Глава 7

Неторопливо и, самое главное, с агромадным чувством морального удовлетворения топаю в курилку. Предстать пред светлыми очами командира, так сказать, доложить о выполнении задания и о допущенном в полёте хулиганстве. Послушаю, что он мне скажет по поводу моего пролёта над городом.

Почему топаю, довольный как слон? Да потому, что только что оторвался на подчинённых за тот проглоченный в полёте мусор по полной. Нет, не ругался, не шумел, сейчас бы этого не поняли, а вежливо и доступно объяснил, каково это мусором давиться и отплёвываться, когда ветер в харю, пардон, лицо, задувает. Настолько вежливо объяснил, что впечатлились и поняли. По крайней мере, мне так показалось, что поняли. В следующем полёте узнаю точно.

Напоследок добил механиков перетянутой расчалкой и рассказал, как в полёте при переложении аппарата из крена в крен играют крылья. Рассказывать и объяснять законы аэродинамики не стал, всё равно пока не поймут, а напугать красочным рассказом — напугал. Ещё более впечатлились. Про зачихавший мотор уже на сладкое добавил, с этакой ленивой усмешкой (надо же авторитет поднимать), вогнав в краску моториста. И Изольцев нехорошо так на подчинённых в конце моего монолога поглядывать стал. Надеюсь, теперь он и над моей просьбой вдумчиво поработает.

А по поводу предстоящей возможной выволочки от командира как-то особо даже и не думаю. Хватает других мыслей. Например, пришедшая в голову идея о железных дорожках. Так можно не только от грязи в кабинах избавиться, но и уложить их на рулёжки и полосу. И никакое ненастье и раскисшие грунты не будут страшны. Летать можно и тогда, когда авиация противника, вероятного, само собой разумеется, будет надёжно прикована к земле. А если ещё в мастерских сделают якобы придуманные мной держатели для бомб с самым простеньким механическим прицелом… Да вдобавок Изольцев придумает крепление для пулемёта, опять же по моим весьма своевременным, кстати, советам… Да, забыл подсказать лейтенанту про отдельные мешки для отстрелянных гильз. Жёсткие короба мне мешать будут, это понятно, значит, остаются только брезентовые мешки.

За всеми этими раздумьями не заметил, как дотопал на автомате до курилки. И уже на входе вспомнил, что меня всё это время беспокоило, словно забыл что-то важное, нужное. Притормозил, оглянулся с досадой на свой ангар и копошащихся возле «Фармана» механиков, сбил фуражку на лоб, почесал яростно затылок.

— Что-то случилось, Сергей Викторович?

— Что? — Опа, я уже, оказывается, до курилки добрался. — Да забыл приказать механикам козырёк защитный перед кабиной установить. А то от этого горба на верхнем гаргроте реальной пользы никакой. Ладно жук какой в лицо прилетит, а если птица?

Спохватился, поспешил исправить свой промах и доложил командиру о выполнении задания. Ну и признался в своевольном нарушении. Маленьком, как я считаю. Даже малюсеньком. Совершенно не стоящем командирского внимания.

— Ну что же, милостивый государь, спешу вас обрадовать. В следующий раз вы вместе со мной отправитесь к его превосходительству и лично будете перед ним оправдываться за свои выкрутасы в воздухе. И смею вас уверить, что этот следующий раз не замедлит себя ждать. Так что готовьтесь, поручик.

Эка нашего командира разобрало. Не малюсенькое нарушение? Или я чего-то не понимаю в нынешней действительности? Ну-ка, где там воспоминания моего предшественника? Что они мне могут по этому поводу посоветовать?

А ничего. Пусто, как в бочке. И эхо такое же в голове гуляет. Вот как комплексовать по поводу денег и драгоценностей, это он тут как тут, в раздрай мои мозги вводит, а когда что-то действительно необходимое требуется, так никакого отклика в ответ. Если уж ушёл, так и уходил бы окончательно, а то эти сопли по поводу присвоенного ночью добра меня уже измучили. Что ж, придётся самому выкручиваться. А на приём к губернатору или градоначальнику я идти не боюсь. Дворянин я, в конце-то концов, или кто? Кстати, можно при этом грамотно переключить внимание на пришедшую мне в полёте идею с фотографиями. Если получится, само собой. Вдруг в управе какой-нибудь самодур сидит и мне в свою защиту не даст и слова сказать. А дело того стоит, честное благородное слово. И командиру я о своей идее тут же и рассказал, чем несколько растопил его временное, надеюсь, отчуждение и поправил только что испорченное настроение.

