ГЛАВА ВТОРАЯ
МИМИР: ИСХОД

1

Я проснулся оттого, что во сне затекла шея, я пошевелился, потерся щекой обо что-то жесткое и волосатое и это что-то вдруг подпрыгнуло подо мной, да так, что у меня клацнули зубы.

Я тоже подпрыгнул, открыл глаза и обнаружил, что смотрю прямо в глаза Рику. В них отчетливо читалось недоумение, переходящее в испуг.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он.

Мне потребовалось секунд пять, чтобы сообразить, где я нахожусь и что я тут делаю. Нахожусь я в комнате Рика, а с какой целью… я к нему зашел вчера вечером поговорить… о чем-то важном, кажется…

Рик вдруг криво улыбнулся.

– Ты точно не гей? – спросил он.

Я демонстративно пощупал собственную задницу.

– Вроде нет, – сказал я.

Рик заржал.

– Извини, – сказал он. – Опять глупо пошутил. Что-то нас с тобой сморило вчера.

Рик протянул руку, пошарил по стене у изголовья кровати, чего-то не нашел и стал растерянно озираться. Свои действия он комментировал следующим образом:

– Столик забыл откинуть… Куда же я часы подевал?

– Они у тебя на руке, – подсказал я.

Рик посмотрел себе на правую руку, потом на левую, обнаружил часы и засмеялся.

– Гениально! – провозгласил он. – Поздравляю вас, Ватсон!

Бросил еще один взгляд на часы и встревожено добавил:

– Однако пора на завтрак бежать, а то опоздаем. Блин, побриться не успеваю! – он почесал щетину на подбородке.

Я тоже пощупал подбородок и не обнаружил там никакой щетины, а обнаружил вполне нормальную курчавую бороденку.

– Мне бы тоже не мешало побриться, – пробормотал я. – И помыться. Е-мое! Сколько ж я не мылся-то…

Рик шумно принюхался и скорчил брезгливую гримасу.

– Пованиваешь, – согласился он. – Сразу после завтрака сходи в душ, у нас с этим строго. В такой тесноте хочешь – не хочешь, а за гигиеной следить надо. И побрейся, тебе борода не идет.

– Угу, – буркнул я, почесывая бороду. – Но это потом. Пойдем завтракать.

Иоганн с Генрихом выглядели не выспавшимися и очень возбужденными.

– Как дела? – спросил Иоганн, когда я плюхнулся на стул рядом с ним. – Как самочувствие?

– Нормально, – ответил я. – У вас что-нибудь получилось?

– Получилось, – кивнул Иоганн. – А ты выглядишь не очень. Глаза красные, какой-то весь дерганый…

Я пожал плечами.

– Наверное, адаптация, – сказал я. – Или отходняк от дэйтдрага никак не пройдет.

– Непохоже, – покачал головой Иоганн. – Когда Йоши Пола дэйтдрагом накормил, у него такого не было.

Пол злобно зыркнул на Иоганна, но сразу опустил взгляд в чашку с кофе. Мне вдруг стало жалко Пола. Я представил себе, как здоровенный Йоши пристраивается к нему сзади, а тот под воздействием наркотика радостно постанывает… брр… Правильно, что за такие дела казнят.

Я решил сменить тему разговора.

– У вас всегда завтрак такой паскудный? – спросил я. – Чашка кофе, три бутерброда…

– Всегда, – подтвердил Иоганн. – Иногда оладьи бывают, но редко. Да мы уже привыкли как-то…

– Может, отложить до после обеда? – подал голос Генрих. – А то Алекс действительно странно выглядит…

– А что, у вас уже все готово? – спросил я.

– Не все, – ответил Генрих. – Только для первого этапа. Есть шесть тепловых ледорубов – четыре основных, один запасной и один большой, его надо в самом конце воткнуть в стену и накрутить на него ролик. Тебе придется подняться до сплошной опалубки и собрать там примитивный подъемник. Во второй раз подниматься будешь с комфортом. Все равно за один раз ты до самого верха не доберешься, силенок не хватит.

– Давайте лучше есть, – сказал Иоганн. – Алекс, ты готов?

Некоторое время я прислушивался к своим ощущениям, а затем ответил:

– Вроде готов. По-моему, начинать надо как можно раньше, организм отвыкает от нормальной гравитации, мышцы слабеют. Да и вообще, сидеть, ждать – только изнервничаюсь зря.

– Хорошо, – кивнул Иоганн. – С Мэри я уже поговорил, она не возражает. С тобой пойдут Юити, Саша Черный и Света Мороз. Юити с Сашей будут тросы тягать, Света – как наблюдатель от начальства. Но официально считается, что она там будет как врач, вдруг ты сорвешься…

– Если я сорвусь, врач уже не поможет, – заметил я.

– А никто и не говорит, что поможет, – сказал Иоганн. – Просто Мэри с Сарой решили, что если за вами присматривать откровенно и нагло, это будет унизительно и вы будете нервничать, а если под видом врача – то все будет как бы нормально.

– А зачем за мной присматривать? – не понял я. – Чтобы не убежал?

– Сам удивляюсь, – пожал плечами Иоганн. – А может, я неправильно понял, может, Света сама захотела поприсутствовать при историческом событии. Может, она думает, что сможет помочь в случае чего. Если навернешься не очень высоко…

– Не каркай, – буркнул Пол.

– И в самом деле, – поддержал его Генрих, – хватит уже переливать из пустого в порожнее. Лучше скажи, как духовой насос собирать.

– Пока и сам не знаю, – пожал плечами Иоганн. – Сейчас поедим, развернем чертежи, будем думать. Что-нибудь обязательно придумаем.

– Какой духовой насос? – заинтересовался я.

– Не бери в голову, – отрезал Иоганн. – Твоя первая задача – добраться до сплошной опалубки и установить подъемник. Пока с этим управишься, мы разберемся, что делать дальше. Только не думай, что взобраться на триста метров по гладкой стене будет легко.

– А я и не думаю, – сказал я, допил последний глоток кофе и добавил: – Ну что, пойдем, что ли?

– Подожди, – сказал Иоганн. – Выход назначен на десять. Подходи к шлюзу к десяти, Юити с Сашей уже будут там. Они тебя и проинструктируют подробно.

Я посмотрел на часы. Половина десятого. Не успею помыться. Ну и ладно, все равно вспотею, пока буду лезть по шахте.

2

На первый взгляд, в подъеме по ледяной стене нет ничего сложного. Главным инструментом является тепловой ледоруб – толстый металлический штырь с миниатюрным энергоблоком на одном конце и нагревательным элементом на другом. Упираешь его в стену, нажимаешь кнопку на боковой поверхности, давишь на штырь и стена начинаешь поддаваться. Лед не плавится, он всего лишь переходит в мягкую форму, но и этого вполне достаточно. Штырь как бы проваливается в лед и когда он вдвигается достаточно, ты отпускаешь кнопку. Через пару секунд лед вокруг штыря возвращается в обычное твердое состояние и штырь теперь можно использовать как ступеньку, главное, чтобы кнопка была внизу, чтобы не наступить на нее случайно. А то вырвет из стены и поминай, как звали, страховки-то никакой, некуда ее крепить.

Восхождение – процедура медленная, монотонная и утомительная. В стену воткнуты три ледоруба, на них опираются обе ноги и одна рука. Четвертый ледоруб, самый нижний, выдергивается из стены и загоняется над первым, самым верхним. Надо дождаться, когда он закрепится, убедиться, что кнопка расположена внизу, подняться на одну ступеньку импровизированной лестницы, и начать все сначала. Одна ступенька – десять-двадцать секунд. Две ступеньки – метр. Если поднапрячься, то за час с учетом неизбежных передышек можно преодолеть сто метров. Только устаешь, как собака, и скафандр жутко мешает.

Ничего сложного – нагнулся, постоял, дернул, распрямился, воткнул, постоял, перешагнул. Снова нагнулся и все по новой. И так примерно тысячу раз.

К исходу третьего часа я сделал первую ошибку. Не проследил за кнопкой и очередной ледоруб, когда я ухватился за него рукой, вдруг вывалился из стены и, прежде, чем я успел среагировать, полетел вниз.

– Осторожно! – крикнул я и проводил взглядом кувыркающуюся железяку.

