Когда ты совершаешь аскетические подвиги по принуждению, это мучительно. Они угнетают тебя, тебе не хочется трудиться, душа противится подвигу, ты начинаешь роптать. А когда трудишься по любви, то даже не ощущаешь тяжести своего делания. Аскетические усилия не утомляют тебя — они приносят одну радость. Ты спрашиваешь Христа:

— Господи, Ты любишь меня?

— Да, Я люблю тебя, дитя мое. Очень люблю.

— А как я узнаю, что Ты любишь меня? Докажи мне это! Покажи! Любовь — это не только слова.

И Христос говорит:

— Ты прав. Любовь — это не слова. И потому Я не говорил много о любви, а явил Любовь.

И при этих словах Господь поднимает Свои руки:

— Посмотри!

В этот момент ты замечаешь две раны на Его руках — раны любви к тебе. Ты видишь Его прободенное ребро, Его пробитые гвоздями ноги и святую главу в терновом венце.

— Видишь? Вот Моя любовь. Я возлюбил тебя и пошел на Голгофу, потому что до боли любил всех людей. И, страдая, Я знал, что делаю все это из любви, и ни о чем не жалел, восходя на Крест. А сейчас Я спрошу тебя: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» (Ин. 21:15).

— Конечно, я люблю Тебя.

Если ты любишь Его, то что бы ты для Него сделал? Если ты действительно любишь Бога, то в твоей жизни обязательно будут происходить события, которые помогут тебе на деле доказать свою любовь.

Мне становится стыдно, когда я думаю о том, как много святые делали для Бога — чего стоила их вера, как они устремлялись ко Христу всем сердцем. Ведь они вообще не говорили об этом, не развивали никаких теорий, не участвовали в передачах на подобные темы, а являли любовь к Богу своими делами. Им отрубали головы, выкалывали глаза, их бичевали, сжигали в огне, топили в реке — они испытывали страшные муки. Читая жития мучеников, невозможно удержаться и не воскликнуть: «Боже мой!»

Но если мы с тобой попадем в рай, то окажемся рядом с ними. И эти святые скажут нам: «Идите сюда, к нам, садитесь рядом с нами!» И нам станет так неловко от того, что мы можем пойти и сесть рядом, не сделав в жизни ничего особенного. То есть ты, может быть, и сделал, а я нет. И вот я буду смотреть на Иоанна Предтечу, который принес такую великую жертву во имя Христа, и кем буду ощущать себя рядом с ним? Изнеженным, избалованным, ухоженным христианином, в чистенькой, аккуратно выглаженной рясе — этаким безупречным совершенством… Чего мне стоила вся моя вера? И если ничего не стоила, то я хотя бы должен поблагодарить Бога и воскликнуть: «Боже мой, я восхваляю Тебя! Мне не пришлось делать ничего великого, потому что Ты всегда Сам заботился обо всем в моей жизни. Но я прославляю и благодарю Тебя!»

Хвала Богу и смирение компенсируют аскетические подвиги. А если у тебя нет смирения и ты не можешь прославлять Господа, в таком случае тебе нужно сделать что-то для привлечения Его Любви, то есть самому создать себе аскетические условия, чтобы в душе ожила Божия благодать.

Однажды на Афоне я пел на клиросе с одним монахом. Вдвоем мы держали книгу с текстами, и я обратил внимание на его руки, огрубевшие от тяжелых работ на послушании. Эти руки, наверное, сколько ни мой, не очистятся, ведь монах целыми днями трудился. Ухаживал за больными, копал в саду, мыл, стирал, строил, готовил — выполнял любую работу. Под ногтями у него была грязь, но, представь себе, эта грязь показалась мне чистотой! Это была не та грязь, которая вызывает чувство брезгливости, а грязь, при виде которой ты испытываешь благоговение и умиление. Особая, смирительная грязь! Я взглянул на свою руку, очень чистую, и во время пения сказал этому монаху:

— Отче, посмотрите, какая рука у вас и какая — у меня.

Он ответил мне:

— Не думай об этом. Ты живешь в Афинах, и чего ты хочешь? Быть, как я? Здесь другие заботы. Ты на своем месте, а я на своем. Давай петь!

Мы стали петь, а я смотрел на его руки и думал: он попадет в рай, потому что столько всего сделал для Христа. А я ничего, ничего подобного не сделал! Веду ленивый христианский образ жизни. Потому мы и плохие христиане, что нам ничего не стоит ими быть. Мы живем легко, не трудясь, в расслаблении.