— М-да, Сергей Викторович. Чувствую, ещё не раз придётся мне за ваши неожиданные идеи отдуваться. Может, вас откомандировать куда-нибудь да с каким-нибудь поручением на недельку? С глаз, так сказать, долой? Или ещё куда-нибудь подальше? Что вы на это скажете? — И смотрит с ожиданием. Как будто на что-то рассчитывает. На что? А-а! Понял! Он же таким образом в продолжение нашего давешнего разговора наверняка меня к Котельникову отправить хочет. А я и не против. Святая истинная правда. Командировки я и в той жизни любил, одно время только за счёт них и выживали. О чём ему тут же и сказал. Кроме последней мысли, само собой разумеется. Ну и содержание первой немного поменял. И понял, что правильно я угадал с его намерениями. А то, что командир от меня якобы избавиться желает, так это к слову пришлось, хотя и весьма своевременному, правду сказать.

Вот только я немного не угадал с направлением. Пока не в столицу меня отправляют, а совсем в другую сторону. Нужно штабного столичного инспектора до определённого места довезти. Дело мне знакомое, можно даже сказать — привычное, так что согласился без раздумий.

Только вылетать сразу и немедленно мне никакого резона нет. У меня и свои личные планы на эту неожиданную, но так своевременно подвернувшуюся командировку имеются. Пока в город к себе на квартиру за вещами, деньгами и оружием не съезжу, ни о каком вылете не может быть и речи. Так и сказал, как отрезал. И командир ничего не ответил, глянул искоса да продолжил меня задачами грузить.

А я-то гадал, что это за незнакомый офицер маячит у входа в метеостанцию? Только после поставленной командиром задачи понял, что это какая-то штабная шишка из Санкт-Петербурга. О, и мой предшественник сразу объявился. Потому что откуда бы у меня такое презрение к штабным взялось? Это наверняка тяжёлое наследие прежнего подсознания работает. К черту его! Мешает делу! И наконец-то заметил в дальнем углу нашего поля сиротливо приткнувшийся за крайним ангаром незнакомый биплан.

— Да, как раз перед вашим приземлением произвёл вынужденную посадку. Мотор у них отказал, заклинил. Господа собрались воспользоваться одним из наших аэро планов, ссылаясь якобы на приказ штаба, но самого этого приказа на руках у них нет. Напрямую мы им не подчиняемся, тут уже не столичная епархия и прав таких они не имеют.

Понятно. Не любят в войсках привилегированные подразделения. А мы тогда какие? Точно такие же. Или нет? То-то командир такой взъерошенный. Наверняка на повышенных тут разговаривали. Как ещё умудрился своё родное отстоять, не прогнуться перед столичными лампасниками? Ладно, лучше командира послушаю.

— Придётся вам, Сергей Викторович, лететь в Ревель, потом в Ригу и уже оттуда в Вильну и Варшаву. Не знаю точно, но, по моим догадкам, вам, опять-таки возможно, придётся ещё и в Ковну, Олиту и Гродну завернуть. Это лишь мои выводы из известного уже маршрута. Куда на самом деле вам придётся направиться, только ваш пассажир и знает. И прошу вас, оставьте здесь ваши шуточки и смешки, с господином этим будьте осторожнее в общении. По всему чувствуется, что далеко не простой это инспектор… Не понимаю я такой секретности, запретили мне что-то вам рассказывать. Не понимаю… Летать вам придётся много, но я верю, что вы со своим «Фарманом» справитесь. Не подведите меня, Сергей Викторович, поручился я за вас перед его превосходительством, — командир сделал вид, что случайно обмолвился, тут же с намёком посмотрел мне в глаза, кивнул удовлетворённо, увидев, что я понял и оценил его оговорку, и продолжил: — Да, перед отлётом вам необходимые документы и карты привезут. И ещё, разрешаю взять грузовик и съездить домой. Только не затягивайте со сборами.

— Так точно. Не затяну.

Роман Григорьевич усмехнулся:

— Цените командирскую заботу. От неприятнейшей аудиенции вас спасаю, Сергей Викторович. Хотя, может быть, для вас лучше было бы в городе остаться. Ступайте, поручик, собирайтесь и готовьтесь к вылету. А я инспектора чуть позже к аэроплану приведу.

Пока перебирал в голове детали только что закончившегося так неожиданно разговора, добрался до своей стоянки. Внимательно выслушал вытянувшегося в струнку Изольцева, протянул ему руку со словами благодарности. Усмехнулся, увидев его явное замешательство. Снова я в очередной раз шаблоны рву. Ну, не принято здесь пока такое. Заодно и сказал ему о своей просьбе — установить какой-нибудь козырёк для защиты от ветра перед кабиной. И вспомнил об очках.

— Да очки-то ваши разбились, Сергей Викторович. В той аварии, — и лейтенант непроизвольно посмотрел на мой лоб. — На всякий случай мы их прибрали. Не стали выбрасывать. Имущество подотчётное, мало ли пригодится вам при сдаче.

