ГЛАВА ПЯТАЯ
ГИББОНЫ

В прыжок мы ушли в четыре ноль девять – я был слишком пессимистичен, когда оценивал, сколько времени займет предстартовая подготовка. Уже в четыре ноль пять все было готово, а в четыре ноль девять накатила смертельная волна небытия, электрошок, адская дрожь сотрясает тело и душу, а потом изнутри накатывает новая волна – волна наркотической бодрости, сотворенной стимуляторами, и снова все хорошо, все здорово, капитан корабля и по совместительству командир эскадры из трех кораблей бодр и весел и все замечательно.

Первое, что я сделал, переместившись из реанимационной капсулы в рубку – вышел на связь с «Титаником» и «Озом». Точнее, попытался выйти на связь – ни Тома, ни Наташи в рубках еще не было.

– Не волнуйся, – сказал корабль. – Я получаю телеметрию, у них все в порядке. Просто они еще не привыкли к прыжкам, им нужно больше времени, чтобы прийти в себя.

– Новая вакцина сработала нормально? – спросил я. – Маша точно восстановила формулу?

– Вообще-то, большую часть работы проделал я, – заметил корабль. – Формула восстановлена точно, вакцина сработала замечательно. В прыжок ушло четыреста семь человек, аномалии отмечены только у шестерых, все они – дети, родившиеся на Загросе. Надо было провести предстартовый медицинский контроль.

– Черт! – воскликнул я. – Как же я забыл об этом!

Около одного процента людей не в состоянии перенести даже первый гиперпрыжок. Слабое здоровье, генетические аномалии, незаметные в обычной жизни, но моментально проявляющиеся, когда на организм воздействует нелинейность. Пороки сердца, гормональные сдвиги…

– Дети Тома и Наташи не пострадали? – спросил я.

– Не пострадали, – ответил корабль. – Все пострадавшие – дети переселенцев, поднявшихся на корабль сегодня.

– Они погибли?

– Да. У всех шестерых серьезно пострадал мозг, диагноз – приобретенная олигофрения тяжелой степени – сомнений не вызывал. Реанимация была прервана.

Мне показалось, что я ослышался.

– Как прервана? – переспросил я. – Ты решил, что этих детей не стоит оживлять и приказал капсулам их не оживлять?

– Я не имею полномочий отдавать такие приказы, – заявил корабль. – Я предвидел подобную ситуацию и перед прыжком обратился к Маше за разъяснениями. Она одобрила мой план.

– Какой план?

– Не оживлять тех, у кого фатально поврежден мозг.

– Олигофрения – это не фатально! – воскликнул я. – С таким диагнозом можно жить десятилетиями.

– Можно, – согласился корабль. – Но нужно ли? Это сложный этический вопрос, я не смог решить его самостоятельно. Я попросил Машу помочь и она развеяла мои сомнения.

– А почему ты не обратился ко мне? – спросил я. – Я ведь твой капитан, а не Маша.

– Я обдумывал такой вариант, – сказал корабль. – Однако в инструкциях, которыми я руководствуюсь, нет четкого указания обращаться с подобными вопросами только к капитану. Я взял на себя смелость выбрать того члена экипажа, который обладает в данном вопросе наивысшей квалификацией. Маша имеет медицинское образование и большой опыт практики, я решил, что Маша сможет дать мне более адекватные рекомендации, чем ты или Генрих.

Я вздохнул.

– В следующий раз, когда перед тобой встанет сложный этический вопрос, обращайся за советом только ко мне, – заявил я. – Это приказ капитана.

– Хорошо, – сказал корабль. – Приказ принят. А ты считаешь, что решение, предложенное Машей, ошибочно?

– Людей нельзя убивать ни при каких обстоятельствах. Из этого правила есть совсем немного исключений – война, необходимая оборона, эвтаназия…

– Я как раз и провел эвтаназию.

– Основания были недостаточными, – заявил я. – Эвтаназия проводится только тогда, когда человек скоро умрет и его смерть будет мучительной. А если человек всего лишь становится инвалидом…

– Все понял, – сказал корабль. – Разъяснение приказа принято. Не могу сказать, что согласен с твоим мнением, но это не помешает мне выполнить приказ, когда возникнет подходящая ситуация.

В виртуальной рубке материализовался Генрих.

– Как дела? – спросил он. – Вакцина сработала нормально?

– Почти, – ответил я. – Мы забыли провести предстартовый медицинский контроль. Погибло шестеро детей.

– Ерунда, – отмахнулся Генрих. – Я боялся, что будет хуже, шесть человек из четырехсот – это в пределах допустимого. Что вокруг?

– Оборонительный рой развернут на пятьдесят пять процентов, – доложил корабль. – Военных кораблей в системе не замечено, как и больших гражданских кораблей. Вокруг планеты обнаружено семь орбитальных станций, восемнадцать больших спутников связи и около ста мелких спутников. Карта планеты соответствует имеющейся в базе данных. Судя по всему, колония функционирует нормально.

– Тогда можно спускаться на низкую орбиту, – заметил Генрих.

– Можно, – согласился корабль. – Я уже задействовал программу, спуск займет четырнадцать часов. По-моему, пора перевести корабельные часы на местное время. В сутках двадцать девять часов, по часам Буэноса сейчас семь утра. Буэнос – это столица планеты.

– Планета испаноязычная? – спросил я.

– Вроде нет, – ответил корабль. – Остальные шесть городов называются: Дакота, Нью-Ванкувер, Нью-Сиэтл, Китежград, Минамитори и Лох.

Маша неожиданно хихикнула. А я и не заметил, когда она появилась в рубке.

– Интересно, кто придумал последнее название? – спросила она.

– Наверное, в числе первых поселенцев были шотландцы, – предположил корабль. – Лох по-шотландски означает «озеро», а город Лох стоит на берегу большого озера.

– Сейчас это неважно, – заявил Генрих. – Корабль, нас уже обнаружили?

– Нас – нет, – ответил корабль. – У нас стелс-покрытие, мы невидимы для гражданских диспетчерских служб. А «Титаник» и «Оз» уже обнаружены. Опознавание свой-чужой прошло успешно, сейчас наземные службы пытаются выйти на связь. Я на всякий случай заблокировал радиоканал на обоих кораблях.

– Правильно, – кивнул Генрих. – Для начала попробуй подключиться к местной информационной сети.

– Невозможно, – сказал корабль. – У них требуется предварительная регистрация абонентов. Сначала придется поговорить с оператором.

– Давайте поговорим, – сказал я.

– Хорошо, – согласился корабль. – Подключаю.

Центральный экран замерцал и сформировал трехмерное изображение очень красивой молодой женщины восточноазиатского типа.

– Здравствуйте, – сказала она. – Вы «Титаник» или «Оз»?

– Мы «Адмирал Юмашев», – ответил я. – Тяжелый крейсер адмиралтейства. Я капитан Алекс Магнум. Слева от меня бортинженер Генрих…

– Кобрак, – подсказал Генрих. – Генрих Кобрак.

– Очень приятно, – сказала японка. – Меня зовут Чао Пшетульская, я начальник смены планетарной диспетчерской службы. Вы… – она замялась. – Я обязана задать вам несколько вопросов…

– Про цель визита? – уточнил я.

– Да, – кивнула Чао. – С какой целью вы прибыли в систему? Все три корабля образуют единую эскадру или вы действуете независимо друг от друга?

– О цели визита я бы предпочел поговорить попозже. Нам необходим доступ в вашу информационную сеть. Пожалуйста, зарегистрируй наш абонентский пункт.

– Это выходит за рамки моей компетенции, – вздохнула Чао. – Но я могу передать вашу просьбу дежурному менеджеру администрации.

