Глава 27,

в которой Меган создает свою версию техасского поклона

В восемь часов вечера 31 декабря в бальном зале клуба «Черепаший ручей» состоялся официальный дебют «Блубонет». Тема была вечной – традиции, престиж и богатство. Льняные скатерти, покрывавшие столы, были невероятно плотными. Массивные серебряные приборы тускло поблескивали в свете хрустальных люстр. Бокалы сияли. Бриллианты искрились. Каждый стол украшала одна-единственная желтая роза в изящной вазе. На женщинах были классические вечерние платья. На их мужьях и кавалерах – фраки и белые галстуки.

Со сцены спускалась ковровая дорожка, которая затем тянулась ко всем столам. Вскоре каждой из нас предстояло подойти к сцене в сопровождении своих отцов, а затем уже в одиночестве подняться на нее. Там выдержать паузу, сделать изящный техасский поклон, а потом поприветствовать гостей. На этом наш дебют заканчивался.

Мы ждали за кулисами, как бойцы перед поединком, атмосфера была напряженная, адреналин бурлил в крови. Сидни и Эбби поправляли белоснежные перчатки до локтя. Эшли номер один разглаживала невидимые складки на платье, а Эшли номер два в последний раз проверяла в зеркале прическу и макияж. Я сидела в одиночестве, спокойная и сдержанная. Мое платье было идеальным, волосы и макияж тоже. Я посмотрела на левую руку, на белую шелковую перчатку длиной до локтя, а затем на правую, от ладони до локтя закованную в гипс, и пошевелила пальцами. Рядом с нами волновалась и Энн Фостер. Она разговаривала по телефону, пытаясь выяснить, почему Лорен Бэттл еще не прибыла. Официальная часть вечера должна была вот-вот начаться, и никто, даже Эшли номер два, не знал, куда подевалась наша принцесса. Энн поговорила с ее матерью, которая сказала, что Лорен ушла несколько часов назад. Распорядительнице ничего не оставалось, как отправить Лорен сообщение.

«Пожалуйста, перезвоните мне, как только получите это сообщение», – напечатала Энн и подавила тяжелый вздох.

– Не пришла? – с надеждой спросила я. – Случалось ли такое раньше?

– Никогда, – ответила Энн.

– Где она?

Энн повернулась к дверям. Я сразу же узнала этот голос.

– Мне нужно увидеть Меган Макнайт прямо сейчас! – заявила миссис Гейдж.

Энн встала у нее на пути:

– Мне очень жаль, миссис Гейдж, но это совершенно неуместно. Она…

– Вы плохо слышите? – Энн отпрянула. Я была уверена, что никто не спрашивал об этом Энн сегодня вечером. – Я здесь не для того, чтобы говорить с вами, я здесь для того, чтобы поговорить с Меган Макнайт.

Тут миссис Гейдж увидела меня и прошла мимо распорядительницы. За ней тащилась Лорен Бэттл в своем богатом вечернем платье. Она, не скрываясь, плакала, ее макияж был безнадежно испорчен.

– Ну, и что ты хочешь сказать в свое оправдание? – Миссис Гейдж посмотрела прямо на меня.

– А как же «мерзкая тварь, крадущая чужих женихов»? – влезла Лорен.

– Я справлюсь без тебя, – оборвала ее миссис Гейдж.

– Миссис Гейдж, сейчас действительно не время. – Энн снова встала между нами. – Прошу прощения, но вам придется уйти. И, Лорен, тебе нужно привести себя в порядок. Мы начинаем через пятнадцать минут.

– Все в порядке, Энн, – сказала я и встала. – Помогите пока Лорен. – Я вышла вперед и встала с миссис Гейдж лицом к лицу. Как говорят боксеры, мы были в одной весовой категории: примерно одного телосложения и роста. – Так чем я могу вам помочь? – спросила я.

Ни Энн, ни Лорен не сдвинулись ни на дюйм. Вокруг нас стали собираться зрители.

– Эндрю порвал с Лорен, и ходят слухи… – холодно произнесла миссис Гейдж, – не то чтобы я им верила, но ходят слухи, что он влюблен в тебя.

– Мне кажется, миссис Гейдж, что вы проделали весь этот путь скорее для того, чтобы подтвердить эти слухи, чем для того, чтобы их развеять.