— А новые стёкла в них можно вставить?

— Да мне как-то не до того было. Не знаю. Может, в городе где-то и можно. В какой-нибудь мастерской.

— А у нас? Есть же в роте оптическая мастерская?

— Можно и у нас попробовать. Но вряд ли получится. Но это вам самому лучше с ними договариваться, — взгляд Изольцева переместился куда-то мне за спину. — Сергей Викторович, командир к нам направляется. И не один, с гостем.

— Ах, чёрт! Куда они так спешат? — выругался, заработав в ответ изумлённый взгляд лейтенанта. — Так, Сергей Степанович, говорю коротко. Получено задание на длительный перелёт. Аппарат к вылету готов? Заправлен полностью? Дополнительно в переднюю кабину пару банок с бензином поставьте. И масло для мотора не забудьте. Ключи для растяжек. Что ещё? О самом главном чуть не забыл! У вас там в ящике ничего перекусить по-быстрому не найдётся? А то голодному лететь не хочется. Вернусь нескоро, даже загадывать не стану, когда. И пошлите кого-нибудь найти Матвеича и к ангару вместе с грузовичком срочно подогнать. Командир приказал ему в моё распоряжение поступить. Это очень спешно, остальное может подождать. Всё, командуйте.

Развернулся к подходившим офицерам, шагнул навстречу, представился, взяв под козырёк. Кто его знает, что это за шишка из столицы? Тем более после соответствующего предупреждения командира. Лучше уж так, а то наживу себе врага на пустом месте, потом замаюсь дерьмо лопатами разгребать.

Через десяток минут к ангару на своём грузовичке резвым козликом подскакал Матвеич, лихо затормозил, поднимая пыль, и сразу же огрёб от командира за нарушение скорости передвижения по лётному полю.

— Так, вашбродь, мне приказали очень срочно мчать. Вот я и постарался. Если бы не приказ, так я бы и не гнал. Нешто я порядка не знаю, — бурчал в усы пожилой водитель, пытаясь оправдаться перед командиром.

— Фельдфебель, поступаете в распоряжение господина поручика. Отвезёте его на квартиру, там подождёте и потом привезёте назад, сюда. Всё понятно?

— Так точно, ваше благородие! — выпучил довольные глаза водитель. Ещё бы, это не по траве в чистом поле гонять. Тут можно и себя показать, покрасоваться перед горожанами.

— И упаси тебя бог по дороге поломаться! Всё, езжайте! — распорядился командир.

Я забрался в кабину, ухватив перед этим втихаря сунутый мне Изольцевым кус хлеба с салом. Улыбнулся лейтенанту, уцепился покрепче одной рукой за сиденье, второй упёрся в панель перед собой и приготовился к худшему. И оно не заставило себя долго ждать. От немилосердной тряски по ровному, казалось ранее, полю чуть зубы не выкрошились. Даже поговорить не было никакой возможности из-за опасения откусить себе язык. Матвеичу хорошо, он за баранку держится, а здесь сидишь враскоряку и с нетерпением ожидаешь, когда же эта грунтовка закончится.

Впрочем, от езды по мощённой булыжником мостовой ощущения были ничуть не лучше. И неровностей на дороге хватало. Это пешему она казалась ровной, но стоило только на колёсах оказаться и по ней прокатиться, так сразу начинал вспоминать всю прелесть нашего асфальта.

В квартире снова утрамбовал в кальсоны деньги и драгоценности, повязал тугую колбаску свёртка вокруг пояса, прихватил уставной наган, сунул его в офицерскую сумку, ссыпал туда же горсть патронов, сверху кинул зубную щётку, банку с порошком, мыло, бритву и полотенчико. Быстро упаковал небольшой сверток с кое-какой одёжкой.

Распрощался с хозяевами, предупредив их о своём внезапном отъезде на некоторое время, и, приняв с благодарностью узелок с наспех собранными пирожками, который мне успела быстренько увязать Елена Сергеевна, выскочил на улицу.

Матвеич даже мотор не глушил, завоняв улицу выхлопами бензина и заставляя морщиться снующих туда-сюда прохожих. Уже и городовой с грозным выражением на красноносой усатой морде совсем было собрался направиться в нашу сторону, да притормозил, завидев выбегающего из парадной с узелком меня, любимого.

Распахнул правую дверку, бросил водителю на колени свёрток с барахлишком, пирожки не доверил, кивнул городовому и скорчил при этом какую-то непонятную даже мне самому гримасу, тем самым как бы извиняясь перед несущим службу полицейским. Запрыгнул на сиденье, проскользнув по его отполированной многочисленными задами поверхности под самый бок к Матвеичу, и скомандовал отправление. Впрочем, это явно было лишним, грузовичок уже набирал скорость, разгоняя в стороны разномастных извозчиков и многочисленных пешеходов, маневрируя между трамваями. Переложил поближе к себе свёрток, дабы не мешать водителю.