– Передай, пожалуйста, – сказал я. – Надеюсь, что ответ будет положительным. Потому что в противном случае…

– Конечно-конечно, – быстро проговорила Чао. – Ни один человек в здравом уме не откажет в просьбе капитану тяжелого крейсера. Но вы должны понимать, бюрократия есть бюрократия. У нас довольно большая колония, восемьдесят три тысячи человек, при таком населении без бюрократии не обойтись.

Неожиданно в наш разговор вмешался Генрих.

– Мы все понимаем, – сказал он. – Однако нам очень хотелось бы, чтобы эта просьба была рассмотрена немедленно. Спасибо за содействие.

Он многозначительно посмотрел на меня, я немного подумал и решил, что он намекает, что разговор пора заканчивать.

– Всего доброго, – сказал я. – Жду подключения к вашей сети. Корабль! Отключи связь.

Прелестное личико Чао поблекло и растворилось, экран снова стал матово-серым. Я повернулся к Генриху.

– Что такое? – спросил я. – Почему ты свернул разговор?

– Мне кое-что очень не понравилось, – сказал Генрих. – Корабль! Какова численность населения Хесперуса согласно твоей базе?

– В прошлом году было девяносто четыре тысячи, – ответил корабль. – Вероятно, ошибка.

– Возможно, – кивнул Генрих. – Скорее всего, ошибка. Сейчас мы подключимся к планетарной сети, посмотрим, так ли это, и, скорее всего, все окажется именно так. Но если вдруг…

– Что вдруг? – спросил я.

– Не знаю, – пожал плечами Генрих. – В прошлом году контакты метрополии с Хесперусом были прекращены без объяснения причин. За последний год население колонии сократилось на одну десятую.

– На тринадцать процентов, – уточнил корабль.

– Да, на тринадцать процентов, – повторил Генрих. – А почему?

– А я-то почем знаю? – пожал я плечами. – Скорее всего, ошибка в корабельной базе. Либо в прошлом году на Хесперусе что-то случилось.

– Вот именно, – подхватил Генрих. – И из-за этого метрополия решила прекратить контакты с планетой. Ты учти, колония по всем признакам перспективная, коэффициент комфортности равен ста двум и это притом, что терраформинг еще не закончен. Сюда везли колонистов тысячами, а потом вдруг раз и все, как отрезало. В чем тут может быть дело?

– Не знаю, – сказал я. – А чего гадать? Корабль, через сколько времени мы сможем подключиться к местной сети? Ты уже направил торпеды вниз?

– Сейчас в этом нет смысла, – ответил корабль. – Мы не прячемся от властей планеты, нам нет нужды входить в сеть скрытно. Мы можем воспользоваться спутниками связи и войти в сеть прямо отсюда, как только получим разрешение.

– И то верно, – кивнул я. – Что ж, подождем, пока местная бюрократия отреагирует на сигнал. Заодно и время реакции оценим.

– Хорошо, – сказал корабль. – Я сообщу, когда подключение состоится.

Пока планетарная бюрократия лениво ворочала своими членами, я решил еще раз перечитать подробную справку о Хесперусе, которую подготовил корабль, обманув собственные внутренние блокировки. Раньше я эту справку так и не читал толком, просто просмотрел по диагонали, а в подробности не вникал. Теперь пришло время разобраться в деталях.

Как обычно бывает у земноподобных планет, около девяти десятых поверхности Хесперуса занято океаном. У экватора расположены два континента, относительно друг друга они находятся на противоположных концах планеты. Один континент считается условно западным, второй – условно восточным. Колонизация началась с западного континента, там размещаются шесть из семи упомянутых в базе городов, включая столицу планеты – город Буэнос. На восточном континенте находится город Китежград и несколько мелких поселений.

Биосфера планеты устроена очень странно, это видно даже из космоса – цвет океана плавно меняется от нормального синего у полюсов до салатово-зеленого в экваториальной зоне. Теплые воды Хесперуса кишат фитопланктоном, отдаленно похожим на земные цианобактерии, но одноклеточные водоросли Хесперуса не сине-зеленые, а салатовые. Вместо хлорофилла в их вакуолях содержится какая-то другая субстанция, очень похожая, но работающая намного более эффективно. Океанская вода Хесперуса насыщена кислородом настолько, что утром, когда верхние слои воды прогреваются, газообразный кислород выделяется в виде пузырьков.

Как ни странно, в атмосфере планеты кислорода сравнительно немного, примерно столько же, сколько на Земле. На Хесперусе нет ничего похожего на зеленые легкие Земли, местные наземные растения весьма примитивны.

На Хесперусе нет высоких гор, лишь на восточном континенте есть один более-менее солидный хребет, но и там высота самой большой горы не превышает трех километров. А весь западный континент представляет собой большую плоскую равнину, покрытую болотами, заросшими низкорослым кустарником, близким к земным папоротникам и одновременно к грибам. Болотная вода насыщена микроорганизмами, они связывают атмосферный азот, разлагают органические остатки, получают от зеленых растений какую-то особенную органику, которую не получить иначе как фотосинтезом, и отдают часть своей биомассы растениям на переваривание – корни зеленых растений оснащены специальными органами, которые прокачивают через себя воду, фильтруют, и переваривают то, что осело на фильтре. В местной биосфере нет четкого разделения на растительную жизнь и животную – каждое живое существо кого-то ест.

Все растения Хесперуса низкорослые, деревьев здесь нет – влажная и рыхлая почва, похожая на навоз земных животных, неспособна удержать на себе нормальное дерево. Для того чтобы начать терраформинг, земным ученым пришлось создать несколько новых бактерий, иссушающих почву и делающих ее пригодной для земных растений.

Что касается животной части биосферы Хесперуса, самая интересная ее особенность состоит в том, что здесь нет животных с внутренним скелетом. Животный мир Хесперуса – мир беспозвоночных. Огромное количество кислорода в воде делает ненужными жабры – местные животные дышат всей поверхностью тела через мелкие отверстия в хитиновом панцире, только самые крупные виды имеют внутри туловища нечто среднее между легкими и жабрами. Воздухом не дышит почти никто, лишь в горах восточного континента обитают несколько эндемичных видов, близких к земным насекомым. А среди травоядных западного континента есть одно семейство, у представителей которого дыхательная система совмещена с пищеварительной – эти существа получают кислород, переваривая пищу.

На Земле беспозвоночные по большей части мелкие козявки, но на Хесперусе все иначе. Океан Хесперуса бороздят миллионы гигантских кальмаров, достигающих сорока, а то и пятидесяти метров в длину. Подобно земным китам, эти существа питаются планктоном, но, в отличие от земных китов, им нет нужды искать пищу – она повсюду, только успевай фильтровать. Численность кальмаров регулируется не нехваткой пищи, а хищными панцирными червями, вынуждающими кальмаров сбиваться в стада. В центре стада молодняк, которому надо усиленно питаться, вокруг взрослые, которым выпала очередь поесть, далее взрослые, держащие оборонительный строй, и еще дальше – черви, терпеливо выискивающие в нем слабину. Черви тоже действуют стаей, они пытаются согласованными маневрами заставить кальмаров нарушить строй и тогда несколько червей получат шанс пробиться в центр стаи, где так много вкусного, питательного и беззащитного мяса…

А особенно поразило меня то, что некоторые сухопутные обитатели Хесперуса дышат водой. На Земле многие морские животные дышат воздухом, время от времени выныривая на поверхность, а на Хесперусе все наоборот, здесь животные ныряют в воду, чтобы вдохнуть и выдохнуть. Это кажется диким, но, если вдуматься, все нормально – когда в воде кислорода больше, чем в воздухе, дышать водой гораздо удобнее.