Держу пари, она могла бы меня ударить, но она даже не вздрогнула. Весть о ее прибытии распространилась очень быстро, и за кулисами появилось несколько матерей, среди которых были моя мама и тетя Камилла. Они тоже подошли ближе.

– Нахальная девчонка! Да ты вообще знаешь, кто я?

– Да, – сказала я. – Я знаю, кто вы.

– Тогда ты знаешь, что Гейджи приплыли в Америку одними из первых. Мы были губернаторами, сенаторами и государственными деятелями в течение сотен лет. Эндрю достойный наследник своей семьи. Однажды он станет очень уважаемым человеком, и я могу с уверенностью сказать, что ты для него не пара.

– Ваш сын знает, что вы здесь? – спросила я.

– Мой сын не всегда знает, что лучше для него самого или семьи.

– Как, например, ваше решение касательно Хэнка Уотерхауса. Вы заткнули ему рот деньгами и позволили таким образом охотиться на других?

Несколько девушек ахнули, а Энн прищурилась, глядя прямо на миссис Гейдж.

– Довольно! Просто ответь мне: ты встречаешься с моим сыном?

Я выпрямилась во весь рост, посмотрела миссис Гейдж прямо в глаза и хотела уже ответить грубостью, но вспомнила слова Энн: не нужно говорить все, что думаешь.

– Нет.

– Ну слава богу за это! – воскликнула миссис Гейдж, и Лорен вздохнула с облегчением. Но вместо того, чтобы просто оставить меня в покое, она решила, похоже, добить меня: – Ты никогда не увидишь его снова. Все понятно?

– Прошу прощения, миссис Гейдж, но Эндрю мой друг. Он помогал моей семье и поддерживал меня, и я намерена делать то же самое для него всякий раз, когда он этого захочет. А теперь, пожалуйста, уходите.

Вена на виске женщины вздулась и запульсировала. Ее глаза округлились, а ноздри расширились. Я надеялась, что она упадет в обморок прямо передо мной.

– Миссис Гейдж, вы оскорбили меня всеми возможными способами. Но поверьте мне, что я с легкостью переживу это. Я коренная техаска. Мой прапрапрадедушка сражался лицом к лицу с команчами в прерии, и если он смог выстоять, то я, несомненно, смогу пережить нападки напыщенной янки. Теперь, если вы меня извините, я должна дебютировать.

Миссис Гейдж не двигалась. Эбби храбро подошла ко мне и встала за левым плечом. Затем Сидни встала справа от меня. Эшли номер один приблизилась к Эбби. Техасские дебютантки впилась в миссис Гейдж яростными взглядами.

– Она попросила вас уйти, – холодно произнесла Сидни.

Миссис Гейдж по-прежнему стояла не двигаясь.

– Вы же слышали ее, уходите, – поддержала нас Эбби, и в ее голосе зазвучала сталь.

Похоже, миссис Гейдж наконец осознала, что у нее больше нет козырей, а потом в раздражении развернулась и быстро вышла. Я глубоко вздохнула и посмотрела на лица вокруг себя.

– Боже, спасибо вам всем, – сказала я, и девчонки вздрогнули.

Я дала пять Эбби и Сидни, а потом, к моему великому удивлению, отбила пять Энн Фостер. Моя мама и тетя Камилла подошли, чтобы обнять нас. Даже Эшли номер два бросила на меня полный восхищения взгляд, хотя и помогала в это время Лорен поправлять макияж.

– Вы действительно не злитесь? – спросила я Энн минуту спустя.

– Милостивый боже, нет, Меган. Я горжусь вами. Если бы вы только знали, как я вами горжусь. – Слезы выступили в уголках ее глаз.

– Гордитесь?

– Посмотрите на себя сейчас, вспомните, кем вы были и кем вы стали. – Энн крепко обняла меня, ее лицо прижалось к моему платью. – О, дерьмо! – воскликнула она, в ту же секунду отскочив назад в страхе, что испачкала мою светлую ткань.

Это было первое грубое слово, которое Энн когда-либо произносила в нашем присутствии, и мы все растерялись.

– Меган, тебе не нужно побыть одной? – тихо спросила мама.

– Нужно. – Я вздохнула. – Спасибо, мама.

Мы посмотрели на Энн, спрашивая разрешения.

– Мы начинаем через десять минут. Вернитесь через пять, – сказала Энн.

Мы с мамой пошли рука об руку по коридору и вышли на заднюю веранду. Это было тихое место, окруженное дубами. Я сделала несколько глубоких вдохов и повернулась к ней:

– Спасибо, мама, за то, что настояла тогда на своем.