Но христианин — это мученик, жертвующий собой для Христа и готовый все отдать за Его Любовь. Если такой человек вдруг узнает, что где-то нужен, он забывает о комфорте, удобствах, сне, отдыхе. Его чувствительная душа моментально реагирует на такие вещи.

Например, я знаю людей, которым нельзя лишний раз говорить о том, что кто-то болен, потому что они тут же скажут:

— Пойдем навестим этого человека!

— Но какое тебе дело до него? Ты его знаешь?

— Нет, не знаю. Но раз вы его знаете, значит, это хороший человек. Пойду навещу его.

И вот он навещает парализованную девушку, а потом говорит:

— Я приду к этой девушке еще раз. Я хочу ей помочь.

Вот это — аскетический дух. Человек любит Христа, но не на словах или на экране телевизора (то, что делаю я), не в теории, а на практике.

Конечно, все это не должно делаться по принуждению. Если кто-то велит тебе совершить какой-то поступок, а ты слушаешься через силу, твое сопротивление показывает, что пока ты не понял смысла этого деяния. Тут вопрос любви! Поэтому ты и возражаешь: «Почему я должен поститься? Для чего мне это нужно?» Ну и ладно, придется больше не говорить с тобой на эту тему, больше мне нечего здесь сказать тебе. Желание и стремление должны идти изнутри. А если кто-то хочет насильно заставить тебя поститься, то пост превратится в тяжкое мучение. В таком посте нет смысла. Настоящий подвижник совершает свой подвиг потому, что хочет совершить его.

Демоны и страсти, которые одолевают тебя, никуда не денутся, пока ты будешь забрасывать их одним рахат-лукумом. Страсти можно уничтожить только атомной бомбой. Чтобы прогнать бесов, нужны мощные взрывы, и ты производишь такие взрывы своей жизненной борьбой и трудом. И тебе необходимо приобрести аскетический, мученический дух, если ты хочешь подвизаться.

Однажды я присутствовал на отчитке. Всего в своей жизни я был на таком молебне два или три раза, но эта отчитка оставила особое впечатление.

Священник, обычно всегда читавший на этом молебне молитвы святого Василия Великого, в тот день отсутствовал. Молебен служил другой священник. Он сказал:

— Сегодня молитвы вам прочитаю я.

Люди ответили:

— Хорошо.

Поскольку каждый священник — посредник между Богом и человеком, эти молитвы обладают силой независимо от того, какой батюшка их читает. Но в тот момент, когда священник начал читать, в одном из присутствующих заговорил бес. Демоны, конечно, могут лгать, но эта фраза имела истинный смысл. Бес проревел:

— Тот поп, который обычно читает молитвы против нас, постится и может с нами справиться. А ты, который не постился позавчера, как смеешь начинать против нас борьбу?

Вообще, на жизнь верующих не должны влиять подобные случаи, так как искуситель иногда может во всеуслышание заявить неправду, чтобы навлечь на человека беды и унижения. Но то, что сказал бес в этом случае, содержало истину — а именно, что пост мешает ему. Мешает бесу. И я рассказал вам об этом в качестве примера.

Борения, труд, покаяние — все это духовные подвиги. И ты смиряешься, когда перестаешь возвеличивать себя, идешь к священнику и говоришь ему:

— Отче, ты думаешь, что я хороший, а кое- кто даже считает меня святым. Но послушай, что я наделал! Послушай, о чем я думаю и как поступаю, я, добрый человек с отличным имиджем среди соседей! Послушай, куда я пошел и как отнесся к такому-то человеку…

Таким образом ты смиряешь себя сам. Это ли не аскеза? Не труд? Не жертва Христу? Ты приносишь Ему в жертву свои страсти, свой эгоизм, свое хорошее представление о себе. И когда ты так унижаешь себя перед Богом, Бог прославляет тебя. А бесы исчезают.

Например, приходит ко мне одна девушка и говорит:

— Я хочу замуж.

Я говорю ей:

— Помолись!

— Ну, я молюсь, но у меня нет времени на молитву.

— Раз у тебя нет времени, значит, ты не воспринимаешь всерьез ни Бога, ни свою собственную проблему. Если бы проблема казалась тебе серьезной, ты бы много молилась. А ты много молишься?

— Нет, не много.

— А что ты делаешь?

— В смысле, что делаю?

— Ну, что ты делаешь для того, чтобы выйти замуж? Ходишь в храм? Постишься?

— Нет.

— Читаешь акафист Пресвятой Богородице?

— Нет.

— Читаешь Священное Писание?

— Нет.

— Ну и что? Чего же ты хочешь в таком случае?