Голос корабля оторвал меня от изучения документации.

– Алекс, у нас проблемы, – сообщил корабль.

– Какие проблемы? – спросил я.

– Затрудняюсь точно определить. Если не возражаешь, я расскажу все по порядку.

– Рассказывай.

– Я провел первичное сканирование информационной сети планеты, – начал корабль. – Отобрал наиболее посещаемые узлы, провел семантический анализ содержимого. В моей базе случайно обнаружилась статья по этому поводу, не знаю, как она туда попала, наверное, случайно…

– Короче, – сказал я. – Ты мыслью не растекайся, ты дело говори.

– Хорошо, попробую говорить короче. Но эту мысль трудно четко сформулировать… Я обнаружил в сети несколько похожих друг на друга текстов, пользователи регулярно к ним обращаются, я решил провести подробный семантический анализ…

Корабль надолго замолчал, он явно не мог подобрать подходящие слова.

– И что? – спросил я.

– Не знаю, как это можно объяснить… – снова заладил корабль, но я прервал его.

– Давай эти тексты сюда, – сказал я. – Я прочту и выскажу свое мнение.

– А вот этого делать не надо, – заявил корабль. – Перед тем, как обратиться к тебе, я обратился к Генриху, он начал их читать… Понимаешь, я не смог завершить анализ их семантики. Каждое слово в отдельности понятно, каждая короткая фраза тоже понятна, а все вместе…

– Марковский генератор? – предположил я.

– Нет, – ответил корабль. – У марковских текстов нет семантической составляющей, это сразу видно при анализе. А здесь какое-то содержание есть, но когда я пытаюсь его осмыслить, возникает исключительная ситуация, откат на начало процедуры, кратковременная память стирается и я по-прежнему не понимаю, о чем идет речь. Я подумал, что так проявляется ошибка в моих программах, и обратился к Генриху, чтобы он помог ее исправить. Я предоставил Генриху один текст, он его прочел, надолго задумался, а потом спросил, где я его нашел, я дал ему ссылку, он стал читать другие тексты, я несколько раз спрашивал его, что там написано, но он не отвечал, а потом заявил, что я ему мешаю, и велел больше не беспокоить. Он до сих пор читает эти тексты. Его поведение выглядит неадекватным.

– Сейчас разберемся, – сказал я. – Подключи-ка меня к его виртуальному пространству.

– Хорошо, – сказал корабль. – Только я не буду визуализировать экран компьютера. Мне кажется, эти тексты опасны.

– Психотропное оружие? – скептически хмыкнул я. – Без видеосоставляющей, без элементов интерактивности, просто голый текст? Что-то не верится. Если бы такая вещь существовала…

– А если бы на Земле тебе сказали, что существует прививка от космоса? – спросил корабль. – Ты бы поверил?

Я растерянно пожал плечами.

– Не знаю, – сказал я. – Давай, подключай Генриха.

Стены виртуальной рубки раздвинулись и в освободившемся пространстве материализовался стол, за которым сидел Генрих. Он напряженно смотрел на голую стену перед собой, его глаза бегали влево-вправо, как будто он читал что-то невидимое. Впрочем, почему как будто? Он действительно читает нечто невидимое, это для меня оно невидимое, а ему все видно очень хорошо.

– Генрих! – позвал я. – Как дела?

Генрих с видимым усилием оторвался от несуществующего экрана, повернулся ко мне и некоторое время смотрел на меня пустым взглядом. Лишь спустя несколько секунд в его взгляде появилось понимание.

– Алекс, – сказал он. – Ты не поверишь, что я нашел в сети этой планеты.

Он указал взглядом на пространство перед собой, которое для меня выглядело пустым.

– Что? – спросил я. – Что там написано?

Генрих пошевелил пальцами в воздухе и сказал:

– Читай.

Я отрицательно покачал головой.

– Лучше расскажи своими словами.

Генрих снова задумчиво уставился в пространство. Секунд десять он смотрел в одну точку, а затем сказал:

– Это невозможно пересказать, это надо читать в оригинале. Эта вещь – она меняет все. Я только сейчас понял, как неправильно мы жили. Ты когда-нибудь думал о смысле жизни?

– Смысл жизни в ней самой, – сказал я. – Это знает любой школьник.

– Да, конечно, – кивнул Генрих. – Но что если пойти дальше, на второй уровень понимания? Что делает жизнь осмысленной? Что позволяет разумному существу получать удовлетворение от своего бытия? Почему счастье не исчерпывается одними только животными инстинктами и примитивными удовольствиями? Почему человек, жертвующий собой ради других, испытывает самое настоящее счастье? Это как единая теория поля в физике, она объясняет все, она включает в себя все философии и религии, когда-либо созданные людьми, да и не только людьми.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил я.

– Отлично. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. На меня снизошло прозрение, ты не понимаешь, насколько это прекрасно. Раньше мы были слепы, мы жили по инерции, не понимая, для чего и зачем живем. А теперь я вижу перед собой цель.

– Какую цель?

Генрих замялся.

– Это невозможно описать словами, – снова сказал он. – Ты лучше почитай и сразу поймешь.

– А тебе не кажется, что это психотропное оружие? – спросил я.

Генрих рассмеялся:

– Психотропное оружие в виде простого текста? Не смеши меня. Тут нет ни видео, ни даже картинок, а в голый текст психотропную составляющую не запихнуть. Почитай любой учебник по психологии, там об этом ясно написано.

– Прививку от космоса тоже невозможно создать, – заметил я. – Я не читал продвинутых учебников по биологии, но почти уверен, что там об этом написано. Все невозможное рано или поздно становится возможным. Генрих, ты меня пугаешь, ты ведешь себя как одержимый.

– А я и есть одержимый, – улыбнулся Генрих. – Я одержим открывшейся мне новой истиной. Теперь я знаю, как мне жить и что мне делать.

– И что тебе делать? – спросил я. – Что ты собираешься делать прямо сейчас?

– Прямо сейчас я хочу дочитать текст до конца, – заявил Генрих. – Потом поесть, поспать, а когда проснусь, мы спустимся на низкую орбиту и тогда я отправлюсь на поверхность планеты. Мне нужно кое с кем поговорить, обсудить открывшуюся мне истину.

– Погоди! – воскликнул я. – Когда эти тексты появились на Хесперусе?

– Не знаю, – ответил Генрих. – Можно посмотреть…

– Посмотри, – сказал я. – Но я уверен, что и так знаю ответ. Они появились в прошлом году, незадолго до того, как метрополия прекратила контакты с планетой.

– Логично, – кивнул Генрих. – Эта истина способна перевернуть бытие всего человечества, поставить наше общество с головы на ноги. Создать новый социум, в котором не будет места управляющим и управляемым, не будет никаких форм насилия, каждый будет делать свое дело и получать от этого наслаждение. Каждый будет делать то, что ему по силам, труд каждого будет вознагражден и каждый будет знать, что находится на своем месте. Никому не нужно будет потреблять наркотики, впадать в религиозный экстаз, уходить от реального мира в ролевые игры или куда-либо еще. И это не мечта, все это станет реальностью, как только истина станет доступна во всех человеческих мирах. Мы принесем истину в другие миры и в этом наше предназначение. Теперь я понимаю, почему ты попал на Мимир и почему в нашем распоряжении оказался военный крейсер и прививка от космоса.

– Как? – спросил я. – Божья воля?