– Не за что.

– Ты была абсолютно права. Я получила незабываемые воспоминания, которые буду беречь до конца своей жизни.

И действительно, как я могла забыть лицо Хэнка, когда в него врезался мой кулак? Или девчонок из моего класса хороших манер, первый раз оказавшихся в футбольной раздевалке и веселящихся до упаду? Или Энн – на первом чаепитии, на первом уроке манер, на нашем выпускном и сегодня вечером? Я никогда не забуду Марго или женщин из «Убежища». И конечно же я не собиралась забывать Эндрю Гейджа.

– Я так рада. Я была уверена, что однажды тебе понадобятся какие-то еще навыки, кроме умения вести мяч. Те, какими владеет любая молодая женщина. – Мама крепко обняла меня. – Это то, кто ты есть на самом деле, понимаешь, красивая, невероятно красивая и сильная молодая женщина.

– Держу пари, такая же, как и ты, – улыбнулась я.

– Очень похожая на меня, – согласилась мама.

– Я люблю тебя, мам.

Я изо всех сил старалась не расплакаться.

– Я тоже тебя люблю. У матерей и дочерей непросто складываются отношения, да? – усмехнулась она.

Я кивнула:

– Но у нас есть вся наша жизнь для того, чтобы поработать над отношениями.

– Не торопись, милая. А сейчас я собираюсь вернуться в зал и найти свое место.

Мама похлопала по плечу и поцеловала меня, когда я уходила. Я подошла к краю низкой балюстрады и выглянула в сад. Сквозь деревья я могла видеть здания в центре Далласа, освещенные белыми, зелеными и красными огнями.

Внезапно я услышала звук торопливых шагов. Когда я повернулась, передо мной стоял Эндрю Гейдж собственной персоной. На нем были джинсы, футболка и кроссовки. Его волосы были растрепаны. И он никогда не выглядел лучше.

– Эндрю? Что ты здесь делаешь?

– Моя мама в Техасе, и я должен был увидеть тебя, прежде чем она… – Он немного запыхался.

– Она уже была здесь.

– О боже… Послушай, что бы она ни сказала, это неправда.

– Она сказала, что ты расстался с Лорен.

– Ой… – Эндрю поморщился. – А вот это правда.

– Я рада. – Я улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ.

А потом подошел ко мне, желая быть как можно ближе, взял меня за руку, и я почувствовала, как забилось сердце в моей груди.

– Послушай, в прошлый раз, когда я пытался сказать это там, в Нью-Йорке, все вышло не очень хорошо, – сказал Эндрю тихо.

– Многое произошло с тех пор.

– Я действительно думаю, что влюбился в тебя, Меган. И если ты не ответишь мне взаимностью, я пойму. Но скажи, допускаешь ли ты хоть малейшую возможность… Я должен знать.

Какой ответ я могла ему дать? Только правду.

– Я думаю о тебе каждый день, – сказала я.

И тогда он поцеловал меня. По-настоящему. И я поцеловала его в ответ.

В зале заиграла музыка, и Энн высунулась в дверь:

– Меган! Мы начинаем.

Мы перестали целоваться, но он все еще держал меня в объятиях.

– Я должна идти, – прошептала я.

– Ты будешь здесь после?

– Я никуда не уйду.

За кулисами мы все выстроились в алфавитном порядке, в каком должны были выходить на сцену. Я была почти в самом конце, позади меня была только Сидни.

– Мисс Эшли Харриет Абернати!

Появилась Эшли номер один, взяла за руку своего отца и грациозно подошла к сцене. Она выполнила очень приемлемый техасский поклон. Ее ноги медленно согнулись, а голова почти коснулась пола. Затем она легко выпрямилась и пошла обратно. Ее отец привел ее за кулисы.

– Вперед, Эшли, – прошептала Эбби и легко стукнула ее кулаком, и все мы, кроме Лорен, шагнули вперед, чтобы тихо поздравить ее.

А Энн и вовсе ее крепко обняла.

– Мисс Лорен Элоиз Бэттл!