— Я хочу, чтобы вы что-нибудь сделали.

Я помолюсь за эту девушку, но и в таком случае может произойти то, о чем я рассказывал тебе на примере с зонтиком. Я молюсь, и Бог посылает дождь на человеческую душу. Но человек держит над своей душой зонтик, и Божия любовь снова не доходит до его сердца. Нужно перестать закрываться, а, наоборот, сложить ладошки (как мы делаем это в церкви). И тогда душа превратится в ложбинку, и благодать прольется в нее, благодаря твоему личному подвигу смирения.

Ты не можешь быть живым, здоровым и при этом ничего не предпринимать. Нужно сделать свой вклад. Только диавол поступает так — бросает какое-то блестящее чудо (хотя ты ничего не делал для того, чтобы получить его), оно ослепляет тебя на мгновение, а затем исчезает. То, что дает нам искуситель, всегда пропадает. А то, что нам дарует Христос — когда мы этого заслуживаем, когда мы приготовили себя к принятию дара через подвиг и мучительную борьбу, — прилепляется к нам, пропитывает нас насквозь и никуда потом не исчезает.

Не нужно постоянно сопротивляться. Сама жизнь научит тебя перестать спорить. Священник говорит что-то, а ты сразу же начинаешь: «А-а, как вы смеете вмешиваться в мою жизнь? Как смеете оказывать на меня влияние?» Ну а как в таком случае ты хочешь измениться? Если ты не собираешься ничего делать, то чего тогда хочешь? С Богом нужно сотрудничать! Но если у тебя не хватает смирения на то, чтобы прислушиваться к словам, и ты везде впихиваешь свое «я», свою логику, свой рационализм, то с таким подходом в жизни ничего не изменится.

Мы постоянно упрямимся: «Не портите мне имидж! Не меняйте мое представление о себе! Я хочу делать именно так, и мне это нравится!»

Об этом нам однажды рассказывал митрополит Месогейский Николай.

Очень давно, будучи обычным служащим священником, он как-то исповедовал одну женщину. Эта госпожа строго постилась, но при этом курила. И об этом она рассказала ему в последний момент, потому что хотела причаститься на Страстной седмице.

— Отче, забыла сказать: я курю. Но при этом пощусь без растительного масла!

— Нет, тебе нельзя причащаться.

— Что вы такое говорите, отче?

Она требовала Причастия так, как будто имела на него все права, и повторяла:

— Но я заслуживаю этого, почему нельзя? Ведь я пощусь без масла!

То есть человек, постясь без масла, считал себя полностью оправданным для того, чтобы приступить к Святому Причастию. Это ошибка.

Священник сказал ей:

— Нет, ты должна бросить курить!

— Этого, отче, я не могу сделать. Только не это!

— Хорошо. Тогда ты должна сделать что-нибудь другое.

Эта женщина не хотела бросать курить. Она не хотела трудиться для Христа, не хотела духовно упражняться и подвизаться, понемногу уменьшая свое «я». Но что же делать в таком случае? Продолжать постоянно угождать себе?

И вот что сказал ей духовник:

— Итак, слушай. Раз ты не можешь бросить курить, то в Страстную Пятницу ты должна открыть все окна твоего дома и купить свежую вкусную телячью отбивную.

— Ой, отче, что вы говорите? Как это?

— Ты распахнешь все окна, пожаришь отбивную, и запах от нее распространится на весь квартал. Тебя как высокодуховного человека это не будет волновать: ты сделаешь это как послушание духовнику, воспринимай это как приказ. А потом ты съешь эту отбивную и причастишься!

— Но я не могу! Это исключено!

Видите, гордый человек вообще ничего не может. Он не в состоянии смириться. Он не может ни перестать курить, ни перестать поститься. Причем прервать пост он не может не из любви к Христу потому что, если бы эта женщина любила Христа, она хотя бы попробовала бросить курить. Такой человек постится потому, что ему это удобно. Пост дает ему ощущение комфорта. И когда священник сказал женщине про отбивную, это сильно задело ее — задело ее благочестие и духовность. И она ответила:

— Нет, это исключено, это невозможно. Прошу вас, отче, не надо! Хорошо, я попробую бросить курить.

А он ответил ей:

— Хорошо. А я тогда буду есть вареные кабачки и картошку, которые вообще не люблю. В Страстную седмицу я обычно ем сухофрукты, потому что они мне нравятся. Но ради тебя и я совершу небольшой подвиг — чтобы совершила и ты! У нас будет компромисс. Я ем то, что мне не нравится, а ты не куришь, чтобы причаститься на Пасху.

