционером, если они, конечно, не хотят держать эти приборы просто как средство демонстрации собственного житейского успеха? Тут опять-таки на помощь приходит сметка – правда, не столько техническая, сколько коммерческая. Владельцы дорогостоящей бытовой техники обычно люди не бедные, и, следовательно, у них есть и нужные связи, и возможность дать взятку, и понимание того, кому именно нужно платить. В результате проблема решается, скажем так, коррупционным методом. Хозяин богатого северокорейского дома просто договаривается с местной энергосетью или, что чаще, с тем или иным учреждением, которое имеет привилегированный доступ к электроэнергии. После этого богатое домохозяйство просто соединяется с местной подстанцией или подключается к энергосети того или иного привилегированного учреждения с помощью собственного (незаконного) силового кабеля. В качестве примера можно упомянуть одного бизнесмена, который в нулевые годы занимался валютными операциями в крупном приграничном городе. Он договорился с уездным управлением Министерства охраны безопасности государства (корейская госбезопасность) и смонтировал кабель, который соединил его не очень скромное жилище с данным грозным государственным учреждением. Поскольку отключение электроэнергии проводится избирательно, то учреждения госбезопасности (равно как и партийные учреждения или военные объекты) продолжают получать энергию до последнего, то есть электричество у них бывает даже тогда, когда и жилые кварталы, и промышленные предприятия, и даже предприятия ВПК от сети отключены.

Конечно, валютчик, который получает электроэнергию от управления госбезопасности с согласия руководства последнего, – случай исключительный, хотя и не вызывающий сейчас у северокорейцев особого удивления. Более типичной, конечно, представляется ситуация, когда богатое домохозяйство договаривается о подобном получении электроэнергии с воинскими частями, которые тоже находятся на особом положении в вопросах энергоснабжения. Знаю я и случаи, когда несколько богатых семей, живущих по соседству, кооперируются и вместе договариваются об установке нелегального провода или кабеля, который бы соединил их дома с соответствующей серьезной государственной организацией. Поскольку за это удовольствие в складчину платят несколько семей, такой вариант дает немалую экономию по сравнению с индивидуальным «черным» подключением к сети. Так что выход из положения найти можно, если, конечно, есть изобретательность и умение «договариваться» с нужными людьми, то есть качества, которых буржуазии бедных стран не занимать.