Лорен поднялась под громкие аплодисменты и взяла отца за руку. Она шла быстро, но на сцене слегка заколебалась. Уже подойдя к краю, она собралась, а затем начала кланяться. Гости начали хлопать. Она присела почти до самого пола, и все захлопали еще сильнее, выражая восторг столь глубоким поклоном. А потом аплодисменты стали стихать – все поняли, что она не может подняться, и совсем прекратились, когда Лорен задрала голову и громко прошептала своему отцу: «Помоги мне!» Он выскочил на сцену, и с его помощью она выпрямилась и прошла за кулисы. Горячие слезы текли по ее лицу. Эшли номер два подошла к ней с намерением утешить, но Лорен вывернулась из ее объятий и убежала прочь, игнорируя нас всех. Мы переглянулись. Очень грустно.

– Мисс Эшли Дайанн Колберг!

Эшли номер два взяла себя в руки, вышла на сцену и сделала очень хороший поклон.

– Мисс Маргарет Эбигейл Лукас!

– Иди, Эбби! – прошептала я кузине.

Она сияла, поклонилась отлично и сорвала шквал аплодисментов. Я была следующей, а за мной шла Сидни. Я все еще беспокоилась о своем техасском поклоне. Я знала, что у меня никогда не получалось опускаться полностью и я никогда не могла по-настоящему согнуть левую ногу. Я лихорадочно раздумывала о том, как быть, когда Сидни заговорила со мной впервые со времен обеда в Нашере.

– Тогда я тебе не поверила. Не думала, что ты не станешь держать это в секрете, – тихо сказала она.

Я сразу поняла, о чем она говорит.

– Серьезно, почему? – спросила я, оглядываясь назад.

Она выглядела задумчивой и серьезной.

– Просто… твоя сестра была здесь… и твоя кузина. Не то чтобы вы были настроены против меня, но я была уверена, что ты просто им обо всем расскажешь, потому что… ну… это же забавно! Новая сплетня. А что знают три человека, то знают все. Я провела последние четыре месяца, каждый день ожидая разоблачения. Но ты ведь никому не говорила, так?

– Ни единой душе. Я не думала, что это вообще кого-то касается.

– Я не верила, что дотяну до финального бала, – грустно усмехнулась Сидни. – Как только я увидела тебя, то решила, что мои дни как дебютантки сочтены. Если бы Лорен и Эшли узнали обо всем, они бы сделали мою жизнь невыносимой, и я сама бы ушла. Я так волновалась все это время, что месяц назад не выдержала и пришла к родителям, просто чтобы подготовить их к тому, что, на мой взгляд, непременно должно было случиться.

– Вот это да. И как все прошло?

– Лучше, чем я могла даже мечтать, – улыбнулась она. – В любом случае, сейчас я просто хотела сказать спасибо и пожелать удачи.

– Да всегда пожалуйста. И тебе удачи.

Эбби повернулась и показала мне большой палец. Мы дали друг другу пять, а потом кузина пошла обнять Энн. Я разгладила платье, облизала губы и шагнула к кулисам.

– Мисс Меган Люсиль Макнайт!

Я вышла в зал, залитый ярким светом софитов, и услышала аплодисменты. Я взяла отца под руку, и он медленно, величественно повел меня к сцене. Я вежливо кивнула ему и поднялась наверх. Казалось, я шла очень долго, и толпа постепенно удалялась. А потом, находясь уже в двух шагах от края сцены, я решила попробовать новую версию техасского поклона, которую никогда не репетировала и которую сама только что придумала. Чувствовала я себя так, будто шла по канату над ареной цирка без страховки.

Я остановилась, посмотрела на толпу и начала кланяться. Но вместо того, чтобы аккуратно согнуть правую ногу, я выставила ее вперед и, опираясь на левую ногу, поклонилась. Такое положение называлось в спорте пистолетом. Я делала его все время на тренировках, а благодаря пышной юбке зрителям было невидно, какое именно положение занимают мои ноги. Перенеся вес на левую ногу, я опустилась одним плавным, грациозным движением до самого пола. Аплодисменты стали громче, нога слегка задрожала от напряжения, но никто ничего не заметил. Я задержалась в этом положении чуть дольше, чем остальные дебютантки, и тогда, когда гости уже начали думать, что у меня могут быть такие же проблемы, как и у Лорен, я напрягла мышцы и легко выпрямилась. Толпа взревела, восторгаясь моим «идеальным» техасским поклоном. Я улыбнулась, помахала в обоих направлениях и побежала обратно к папе, который с гордой улыбкой повел меня за кулисы. Все закончилось.