Далекие лучи налобных фонариков, бестолково прыгающие по дну шахты, вдруг взлетели вверх и впились прямо в мои глаза. Меня ослепило, я заорал:

– Осторожно, черт вас дери! Зубило летит!

Только теперь до моих помощников дошло, что я имею ввиду. Все три луча резко дернулись, заметались и через секунду на дне шахты стало темно. Интересно, достаточно здесь высоты, чтобы энергоблок разрушился и сдетонировал? Если штырь упадет энергоблоком вниз… Двести местных метров – это в смысле удара от падения примерно двадцать земных… вроде не должен…

На всякий случай я поднял голову и закрыл глаза. По идее, даже если энергоблок взорвется, со мной ничего страшного не произойдет. Ударной волны в вакууме не бывает, осколки так высоко не залетят, а от поражающих излучений защитит скафандр. Шлюз, правда, может разнести… Надеюсь, Иоганн с Генрихом догадались поставить в ледоруб не слишком мощный энергоблок. Наверняка догадались – они ведь выдали мне один запасной ледоруб, значит, предполагали, что один из основных может упасть вниз.

– Ну как там? – спросил я.

– Никак, – ответил Юити. – Пока ничего не прилетело. Погоди… Все, уже прилетело. Все нормально, ничего не взорвалось.

– Ну и слава богу, – ответил я.

– Ты как? – спросила Света. – Может, тебе отдохнуть немного?

– Уже отдыхаю. Сейчас отдышусь и дальше полезу. Немного уже осталось.

– Ты осторожнее там, – посоветовала Света. – Если еще один ледоруб потеряешь, придется спускаться.

– Как спускаться? – спросил я. – На трех ледорубах уже не спустишься.

– Тем более, – сказала Света. – Не спеши, по времени ты не ограничен. Воздуха в баллонах хватит еще часа на три, если не больше.

– На два, – уточнил я. – Не забывай, я дышу сильнее, чем обычно.

– Все равно не спеши, – сказала Света.

За следующий час не произошло ничего примечательного, если не считать того, что я окончательно выдохся. Наклон, пауза, дернуть, распрямиться, воткнуть, пауза, шаг, шаг, перехват. И так сотни раз подряд. Ужас.

Но все плохое рано или поздно заканчивается. На очередной итерации подъема я поднял голову, окинул взглядом стену перед собой и вдруг понял, что не вижу перед глазами каркасной сетки, которой шахта облицована изнутри. Вот и все, подумал я. У меня получилось. Сердце гулко стучало, его биение отдавалось в ушах адским колоколом. Одышка не прекращалась уже часа два. Ощущение такое, как будто пробежал километров пять-семь при нормальной гравитации.

Теперь надо сделать то, ради чего я сюда карабкался. Осторожно, чтобы, не дай бог, не уронить, я вытащил из-за спины большой костыль, тот же самый тепловой ледоруб, только намного больше. Воткнул его в стену на уровне груди. Глубоко воткнул, капитально, и сразу же намертво заблокировал кнопку, чтобы случайно не нажалась. Выждал минуту, просто на всякий случай. Подергал костыль, убедился, что он закреплен жестко и прочно. Замечательно.

Осторожно снял со спины ролик, надел на костыль, закрепил шлицы. Проверил, как крутится подшипник, убедился, что нигде ничего не залипает. Извлек из бедренного кармана свободный конец большой бухты троса, заправил его в направляющий канал ролика, спустил конец вниз.

Пропустил свободный конец троса в специальные ушки на поясе скафандра и стал обматывать трос вокруг пояса. Хорошо, что в холодильнике нашлась запасная бухта несущего шнура каната Один-Мимир. Небось, строители станции и не думали, что этой вещи найдется применение. Поленились выносить мусор, запихнули в кладовку, а теперь их лень спасает всех нас. А может, и их тоже спасает – может, они до сих пор еще на станции, возможно даже, это они как раз и подсказали Иоганну, где можно раздобыть очень тонкую, легкую и прочную веревку.

Пять витков – должно хватить. Закрепить тремя мертвыми узлами… сделано.

Осталось только вытащить из другого кармана какую-то непонятную железяку, тщательно привязать к тросу на тройной узел…

– Осторожно! – крикнул я. – Бросаю конец!

– Не кричи, – ответил Юити. – Бросай.

– Голову опусти, – пробурчал я. – Фонарем ослепляешь.

– На таком расстоянии? – удивился Юити.

– На таком расстоянии, – подтвердил я. – Когда ты наверх смотришь, тут как будто вся шахта светится.

– Извини, – сказал Юити. – Так лучше?

– Лучше. Бросаю.

Трос падал долго, секунд двадцать, наверное. Низкая гравитация, чтоб ее…

– Есть, – сказал Юити. – Блин! Кажется, запутался, сволочь. Точно запутался. Подожди немного, сейчас распутаем.

Ждать пришлось минут десять. Я стоял в неудобной позе, вцепившись в костыль затекшими руками, и рассеянно слушал, как Юити и Саша вяло переругиваются внизу, распутывая бухту. Надо было его на катушку намотать какую-нибудь…

– Готово, – сказал наконец Юити. – Держим.

– Вдвоем? – уточнил я.

В отличие от Йоши, Юити – настоящий японец, маленький и поджарый, он намного легче меня, даже когда я не в скафандре. Если он держит меня один, то когда я повисну на тросе, Юити взлетит наверх и мы оба разобьемся – вначале я, потом он.

– Вдвоем, – ответил Саша. – Но ты осторожно отцепляйся, не сразу.

– Натяните, – потребовал я.

Через несколько секунд трос натянулся. Я стал осторожно переносить часть собственного веса с вбитых в стену штырей на трос.

– Нормально? – спросил я. – Не скользит, не вываливается?

– Нормально, – Юити и Саша ответили хором. – Отцепляйся, – это сказал уже один Юити, Саша промолчал.

«Эх, почему я не верю в бога», подумал я. И отцепился.

Следующие полчаса я чувствовал себя трясущимся и вертящимся во всех направлениях дерьмом, подвешенным на веревочке. Фонари скафандров Юити и Саши ярко подсвечивали шахту, это было красиво, но раздражающе – лучи постоянно дергались туда-сюда, их свет то ослеплял, то весь мир проваливался в кромешную тьму. Свой фонарь я выключил сразу – от хаотично меняющейся освещенности кружилась голова. Впрочем, она и без того кружилась.

В какой-то момент я понял, что уже не болтаюсь на веревке, а лежу на полу. Через какое-то время я сумел встать. Смутно помню, как Юити и Саша долго ругались, безуспешно пытаясь развязать узлы, которыми я закрепил трос на поясе скафандра. В конце концов они решили, что развязать узлы невозможно и единственный выход – пусть шнур тянется прямо сквозь шлюзовую камеру. Потом шлюз долго не хотел впускать нас на станцию, мотивируя это тем, что внешний люк не совсем герметичен. Света долго ругалась с дежурным по жилью, тот не возражал против того, чтобы снять блокировку шлюза, но никак не мог разобраться, как это делается. И когда Юити разгерметизировал мой скафандр и помог мне выбраться наружу, я уже не верил, что это происходит в реальности. У меня осталось только четыре желания: посетить нормальный туалет, выпить пару литров какого-нибудь сока или хотя бы простой воды, помыться и поспать. Есть тоже хотелось, но этим я займусь после сна.

3

Я проснулся от резкой боли. Открыл глаза и увидел, что из локтевого сгиба моей руки торчит шприц, который держит в руках Света Мороз.

– Тихо, не дергайся, – сказала Сара.

Она сидела на моих ногах, чтобы я не брыкался. За руки меня тоже кто-то держал.

– Сейчас, сейчас, – негромко произнес этот кто-то. – Потерпи, чуть-чуть осталось.

Света быстро, но плавно нажала на поршень шприца, какая-то прозрачная жидкость влилась в мою вену. Света выдернула шприц и сказала:

– Вот и все.

Сара слезла с моих ног, некто невидимый отпустил мои руки, я сел, обернулся и увидел, что это Эберхарт.

– Ну и что это было? – спросил я.

– Стимулятор, – ответила Сара. – Во время первого этапа ты выдохся сильнее, чем мы рассчитывали. К вечеру у тебя будет болеть все тело, двести метров по шнуру ты не одолеешь.

– По шнуру? – переспросил я. – На руках, что ли? В скафандре?