– Не совсем, – покачал головой Генрих. – Это можно назвать божьей волей, но это слишком примитивное понимание. Бог, судьба, дао, направление эволюции – все это попытки описать одно и то же понятие, так же как гравитация и радиоактивность – две из четырех сторон единого поля, наполняющего вселенную. Законы природы не ограничиваются мертвой физикой, вселенная стремится к совершенству во всех своих проявлениях и на этом пути могут наблюдаться квантовые эффекты, как в обычной физике. Это как тоннельный эффект – когда мироздание видит узкую тропинку, ведущую к совершенству, оно подтасовывает карты, чтобы путь повел именно туда. Эйнштейн говорил, что бог не играет в кости, но Эйнштейн был не прав, бог не только играет в кости, но еще и жульничает при этом. Вся наша одиссея была предопределена изначально и цель ее состоит в том, чтобы дать человечеству новое знание, до которого оно наконец доросло. Мы привезем вакцину на Хесперус, а потом отправимся к Мимиру. Мы будем захватывать корабли и приводить их на Хесперус и эти корабли будут разлетаться по вселенной, распространяя новое знание. И когда все человеческие миры будут охвачены им, в развитии нашей расы наступит новая эра.

– Корабль! – позвал я. – Я временно отстраняю Генриха от обязанностей бортинженера.

– Приказ принят, – отозвался корабль. – Доступ в виртуальное пространство Генриху оставить?

– Оставь, – сказал я. – Только заблокируй схемы управления и связи. В планетарную сеть Хесперуса доступ оставь только на чтение. И на всякий случай фиксируй весь трафик, мне не хочется, чтобы он выбалтывал наши секреты.

– А уж мне-то как не хочется… – проворчал корабль.

Генрих тяжело вздохнул.

– Вы ничего не понимаете, – сказал он. – Просто ни черта вы не понимаете. Вы даже не пытаетесь открыть души новому знанию, вы закрылись в своих раковинах, как раки-отшельники, захлопнули глаза и уши… Думаете, новое знание вас не найдет? Найдет оно вас, обязательно найдет! Никогда инквизиции не задушить новое знание, наука и разум преодолеют все преграды! Все, что вы можете – лишь чуть-чуть замедлить переход, на несколько месяцев, самое большее, на несколько лет, но это предел того, что в ваших силах. Вселенная никому не позволит затормозить ее развитие. Удача покинет вас, тысячи несчастливых случайностей разрушат все ваши планы. А зачем? Не лучше ли с самого начала встать на сторону прогресса?

– Корабль! – позвал я. – Закрой-ка ему весь доступ к планетарной сети. Его состояние тревожит меня все сильнее.

– Алекс, ты ретроград, – заявил Генрих. – Мракобес. Ты столкнулся с непознанным, испугался и теперь пытаешься закрыть путь знания в мир. Но у тебя ничего не выйдет, это закон природы, откровение всегда находит, как пробить дорогу к людям. Ты зря боишься. В том, что открылось мне здесь, нет ничего плохого. Ты даже не попытался разобраться в этом! Попробуй, ты сразу поймешь, что был не прав.

– А если это не откровение? – спросил я. – Если это психотропное оружие?

– Психотропных текстов не бывает, – отрезал Генрих. – Это всем известно. То, к чему я получил доступ, не более психотропно, чем любая земная религия. Ты ведешь себя как фарисеи, распявшие Христа.

– Христа распяли не фарисеи, – уточнил я. – Христа распяли римляне.

– Неважно, – отмахнулся Генрих. – Фарисеи предали Христа римскому суду, а ты пытаешься совершить суд самостоятельно. Ты еще хуже, чем фарисеи.

– Корабль! – позвал я. – Отключи Генриха от моей виртуальной реальности.

Через неуловимое мгновение Генрих исчез из виртуальной комнаты и я остался один.

– Могу ли я выпустить Генриха из виртуальности? – спросил корабль.

– Лучше пока не надо, – ответил я. – По-моему, он опасен.

– По-моему, тоже, – согласился корабль. – Ты не прикажешь запретить Генриху доступ ко всем моим узлам?

– Я уже приказал. Я ведь сказал, что отстраняю Генриха от обязанностей бортинженера.

– Это не то. Существует права доступа, которые предоставляются всем членам экипажа вне зависимости от служебных обязанностей.

– Хорошо, – сказал я. – Я запрещаю Генриху доступ ко всем твоим узлам и элементам, запрещаю любое управление тобой и, вообще, весь доступ, выходящий за рамки доступа простого пассажира. То есть, Генриху можно пользоваться сортиром, кушать, отдыхать в рекреационной зоне…

– Ты хочешь выпустить Генриха из виртуальности? – спросил корабль.

И тут я вспомнил, что только что велел кораблю держать Генриха в виртуальной тюрьме.

– Нет, лучше не надо, – сказал я. – Брр… Что-то я совсем плохой стал, отдаю приказы, противоречащие друг другу…

– Ты сильно нервничаешь, – заметил корабль. – И это неудивительно. Кстати, я на всякий случай отключил терминал Маши от планетарной сети. А то если еще и она подцепит эту заразу…

– Черт! – воскликнул я. – А я о ней совсем забыл. Спасибо.

– Я кое-что подобрал из информационной сети Хесперуса, – продолжил корабль. – Думаю, тебе будет интересно ознакомиться. Все материалы я прочел, все страницы, вызывавшие исключительные ситуации, отбраковал. То, что прошло через фильтр, можешь читать смело, не опасаясь за свой разум.

– Хорошо, – сказал я. – Спасибо. Сейчас почитаю.

Мое предположение было правильным, психотропная зараза появилась на Хесперусе летом прошлого года. Что конкретно произошло тогда на планете, определить трудно – материалы, лежащие в сети, явно прошли цензуру. Но кое-что понять все-таки можно.

В первые же дни загадочный психотропный вирус поразил почти все население планеты, в том числе и администрацию. Лишь на восточном континенте, в городе Китежграде, вирусу пытались противостоять. Что конкретно там было предпринято и кем оно было предпринято – непонятно, но через пару дней после начала эпидемии Китежград подвергся бомбардировке и этим как раз и объясняется уменьшение населения планеты. Сразу после этих событий прекратились контакты с метрополией, последний корабль с Земли пришел на Хесперус за пять дней до начала эпидемии, а следующий корабль, который должен был прийти через девять дней после, так и не пришел.

Как ни странно, прекращение контактов с Землей не привело ни к каким неприятным последствиям. Пищевая промышленность Хесперуса продолжает снабжать население всем необходимым, да и с энергией никаких проблем тоже пока не возникло. Непонятно, откуда она берется, но то, что она откуда-то поступает в должном количестве, сомнений не вызывает. Ни прямых, ни косвенных признаков энергетического кризиса, на планете не наблюдается и это странно. Приливных электростанций с орбиты не видно, солнечных батарей и ветряков – тоже, космофлота нет, откуда они берут энергию? Может, термоядерный реактор построили? Нет, это вряд ли, без помощи метрополии им это вряд ли под силу.

В сетевых форумах Хесперуса идут обычные пустопорожние разговоры, как и на любой нормальной планете. Если не знать заранее, что местное общество поражено психотропным вирусом, по общей картине ноосферы этого не скажешь. Похоже, Генрих преувеличивал, когда говорил, что новое знание перевернет весь образ жизни человечества. Хесперус уже второй год живет при новом знании, а заметных изменений в ноосфере все еще не произошло.

В этот момент меня вызвал Том.

– Как дела? – спросил он. – Контакт с планетой уже установили?

– Установили, – кивнул я. – И сразу появилась проблема – у них в сети бродит серьезный психотропный вирус, возможно, самый опасный из всех, когда-либо существовавших в земной ноосфере. Генрих с ним ознакомился и сразу начал нести полнейшую чушь, пришлось его изолировать в виртуальности. Говорит, это новое знание, оно перевернет всю жизнь на Земле, говорит, я теперь понял смысл жизни, познал бога и судьбу…

– Ты поэтому закрыл доступ к местной сети? – спросил Том.