Быстро промелькнули справа два приютских здания, один святой Ольги, второй святого Сергия Радонежского, выходящие своими фасадами почти на тротуар. Сразу же за ними выскочили на просторный перекрёсток со Стенной улицей и полуразрушенной, осыпающейся крепостной стеной, летом хорошо укрытой зелёными деревьями и кустами городского Ботанического сада.

А дальше мощёная дорога немного сузилась, потянулась прямой стрелой к воинским казармам Александровской слободы, компенсируя свою узость широкими пешеходными дорожками с обеих сторон. Проехали мимо полковой церкви святого Николая Чудотворца с её тремя высокими белыми колоннами на входе, плоской шапкой приземистого купола с сияющим крестом на макушке и выскочили к железнодорожному переезду с открытым сейчас полосатым шлагбаумом.

За те несколько минут, в течение которых грузовичок домчался до расположения роты, я успел кое-что осмыслить. Раньше просто времени не было задуматься над этим заданием. Самый важный вопрос — почему именно меня выбрал командир? За личные достижения? Думаю, и поэтому тоже. По опыту пилотирования в нашей роте у меня второй после Позднова результат. И мне в плюс то, что в последнее время я значительно увлёкся изучением матчасти наших аэропланов. И командир об этом наверняка уже знает, благодаря своевременным докладам инженера. Не мог тот о таком факте не доложить. Это ясно. Поскольку Позднов свой аппарат угробил на посадке, остался лишь я. Даже Андрей на своём «Депердюсене» стоит позади меня по технике пилотирования, по опыту и налётанным часам, невзирая на более скоростные качества его машины. Впрочем, какая у его аппарата скорость? Всего-то километров на двадцать-тридцать поболее «Фармана». Ерунда это всё. Ладно, более-менее понятен выбор моей кандидатуры.

Теперь что для меня лично из этой неожиданной командировки можно выжать? Перво-наперво добыть любыми путями пулемёт. Если мы и впрямь будем совершать облёт оборонительных крепостей, то любыми способами я его там получу. Куплю, в конце-то концов. Хотелось бы и самолётик поменять на более современный, но это из области несбыточного. Но посмотрим.

И, самое главное, деньги и драгоценности. Вот подворачивается неплохая возможность поместить все свои неожиданные накопления в какой-нибудь банк. Не российский, конечно, зная предстоящие события. Посмотрим. Если для этого придётся куда-нибудь выехать — я выеду. Удеру в конечном итоге. А после вернусь. Придумаю что-нибудь.

В общем, от этой неожиданно, но так своевременно свалившейся на голову командировки я ожидаю много. Всё будет зависеть от меня самого. И от исправности «Фармана», тут же поправил сам себя. Может, получится обзавестись новыми полезными знакомствами. Хотя я прекрасно понимаю, что было бы полным бредом с моей стороны пытаться что-то поменять в современном течении истории. И времени катастрофически мало, и возможностей у меня ещё меньше. Никто и никогда не обратит серьёзного внимания на простого поручика. Поэтому мои знания будущей катастрофы так со мной и останутся. Нет, я, конечно, попытаюсь подёргаться, но разумом понимаю всю тщетность этих попыток. Не свернуть мне громаду раскрутившегося маховика истории, но камешек или песчинку в этот отлаженный механизм я забросить попытаюсь…

На переезде через железнодорожные пути нас перехватил делопроизводитель ротной канцелярии Белоусов. Из-за своего огромного роста ему даже пришлось наклонить голову, чтобы заглянуть в кабину.

— Господин поручик, Сергей Викторович, примите пакет. Здесь все потребные вам документы и деньги. И распишитесь в получении вот здесь. Не забудьте по прибытии отчитаться в расходах.

Протянул мне журнал и ручку, подставил свой планшет, услужливо открыл крышку походной чернильницы, указал пальцем место, где мне следовало оставить свой личный автограф. Я черкнул по указанному месту своим почерком наугад какую-то закорючку, посмотрел довольно на скривившегося при этом делопроизводителя и пояснил для непонятливого:

— Неудобно-с в кабине. И так сойдёт.