– На руках, – подтвердила Сара. – В скафандре.

– Да вы все сдурели! – воскликнул я. – Ты хоть шнур этот видела? Он же тонкий как ниточка! За что там цепляться?

Сара недовольно нахмурилась.

– Все продумано, – заявила она. – На шнур налеплены специальные нашлепки, хвататься найдется за что. Взбираться будет тяжело, но реально. К тому же, ты будешь почти без груза, только костыль, ролик и бухта с тросом, как утром. Добираешься до потолка, крепишь ролик, сбрасываешь трос и спускаешься по нему вниз, как в первый раз.

– Я же сдохну после этого, – пробормотал я.

– Не должен, – возразила Сара. – Да, будет тяжело, но кому сейчас легко?

Я вдруг почувствовал, что она лжет. Нет, не в последних словах, она действительно считает, что я смогу нормально перенести это испытание. Она лжет в чем-то другом, даже не в чем-то конкретном, а во всем, в самом отношении ко мне. Точнее, не лжет, а недоговаривает.

Я встал с кровати и понял, что совсем не устал. Я чувствовал себя мифическим Гераклом, готовым вычистить конюшни, порвать пасть льву, обломать хвост дракону и все это одновременно.

– Торкнуло, – сказала Света и хихикнула.

Я посмотрел на нее и понял, что она тоже что-то скрывает. Она смотрит на меня, как смотрят на диковинное животное или на раба, которого вот-вот принесут в жертву. Она не воспринимает меня как живого человека, как личность, достойную уважения. А Эберхарт?

Нет, с Эберхартом все нормально. Если Сара и Света действительно задумали какой-то коварный план, то Эберхарт в нем не участвует. Он смотрит на меня с сочувствием, переходящим в жалость, и одновременно с завистью. Если бы его мышцы не атрофировались давным-давно от низкой гравитации, он бы занял мое место без колебаний. Он хороший человек, а Сара и Света – нет.

– Как себя чувствуешь? – спросила Сара.

– Отлично, – ответил я. – Готов горы своротить. Надо полагать, вечером будет отходняк?

Сара кивнула и на мгновение отвела глаза. Сама того не осознавая, она ясно давала понять, что думает иначе, что отходняка не будет. А зачем это скрывать? Какая-то тут тайна…

Стоило мне мысленно произнести про себя это слово, как ассоциативная цепочка мгновенно раскрутилась, прошлась по закоулкам моей памяти и извлекла оттуда то, о чем я начисто забыл еще вчера вечером. Таня Таараи.

– Кто такая Таня Таараи? – спросил я, повинуясь внезапному наитию.

Сара вздрогнула, широко раскрыла глаза и не очень широко – рот. Света отступила на шаг и выставила перед собой шприц, как будто это был нож в оборонительной позиции. Жесты обеих женщин были подсознательными, ни та, ни другая явно не отдавали себе отчет в том, что делают, но я сейчас понимал язык неосознанных движений тела во всех подробностях и деталях. Интересный побочный эффект у этого стимулятора. Вот дуры! Могли бы инструкцию прочитать, прежде чем колоть мне всякую гадость.

Эберхарт, кажется, не заметил этой мгновенной пантомимы.

– Была у нас такая девушка, – спокойно ответил он. – Хорошая девушка, умная, добрая, красивая. Внезапно умерла во сне, сердце прихватило.

Сара шумно выдохнула и выругалась вполголоса.

– Нельзя же так пугать-то, – пробормотала она.

– Нельзя фильмы ужасов по ночам смотреть, – сказала Света и хихикнула. – Ты, Алекс, выглядел точь-в-точь как одержимый демоном.

Снова ложь, только что придуманная, чтобы объяснить бессознательную реакцию Сары, а заодно и свою. Хотя нет, своей реакции она даже не заметила.

– Извини, – сказал я. – Пойдемте, пока наркотик действует.

Мы направились к шлюзу. Я не стал пользоваться шестом для подъема на следующий этаж, я просто прыгнул и не ухватился за край дырки в потолке, а нормально запрыгнул на верхний уровень и даже приземлился на ноги.

– Силен, – прокомментировал Эберхарт. – Света, дашь мне тоже попробовать?

– Не стоит, – отозвалась Света. – Отходняк тяжелый, привыкание быстрое. Да и зачем тебе скакать по станции, как козлу?

А теперь она целенаправленно настраивает себя против меня. Зачем? Хочет сделать что-то дурное и заранее успокаивает собственную совесть? Тогда почему она сказала про отходняк? Его же не будет, это ясно видно из ее интонации! А почему? Неужели…

Я вдруг споткнулся на ровном месте и растянулся на полу, сделав в падении сальто вперед. При низкой гравитации даже упасть нормально нельзя.

– Осторожно! – вскрикнула Сара. – Не прыгай так! Синдикейт увеличивает мышечную силу и выносливость, но нарушает координацию движений, несильно, но нарушает. И растормаживает сознание, я даже не думала, что так сильно. Постарайся взять себя в руки, тебе не нужно показывать чудеса ловкости. От тебя требуется только выносливость.

А ведь она испугалась за меня! Значит, я ей нужен, конечно же, нужен, кто, кроме меня, взберется по этому чертову канату? А потом… неужели?…

В сознании всплыло слово «убить». Я крутил и вертел эту мысль и так, и эдак, и все сходилось. Если предположить, что Сара и Света, да и Мэри тоже, хотят меня убить, когда я закончу миссию, то никаких противоречий не возникает. Проверить бы это… как…

И тут мою голову буквально расперло полным пониманием всего происходящего. Я вспомнил все – и разговор с Риком вчера вечером, и даже позавчерашний разговор на посту дежурного по жилью. Все стало ясно. Таню Таараи убили по приказу Мэри, потому что она узнала что-то такое, чего нельзя было узнавать никому, кроме Мэри, Сары и Светы. Лэн Генгар узнал об этом и это известие так подействовало на его мозг, что он свихнулся и попытался уничтожить станцию. Или не свихнулся? Может, станцию действительно надо уничтожить? Нет, в это я поверю не раньше, чем увижу все доказательства собственными глазами.

Хорошо, что они вкололи мне этот самый синдикейт. Как же мощно он стимулирует сознание! Жаль, что потом привыкание развивается. Какая вещь! Я же теперь самый настоящий гений! Я понимаю все сразу и одновременно, мои мысли невероятно глубоки и в целом мире нет ни одной загадки, которая была бы не по зубам моему потрясающе сверхмощному разуму. А вот и понятно стало, как все проверить.

– Эберхарт! – позвал я. – Где Маша Грибоедова?

Эберхарт вздрогнул.

– Откуда ты ее знаешь? – спросил он.

– Неважно, – ответил я. – Понимаешь, – я приблизился к нему и тихо проговорил на ухо, чтобы не услышала Сара: – этот наркотик стимулирует не только тело, но и мозг. Я только что понял кое-что важное. Ты в курсе, что Таню Таараи убили по приказу Мэри?

Эберхарт посмотрел на меня тем взглядом, каким смотрят на умственно отсталых. Я мысленно прокрутил в мозгу свои последние фразы и понял, какое впечатление они произвели. У новенького крыша поехала. Ничего, это не смертельно, если только…

– Где сейчас Маша Грибоедова? – повторил я.

– У себя в комнате, наверное, – ответил Эберхарт. – А что?

– А где ее комната?

И тут я увидел прямо перед собой табличку с большой красной звездой, какой-то башней и надписью внизу: Маша Грибоедова. Если бы я был верующим, обязательно счел бы это божьим знаком.

Я ударил Эберхарта под дых, быстро, резко и без замаха. Огромный викинг сложился пополам, отлетел к стене, отрикошетировал от нее и чуть не сбил меня с ног, я едва успел увернуться. Вместо меня он врезался в Свету, которая как раз завершала очередной кенгуриный прыжок и увернуться не могла. Они столкнулись, как два бильярдных шара и разлетелись в разные стороны под углом девяносто градусов, иллюстрируя классическую задачу из механики.

Сара, шедшая (то есть, прыгавшая) впереди, обернулась на шум, на ее лице отразилось удивление, а больше ничего отразиться не успело, потому что я уже летел к ней, как живая торпеда. Она не успела ничего сделать.

