В нашем храме по субботам мы иногда служим литургию поздно вечером, сразу после всенощной. Почему мы так делаем? Просто это удобно — и для молодежи, и для пожилых людей, которые все равно не ложатся рано спать в субботу, но при этом хотят выспаться в воскресенье. Наши прихожане очень любят эти службы, им нравится в субботу вечером собираться в храме. Мы называем эти службы бдениями, и выражение «пойти на бдение» нашим прихожанам понятно так же, как, к примеру, «пойти погулять».

И вот в один из таких дней, когда литургия закончилась, ко мне подошли мои студенты и сказали:

— Отче, мы не ели со вчерашнего дня. Пойдемте с нами, что-нибудь купим и поедим!

Я тоже был голоден, но в голову полезли мысли: «Ты же священник, что о тебе подумают? Подобает ли тебе так поступать?»

— Не волнуйтесь, — успокоили меня ребята. — Мы не будем делать ничего плохого. Просто остановимся у какой-нибудь закусочной и купим поесть.

Мне тут же страшно захотелось присоединиться к ним, но я не подал виду, а про себя продолжал искать верный ответ на вопрос, можно или нельзя. Внутренний голос говорил: «Но тебе же хочется…» А я читал, что в таких случаях нужно просто сделать вид, что тебя это не интересует; да и в «Патерике», «Добротолюбии», у святых отцов сказано: если ты коснулся Христа, ничего другого тебе не нужно. Так написано в книгах — а ведь те, кто эти книги составлял, сами пережили подобное! Однако в тот момент я был не в состоянии так думать. Не в состоянии представить, что вот сейчас, после Причастия, приду домой, вычитаю двухчасовое правило, съем сухарь или булочку и лягу спать практически натощак. Я хотел есть таков был ответ на мой вопрос. Ответ, продиктованный сложившейся ситуацией, «снаружи». Ведь так часто бывает: «снаружи» и «изнутри», что говоришь и что думаешь. Одно дело — внешняя сторона жизни, которую ты показываешь другим, как фарисеи, благочестивые, благоговейные, идеальные люди, которые строго постились, следили за своим внешним видом, но которым Господь так часто говорил: «Вы разочаровываете Меня. Вы как богатые гробы — снаружи красивы, а внутри кишите червями. Внутри вас — труп лицемерия и лжи. Именно это вы носите в себе». Другое дело — вот это «внутри вас».

Я вспомнил, что сказал мне один иеромонах на Афоне:

— Ты священник. А что это значит — быть священником? Кого являть людям — себя, каков ты есть на самом деле, или нет? Да, показывать нужно Бога — но через себя. То есть изображать кого-то? Строить аскета, подвижника, уникального духовного человека, которым не являешься? Так как же быть — притворяться или оставаться собой?

А еще я вспомнил слова Паисия Святогорца:

— Пусть люди, которых ты наставляешь, иногда видят тебя за обычными, повседневными делами. Пусть видят, как священник, духовник, который поучает их с амвона, паря над грешной землей в своих облаках, вдруг оказывается вместе с ними на экскурсии. Пусть видят, как ты впадаешь в панику, недосчитавшись кого-то в автобусе. Пусть видят, как замечательный батюшка, который казался им всегда таким спокойным, может начать волноваться, спрашивая с тревогой: «А где такая-то? Я всех пересчитал, а ее нет! Куда она пошла?» Тогда люди поймут, что и ты можешь тревожиться и сердиться; что ты такой же, как они. А если ты не будешь искренним, с одной стороны, тебе не удастся объединить вокруг себя людей, а с другой — ты не будешь честен с Богом, и таким образом ни Бог, ни люди не увидят в тебе то, чего им хотелось бы. Фальшивый образ не поможет в твоем служении.

Так сказал мне старец Паисий, а я спросил его:

— Извини, отче, но когда люди увидят мое истинное лицо, они не разочаруются?

— Нет, — ответил он, — не разочаруются. Попробуй, и сам в этом убедишься! Пусть они видят, что и ты ешь, и ты иногда себя балуешь, когда берешь себе еще одну булочку с подноса, потому что эти булочки такие вкусные, что невозможно остановиться, и просишь еще и еще. Тогда люди скажут: «Вот, и он любит поесть, и ему нравится то же, что и нам». Так они осознают присутствие Бога здесь, на земле. Осознают, что нужно быть честным — как перед собой, так и перед другими; быть смиренным, а не прятаться от всех с едой, как делаю я и, наверное, не только я, когда на людях мы степенные, смиренные, а на самом деле — совсем не такие.