И толкнул незаметно в бок Матвеича. Пусть трогается. А конверт в карман определил. И тут же забыл об оставшемся далеко позади вольноопределяющемся, взгляд нетерпеливо обшаривал ангары, всматривался в стоящий на краю поля аэроплан с подломленным шасси и пока непонятную суету людей вокруг него. Ничего не изменилось, а то я немного переживал. Вдруг за это время самолёт Позднова починили или успели поменять мотор на аэроплане инспектора. Это, конечно, из области фантастики, но какие только чудные мысли не придут в голову от волнения…

К моему большому удивлению, даже перед самым вылетом мне так и не представили штабиста, да и он сам, похоже, не горел таким желанием. Ну и ладно, лишь бы не выпендривался передо мной, вовремя дальнейший маршрут сообщал, о расходных материалах заботился, жильём и кормёжкой обеспечивал и вообще кроме как в полёте поблизости не маячил… Ничего не забыл? Мечты, мечты…

— Сергей Викторович, документы вам передали?

— Встретили на переезде делопроизводителя Белоусова. Он и передал пакет. Правда, я пока не посмотрел, что в пакете-то.

— Ну так посмотрите, мы подождём, нам спешить некуда, поручик, — влез с комментариями штабист.

А сарказма-то, сарказма сколько в голосе. Змея ты ядовитая, усатая. Ничего, посмотрим, как себя в воздухе поведёшь. Впрочем, тут же одёрнул сам себя, сюда же он долетел? Значит, не всё ещё потеряно. И не скрываясь, внимательно оглядел своего, теперь уже своего, пассажира.

А тот гонор проявлять при таком показательном осмотре не стал, хмыкнул и отступил на пару шагов к командиру, подхватил его под локоток и отвёл в сторону. Склонился к уху Романа Григорьевича, зашептал ему что-то. Точнее, не зашептал, а просто тихо заговорил. А я взгляд в сторону отвёл. Ну не прислушиваться же мне?

Жаль, что эта его одёжка мешком всё под собой скрывает. Что-то похожее на прадедушку нашего технического комбинезона надёжно прячет под собой все знаки различия, даже цвет надетого под ним кителя и брюк не угадать, не говоря уже о лампасах.

Потянулся к карману, собираясь последовать мудрому командирскому совету и изучить содержимое пакета, да опять не судьба. Изольцев чёртом подлетел, козырнул в спину командиру, разрешения испросил обратиться ко мне. Ну и я подобрался. Похоже, ожидание закончилось, аппарат к полёту готов, можно лезть на рабочее место. Так и оказалось.

Напоследок точно так же подхватил командира под локоток, отвёл в сторону, вызвав тем самым его недовольное пыхтение:

— Сергей Викторович, да что это такое с вами? Может, кого другого вместо вас определить?

— Не волнуйтесь, господин штабс-капитан. Ваше задание выполню в срок и с надлежащим старанием! — вот я загнул. И, пока командир переваривает мои слова, продолжил: — Хотелось бы узнать, кто из нас старший? Кто кому подчиняется?

— В полёте и возле аэроплана, конечно, вы. А во всём остальном извольте подчиняться его… — и спохватился, сбился на полуслове. Потом скользнул взглядом по моему готовящемуся к вылету пассажиру, услышал тот или нет оговорку, прямо глянул мне в глаза и решительно закончил: — Сами разберётесь, Сергей Викторович, не маленький. Надеюсь на вас.

А в глазах чёртики прыгают. Понятно насчёт пассажира. Ладно, почему-то твёрдо уверен, что недолго сохранять ему своё инкогнито.

Вслед за мной на переднее сиденье ловко проскользнул столичный инспектор, подхватил рукой протянутый с земли блестящий лаком новенький саквояж, спрятал его куда-то себе под ноги. Да лишь бы управление мне не заклинил. Проверил тут же рули, удовлетворился их свободным ходом.

— Пристегнитесь! — наклонился я вперёд, вытягивая привязные ремни из-под сиденья.

— Что? Это ещё зачем? — попытался обернуться мой пассажир.

— Чтобы не вылететь из кабины при резком манёвре.

Пожав плечами, штабист завозился в кабине. Ремни ищет.

Разбегались долго и муторно. Всё боялся на разбеге, что стойки могут не выдержать. Перегруженный аппарат тяжело переваливался с боку на бок, жалостливо так покачивал крыльями и отчаянно звенел при этом тросами расчалок, медленно набирал скорость, а я вслушивался в работу мотора и периодически мельком поглядывал на своего пассажира.

Ничего, взлетим, самолёт плотно усядется в воздушном потоке, плоскости нагрузятся и эти жутковатые скрипы исчезнут.

Крылья начали опираться на воздух, когда до конечных буйков осталось всего ничего, но взлетели, успели оторваться до конца полосы. Так-то ничего страшного, можно и ещё чуть-чуть пробежать было, траву дальше скосили, но это уже перебором будет. И так мой пассажир на переднем сиденье заёрзал, плечи поджимать начал. Прямо чувствовал, как ему оглянуться на меня хочется, но нет, пересилил себя, усидел прямо. А после отрыва успокоился, выпрямился, по сторонам головой закрутил. Ну и хорошо, пусть бы так и сидел. Сейчас скорость наберём, начнём потихоньку вверх ползти, встречный поток начнёт в лицо бить. А мне за ним легче будет. Так и козырёк не понадобится. Может быть, его именно поэтому пилотам и не ставят?