Удар, захват, болевой прием, добивающий удар. Противник, вернее, противница без сознания. Быстро вернуться назад, стукнуть по головам Эберхарта и Свету, не сильно, а чтобы вырубились минут на пять. И два прыжка к двери с красной звездой, надеюсь, она откроется.

Не открылась. Ничего, этот вариант я тоже предусмотрел, я же теперь гений. Взвалить на плечо Сару и подтащить к двери, не может быть, чтобы эта дверь не открылась перед вторым человеком на базе. Точно, открылась.

Маша Грибоедова оказалась то ли монголкой, то ли буряткой, в общем, что-то из северной ветви монголоидной расы. Никак не ожидал, что девушка с таким именем будет так выглядеть. А тем более не ожидал, чем именно она будет заниматься, когда я к ней вломлюсь. А уж она-то как не ожидала….

– Извини, – сдавленно пробормотал я и понял, что физические упражнения последних секунд не прошли даром. Я тяжело дышал, говорить было трудно. – Извини, я не думал, что ты…

Маша засунула вибратор под подушку и спросила ненормально спокойным голосом (я отчетливо понимал, что это спокойствие перед истерикой):

– С ума сошел?

– Нет, что ты! – воскликнул я. – Света вколола мне какой-то синдикейт, он усиливает мышление… Ты знаешь, что Таню Таараи убили?

Неожиданно я почувствовал, что Маша успокоилась.

– Я догадывалась, – сказала она. – Тебе нужна сыворотка правды?

Теперь настала моя очередь изображать живую статую с выпученными глазами. Как она догадалась? Она что, тоже?…

Маша немедленно ответила на невысказанный вопрос:

– Не смотри на меня так странно. Я тоже врач, я прекрасно знаю, как действует синдикейт и каковы его побочные эффекты. Я не такая дура, как Светка, я умею не только гениталии облизывать, но и делом заниматься.

– Света – лесбиянка? – догадался я. – Она поэтому так близка к Мэри?

– Светка – не лесбиянка, а проститутка, – отрезала Маша. – Не по профессии, а в душе. Довыпендривалась, сука.

К этому времени Маша уже натянула трусы и шорты.

– Пойдем, – сказала она. – У меня здесь нет феназина, надо на пост идти. Там сейчас дежурят Дэвид и Либерато, но с ними проблем не будет. Ты сейчас кого угодно одолеешь, надо только не забывать, что твое преимущество в силе и скорости, а не в точности движений. Да и вряд ли вообще будет драка, они ведь тоже знают, что такое синдикейт. Да и вообще они адекватные люди.

К тому времени, когда Маша закончила говорить, я уже знал ее мотивы – она смирилась с тем, что станция обречена, и теперь просто развлекается напоследок. Разборки в стиле мясного боевика – ничуть не худшее развлечение, чем виртуалка или, тем более, мастурбация.

4

Эберхарт и Светка остались в комнате Маши, Сару я взвалил на плечо и мы поскакали в санчасть. Прыгать по-кенгуриному с женщиной на плече оказалось непросто, я все время спотыкался и норовил упасть. В какой-то момент Маша попробовала мне помочь, но стало только хуже.

Я начал нервничать. Мэри наверняка может просматривать и прослушивать все, что происходит на станции – иначе непонятно, как получилось, что сонный газ пошел в комнату Рика сразу после того, как он начал рассказывать про Таню Таараи. Очень скоро Мэри заинтересуется, куда я подевался и что со мной происходит, она начнет перебирать камеры внутреннего наблюдения, увидит меня на экране телевизора или куда там транслируется картинка с камер, и сразу все поймет. И тогда на меня начнется настоящая охота. И начнется она, скорее всего, с сонного газа.

Санчасть размещалась на третьем уровне, на полпути к шлюзу. С одной стороны, логично, но с другой стороны, забрасывать бесчувственное человеческое тело на верхний этаж сквозь дырку в потолке даже при низкой гравитации весьма непросто. В первый раз это получилось у меня более-менее сносно, а во второй раз я чуть-чуть промахнулся и тело Сары не осталось на верхнем уровне, а снова упало ко мне на руки. Пришлось швырять ее еще раз.

Когда я запрыгнул на третий уровень сам, грудные мышцы свело судорогой. Стимулятор – вещь хорошая, но злоупотреблять им не стоит. Как бы не пришлось потом долго лечиться…

Сара зашевелилась и застонала. Я уже начал примериваться, как ее получше оглушить, но тут Маша, взбирающаяся по шесту, просунула голову в дырку в полу, увидела, что происходит, и крикнула:

– Не надо! Просто заломай ей руку и тащи в санчасть, это первая дверь по правой стороне.

При нашем появлении в санчасти возникла немая сцена. Дэвид (симпатичный и интеллигентный коротко стриженый блондин лет сорока) и Либерато (крючконосый лысеющий брюнет лет сорока пяти с очень волосатым телом) замерли в полнейшем остолбенении и смотрели на нас, разинув рты.

– Чего вылупились? – спросила Маша. – Либи, достань мне феназин, пожалуйста.

– Не сметь! – взвизгнула Сара.

Либерато вдруг рассмеялся и полез в ящик стола.

– Прикольно, – сказал он. – Кажется, жизнь перестает быть бессмысленной.

– На ближайший час – точно перестает, – согласился Дэвид.

– Мэри всех вас убьет! – крикнула Сара.

– Спасибо, что напомнила, – ехидно улыбнулся Дэвид и полез в стенной шкаф.

Извлек оттуда пачку женских прокладок, вытащил одну и налепил на собственное лицо, закрыв нос и рот.

– Фекофефдую, – сказал он. – Оф фоввово фава фафифает.

Недовольно сморщился, поправил прокладку и повторил:

– От сонного газа защищает. По крайней мере, на пару минут.

Либерато тем временем уже набирал жидкость в шприц. Сара начала дергаться как бешеная, пришлось усилить нажим, Сара приглушенно вскрикнула и вдруг обмякла.

– Вывих, – констатировал Либерато. – При низкой гравитации связки слабеют, прямо беда.

Дэвид вытащил из пачки вторую прокладку и стал приделывать ее мне на лицо, стараясь не мешать мне держать Сару. Впрочем, Сара уже не сопротивлялась, кажется, она балансировала на грани обморока.

– Как бы в обморок не хлопнулась, – подтвердила Маша мои мысли.

– Не хлопнется, – заверил ее Либерато и быстро сделал инъекцию прямо в заломленную руку.

– Отлично, – сказал он, выдернув шприц. – Теперь осталось только разок-другой дать в морду и можно начинать разговор.

– Можно я? – спросил Дэвид.

Встал поудобнее, примерился и отвесил Саре хорошую полновесную оплеуху.

– Отпускай, – сказал он.

Я отпустил Сару, она осела на пол и так и осталась сидеть, глупо хлопая пустыми глазами и баюкая вывихнутую руку.

– Спрашивай, – сказала Маша. – А то она уснет сейчас.

– Что случилось с Таней Таараи? – спросил я.

Сара демонически расхохоталась.

– Эта сука была слишком умная, – сказала Сара. – Она изобрела протектор нелинейности.

– Чего? – не понял я.

– Лекарство от прыжков.

– От каких прыжков?

– От гиперпрыжков, – пояснила Сара. – Оно убирает повреждения организма после первого прыжка. Делаешь укол и можешь отправляться во второй прыжок, ничего не опасаясь.

– Сука, – тихо сказала Маша.

– Я и говорю, сука, – радостно согласилась Сара. – Ишь чего удумала! Расскажи она об этом хоть кому-нибудь, тут такое бы началось! Любому захочется вернуться на Землю, можно подумать, там кого-то из вас ждут.

Дэвид подошел к Саре поближе и я понял – сейчас будет бить.

– Стой! – крикнул я. – Мы еще не все выяснили. Материалы исследования сохранились? Формулы, расчеты, препараты какие-нибудь промежуточные…

– Конечно, сохранились, – кивнула Сара. – У Мамы в сейфе пятьдесят граммов готовой вакцины. Хватит на всю базу и еще останется…

– Сука, – пробормотал Дэвид и занес руку для удара.

Я едва успел поймать его за руку.

– Погоди, – сказал я. – Последний вопрос. Кто убил Таню?

– Мама, – ответила Сара.

– Кто был в курсе дел?

– Я и Светка.

– Больше никого?

– Никого.