Эти слова старца произвели на меня тогда большое впечатление, и я вспомнил их, когда ребята пригласили меня перекусить после литургии. И задумался: а что, собственно говоря, на самом деле является духовным, а что — мирским, светским? Я вспомнил отрывки из прочитанных книг, вспомнил беседы на конференциях и семинарах и сказал ребятам:

— Пойдемте! Я с вами. Нас ведь немного? Я не буду выходить из машины, подожду вас, а вы принесете мне еды.

— Хорошо! — согласились они.

Представьте себе ситуацию. Только что мы, словно ангелы во плоти, пели: «Иже херувимы тайно образующе…»; затем во время Евхаристического канона я, облаченный в одежду Царства Небесного, призывал верующих устремить сердца горé, ввысь, и с кадилом в руках, воскуряя ладан Духу Святому, благословляя молящихся словами: «Мир всем!», молился о претворении Честных Даров.

И вот теперь я собираюсь наесться досыта. Странно, правда? Это никак не вписывается в то, что было на литургии, это очень приземленно. Вот почему я начал задаваться вопросами.

Помнить слова старца Паисия: «Будь близко к людям и будешь настоящим! Не притворяйся тем, кем не являешься. Не демонстрируй святость, которой нет!» Пойти с ребятами и поесть — чтобы они видели: я такой же, как и они. Тем более, что это правда.

Заметьте, не желание вкусно поесть меня здесь настораживало, а искренность. Я думал, что люди посмотрят на меня и скажут: «Ну, раз ты, оказывается, такой приземленный, мы к тебе больше не придем!»

Мы доехали до пекарни. Ребята накупили вкусностей, безалкогольные напитки и спокойно принялись за еду. Начался дождь, и один паренек сел ко мне в машину. Мне было неловко есть у него на глазах: я знал его совсем мало, он недавно начал ходить к нам на бдения. А тут еще этот белый соус стекал у меня прямо по бороде — не испачкаться было невозможно… В общем, спокойно поесть у меня не получилось. «Матерь Божия! — вздыхал я про себя. — Только что служил литургию, молился в алтаре, все было так возвышенно — а сейчас уплетаю за обе щеки на глазах у молодежи. Что они подумают?» Я терзался мыслью, как ребята расценят мой поступок. Терзался, но мне казалось, что их это тоже безпокоит.

Наконец с едой было покончено. Мы попрощались и разъехались по домам.

И вот на следующий день я получаю эсэмэс от того самого паренька, с которым мы сидели в машине. «Ну вот, — подумал я, — начинается».

Открыл сообщение и начал читать: «Отче, теперь я люблю вас еще больше». «Наверное, какая-то ошибка», — подумал я, но продолжал читать. «Чем больше я узнаю вас, чем чаще бываю у вас в храме, тем больше начинаю любить и уважать вас как личность. Потому что на вашем примере я вижу, что можно жить богоугодно и при этом оставаться собой». Я облегченно вздохнул: молодой человек не смутился моим поступком. И продолжил читать эсэмэс: «То есть можно быть настоящим христианином и несмотря на человеческие слабости — Господь все равно примет твою молитву».

В очередной раз я понял, что иногда у нас в корне неверные представления о других людях. Мир вокруг не так плох, как нам кажется. Есть много хороших людей — смиренных, с открытым сердцем, принимающих нас такими, какие мы есть, и уважающих нас за это.

Что же получилось? Я не только не упал в глазах этого юноши — я поднялся в его глазах! Такого со мной еще не бывало.

Я продолжал читать: «Чтобы получить исцеление, не обязательно уходить в горы или затворяться в пещерах. Живя просто, можно почувствовать рядом Христа».

Какие слова в этом сообщении были ключевыми? Я вам скажу: «Живя просто».

Возлюбим же Божественную истину, приблизимся к Богу, к Его совершенству, будем просить Его сделать нас настоящими. Будем молиться: «Господи, дай нам стать собой и вести себя естественно. Обрети благодатную почву под нашей простотой и даруй нам Твою Божественную благодать. И тогда жизнь наша из человеческой станет богочеловеческой; из естественной, природной сверхъестественной. Мы знаем, Господи: чтобы принять такой дар, душа должна быть правдивой, искренней и смиренной, а поступки — естественными и нелицемерными. Нужно быть собой».