Развернулся и взял приблизительный курс на северо-северо-запад. Первый пункт назначения — Ревель. И, надеюсь, что первая посадка там же окажется, что не придётся искать промежуточную площадку для дозаправки. И долетим, куда нужно, без проблем, местность хорошо знакомая. Море опять же под боком. С этим, как и с Ригой, будет просто, а вот дальше придётся хорошенечко поработать с картой, наметить характерные ориентиры по маршруту полёта, просчитать расстояния. Короче, будем вспоминать правила визуального полёта и счисления пути. Надеюсь, плутать особо не придётся. Совсем без этого вряд ли обойдёмся, но справлюсь. В крайнем случае вспомню классику. Можно лететь вдоль железной дороги и ориентироваться по вывескам железнодорожных вокзалов. Снизиться пониже и скорость прибрать. Справлюсь, лишь бы погода не подвела. Впрочем, в плохую погоду здесь пока никто не летает. Тогда точно справлюсь. Ну а если заплутать всё-таки доведётся — припомню уж совсем экзотичные варианты с посадкой возле населённых пунктов и последующими расспросами местных жителей. Чем проще, тем надёжнее. Классика.

Погода до вечера не подвела, видимость была исключительная, и лететь вдоль стелющейся под крылом дороги было одно удовольствие. Раскинувшийся на берегу моря город увидели издалека и чуть в стороне от выбранного маршрута. Заметили его по белым дымам из печных труб. На фоне темнеющей Балтики это было довольно просто.

Довернул на город и вздохнул с облегчением. Хоть и уверен был в своих силах, всё-таки прежний опыт никуда не делся, но некий мандраж присутствовал.

Пассажир обернулся, что-то прокричал, увидел моё непонимающее лицо и просто показал рукой направление, сделав несколько резких взмахов в нужную сторону. Понятно, туда нам нужно — довернём ещё немного. Подлетели к городу в указанном направлении, увидел впереди и внизу справа чёткие прямоугольники зданий, просторный плац между ними. Опытному взгляду сразу понятно, что это воинская часть. Слева через дорогу раскинулось большое озеро. Пассажир снова обернулся и ткнул пальцем вниз. Ясно, здесь и садимся. Нет, не на плац, в чистое поле.

Вот только внизу аэродрома пока нет. Но подходящая для приземления площадка имеется. Снижаюсь и прохожу над выбранным для посадки участком метрах на двадцати, внимательно осматривая будущую посадочную полоску. Вроде бы чисто. Делаю ещё один проход, снижаюсь чуть ниже и ещё раз тщательным образом всматриваюсь вниз, пытаюсь заметить камни и заодно определить направление ветра. Здесь, как назло, ни одного дыма. Бросил быстрый взгляд в сторону зданий, успел заметить что-то похожее на мачту с бессильно обвисшим флагом. Тихо у земли. Но это там, среди строений, где может образоваться заветрие, а здесь чистое поле, простор, есть где ему разгуляться и разогнаться.

Густая трава не даёт рассмотреть подробности, смазывает восприятие. Прекратил глазеть вниз, сел прямо, расслабился. Держу прямую по намеченному впереди ориентиру и смотрю, куда и как быстро меня ветром сносит. Понятно. Придётся рисковать и садиться как есть, на чуть большей скорости. Больше всего за стойки переживаю. Впрочем, бензин почти весь выработали, посадочный вес значительно уменьшился, так что садимся!

К земле подошёл плавно-плавно, земли коснулся мягонько, раскрутил по траве колёса. Самолёт катится, но ещё летит. И до упора прибрал обороты мотора. Всё, теперь только направление выдержать, от меня дальше ничего не зависит.

А пассажир мне толковый попался. Привстал в кабине, вперёд высунулся, смотрит, чисто ли впереди. Всё! Упала скорость. Рулить никуда не стал, ещё чего не хватало. Заглушил хорошо потрудившийся мотор — здесь и останемся. В крайнем случае на руках пусть откатывают, куда потребуется. А мне бы сейчас в туалет по-маленькому да чего-нибудь попить и съесть. И побольше. И завалиться отдыхать. Всё-таки почти четыре часа лёту на ручном управлении — это сильно! Сейчас послеполётный осмотр, а всё остальное завтра. Да и не успею я сегодня уже ничего сделать, начало темнеть быстро. Так что очень вовремя мы сели.