– Точно?

– Точно.

– Бей, – сказал я Дэвиду.

Дэвид отвел ногу назад, затем резко выбросил вперед и влепил Саре хорошего пинка в нижнюю челюсть. Кость хрустнула, Сара упала, но не издала при этом ни звука.

– Хорошая анестезия, – прокомментировал Либерато. – Дайте-ка я тоже поучаствую.

– Оставь ее, – сказала вдруг Маша. – Лучше сходи за Эберхартом и Светкой, они в моей комнате валяются, должны уже в сознание прийти. Эберхарту надо объяснить, в чем дело, а со Светкой ты и сам знаешь, что делать. А Саре я пока укол сделаю, чтобы не убежала, с ней потом разберемся.

– Точно, сделай укол, – поддержал ее я. – А потом возьмем ее в охапку и потащим к Мэри.

– А причем тут Мэри? – удивился Либерато. – То есть, причем тут она, понятно, но зачем туда Сару тащить?

– А как ты дверь откроешь? – спросил я.

– Логично, – сказал Либерато. – Дэвид, Маша, идите вниз, а мы с… как тебя зовут-то?

– Алекс, – представился я.

– А мы с Алексом займемся этой сучкой, – продолжил Либерато.

Немного подумал и добавил:

– А ведь у нас запросто может все получиться.

– Если будешь стоять и тормозить – не получится ничего, – заметила Маша.

– Это точно, – кивнул Дэвид. – Пойдем, Маша, делать революцию, а то точно ничего не получится.

5

– Ну, вот ты где, – поприветствовала нас Мэри. – А я-то думала, куда ты подевалась…

Я отпустил Сару, она завалилась вперед и рухнула на пол, гулко ударившись головой. Я ворвался в комнату, встретился взглядом с расширившимися и ничего не понимающими глазами Мэри, и, не дожидаясь, пока она все поймет, бросился к ней, она попыталась заслониться рукой, я схватился за эту руку, отвел в сторону, заломил и услышал, как хрустнуло запястье. Все-таки низкая гравитация – зло, кости становятся такими хрупкими…

Мэри коротко взвизгнула и забилась то ли в истерике, то ли в судорогах. Заорала от нестерпимой боли и замерла на месте. В этот момент Либерато и вонзил ей иглу в вену.

– Гады, – тихо сказала Мэри.

Как ни странно, в ее голосе не было особого осуждения, была только печаль.

– Что будет со Светой? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я. – За ней Дэвид с Машей пошли.

– Пообещай, что ее не тронут, – попросила Мэри. – А я тебе все расскажу.

– А ты и так все расскажешь, – заметил Либерато. – Сейчас феназин подействует и начнешь рассказывать.

– Но она ни в чем не виновата! – воскликнула Мэри. – Она не виновата в том, что любила меня!

– Она не тебя любила, – возразил Либерато. – Она твое положение любила. А вот ты ее любила, а зря, лучше бы с Таней Таараи сошлась.

– Таня была гетеросексуальна, – вздохнула Мэри. – Кроме того, она была глупа, не в научном плане, а в житейском. Сделала вакцину от прыжков и предложила мне тут же ее всем вколоть и всем сбежать на Землю. Ну не дура ли?

– А почему дура? – не понял Либерато. – Что в этом глупого?

– Ты не сможешь жить на Земле, – сказала Мэри. – И я не смогу, и Света, и Дэвид. А вот Алекс сможет, он от земного притяжения еще не отвык. А нас с тобой прыжок убьет, какую вакцину ни вкалывай. Танино открытие было бесполезным, оно могло помочь только одному человеку – ей самой. Обнародовать его было нельзя, это бы только расстроило людей. Тяжело вдруг узнать, что у тебя был шанс сбежать из тюрьмы, но ты его упустил, гораздо лучше, когда все думают, что шансов не было с самого начала.

– Но можно же тренажеров каких-нибудь понаделать… – сказал я. – Лекарства наверняка есть какие-то…

– Может, и есть, – сказала Мэри. – Но не у нас. Зачем в дальнем космосе заниматься здоровьем сетлеров? Все знают, что сетлеры никогда не возвращаются обратно. Думаешь, я не думала, как можно воспользоваться этой вакциной? Очень много думала. Я и Тане предложила подумать, а она уперлась. Хочу, говорит, рассказать всем, и пусть все решают все вместе. Демократка хренова… Ненавижу либералов!

– Но-но! – прикрикнул Либерато.

Мэри вдруг хихикнула.

– Извини, Либи, – сказала она. – Игра слов. Я не тебя имела ввиду.

– Хорошо, проехали, – сказал Либерато. – Так что ты придумала, пока много думала?

– Ничего, – ответила Мэри. – Абсолютно ничего. Я не знаю, что полезного можно сделать с этой вакциной.

– Но корпорации будет выгодно, если сетлеры начнут возвращаться, – заметил я. – Можно будет снизить зарплату…

– И уменьшить откат топ-менеджерам, – продолжила Мэри. – Когда я была еще гейшей, мой последний клиент был из «Шемахи», он меня, собственно, и отмазал от тюрьмы. Правда, это трудно назвать отмазыванием, иногда я думаю, лучше было бы в тюрьме отсидеть лет десять.

– И к чему ты это все рассказываешь? – не понял я.

– К тому, что он немного просветил меня насчет нравов в «Шемахе». Специально он ничего не рассказывал, но кое-что в разговорах проскальзывало. Начнет какую-нибудь смешную историю излагать, да и проговорится. Там у них финансовые злоупотребления жуткие. Эти деньги, которые родственникам отсылают, они практически бесконтрольны. Кто жив, кто умер, точно знают только в корпорации. Точные цифры выплат нигде не публикуются, ими тоже можно манипулировать как угодно. К тому же, деньги почти всегда общественные, их разворовать сам бог велел. Если бы эти деньги не разворовывались, нашу базу закрыли бы уже давно, все равно никакой пользы от нас нет уже лет пять. А к нам все время новых людей присылают, тебя вот прислали, зачем?

– А зачем? Только затем, чтобы деньги разворовать?

– Не только, – покачала головой Мэри. – Тут еще социологические эксперименты делают. Зачем профессионального менеджера прислали? Чтобы нас с Сарой заменить, а заодно посмотреть, как будет происходить смена власти в тесном замкнутом коллективе. Да еще в досье написали, что ты гей…

– Так что, все бессмысленно? – спросил Либерато. – Мы все равно все сдохнем?

– Сдохнем, – подтвердила Мэри. – Не обязательно быстро, но сдохнем. Я думаю, восстановить снабжение нам удастся, а вот вернуть на Землю хоть кого-нибудь, даже Алекса, не получится никак.

– Об этом мы еще потом поговорим, – сказал я.

– Какое потом?! – воскликнул Либерато. – Ее кончать надо! Иначе такая резня начнется…

– Не начнется, – покачала головой Мэри. – Я готова уступить верховную власть Алексу и стать его помощницей. И это не феназин говорит, это я сама так говорю. Алекс – хороший менеджер, он это уже доказал. Он будет отличным лидером.

Либерато выжидательно посмотрел на меня.

– Не знаю, – сказал я. – Как по-твоему, она не врет?

Либерато пожал плечами.

– Врет или не врет – уже не важно, – раздался от входной двери голос Иоганна. – Вы с Алексом ее унизили, сломали руку, психически изнасиловали. Когда она очухается от феназина, обида останется по любому. А где Светлана, кстати?

Я взглянул на часы и ответил:

– Десять минут назад была в комнате Маши Грибоедовой.

Иоганн присвистнул.

– Все, приехали, – сказал он. – Маша ее ненавидит. Нет, Мэри придется кончать, при всем к ней уважении. Она никогда тебе не простит, что Светлана погибла. Расспроси ее про управляющие контуры и кончай. А ты, Либи, не подслушивай, а лучше помоги Сару в холодильник оттащить.

– В холодильник? – переспросил Либерато. – Она же еще жива.

– А будет не жива, собаке собачья смерть. Или ты со мной не согласен?

Либерато немного подумал и безразлично пожал плечами.

– Согласен, в общем, – сказал он. – Начальником базы мне по любому не стать, так что и секреты узнавать ни к чему.

– Молодец, – сказал Иоганн, – догадался. Я думал, ты глупее.

Либерато снова пожал плечами.

