ЧАСТЬ IV

ОТ СОВМЕЩЕНИЯ РАБОТЫ И ДОМА К ОБЩЕЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ГЛАВА 26. МАРИЯ

«Когда я добилась сокращения часов и более гибкого графика, я тут же превратилась в женщину, которая больше заботится о семье, чем о работе, и поэтому моя карьера, и без того не слишком успешная, окончательно застопорилась».

Так размышляла Мария на седьмом месяце первой беременности, тысячу раз прокрутив все варианты в голове и посоветовавшись с Мартином, своим мужем. В конце концов она пришла к выводу, что ничего менять не будет. Это было первое решение относительно совмещения профессиональной и семейной жизни, которое вынуждена была принять Марии. Оно оказалось непростым, так как принесло с собой множество страхов и сомнений, а в дальнейшем и угрызения совести, ибо в настоящее время Мария убеждена, что оно не было правильным. К сожалению, в течение нескольких лет, последовавших за принятием данного решения, ей предстояло пережить множество моментов, подобных этому.

Родители Марии и Мартина живут далеко, в другом городе, и было очевидно, что необходимо срочно искать какой-то выход: меньше всего им хотелось родить ребенка, а затем пропадать целыми днями на работе и не видеть его. В тот период у Мартина был более гибкий график, случались дни, когда он мог оставаться дома. Таким образом, ему оказалось проще приспособиться к распорядку дня будущего малыша.

В компании, где трудится Мария, существует система послаблений, связанная в первую очередь с перестройкой графика и сокращением рабочего дня. 58,1% людей, которые идут на такие меры, чтобы ухаживать за детьми или престарелыми родственниками, — женщины, и всего 6,2% — мужчины. Она тоже воспользовалась этой системой.

Мария работает как муравей. Она пришла в компанию семь лет назад, сначала ее взяли на испытательный срок. Ей пришлось подписать хитрый контракт, формат которого время от времени менялся, по-прежнему оставаясь временным. Поэтому, а еще потому, что она терпеть не может конфликты и не хочет ни с кем выяснять отношения, Мария трудилась с полной самоотдачей, частенько перерабатывая и соглашаясь на поручения, не всегда соответствующие ее должности. Никто ни разу не слышал, чтобы она отказывалась от работы или возмущалась. Случалось и так, что разовая просьба, которая выглядела как дружеская помощь кому-нибудь из коллег, превращалась в дополнительную служебную обязанность: все знали, что Мария — человек ответственный и безотказный, а значит, взвалит на себя еще и это. Такая преданность работе объяснялась тем, что Мария — действительно очень порядочный сотрудник. К тому же она верила, что еще немного — и в один прекрасный день ей предложат постоянный контракт, после чего она будет чувствовать себя более уверенно и ей не придется изо дня в день доказывать, что она хороший работник. Однако за эти семь лет она много раз наблюдала, как люди, устроившиеся всего три месяца назад, на четвертый переходили на постоянный контракт лишь потому, что были детьми какого-то влиятельного человека, знакомыми начальника или одного из членов профсоюза.

Когда ее сыну Иньяки исполнилось два года, Марии поручили ответственное задание: добиться выплаты от задолжавшей компании. Плюсы заключались в том, что наконец-то начальство оценит Марию по достоинству и повысит оклад. Минусы: ей придется проводить на работе гораздо больше времени. Задачи, которые она должна выполнить, весьма непросты и потребуют частых командировок, что, учитывая наличие дома маленького ребенка, не особо ее вдохновляло. Но Мартин ее поддержал, и она согласилась. Повышение было очень важно для ее карьеры и приближало к тому, о чем она мечтала: перейти на постоянную ставку. Кроме того, если всё пойдет хорошо, осуществление проекта, который ей поручили, займет меньше года, а затем всё вернется на круги своя. Супруги отметили принятие решения маленькой домашней вечеринкой с рюмкой вина, а за неделю до вступления в новую должность Мария обнаружила, что снова беременна. Все ее планы оказались под угрозой.