Спрыгнул на землю, протянул руку помощи моему пассажиру. Тот кочевряжиться не стал, принял как должное мою услугу. Скопировал в точности все мои движения по разминке застоявшихся мышц, точно так же покряхтел, развернулся ко мне лицом, скинул свой шлем:

— Молодец, поручик, хвалю! Великолепная посадка. И на город вышел правильно, не заблудился. Сейчас дождёмся представителей части, тогда и определимся с нашими дальнейшими действиями.

Ничего себе? А неплохой человек этот столичный офицер. Вон как уважительно ко мне относится. Только после того, как тот скинул шлем, сумел определить его приблизительный возраст. Старше меня, и значительно. Значит, и правда чин у него не меньше генеральского, как раз и наш командир перед вылетом мне об этом прямо намекнул, его превосходительством назвал. А в шлеме кроме пышных усов ничего и не разобрать было. А то, что на город вышли правильно, так опыт. Никуда его не денешь. Пока летели, корректировал курс по железной и грунтовым дорогам, а на подлёте не заметить издалека огромного озера было невозможно.

Набежали служивые из части, окружили со всех сторон, галдят, но не приближаются. Понятно, своё начальство ожидают. И мы подождём.

Дальше вступил в дело мой пассажир. Начал распоряжаться.

Самолёт откатили на руках к ближайшей глухой кирпичной стене, где я его и оставил под охраной выставленного часового. Вещи только свои немногочисленные перед этим прихватить не забыл. Нашёл неподалёку гостиничку, снял одноместный номер. А потом даже не поужинал — перехватил пару пирожков от добрейшей Елены Сергеевны. Но ведь это вроде как настоящей едой не считается? После перекуса размяк, расклеился, потянуло в сон. С трудом добрёл до кровати, да так до утра и проспал.

Рано утром проснулся, умылся, побрился и спустился вниз, в ресторан. Навёрстывать упущенное, потому как голодный организм настойчиво намекал на потребность в калориях. Завтрак мне обошёлся всего в двадцать копеек.

До обеда провозился с осмотром и заправкой самолёта. Свои банки так и оставил в резерве, воспользовался местным бензином. Доставили его в бочке прямо к кабине на автомобиле. Долил масла в мотор, удовлетворился визуальным осмотром и ушёл на обед, снова доверив охрану регулярно меняющемуся караулу. Они так и держались рядом, пока я вокруг самолёта копошился. Ну и помогали по мере возможности, само собой, не выпуская из рук винтовки.

Два дня пришлось просидеть в этой гостинице. Первый день всё опасался куда-либо отойти, почти всё время провёл на импровизированном лётном поле. Вдруг лететь срочно понадобится? Но мой пассажир так и не объявлялся. Лишь под вечер возле самолёта нарисовался молоденький флотский офицер, представился порученцем и поинтересовался, как я устроился. А раньше никак было? Но он-то тут при чём? Поэтому просто ответил, что устроился неподалёку от части, в городской гостинице по такому-то адресу. Впрочем, офицеру было всё равно. Услышал, кивнул и отбыл, ничего больше не сказал.

А как долго мне здесь сидеть? Плюнул и на следующий день ушёл в город. Погулял в своё удовольствие, в центре пообедал, потом и поужинал. До обеда бродил по старому городу, после обеда ушёл на море, там и провалялся на горячем песочке до ужина, провожая взглядом изредка проходящие вдалеке корабли.

Пробовал искупаться, но вода пока ещё была очень холодной, не прогрелась, несмотря на жаркое солнце. Походил по щиколотку на мелководье, поплескал на лицо солёной морской водичкой, подышал вволю запахами соли и йода.

На третий день встал с утра пораньше и снова ушёл к морю. Добрёл до облюбованного вчера кафе, присел за столик, заказал лёгкий завтрак. Не успел позавтракать, как здесь меня и нашли самым чудесным образом. Давешний флотский. И начал срочно торопить. Нарушил единение с природой. Пришлось быстро заканчивать с завтраком и спешить к самолёту.

Повернул к гостинице — нужно же забрать свои вещи, рассчитаться, в конце-то концов, за постой? В отличие от вчерашнего копеечного завтрака за два дня и три ночи проживания пришлось выложить почти пять рублей. И это на самой окраине. Какие же тогда в центре города цены?

Собрал свои нехитрые пожитки, спустился вниз и вышел на улицу к изнывающему от нетерпения лейтенанту. Ничего, времени на всё про всё ушло немного, а самолёт вон он в нескольких сотнях метров впереди. Всего-то несколько строений и воинскую часть обойти нужно.

Вывернул из-за угла казармы и замедлил шаг. Слишком уж большая толпа в сверкающих золотом погонах столпилась вокруг моего «Фармана». Между лопаток и ниже сразу зачесалось, неприятности почуял. Потом плюнул и бодро зашагал вперёд.