Вот что такое духовная аскеза. Ты ведешь борьбу и прикладываешь усилия. Старец Паисий говорил, что раньше духовнику было проще давать указания: люди выполняли их легко. Например, приходят к тебе посетители, а ты устал. И ты просто говоришь им:

— Я устал. Не могли бы вы уйти?

И люди уходили. Они не обижались, а просто слушались, говоря:

— Хорошо, раз тебе так хочется. Мы уйдем без обиды — ведь ты не отругал нас!

«А сейчас, — говорил старец, — если ты хочешь что-то сказать, даже если это будет человеку во благо, нужно быть очень осторожным. Сначала — вступление, и очень продуманное вступление. А в конце нужно добавить и эпилог, чтобы человек понял тебя правильно, не почувствовал себя обиженным и не рассердился».

Мы не терпим замечаний. Мы не готовы к аскетическим подвигам. В прошлом (да и сейчас иногда) монахи часто принимали на себя хулу, ругательства — для чего? Для того чтобы подвизаться, чтобы смирять свое «я» — то есть вести аскетический образ жизни. «Сейчас нет таких мучений, как во времена Нерона или Диоклетиана, — говорил старец. — Но и своя братия может помучить. Один тебя обругает, другой обидит, третий отнесется презрительно — примешь ли ты все это? Вот оно, твое сегодняшнее мученичество. Это — смирение».

При этом ты не прославишься, не станешь известным, о тебе не будут говорить люди. Но это твоя теперешняя жертва Христу. Сможешь ли ты? Именно так поступали прежние монахи. И после этого Бог слышал их молитвы — ибо они смирились, то есть приложили усилия для того, чтобы придать своей душе определенную форму.

Если, например, у нас есть кусок мрамора и мы хотим придать ему форму, то нужно обработать этот мрамор. Возможно, таким образом мы причиняем ему «боль» и наносим «раны», но в конце концов из камня выйдет прекрасное изваяние.

Из себя мы тоже хотим изваять прекрасное. Внутри нас живет Христос, но невозможно придать этому образу форму, пока мы пребываем в комфорте. Мы ничего не делаем для этого — не постимся, не молимся, не бодрствуем, не любим, не подаем милостыню, не прощаем, не относимся к чужим ошибкам со снисхождением. Что нам делать в таком случае? Ведь мы называем себя христианами. И что с того? Сейчас ты внимательно меня слушаешь, но, если твоя жена хоть в чем-то возразит тебе, ты впадаешь в раздражительность.

Тебя раздражает любой пустяк. Ты не можешь жить в подвиге, ни с кем не ругаясь. А ведь твое мученичество — это терпение к замечаниям, клевете и даже преследованию. Это аскеза, это духовный рост в христианстве.

Если сейчас, после того как услышал все это, ты поймешь, что фактически ничего еще не сделал, и тем самым немного разочаруешься в себе — это также будет прекрасной аскезой. Так мы уподобляемся разбойнику на кресте, который не успел совершить ни одного духовного подвига (у него просто не было на это времени). Но он смирился и тем самым достиг цели любой аскезы, приблизившись через смирение к Богу. Он смог то, что можешь и ты, если скажешь себе: «Я ничего не делаю! Как же так?» Так ты смиришь свой дух и не будешь ощущать себя важной персоной, высокодуховным человеком, искусным, опытным и искушенным христианином. Ты знаешь, что ты — ничто. И в Писании сказано: «Я смирился, и Он спас меня» (Пс. 114:5).

Мы должны подвизаться в меру своих сил, кто как может — по своим возможностям, данным от Бога.

И не критиковать еду, которую жена приготовила на обед, — тоже подвиг. В этот момент ты настоящий подвижник, и именно так воспринимает тебя Бог.

Будем молиться, чтобы Христос разбудил нашу душу и дал нам желание подвига и борьбы, желание радоваться жизни. Пусть наши дни не проходят напрасно и монотонно. Вспомним: в «Откровении» говорится, что в последние годы земной жизни будет множество мучеников. Эти годы будут очень трудны, и только те, кто действительно будет желать Христа, смогут выдержать все страдания. Эти люди пока делают только маленькие шаги к Богу, но в последние времена у них появятся силы для большой жертвы во имя Христа. Они будут жертвовать ради Него телом и душой независимо от того, что ожидает их в дальнейшем.

И пусть Господь прикоснется к нашим сердцам и подаст нам любовь и желание совершить что-нибудь для Него — Того, Кто сделал для нас все.