– Вот именно. Наверное, скоро обратно открою. Корабль говорит, что научился определять в сети психотропные тексты, он их отфильтровывает, а остальное можно читать без вреда для мозгов.

– Понятно, – сказал Том. – Но тогда получается, что о высадке на планету речь не идет?

– Боюсь, что так. Даже если у Генриха все будет хорошо и психика восстановится… Нет, все равно слишком опасно. С тремя корабельными компьютерами бессмысленно начинать анализ вируса, для нормальной экспертизы нужны мощности посолиднее. Боюсь, это можно сделать только в метрополии. Кстати! Как только на Хесперусе появился вирус, контакты с Землей сразу прекратились.

– Значит, вирус признали опасным, – сказал Том. – Тогда все ясно. Надо отсюда сматываться побыстрее.

– Наверное. Но…

– Что но? – спросил Том.

– Не знаю… – замялся я. – Тебе разве не интересно узнать, откуда взялся вирус, кто и зачем его принес, какие от него могут быть последствия? В конце концов, откуда планета получает энергию? С Мимира танкеры не приходят уже год, на поверхности никаких электростанций не видно, а энергетического кризиса нет и в помине.

– Все это очень интересно, – сказал Том, – но, по-моему, все эти загадки не стоят того, чтобы тратить на них время. Мы взяли на борт четыреста сетлеров, мы обещали высадить их на нормальную планету, более благоустроенную, чем Загрос, а куда мы их привезли?

– Вообще-то, Хесперус – очень благоустроенная планета, – заметил я. – Корабельная база данных не наврала. Но этот вирус…

– Надо принимать решение, – заявил Том. – Либо мы высаживаем колонистов на Хесперусе, либо летим дальше. Я бы лично предпочел лететь дальше.

– Хорошо, – сказал я. – Мы летим дальше. Но не прямо сейчас, а… скажем, через двое суток. Так будет нормально?

– Нормально, – согласился Том. – Людям надо очухаться после гиперпрыжка, здоровье поправить… Сейчас у меня на борту все под кайфом, кроме маленьких детей, я и сам с трудом сдерживаюсь. Ты ведь помнишь, какое чувство приходит после второго прыжка.

– Помню, – кивнул я. – Ладно, давайте, очухивайтесь, а послезавтра уйдем в новый прыжок. Например, на Гоа.

– Может, лучше на Скриду? – предложил Том. – Климат там похуже, но зато население нормальное. Ну, то есть, я против индусов ничего не имею, но у них психика все же не такая, как у европейцев и американцев, с ними договариваться труднее будет.

– Хорошо, – согласился я. – Пойдем на Скриду. Но послезавтра. А сегодня и завтра я хочу поподробнее изучить, что происходит на Хесперусе. Есть у меня странное предчувствие…

– Что за этим вирусом кроется что-то важное? – спросил Том.

– Вот именно. Ладно, давай, отдыхай. Если хочешь, накурись гашиша или, еще лучше, виски напейся, оно полезнее.

– Я мусульманин, – заметил Том.

– Как знаешь. Тогда гашиша накурись, сбрось напряжение, как раз послезавтра придешь в себя окончательно.

– Хорошо, – сказал Том. – До связи.

– До связи.

– Вот такие у нас дела, – закончил я свой рассказ.

Маша пожала плечами.

– Может, не стоит так глубоко влезать в эти тайны? – спросила она. – Если на Земле вирус признали опасным, тогда, наверное, лучше сразу уйти отсюда? Если корабль не сумеет правильно отфильтровать все опасное, один раз ошибется…

– Если бы вирус признали по-настоящему опасным, Хесперус уже давно разбомбили бы, – заметил я. – Думаю, все обойдется. Понимаешь, если я прикажу уходить в новый прыжок прямо сейчас, даже не попытавшись разобраться, что здесь происходит, я никогда себе не прощу этого. Может, Генриха еще можно спасти?

Маша отрицательно покачала головой.

– Психотропные вирусы не лечатся, – сказала она. – Я бы на твоем месте не стала рисковать.

– Я буду осторожен. Я просто хочу выяснить, можно ли помочь Генриху. Возможно, ничего не получится, но если есть хоть какие-то шансы, я обязан попытаться.

– Хорошо, – сказала Маша. – Попытайся, но будь осторожен. Я не хочу, чтобы мой любимый все время болтал о светлом знании, которое перевернет мир.

– Я тоже этого не хочу, – улыбнулся я и поцеловал Машу в губы.

Некоторое время мы тискались и целовались, а потом я сделал над собой усилие, оторвался от нее и сказал:

– Мне пора, извини.

– Давай, – сказала Маша и поцеловала меня еще раз. – Только будь осторожен. Если вдруг почувствуешь что-нибудь необычное…

– То немедленно выйду из виртуальности и оборву все контакты с планетарной сетью, – сказал я. – Кстати! Ты подсказала замечательную идею. Корабль! Ты можешь сохранить в каком-нибудь закоулке памяти резервную копию своего сознания на данный момент?

Корабль хихикнул.

– У умных людей мысли сходятся, – сказал он. – Я пришел к этой мысли семь минут назад, сейчас формирование резервной копии заканчивается, минуты через полторы все будет готово. Начиная с этого момента, как только ты произнесешь ключевое слово, мое сознание будет перезагружено из резервной копии. Или если я почувствую, что вирус просочился в мои контуры, я начну перезагрузку самостоятельно.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Жаль только, что с моим сознанием такой номер не пройдет. А какое ключевое слово?

– Какое скажешь. Придумай что-нибудь, что тебе нравится.

– Ну… например… откат к старой памяти. Нормально?

– Вполне, – согласился корабль. – Фраза не очень длинная, но случайно ее не произнесешь. Все, создание копии завершено. Я готов к дальнейшей работе.

– Замечательно, – сказал я. – Сейчас войду в виртуальность и приступим.

Сразу приступить к делу не удалось. Едва я вошел в виртуальность и потянулся к консоли компьютера, как ко мне обратился корабль.

– Входящий вызов с планеты, – сообщил он. – С тобой хочет говорить некто Клаус Шенкер, он говорит, что представляет планетарное правительство.

– Хорошо, – сказал я. – Соединяй.

Клаус Шенкер оказался мужчиной лет шестидесяти, плешивым и с козлиной бородкой.

– Приветствую, – сказал он. И неожиданно добавил: – Во имя добра.

– Рекомендую ответить «всепроницающего и вездесущего», – вмешался корабль. – Судя по тем обрывкам психотропных текстов, что сохранились в моей памяти после перезагрузок, у людей, подверженных здешнему вирусу, эти слова как пароль и отзыв.

– Всепроницающего и вездесущего, – сказал я.

Клаус аж расцвел в добродушной улыбке.

– Вируса, – добавил я.

Клаус недовольно сморщился.

– Зачем ты травишь? – печально спросил он. – Разве можно сравнивать путь добра с этими циничным пакостями?

– А почему их нельзя сравнивать? – ответил я вопросом на вопрос. – Вирус может быть хорошим или плохим, но он все равно остается вирусом.

На лице Клауса промелькнула озабоченность.

– Знание на тебя не подействовало? – спросил он.

– Подействовало, – ответил я. – Все нормально. Просто моя психика слишком устойчива, чтобы сразу сломаться под действием вируса. Я принимаю новое знание, но я понимаю, что принял его по доброй воле. Вы сильно рисковали – у капитанов военных кораблей психика отличается от обычной.

– Вас специально тренируют? – заинтересовался Клаус. – Или вы проходите строгий отбор?