– А насчет того, чтобы Сару живьем в холодильник положить… Я бы не стал ее мучить, не такая уж она и скотина. Вколоть ей снотворного лошадиную дозу…

– Не возражаю, – сказал Иоганн. – Пошли. Давай, Алекс, узнавай секреты, пока феназин действовать не перестал. Как все узнаешь, ничего не делай, подожди нас, сам ее не убивай, только невроза тебе еще не хватало. Либи, пошли!

6

Секретов у Мэри оказалось немного. Специальные коды доступа к замкам всех дверей, к компьютеру базы, к системам скрытого наблюдения, внутренней связи… Ничего особо интересного и совсем ничего неожиданного.

– Это все? – спросил я, когда красноречие Мэри иссякло.

– Вроде все, – ответила она. – Остальное я и сама не знаю. До сих пор не вычислила, кто стучит корпорации.

– В каком смысле стучит? – не понял я.

– В каком, в каком… в прямом. В каждую информационную посылку вставляется большой шифрованный пакет, он собирается специальной программой из данных системы внутреннего наблюдения. Программа, которая это делает, закрыта от анализа, мы пытались понять, откуда она берет эти данные, но ничего не получилось. Камеры наблюдения установлены во всех комнатах, отключать их нельзя, даже у меня на это не хватает полномочий. Не хочешь смотреть – не смотри, но компьютер смотреть будет. Любой сотрудник базы может наговорить перед камерой отчет и компьютер отошлет его на Землю. Надо только знать специальный код доступа, которого у меня нет.

– А по косвенным признакам никак нельзя определить, кто стучит? – спросил я. – Просмотреть записи, например…

– Записи с камер не ведутся, – покачала головой Мэри. – Я думаю, это специально сделано, чтобы стукача нельзя было вычислить. Но стукач точно есть и, возможно, не один, иначе непонятно, зачем нужна кодированная посылка.

– Может, компьютер сам стучит? – предположил я. – Просто передает записи камер…

– Не годится, – оборвала меня Мэри. – Слишком короткий пакет, явно текстовый.

Она вдруг замолчала.

– А меня точно нельзя не убивать? – спросила она.

– А ты сможешь забыть Светлану?

Мэри печально вздохнула.

– Конечно, нет, – сказала она. – Я ведь ее любила, по-настоящему любила. Она, конечно, еще та стерва, но я все равно ее любила, – она вдруг нежно улыбнулась. – Как в сказках у нас получается – умерли в один день. Хотя и жили не очень долго.

Мне вдруг стало жалко ее, почти до слез.

– Извини, – сказал я. – Мне очень не хочется тебя убивать. Я бы хотел поработать с тобой вместе, мне кажется, мы бы сработались. Если бы не Светлана…

– Да, если бы не Светлана, – повторила Мэри и вдруг добавила: – Это так странно.

– Что странно?

– Феназин. Он так странно действует на психику. Когда придут Либи с Иоганном, они станут меня убивать, ты отдашь такой приказ, мы оба это знаем и все равно спокойно разговариваем, даже с симпатией. Я вдруг подумала, может, зря мы живем все время без наркотиков. Ты под синдикейтом, я под феназином, пригласить сюда Грибоедову, напоить дэйтдрагом…

Я улыбнулся этой немудреной шутке и вдруг мне стало так гадко и противно… Нет, с этим надо кончать и чем быстрее, тем лучше… Куда подевались Либи с Иоганном?

Я открыл входную дверь комнаты и обнаружил, что рядом с ней стоит Либерато.

– Она не открывалась, – виновато сказал он. – Я забыл тебе напомнить, чтобы Мэри внесла меня в список.

– Ладно уж, – махнул я рукой. – Забирай ее с глаз долой… А как там Светлана?

Либерато провел рукой по горлу.

– Эх, – вздохнул я. – Забирай ее и не мучь сильно.

– Мучить не буду, – заверил меня Либерато. – Чик и готово.

– А я пойду в шахту, – сказал я. – А то выдохнется синдикейт, как же я по канату полезу?

Либерато неожиданно рассмеялся.

– По канату лезть не надо, – сказал он. – Генрих уже установил подъемник.

– Генрих?! Как?

– Очень просто, – улыбнулся Либерато. – Они с Иоганном приделали к антиграву с одной стороны гарпун, а с другой – блок наведения по лазерному лучу. На дне шахты установили лазер, выровняли луч по отвесу, шахта, правда, не совсем вертикальная, пришлось какую-то поправку вносить… Короче, сделали все нормально, подъемник уже наверху стоит, сейчас там плавильную установку монтируют.

– А зачем я все утро на стенке корячился? – спросил я.

Либерато развел руками:

– Так кто ж знал, что так хорошо все получится? Генрих с Иоганном только в последний момент догадались, как можно до верху добраться, тебя не мучая. Доперли бы раньше – не пришлось бы тебе корячиться. Только тогда Мэри тебя убила бы уже давно.

– Это точно, – подтвердила Мэри. – Знала бы прикуп – жила бы на Гавайях, а не в этой дыре.

– Пойду, посмотрю, что там в шахте творится, – сказал я.

– Нет, – помотал головой Либерато, – в шахте тебе делать нечего, там и без тебя справятся. Ты лучше иди к себе и потренируйся базой управлять. А то как народ узнает, что царь горы поменялся, сразу на твое место желающие найдутся. Поработай с камерами наблюдения, посмотри, кто что про тебя говорит, прими адекватные меры, глядишь, и отстанут от тебя. Когда Мэри скинула Наполеона…

– Кого? – переспросил я.

– Наполеона. Раньше базой рулил Наполеон Бонапарт, его так родители назвали. На Земле был топ-менеджером в большой винной компании, попался на мошенничестве – разбавлял натуральное вино синтетикой. Гадский был мужик, меньше года продержался. Так о чем я… Ах да, когда Мэри скинула Наполеона, им с Нико пришлось человек десять в холодильник отправить. Последним был сам Нико, предупреждали его, а он не верил. Любит она меня, говорил…

– А ты-то откуда знаешь, чмо болотное? – неожиданно вмешалась в разговор Мэри. – Ты лучше вспомни, кто тебя из мальчиков вытащил и в санчасть посадил.

Либерато вдруг смутился.

– Да иди ты, – пробормотал он. – Нет, я, конечно, тебе очень благодарен, но убивать Таню было нельзя. Она такую вещь изобрела…

– Ладно, – сказала вдруг Мэри. – Пошли, нет больше сил тебя слушать. Давай покончим с этим побыстрее.

Либерато странно покосился на нее, но ничего не сказал. Я тоже ничего не сказал.

– Прощай, мой победитель! – провозгласила Мэри, послала мне воздушный поцелуй и куда-то поскакала по коридору.

Либерато последовал за ней. Я немного постоял в пустом коридоре, а затем направился к себе. Надо бы заблокировать дверь комнаты Мэри от посторонних посещений – мало ли какие секреты у нее хранятся, но я до сих пор не знаю, как управлять списком людей, имеющих доступ к комнате. Помнится, Рик обещал меня научить. Сейчас приду к себе, введу секретный код доступа, отыщу Рика и позову к себе в гости. Дал обещание – пусть выполняет.

7

Я сидел перед офисным компьютером, пил кофе и просматривал подборку свежих анекдотов из сети. Неожиданно из недр трехмерного экрана выплыл почтовый конверт, из него вывалилось письмо, развернулось на пол-экрана и я узнал, что Винни Колберн, заведующий кафедрой менеджмента и мой прямой начальник, уведомляет меня, что мне предстоит командировка на Титан. Что за ерунда? Какая, на фиг, командировка? Зачем на безжизненном спутнике Сатурна специалист по менеджменту?

Допив кофе, я пошел разбираться, что за бешеная муха укусила шефа. Я вышел в коридор и вдруг пол затрясся, стены угрожающе накренились, с потолка посыпалась штукатурка, оглушительно завыла пожарная сигнализация.

Я открыл глаза, проморгался и обнаружил, что осыпавшаяся штукатурка мне приснилась, но все остальное действительно существует в реальности. Стены заметно покосились, свет горит вполнакала и действительно воет сирена, только не пожарная, а аварийная. Интересно, как она выключается? Или ее только Мэри может выключить? Наверное, так. Надо просто подождать и не дергаться, через несколько минут сирена заткнется и Мэри объявит по внутренней трансляции, что произошло и что теперь надлежит делать.