Так и прошёл с независимым видом до самой кабины, не останавливаясь и не тормозя. Освободили мне проход. Правда, пару раз кто-то из них собрался было что-то скомандовать, наверное, собирались мне моё место указать. Но я никакого внимания на эти попытки не обратил, так и прошёл с невозмутимой мордой прямо к самолёту. И уже там увидел и узнал знакомые усы. В том же комбинезоне. И только по тому, как лебезят вокруг многочисленные подполковники, не говоря уже о низших чинах, можно было сделать вывод, что прав я в своих догадках насчёт высокого звания пассажира.

— Готовы лететь, поручик?

— Так точно!

А что мне ещё остаётся? Конечно, готов, всегда готов.

— Над морем летали когда-нибудь?

В этом теле пока ещё ни разу не приходилось. Но, думаю, ничего сложного. Главное, не терять из виду берег и горизонт — и всё будет нормально. И почему я себе компас не прикупил? По карте лететь буду, по ориентирам! А про компас-то и забыл. Или из виду упустил, что одно и то же.

— Пока не приходилось. Но уверен, что ничего сложного в этом нет. Главное, берег не потерять. Компас бы на «Фарман» поставить, тогда вообще никаких проблем не было бы.

— Фёдор Карлович, будьте любезны распорядиться и к нашему возвращению выполнить просьбу моего лётчика.

— Распоряжусь, Сергей Васильевич.

Наконец-то хоть имя, отчество пассажира узнал. Ещё бы фамилию и должность… А зачем они мне? Для чего? Мне и так хорошо. Вот уже и личным пилотом инспектора назначили. Если бы ещё на казённый кошт полностью взяли… Но и за бензин спасибо. Кстати, а почему мне командировочные не выдали? И аттестат. Или выдали? А я так и не удосужился конверт распечатать. Где он у меня? Так и лежит в кармане, спрессовался за эти дни. Что в нём? Обязательно по прилёте посмотрю.

— Отлично, поручик, отлично, что вы так в себе уверены. Аэроплан не подведёт?

— Вот тут я вам такой же уверенности не дам. Это же техника, с ней всякое может произойти. Поэтому я бы прихватил с собой спасательные жилеты на всякий случай, если нам действительно предстоит над морем летать.

— Фёдор Карлович…

— Уже распорядился, Сергей Васильевич. Сейчас принесут. На всякий случай из порта катер пошлём. Будет вас морем сопровождать.

Быстро всё делается, даже несколько неожиданно. Если мне ещё и компас поставят, будет вообще здорово! А катер… Ну какой из него сопровождающий с его-то скоростью? Не угнаться ему за нами. Но пусть хоть запас горючего на всякий случай с собой возьмёт.

— Поручик, подойдите сюда, — отозвал меня в сторону мой пассажир.

Окружающие нас офицеры расступились, и я увидел за их спинами маленький столик.

— Вот смотрите. Нам обязательно нужно сегодня пролететь над островами Эзель и Моон. Сможете?

Посчитал расстояние — получается, снова почти на самом пределе лететь. Чуть ближе, чем до Риги, но всё равно далеко. Да ещё ветер неизвестно какой будет дуть над морем. А почему над морем? Можно же напрямую лететь? Эх, был бы сейчас этот компас. А раз его нет, то летим вдоль берега. Крюк тут небольшой получится. Ладно, если что — на островах на дозаправку и сядем или на материк уйдём.

— Смогу. Прикажите на катер запас бензина загрузить. Мало ли придётся заправляться.

— Ещё что-то?

— Всё.

— Тогда полетели?

Я козырнул и пошёл готовиться к взлёту, прихватив со стола карту. На попытку какого-то капитана её у меня отобрать резко и жёстко отреагировал Сергей Васильевич, заставив офицера отступить и покраснеть.

Определил направление ветра, прошёл метров двести вперёд по предполагаемому курсу взлёта, проверяя местность на наличие камней, рытвин и ухабов. Вдруг успели набросать за это время? Выполнил полный предполётный осмотр. Проинструктировал, что и как делать для запуска мотора приданного мне для такой цели целого капитана — другого, не того, что пытался карту отобрать. Накинул куртку, сверху затянул завязки спасательного жилета, шлем, натянул перчатки, полез в кабину, устраиваясь основательно и надолго.

Проконтролировал экипировку пассажира, подождал, пока он не устроится в кабине, и дал отмашку капитану. Винт провернулся, мотор чихнул и застрекотал, поднимая пыль. Офицеры дружной толпой отступили к стене здания, освобождая поле.

Прогрел мотор, немного погазовал, ещё раз скомандовал жестом капитану отпускать хвост. Ручку газа вперёд, разбегаемся и тяжело взлетаем. Снова у нас перегруз, бедный мой мотор!