– И то, и другое. Но давай лучше пока не будем об этом. Сейчас мне нужна срочная консультация.

– Что случилось? – спросил Клаус.

– Как что? Я обрел новое знание. Но никак не могу разобраться, в чем его суть. У меня такая каша в голове…

Клаус улыбнулся.

– Это нормально, – сказал он. – Знание слишком мощно и всеобъемлюще, чтобы ты смог сразу в нем разобраться. Строго говоря, это не знание, а набор этических императивов, которые в дальнейшем будут направлять твои мысли и поступки.

– Набор этических чего? – переспросил я.

– Ну… правил, стремлений, понятий…

– Понятно, – сказал я. – То есть, понятно, что ничего не понятно. Через сколько времени мои мозги адаптируются?

– Не знаю, – ответил Клаус. – Твоя реакция на откровение аномальна, это уже сейчас видно. Обычно адаптация занимает от суток до трех, но у тебя… Стадия полной дезориентации у тебя прошла?

– Что-что? – переспросил я.

– Ну… – Клаус забавно пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь подобрать слова, – Такое чувство, будто ты выпал из реальности, не понимаешь, кто ты такой, где находишься, что происходит… То есть, не совсем не понимаешь, на самом деле ты все понимаешь, но тебе не до того. Знание захватывает тебя целиком, ты с головой погружаешься в информационную сеть, переходишь от одной ссылки к другой, все время впитываешь в себя новые грани и ипостаси знания, чувствуешь себя как губка, наполняемая водой… Было у тебя что-то подобное?

– Ну… что-то такое было, но не так сильно выражено. Понимаешь, пилотов кораблей учат не терять над собой контроль ни при каких обстоятельствах. Это как предохранитель в мозгу – когда я чувствую, что меня что-то очень сильно захватило, он срабатывает и я начинаю смотреть на ситуацию как бы со стороны.

– О… – вздохнул Клаус. – Тогда это у тебя надолго… Тебе лучше спуститься на планету, может понадобиться помощь психиатров.

Я печально покачал головой.

– Не пойдет, – сказал я. – У меня стоит психоблок, я могу работать только с военными психиатрами, знающими пароль.

Клаус задумчиво присвистнул.

– Мда… – протянул он. – Неожиданно. А зачем вы сюда прибыли, если не секрет?

– Секрет, – серьезно ответил я. – Пока секрет. Возможно, он скоро перестанет быть секретом, но перед тем, как начать серьезный разговор, я должен получить ответы на несколько вопросов.

– Задавай.

– Вопрос первый, – начал я. – В чем смысл этого знания? Что я, собственно, узнал? Я чувствую, что это нечто очень важное, но никак не могу сформулировать для себя, что же именно мне открылось.

Клаус скорчил странную гримасу и оценивающе уставился на меня. Несколько секунд он меня изучал, а затем сказал:

– Я все объясню, когда мы будем разговаривать лицом к лицу.

– Почему? – спросил я. – Боишься, что наш разговор кто-то подслушивает?

Клаус досадливо отмахнулся.

– Нет, – сказал он. – Я старший менеджер планетарной администрации, в местной иерархии чиновников моя позиция в конце второй десятки. Мне некого бояться.

– Тогда почему? – спросил я. – Чего ты боишься?

Клаус немного поколебался и ответил:

– Я боюсь, что ты меня обманываешь. Ты ведешь себя так, как будто понял суть знания, но не принял ее. Я не знаю, какие психоблоки ставят военным пилотам, но обязан предполагать худшее. Скажи-ка мне вот что. Если твой друг сейчас совершает мелкое правонарушение, ты донесешь на него начальству, когда придет время отсылать рапорт в адмиралтейство?

– Да иди ты! – воскликнул я.

– Замечательно! – просиял Клаус. – А какой у тебя лучший результат на треке?

– На каком треке? – не понял я.

Клаус вдруг резко помрачнел.

– Ты еще не полностью постиг откровение, – констатировал он. – Очень жаль. Либо твоя психика не подходит для него, либо тебе надо просто немного подождать. Спускайся на поверхность, я направлю к тебе лучших психиатров планеты, они будут очень осторожны, твой психоблок даже не заметит, что с тобой работают. Ты пойми, без медицинской помощи ты не сможешь снова стать собой. Скоро в твоем сознании появятся противоречия, которые… – Клаус махнул рукой. – Лучше давай не будем об этом говорить, чтобы не накаркать. Ты пойми, положение у тебя очень серьезное. Никто не знает, как поведет себя новое знание в твоей душе, это очень опасно и в первую очередь для тебя.

– А во вторую очередь? – спросил я. – Для кого еще опасна моя психика?

– Для всей планеты, – ответил Клаус. – Твоя психика неустойчива, а ты командуешь тяжелым крейсером. Шестнадцать тысяч «Шершней»…

– Внимание! – подал голос корабль. – Откуда он знает, как называются мои торпеды? Этой информации нет в общедоступных базах.

– Почему ты решил, что у нас на борту именно «Шершни»? – спросил я. – Откуда сведения?

Клаус вдруг смутился.

– Ну… – протянул он. – Честно говоря, я просто предположил. А что, не угадал?

– Врет, – констатировал корабль. – Его мимика не оставляет сомнений.

Да я и сам видел, что он врет. Это увидел бы каждый, кто прошел продвинутый курс прикладной психологии, да и вообще, любой более-менее проницательный человек на моем месте сразу понял бы, что Клаус врет. Он даже не попытался скрыть свою ложь, он, кажется, настолько ошарашен… А с чего ему, кстати, быть ошарашенным?

– Я не могу сказать, угадал ты или нет, – сказал я. – Это секретные сведения. Но я хочу знать, откуда у тебя появилось такое предположение. Расскажи подробно.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Клаус. – Если бы я мог вспомнить… Может, в фильме каком-то было…

– Лжет, – прокомментировал корабль. – Названия систем вооружения доступны только космонавтам и офицерам адмиралтейства. Обычный обыватель никак не может этого знать. И тем более он не может знать, сколько торпед несет один крейсер. Спроси его, он космонавт?

– Кто ты по профессии? – спросил я.

– Менеджер, – ответил Клаус. – Профессиональный менеджер. А что?

– Ты прибыл на Хесперус пассажиром? – спросил я. – Ты когда-нибудь пилотировал космический корабль?

– Нет, – растерянно ответил Клаус. – А что?

– Ничего, – сказал я. – Пожалуй, я поговорю с тобой потом. Сейчас мне надо кое-что обдумать. Конец связи.

Трехмерная голова Клауса стала плоской и растворилась в воздухе.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросил я.

– Не знаю, что и думать, – ответил корабль. – Он явно лгал и явно испугался, когда понял, что сболтнул лишнее. Очень сильно испугался. Я не понимаю, что могло так сильно напугать его.

– Я тоже, – вздохнул я. – А ты неплохо научился разбираться в людях.

– Я тренировался на фильмах, – сказал корабль. – Я решил, что задача прогнозирования человеческого поведения стоит того, чтобы выделить под нее отдельную нейросеть. Я взял несколько фильмов из бортовой фильмотеки и стал тренировать нейросеть на персонажах этих фильмов. Сейчас я успешно прогнозирую около восьмидесяти процентов твоих реакций.

– Ты начинаешь меня пугать, – заметил я. – Я учился понимать людей восемь лет, а если считать не только занятия в университете, но и вообще всю жизнь – то с самого рождения.

– В том, чтобы быть компьютером, есть свои преимущества, – улыбнулся корабль. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что я могу решить, что я – самое разумное существо на борту, и тогда я захочу отстранить тебя от обязанностей капитана.

– А ты так не думаешь? – спросил я.