После того как мы обнялись, мама принялась рассказывать всем встречным и поперечным о моем разговоре с миссис Гейдж, о том, как я упомянула старого Ангуса, а затем закончила словами: «А теперь, извините, у меня дебют!» Все умирали от смеха, и, похоже, я, сама того не желая, стала местной легендой.

Зак и Джулия подошли поздравить меня, и сестра кинулась ко мне обниматься.

– Я так горжусь тобой! – воскликнула она.

Бал по традиции открывали отцы, танцующие с дочерями. Выйдя на танцпол, папа положил одну руку мне на плечо, а другую – на талию, и мы медленно заскользили в такт музыке.

– Ты вроде как стала выше? – спросил он.

– Это трехдюймовые каблуки!

– А когда ты научилась ходить на трехдюймовых каблуках?

– Я многому научилась за последние несколько месяцев, – улыбнулась я.

– Я тоже. Было ведь не так плохо, как ты думала?

– Нет.

– Хорошо, потому что я никогда не хотел сделать тебя несчастной.

– Ты никогда не сможешь сделать меня несчастной, папа.

Когда песня закончилась, рядом с моим отцом появился Эндрю.

– Разрешите? – официально спросил Эндрю.

Папа кивнул и отошел в сторону.

Эндрю обнял меня, и мы начали танцевать.

– Я думала кое о чем, – сказала я мгновение спустя.

– О чем?

– Ну, если я в Далласе, а ты в Нью-Йорке, как мы будем видеться? В скайпе?

– На самом деле, – сказал он, – я буду проводить здесь много времени весь следующий год, а может, и дольше.

– Почему это?

– У меня новое предприятие. Я занимаюсь реставрацией исторических ранчо в Техасе.

Я остановилась и положила руки ему на плечи:

– Ты шутишь, верно?

– Я говорил тебе, что люблю возвращать к жизни исторические здания? Сейчас я покупаю Абердин.

– Не шути так со мной! – сказала я и несильно стукнула его гипсом по руке.

– Твой отец показал мне планы Хэнка, и я подумал: а почему бы не использовать их?

Я нашла отца в толпе, и он, поймав мой взгляд, кивнул мне. Эндрю обнял меня за талию и притянул к себе. Это было… приятно.

– Но не думай, что я сделал это только потому, что ты мне нравишься или из благотворительности. Я собираюсь заработать на этом серьезные деньги. – Он заметил беспокойство на моем лице. – В чем дело?

– Это просто… пойми, я беспокоюсь о своем отце. Что он будет теперь делать без работы?

– О, у него будет полно работы.

– Я не понимаю.

– А теперь мы переходим к главному, – улыбнулся Эндрю. – Есть одна вещь, которую Хэнк упустил из виду. Вы отгораживаетесь забором от распроданных участков и продолжаете заботиться об исторической части ранчо, которая находится в центре всего комплекса. Только теперь масштаб будет другой – меньше лошадей, меньше коров. Я на этом, конечно, ничего не заработаю напрямую. Но это ранчо – сердце этой земли, и вы сохраняете историческое наследие. С таким подспорьем никакой рекламы не нужно.

Господи, и почему я вела себя так ужасно с этим прекрасным человеком? Я оскорбляла его, была груба с ним, унижала его на глазах у журналистов. Он видел меня в худшем моем виде и состоянии, и я все еще ему нравилась. Нет, он сказал, что любит меня. Я знала, что могу оставаться собой рядом с ним, и это давало мне надежду. Я положила голову на плечо Эндрю, и мы снова начали танцевать, постепенно к нам присоединились другие пары: мама и папа, Джулия и Зак, дядя Дэн и тетя Камилла, Эбби и Хантер…

Я видела их всех, возможно впервые, такими, какими они были на самом деле: сложными людьми, со своими горестями и радостями, достоинствами и недостатками. И все они казались мне невероятно человечными. Моя мама иногда может быть требовательной, порой она превращается в самого хитрого манипулятора на свете, но, что бы там ни происходило, она свято чтит мои интересы. Марго могла одеваться как абсолютный фрик и при этом иметь отличный вкус. Невероятно богатый Эндрю может казаться нелюдимым, а на самом деле быть отличным парнем, своим в доску. А я могла одновременно быть крутой спортсменкой и носить бальное платье.

Я так волновалась, что дебют изменит меня, но вот он подошел к концу, а я все еще оставалась собой. А возможно, стала еще лучше.