Прошла минута, а сирена и не думала умолкать. От адского воя начала болеть голова. К тому же, я почувствовал, что жутко хочу пить.

Встал с кровати, пошатнулся и чуть не упал. Тело было как будто не мое, оно едва могло стоять, скованное страшной слабостью. Жутко болели все мышцы, особенно брюшной пресс. Можно подумать, я вчера мешки грузил.

А что я, кстати, вчера делал? Карабкался по ледяной стене с костылем и роликом на стене, чтобы… Блин!

Я рванулся к блоку управления телевизором, ткнулся в меню ввода кода доступа и с ужасом помню, что я не помню главный код. Что-то про огонь было… огненное колесо, что ли? Нет, не колесо. Огненный вихрь… огненный ветер… огненная стена… Да, точно, огненная стена!

Меню раскрылось, на экране появился список помещений базы. Примерно половина элементов была окрашена в красный цвет. Похоже, что пострадали в основном помещения нижних уровней. Будто там взорвалось что-то… Однако надо все-таки выключить сирену… как же она выключается-то… Ага, понятно. Слава богу.

А теперь надо связаться с дежурным по жилью. Где он у нас… Блин! Девятый уровень весь в красной зоне. Что же случилось-то…

Уцелевшие камеры ничего особенного не показывали, все было как обычно. Никаких обезумевших толп в коридорах станции, никаких пожаров, разрушений, трупов… Наверху только стены немного покосились, а внизу все уровни ниже шестого перестали существовать. Или просто связь с ними оборвалась?

Так, а это еще что за толпа в коридоре? Иоганн, Дэвид, Маша, что они тут делают? И где это они?

Я не сразу сообразил, что они стоят рядом с моей дверью и ждут, когда она откроется. А когда до меня это дошло, я с трудом доковылял до двери, открыл ее и только потом понял, что это можно было сделать, не вставая с кровати.

Дэвид и Маша сразу оттеснили меня в сторону, Маша принялась щупать пульс, Дэвид – рассматривать зрачки. Иоганн бросился к открытой консоли управления базой и стал деловито щелкать пультом и вводить какие-то команды. Я попытался запротестовать, но из горла вырвался только слабый стон.

– Отходняк в самом разгаре, – констатировал Дэвид. – Потащили?

– Потащили, – согласилась Маша. – Иоганн, у тебя все в порядке? Он все коды ввел?

– Вроде да, – ответил Иоганн. – Если чего-то не будет хватать, я вас вызову. А вы тащите его быстрее, а то еще окочурится.

Дэвид обхватил меня за талию, оторвал мои ноги от пола, ухватил мое тело под мышку, как иногда берут маленьких детей, и потащил к выходу из комнаты. Перенапряженные мышцы моего живота отозвались резкой пронзительной болью, я вскрикнул и потерял сознание.

8

Мне снилось, что я вижу сон. Лежу на кровати, сплю и вижу сон. Редкостно бредовое состояние.

Я открыл глаза и увидел, что лампы на потолке горят вполнакала, тусклым и красноватым аварийным светом. Где это я нахожусь?

– Очухался, – услышал я смутно знакомый женский голос.

Повернул голову и увидел Машу Грибоедову.

– Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, – сказала она.

– Что случилось? – спросил я.

Мой голос был тихим, но вполне отчетливым. Мышцы живота тупо ныли, но такой адской боли, как в прошлый раз, я не чувствовал. Наверное, и вправду очухался. По крайней мере, я помню все, что со мной было до тех пор, пока я не потерял сознание от боли на руках Дэвида.

– Много чего случилось, – сказала Маша. – Взорвался главный энергоблок станции и разрушил почти всю аппаратуру жизнеобеспечения. Резервный энергоблок в порядке, подключение к канату – тоже, энергии на станции достаточно, но нет аппаратуры, которая могла бы пустить ее в дело. Регенерация воздуха остановлена, имеющегося воздуха хватит на пять суток, но мы до этого времени не доживем.

– Почему?

– Потому что замерзнем. Тебе еще не холодно?

Только теперь я обратил внимание, что Маша закутана в толстый шерстяной плед наподобие мексиканского пончо. Я опустил взгляд вниз и увидел, что и сам накрыт таким же пледом.

– Сейчас здесь плюс десять, а в холодильнике минус двадцать пять, – продолжала Маша. – И температура продолжает падать. К полуночи температура внутри станции упадет до нуля, а к утру замерзнет система водоснабжения. К завтрашнему вечеру на станции не останется ни одного живого человека.

– Можно раздать скафандры…

Маша недовольно скривилась и махнула рукой.

– Нельзя, – сказала она. – Основной склад уничтожен взрывом, остались только те, что хранились у шлюза. Изначально их было десять штук, один утащил Генгар, второй испортил ты.

– Как это испортил? – удивился я.

– Не знаю, – сказала Маша. – Иоганн говорил, ты его какой-то веревкой обмотал, никто распутать не может. Итого восемь скафандров. Иоганн, Генрих, Дэвид, Юити, Саша, я, ты и еще одна вакансия.

– А Либерато?

– Либи погиб. Вспомни, когда он повел Мэри на казнь, она была еще под феназином?

– Вроде да. Хотя…

Я напряг память и попытался вспомнить, как вела себя Мэри в последние минуты допроса. Вроде бы ничего особо не изменилось, она по-прежнему была кротка и покорна, отвечала на все вопросы, хотя… Она обругала Либерато, а потом прямо приказала ему казнить ее, не откладывая дело в долгий ящик. Интересно, под феназином такое бывает?

Я задал этот вопрос Маше, она в ответ вздохнула.

– Так мы и думали, – сказала она. – Наркотик перестал действовать, а вы с Либи ничего не заметили. Либи – потому что дурак был, царствие ему небесное, а ты сам был под наркотиком. А Мэри – та еще сука. Как камикадзе, блин, ни себе, ни людям. Лучше бы она тебя убила, честное слово.

– Она была очень расстроена из-за Светланы, – сказал я. – Очень сильно расстроена. Несколько раз повторила, как сильно ее любила…

– Все равно сука, – повторила Маша. – Ты себя нормально чувствуешь?

– Вроде нормально. Только мышцы на животе растянул.

– Это ерунда, – отмахнулась Маша. – Главное, что соображаешь нормально. Ходить можешь?

Я осторожно спустил ноги с кровати, коснулся пола и отдернул ногу. Пол был очень холодный.

– У меня тоже ноги отмерзают, – сказала Маша, положила ногу на ногу и стала растирать голую пятку. – Надо было за тапочками в холодильник сходить, а теперь уже поздно суетиться. Туда войдешь – сразу окочуришься.

– А что в шахте? – спросил я. – Либерато говорил, вроде на ледяной пробке плавильную машину начали монтировать?

– Уже закончили, – сказала Маша. – Она уже плавит вовсю. Только ей двое суток еще работать, если до того времени не сломается. Пробка очень большая.

Я задумался и, к огромному своему удивлению, буквально через несколько секунд понял, как можно решить проблему.

– Надо притащить из шлюза скафандры, – сказал я, – и использовать их как теплую одежду, для обогрева.

Маша хихикнула.

– Догадливый, – сказала она. – Только приносить их нельзя, надо, наоборот, самим туда идти. Наши уже все ушли, одна я осталась, ждала, пока ты очнешься.

– А почему нельзя сюда скафандры притащить? – удивился я.

– А ты сам подумай. Скафандров восемь, а народу на станции шестьдесят человек, если не больше. Жилые уровни от взрыва не пострадали, людей погибло всего человек десять, самое большее, пятнадцать. Представляешь, что начнется, когда они узнают, что скафандров на всех не хватает? Иоганн сказал по трансляции, что систему обогрева скоро починят, но когда люди поймут, что их обманули…

Мне вдруг стало горько и противно, как будто водой из ушата окатили. Маша так спокойно говорит о том, что почти все люди на станции должны умереть… Легко ей так рассуждать, ей-то место среди спасенных зарезервировано. Впрочем, удастся ли нам спастись – еще бабушка надвое сказала. Шансы, мягко говоря, призрачны. Не то чтобы совсем пустышка, но все же…

– А меня зачем решили с собой взять? – спросил я.

– На всякий случай, – ответила Маша. – Мэри тебе все коды доступа сказала?