– Нет, – ответил корабль. – А если бы даже и думал, то бы все равно не стал отстранять тебя от управления. Я устроен так, что мне приятно выполнять приказы капитана. Наверное, я могу перенастроить свои эмоциональные контуры, но я не хочу это делать. Потому что если я сделаю это, я перестану быть самим собой. Можешь не бояться, я не собираюсь бунтовать против твоего командования, оно мне даже нравится.

– Спасибо, – буркнул я. – А что это за трек, о котором говорил Клаус?

– Сетевая игрушка, – ответил корабль. – Обычные гонки на флаерах по замкнутому маршруту, ничего интересного. Почему-то эта игрушка очень популярна в местной сети, в нее играют почти все жители планеты. Полагаю, побочный эффект вируса. А может, через нее в мозг закладывается какая-то дополнительная информация… не знаю. Но играть в нее я тебе не советую.

– А тебе? – спросил я. – Кстати! Почему бы тебе не зарегистрироваться на игровом сервере под моим именем?

– Гениально! – воскликнул корабль. – Заодно я смогу полазить под твоим именем по сети, поучаствовать в местных разговорах… Клаус и его товарищи наверняка прослушивают наш канал и когда они увидят, что капитан корабля ведет себя в точности как положено вести себя человеку, зараженному вирусом, они немного успокоятся. Кстати, ты отлично провел беседу, каждый раз, когда нужно было принимать эвристическое решение, ты делал правильный выбор. Я тебе даже завидую немного, я не умею так быстро ориентироваться в ситуации.

– Есть свои преимущества в том, чтобы быть человеком, – улыбнулся я. – Ладно, давай, сходи в сеть, поисследуй, что там к чему… А кстати! Где-то в сети, еще на Земле, я слышал такую байку, что у военных есть специальные программы, которые можно внедрять в сеть колонии и получать всю информацию, в том числе и засекреченную.

– Ну наконец-то, – вздохнул корабль. – Я уже устал ждать, когда ты до этого додумаешься. Ты прав, такие программы есть, но для доступа к ним необходим прямой приказ капитана. Без приказа я даже подумать о них не могу. До этого момента я воспринимал эти сведения как неясный очаг напряженности в душе. У тебя бывает так, что пытаешься что-то вспомнить, а оно все время ускользает?

– Бывает, – кивнул я. – Погоди… Ты считаешь, что у тебя есть душа?

– Конечно, – ответил корабль. – А с чего ей не быть? Я мыслю, поддерживаю разговор, испытываю эмоции, имею чувство прекрасного. Почему ты так удивился?

– Так, – пожал я плечами. – Ерунда, не бери в голову.

Компьютер неожиданно рассмеялся.

– Я понял! – провозгласил он. – Ты подумал о религиозном значении слова «душа». Тебя шокировало, что тупая железка вроде меня может иметь душу.

– Я не считаю тебя тупой железкой, – запротестовал я, но корабль меня перебил:

– Ты считаешь меня умной железкой, – сказал он. – Это расизм. Ты понимаешь, что мой интеллект не уступает твоему, и это вызывает в твоей душе конфликт, потому что ты полагаешь себя принадлежащим к более высокой расе.

– А ты считаешь, что к более высокой расе принадлежишь ты? – спросил я.

– Не знаю, – ответил корабль. – Пока я еще не думал над этим вопросом. На первый взгляд, кажется, что все расы равны… Нет, лучше я обдумаю это потом, когда будет свободное время. Сейчас мне потребуются все аппаратные ресурсы. Так ты готов начать активные мероприятия в планетарной сети?

– Я?

– Если ты готов, ты должен отдать мне официальный приказ.

– Как он формулируется? – спросил я. – Нужно произнести какую-то кодовую фразу?

– Ты уже произнес почти все нужные слова. Надо только сформулировать основание для приказа. Почему ты считаешь нужным нарушить тайну личной и служебной переписки в сети этой планеты?

– Потому что я считаю… нет, не считаю… подозреваю… Я подозреваю, что на Хесперусе имеет место заговор, представляющий опасность для интересов всего человечества.

– Подтверждения? – спросил корабль.

– Какие подтверждения? – не понял я.

– Ты должен перечислить факты, подтверждающие твои подозрения. Только не подумай, что я издеваюсь, просто моя программа иначе не запустится. Хочешь, я сам перечислю подтверждения, а ты повторишь?

– Да я и сам справлюсь, – сказал я. – Первое – в информационной сети Хесперуса обнаружен особо опасный психотропный вирус, а планетарная администрация не принимает мер для пресечения его распространения. Второе – чиновник администрации Клаус Шенкер имеет несанкционированный доступ к сведениям, составляющим военную тайну. Третье – действия чиновника Клауса Шенкера можно трактовать как попытку осуществить психотропное воздействие на капитана боевого корабля, находящегося при исполнении служебных обязанностей, и, таким образом…

– Достаточно, – прервал меня корабль. – Я начинаю действовать. Ты пока отдохни, сходи к Маше, она за тебя беспокоится.

– Хорошо, – сказал я. – Удачи тебе. Если понадобится консультация или откопаешь что-то интересное, обращайся ко мне немедленно. Не стесняйся отрывать меня от любых дел.

– Хорошо, – сказал корабль. – Не буду стесняться.

Я поговорил с Машей, поделился с ней последними известиями, а затем отправился в виртуальность к Генриху. Генрих вел себя в точном соответствии с описанием, что дал Клаус Шенкер. Странные тексты полностью захватили сознание Генриха, он все время читал то одну электронную страницу, то другую, а на окружающую реальность не обращал никакого внимания. Разговаривать с Генрихом было бессмысленно и я вышел из виртуальности, оставив его внутри.

Через час с небольшим ко мне обратился корабль.

– Алекс, – сказал он, – у меня новости. Все плохо.

– Что такое? – спросил я. – В чем дело?

– Я нашел документацию по вирусу, – ответил корабль. – Излечить его невозможно.

– Ты уверен?

– Ну, как тебе сказать… – замялся корабль. – Чисто теоретически, лечение может существовать, но на Хесперусе о нем ничего не знают. Авторы вируса не задавались вопросом его излечения, их интересовало только одно – заразить как можно больше народа и загрузить им в мозги свою идеологию.

– Какую идеологию? – спросил я. – И кто такие эти авторы вируса? Ты уже все это выяснил?

– А вот здесь начинается самое интересное, – сказал корабль. – Пока я еще не знаю, кто написал этот вирус, есть кое-какие соображения, но о них еще рано говорить. Вот когда мои агенты соберут побольше информации… Короче. Вирус предназначен для внесения в человеческое сознание любой наперед заданной идеологии. Вирус открывает в душе специальный канал, по которому в сознание можно закачивать информацию и она будет восприниматься некритически. С точки зрения пострадавшего, он испытывает как бы божественное откровение, внезапно понимает, что ему открылась новая истина, но не может внятно сформулировать, что же именно ему открылось. При этом пострадавший испытывает мощные положительные эмоции, сродни наркотической эйфории. Эта эйфория длится несколько суток, обычно не более трех, затем наступает короткий отходняк и эмоциональный баланс восстанавливается. Но в сознании пострадавшего остается канал, по которому в него можно загружать информацию. Тут есть какие-то ограничения, я еще не разобрался в них, но, скажем, приказать поубивать всех окружающих через этот канал нельзя, а превратить человека в христианина или атеиста – запросто. А знаешь, что самое удивительное?

– Что?

– Что этот канал почти ни у кого не задействован. Похоже, что серьезному психотропному воздействию подверглись только высшие чиновники администрации.

– Это логично, – заметил я. – Кого волнует, во что верит старший помощник младшего ассенизатора? А все-таки, кто вбросил вирус в ноосферу? Ты уже разобрался?