В течение этой недели Мария потеряла пять килограммов. Она не спала и почти не ела. «Беременность — состояние, а не болезнь, — твердила она сама себе. — К тому времени, как родится ребенок, я выполню все свои обязательства и смогу немного расслабиться на новой должности… Это шанс, в жизни таких шансов выпадает не так уж много, а через год меня, глядишь, возьмут на постоянный контракт». Однако следующее соображение перечеркивало предыдущее: «Как я справлюсь с работой? Смогу ли я трудиться в необходимом ритме, будучи беременной? Как сообщу шефу о своем состоянии? Когда ему лучше сказать — до подписания договора или после?»

В итоге Мария решила сначала подписать контракт и лишь потом сообщить шефу, что беременна. Ее ни в чем не упрекнули, но на лицах начальства она прочитала недоверие: с одной стороны, потому что не предупредила заранее, с другой — потому что они уже не верили в способность Марии справиться с этой непростой работой и довести ее до победного конца. Мария испугалась и раскаялась, что не поставила их в известность раньше; она чувствовала себя обманщицей и торжественно пообещала, что добьется своего и выполнит поручение «на отлично», даже если для этого ей понадобится лезть из кожи вон.

Живот у нее увеличивался с той же скоростью, что и объем работы, а заодно с этим рос и уровень ответственности. Она постоянно была в разъездах, ночевала в отелях как минимум трижды в неделю, а когда возвращалась домой, попадала в объятия сына, который крепко обхватывал ее шею, пытаясь удержать, чтобы она больше не исчезала. «Мама» не являлось ни первым, ни вторым словом Иньяки: его опередили «папа», «вода» и «мячик». Но Марию приводил в отчаяние не столько тот факт, что первое слово малыша — это не «мама», сколько то, что она не слышала, как он его произнес. Первое слово никогда не повторится. Будет множество других, но первого уже не будет никогда. Мартин держался молодцом, но и ему не хватало жены. Что же касается ребенка, который рос у Марии в животе, он, без сомнения, ощущал эмоции своей мамы: стресс, неуверенность, тревогу, сознание вины. Со временем Мария всё чаще замечала, как он беспокойно вертится у нее в животе, и всякий раз, когда на работе случалась неприятность, что не было редкостью, она обхватывала рукой живот, внутри которого тянуло и болело.

Мария успешно завершила порученное ей дело — закрыла счет. Но во время последней поездки, когда она уже спускалась по трапу самолета, у нее началось кровотечение. Она немедленно отправилась в больницу, где ее уже поджидал Мартин. Их второй сын, Унаи, родился восьмимесячным и сильно отставал в развитии. Он вынужден был месяц провести в больнице, родители от него не отходили. Мария всё время повторяла: «Прости меня, прости меня». Протекала бы беременность иначе, если бы ритм жизни, который вела Мария, был несколько другим? Никто не мог ответить на этот вопрос, и она смирилась с тем, что только она во всем виновата.

Спустя пять месяцев после появления на свет второго малыша, выбравшись кое-как из депрессии, куда она погрузилась, когда сына выписали и они оказались дома, Мария вернулась в офис. За рвение ее поощрили тем, что место, ради которого она не щадила себя и работала на износ, получил ее коллега. Ей предоставили выбор: довольствоваться ролью его помощника либо вернуться на прежнюю должность. И, конечно, ей снова не предложили постоянный контракт.

Она дала себе слово впредь никогда не вестись на уловки работодателей, возвращаться домой в шесть вечера, забирать детей из сада при первой же возможности и уделять больше внимания роли матери, нежели сотрудницы компании, которая в конечном счете обошлась с ней не очень красиво. Вдобавок настал ее черед сидеть с детьми: к этому времени Мартин приобрел в своей компании профессиональный авторитет, и теперь ему предстояло много ездить.

Она оставляла детей в школе и в саду, соответственно возрасту каждого. На работе по-прежнему трудилась добросовестно, однако отныне ее обязанности не выходили за рамки должности, которую она занимала. Она убедилась в том, что ничего страшного не произошло. Не было ничего предосудительного и в том, что после рабочего дня она уходила в положенное ей время. Или всё-таки было? Постепенно у нее складывалось впечатление, что она пополнила ряды обремененных детьми сотрудниц, которые ради семьи отказались от профессиональных амбиций.