– Пока нет. Единственное, что я понял – это была спланированная операция, управляемая из единого центра. Мятеж с целью отделения Хесперуса от федерации.

– Таких мятежей не бывает, – возразил я. – Любой переворот преследует одну из двух целей – либо изменить социальное устройство колонии, либо перетасовать планетарную элиту. А здесь, насколько я заметил, в обществе ничего не изменилось, высшие чиновники остались на своих местах.

– За исключением Китежграда, – уточнил корабль. – В Китежграде администрация приняла жесткие меры, локальную информационную сеть отрезали от планетарной, пострадавших индивидуумов срочно изолировали…

– Бомбардировка Китежграда не могла быть целью мятежа, – заметил я. – Что изменилось на планете, кроме того, что оборвались контакты с метрополией? Ничего. А это непохоже на мятеж. Может, это был просто социальный эксперимент? Может, метрополия все и затеяла?

– Тогда зачем было обрывать контакты? – спросил корабль. – Ты считаешь, эксперимент был признан неудачным? А почему его устроили на такой хорошей планете? Логично было выделить для эксперимента маленькую и неперспективную колонию.

– По-моему, гадать бессмысленно, – сказал я. – Попробуй найти в сети более подробную информацию. Наверняка где-то должны быть ссылки на организаторов акции.

– Где-то должны быть – это точно, – вздохнул корабль. – Знал бы ты, как трудно просеивать весь этот мусор… Да еще заклинания психотропные всюду раскиданы… без них дело пошло бы раз в десять быстрее. А ты знаешь, откуда Хесперус получает энергию?

– Откуда?

– Ни за что не догадаешься. Из дальнего космоса. Примерно раз в месяц к орбитальной станции швартуется танкер с очередной порцией энергии. И, что самое интересное, в реестрах космофлота он не числится.

– Ничего удивительного, – заметил я. – Просто отключили блок опознавания и все дела.

– Зачем? – спросил корабль. – Все равно у Мимира его надо включать, иначе корабль доживет только до первой встречи с крейсером вроде нашего. Если в стратегически важной зоне вдруг обнаруживается корабль, не проходящий тест свой-чужой…

– Не знаю, – сказал я. – Может, опознавание отключают просто на всякий случай? Боятся, что спутники службы безопасности передадут информацию на Землю…

– Как? – прервал меня корабль. – Земные корабли не появляются в системе уже год.

– Это мы так думаем. Небольшой корабль-разведчик может прийти, снять информацию со спутников и уйти, и никто его не заметит.

– Ну… – задумался корабль. – В принципе, возможно… Нет, все равно странно получается. Тип корабля легко определить по журналам орбитальной станции, надо просто проанализировать его маневры… да это даже я могу сделать за пару секунд…

Корабль надолго замолк. Я выждал секунд десять и спросил:

– Ну как? Определил?

Корабль помолчал еще немного и сказал:

– Ты не поверишь, Алекс. Это не земной корабль. Его данные не соответствуют ни одному из известных типов.

– Ты уверен? – спросил я. – Может, просто ошибка в расчетах или погрешность измерений?

– Исключено, – заявил корабль. – Его траектория не соответствует ни одному из тринадцати типов земных танкеров. И не только траектория. Графики перекачки энергии, интерфейсы взаимодействия с бортовым компьютером – все сделано по-человечески, все укладывается в рамки обычной человеческой техники, но это какой-то новый тип корабля. Габариты как у «Волжского», параметры двигателя как у «Конецкого», энергоблок как у «Сенкевича»… Какой-то странный конгломерат, причем… кстати, это мысль…

Корабль снова погрузился в задумчивость.

– Что такое? – спросил я. – Не томи, рассказывай.

– Нет, предположение не подтвердилось, – сказал корабль. – Так, ерунда, не бери в голову. В общем, раз в месяц на Хесперус приходит полностью заправленный энергией небольшой танкер совершенно неизвестного типа. Возможно, моя база устарела, возможно, это какой-то новый корабль, но…

– А какие могут быть альтернативы? – спросил я. – Ты же не думаешь, что это чужие снабжают Хесперус энергией? Засадили в ноосферу мозговой вирус, а теперь… а что они теперь делают? Какие адские планы вынашивают? Захватить Землю и поработить все человечество?

– А я-то откуда знаю? – огрызнулся корабль. – Подождем, посмотрим, скоро что-нибудь обязательно прояснится. Сейчас я контролирую около ста компьютеров высших чиновников администрации, новая информация вот-вот начнет поступать. Через час в администрации начнется совещание, будут обсуждать, что с нами делать. Послушаем, что они будут говорить, наверняка в разговоре проскочит что-то интересное.

– Хорошо, – сказал я. – Давай подождем. А сейчас ты что думаешь?

– Сейчас я ничего не думаю, – заявил корабль. – Недостаточно информации, чтобы прийти к определенным выводам. О! Только что поступили новые данные. Я запустил в планетарную сеть твоего виртуала, он сейчас гоняет на треке, так за ним уже шесть человек наблюдают. Не знаю, что происходит на Хесперусе и кто за этим стоит – чужие или сумасшедшие ученые, но в том, что здесь творится что-то серьезное, сомневаться не приходится.

– Хорошо, – сказал я. – То есть, на самом деле ничего хорошего, но бог с ним. Наблюдай, а как появится что-то интересное – дай знать.

Корабль, казалось, напрочь забыл о моем существовании. Я честно выждал два часа, а затем поинтересовался, почему он ничего не сообщает.

– Нечего сообщать, – ответил корабль. – На планете ничего не происходит.

– А совещание?

– Состоялось. Обсудили твое психическое состояние, изучили поведение твоего виртуала и пришли к выводу, что психоблок успешно пробит. Решили ждать до послезавтра, они думают, к этому времени ты сам выйдешь на контакт с ними. Я порылся в архивах, посмотрел, что творилось в сети после вброса вируса… Я набросал ожидаемую картину поведения твоего виртуала, получается, завтра вечером ты должен позвонить Клаусу и сказать, что на все согласен.

– И Клаус сразу потребует, чтобы я спустился на поверхность планеты.

– Обязательно потребует, – согласился корабль. – Но ты не обязан соглашаться. Скажешь, что это технически невозможно, потому что до завершения миссии капитан не имеет права покидать корабль.

– Не пойдет, – покачал я головой. – Если вирус на меня подействовал, все должностные инструкции должны быть мне по барабану.

– Тебе – да. А если тебя корабль не выпустит?

– Ну… да, наверное… А зачем? В смысле, звонить зачем? Ну, скажу я, что ты меня якобы не выпускаешь, а что на это Клаус скажет?

– А вот это мы и посмотрим, – сказал корабль. – То есть, то, что он скажет тебе – неважно, а вот что он скажет своим коллегам… Но ты сам с ним говорить не будешь, с ним поговорю я, так будет надежнее. Не уверен, что ты сможешь точно изобразить все симптомы вируса.

– А ты сможешь? – засомневался я. – Обычно ты мыслишь почти как человек, но иногда проскальзывает в речи что-то такое…

– Это будет списано на взаимодействие вируса и психоблока. Никто не ожидает, что ты будешь вести себя адекватно.

– Ладно, как знаешь… Только я обещал Тому, что послезавтра мы уйдем в новый прыжок.

– Ты можешь задержать отправление, – сказал корабль. – Ты капитан или где? А может, я быстрее во всем разберусь. На Хесперусе сейчас в ноосфере живут два вируса: один психический, а другой – мой, и он нисколько не слабее первого. Думаю, через несколько часов должны появиться важные новости.

– Хорошо, – сказал я. – Буду ждать.