Почему речь шла о выборе — и между чем и чем в конечном итоге приходилось выбирать? Мария видела, что некоторые сотрудницы продолжают работать, когда она уходит домой. Конечно, они занимали более перспективные должности, но чем за эти ставки приходилось расплачиваться? Мария чувствовала, что не хочет быть на их месте: она уже попробовала, и ничего хорошего из этого, мягко говоря, не вышло.

Был ноябрь, а в марте у нее истекал контракт. На сей раз предчувствия были самые скверные. Ей должны либо предложить работу на постоянной основе, либо уволить. И, хотя ей не хотелось паниковать заранее, она знала и чувствовала: начальство решит не в ее пользу.

Однако предложение прозвучало как гром среди ясного неба: ей вновь поручили заняться закрытием счета. Однако теперь всё обстояло еще сложнее. Сотрудник, который вел это дело до недавнего времени, превращался в ее помощника, а команда, поступавшая в ее распоряжение, оставалась той же самой и подчинялась в первую очередь своему бывшему шефу, а не ей. Марии категорически не хотелось влезать в это дело: отныне она должна была бороться не только с трудностями на работе, но и с сотрудниками, которые воспринимали ее на этой должности как самозванку.

Решение она приняла не мгновенно. Она возвращалась домой и плакала. Если она ответит положительно, ее дети большую часть дня станут проводить на продленке с воспитателями. Она будет возвращаться в девять вечера, когда сыновья уже лягут спать; кроме того, необходимо учитывать, что и Мартин не сидел дома столько времени, сколько раньше. Если Мария откажется, ее, скорее всего, ждет увольнение. Когда дети видели, что она переживает, они спрашивали:

Детям всё было ясно, да и она постепенно пришла к той же мысли.

И снова Мария задалась всё тем же вопросом: почему обязательно надо выбирать? К тому времени ей уже наскучило слушать феминистские максимы из «Женщин у власти». А что если она будет счастливее, занимаясь детьми?

Что бы она делала с такими малышами на руках? Это как раз тот возраст, когда у детей закладываются нормы, привычки, формируются навыки обучения… Позволить, чтобы они росли как сорная трава, а потом стали объектом профессионального интереса психологов?

Да, в экономическом плане предложение было очень заманчивым. Но кто будет сидеть с детьми до девяти вечера? Новая должность предполагала именно такое расписание, Мария это знала по предыдущему опыту. Возвращаться поздно и видеть малышей только по дороге в детский сад и школу! Если бы Мартин мог взять всё на себя, не было бы проблем, потому что с детьми оставался бы по крайней мере один взрослый. Отныне Мария не думала больше ни о чем, кроме этой новой работы и возможности совмещать ее с воспитанием сыновей.

Как-то раз она рассказала подруге об этой ситуации и поделилась своими переживаниями, а та ей ответила: «Лично я об одном в жизни сожалею — что не видела детства моих малышей. На работе надо ковать железо, пока горячо, но и детство прошло, оно не вернется, а я упустила период, когда мама для детей — весь мир. Потом они вырастают и отдаляются, и мама больше не может быть для них тем, чем была когда-то: их жизнью, их кумиром. И ты всё это тоже потеряешь, если согласишься на ту должность».

Решение было очевидным. Мария больше не хотела ничего терять. Она и так упустила первые два года жизни Иньяки и ужасно в этом раскаивалась.

И всё же — почему дела обстоят именно так? Работа должна быть продуктивным занятием, которое позволяет тебе приносить в дом деньги, чтобы на них жить, — и не может же профессиональная деятельность полностью поглощать твою жизнь, вытесняя всё остальное! Никто не обязан делать выбор между профессиональной реализацией и семьей.

В настоящее время Мария судится со своей компанией, добиваясь того, чтобы ей оформили постоянный контракт, разрешив работать по сокращенному графику. В частности, потому, что в этом случае работодатели не посмеют ее уволить.

Отправить