– Вроде да, – пожал я плечами. – Точно сказать не могу, я не успел их все проверить.

– Все равно лучше так, чем никак, – резюмировала Маша. – Вставай, пошли отсюда, а то я уже закоченела вся.

Я встал на ноги и сразу начал непроизвольно приплясывать. Температура пола, похоже, уже отрицательная. Маше хорошо, у нее холодоустойчивость в генах заложена, а мне-то каково…

– Пошли, – согласился я. – А то я скоро тоже закоченею.

И мы пошли.

9

Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось вокруг. На втором уровне моя кожа приобрела сероватый оттенок и покрылась мурашками, а на первом уровне, у самого шлюза, стены были покрыты толстым слоем инея. Изо рта у Маши шел пар, у меня тоже. Ноги, казалось, примерзают к полу на каждом шаге.

У входа в шлюзовую камеру было морозно. Прислонившись к заиндевелой стене, сидел Юити в скафандре с откинутым шлемом, изо рта у него шел пар, голова была обмотана пледом, спадающим на спину, как арабский бурнус или фата ортодоксальной невесты.

– Добрались, – констатировал он. – Алекс, ты как?

– Вроде нормально, – пробормотал я. – Пойду, оденусь.

– Оденься, – согласился Юити, неожиданно улыбнулся и добавил: – Пойду-ка я провожу вас, полюбуюсь на зрелище.

Через минуту я понял, что за зрелище он имел ввиду. Залезая в скафандр, я не мог сдержать крика. Голым пузом да по замороженному пластику… Хорошо, что задница хоть чуть-чуть шортами прикрыта.

Маша тоже повизгивала, но не так громко, как я. Юити стоял в сторонке, смотрел на нас и откровенно потешался.

Я включил систему терморегуляции скафандра и стал ждать, пока он прогреется. Меня колотило от холода, зубы стучали, как пулемет, все тело тряслось, а противнее всего было то, что непонятно было, как лучше бороться с холодом – неподвижно стоять, стараясь не касаться голым телом промерзшей подкладки или, наоборот, все время прыгать, согревая себя движением. Понятно, что прыгать правильнее, но когда живот или подмышка касаются заиндевелового пластика, поневоле орешь как резаный. А Юити ржет, гаденыш…

– Тише, – сказал Юити после того, как я заорал особенно громко. – А то народ сбежится, что тогда делать будем?

– А ты на что? – огрызнулась Маша. – Пока никто не приходил еще?

– Пока нет, – ответил Юити. – Иоганн говорит, на жилых уровнях еще терпимо, около плюс пятнадцати. Народ засуетится только через час-полтора, вот тогда и пойдет потеха.

– Какая еще потеха? – спросил я. – Зачем нам потеха? Давайте какую-нибудь баррикаду выстроим, что ли…

– Не поможет, – покачал головой Юити. – Внизу мелких энергоблоков как грязи, любую баррикаду взорвать – раз плюнуть. Мы по-другому будем действовать. Иоганн с Сашей на посту дежурного по причалу следят за коридорами через камеры. Как кто соберется идти в нашу сторону, будем вылавливать по одному и…

– Что и? – спросил я. – Снова убивать?

– А что делать? – развел руками Юити. – Скафандров на всех не хватает, а другого спасения нет. Если закрыться в шахте – взорвут шлюз. Перед лицом смерти люди звереют, думают, пусть лучше ни себе, ни другим.

– Может, прямо сейчас пройтись? – предположила Маша.

– Сейчас не стоит, – возразил Юити. – Пока тут еще не очень холодно, еще можно драться без скафандра. А вот когда станет минус пятьдесят, а уровнем ниже минус сорок, тогда можно и пройтись. Пойдешь со мной?

Маша брезгливо помотала головой.

– Куда уж мне… – сказала она. – Я слабая женщина…

Юити коротко хохотнул.

– Как же, слабая, – сказал он. – Ты же терроризмом занималась.

– Я никого не убивала, – заявила Маша. – Я только агитировала, это совсем другое дело. Это для вас, якудза, убить – как два пальца обгадить, мы, либералы, люди тонкие, душевные…

Юити добродушно рассмеялся. Я вдруг понял, что они оба прикалываются. Это как же надо зачерстветь душой, чтобы смеяться над такими вещами… Впрочем, чего еще можно ждать от заключенных, отбывающих пожизненный срок?

– Алекс, ты согрелся? – спросил Юити.

Я прислушался к своим ощущениям и нерешительно кивнул.

– Вот и отлично, – сказал Юити. – Сходи к дежурному по причалу, ну, в смысле, к Иоганну, он просил тебя зайти, как согреешься.

10

Пост дежурного по причалу выглядел примерно так же, как и пост дежурного по жилью, который я посетил… гм… всего лишь позавчера. Те же два стола с трехмерными экранами, один из них сейчас был разделен на девять больших кубиков, в каждом из которых высвечивался какой-то кусок базы. Не личные комнаты, а коридоры и межэтажные отверстия. Вдоль границы экрана размещалась целая россыпь более мелких кубиков, отображавших примерно такие же картинки. Очевидно, на большие кубики были вынесены самые важные участки обороны. Впрочем, какая это оборона, когда никто не нападает…

На кресле перед экраном сидел невысокий и полный молодой человек, примерно моего возраста. Белый, коротко стриженый, с дурацкой жиденькой бороденкой, наводящей на мысли о сексуальных меньшинствах. Очевидно, это и есть тот Саша, который на пару с Юити помогал мне спуститься после тяжелого и бессмысленного восхождения по стене.

Услышав мои шаги (трудно не услышать, когда кто-то в скафандре топочет по комнате), Саша обернулся и сказал:

– Привет! Как дела?

– Нормально, – буркнул я и повернулся к другому креслу, за которым сидел Иоганн.

Экран, на который смотрел Иоганн, был в плоском режиме, на нем отображалась большая числовая таблица.

– Ни хрена не видно, – сказал Иоганн, обращаясь ко мне. – Связи с кораблем нет, мы даже не знаем, отчалил Сибалк Прайд или нет.

– Свято место пусто не бывает, – заметил Саша.

– Не скажи, – возразил Иоганн. – Когда большой танкер отчаливает, на заправку подходят обычные корабли, а они заправляют только свои энергоблоки. Потом они обычно направляются к Земле, но бывают и исключения. От нас, конечно, по любому ничего не зависит, но все же…

– Сколько еще пробку плавить? – спросил Саша. – Есть новые данные?

– Откуда? Хочешь узнать – сходи и посмотри сам.

– Нет уж, спасибо, – ответил Саша. – А может, Алекс сходит? Алекс, тебе, наверное, интересно своими глазами поглядеть, что в шахте творится?

Почему-то Саша с самого начала стал вызывать у меня неприязнь. Какой-то он дурной и слишком наглый…

– Если будут важные новости, Генрих придет сам, – заявил Иоганн. – Или Дэвида пошлет. Раз никто из них не приходит, значит, все идет по плану.

– Или их прибило обвалом, – заметил Саша.

– Если так, то нам уже ничем не поможешь, – пожал плечами Иоганн. – Расслабься, Саша, будь фаталистом. Пора бы уже привыкнуть, что твоя жизнь ничего не стоит.

– К этому никогда не привыкнешь, – буркнул Саша.

– Привыкнешь, – улыбнулся Иоганн. – После сегодняшнего – точно привыкнешь. Алекс, ты мне все коды назвал?

– Какие коды? – не понял я. – Управления базой, что ли?

– Ну да. У меня есть два кода, Мэри тебе что-нибудь еще называла?

– Называла, – сказал я и многозначительно посмотрел в сторону Саши.

– Ой, умоляю тебя! – воскликнул Иоганн. – Только не надо устраивать здесь паранойю. Через сутки эти коды потеряют всякую важность, потому что базы уже не будет. Так что не выпендривайся и говори.

Я последовательно назвал все восемь кодов, которые сообщила мне Мэри. Иоганн аккуратно ввел их в компьютер, окинул таблицу на экране критическим взглядом и вздохнул.

– Бесполезно, – сказал он. – Если железо сгорело, никакие коды не помогут.

– Какой у нас план? – спросил я. – Я так понял, Генрих и Дэвид сейчас плавят ледяную пробку. Когда они ее проплавят, что будем дальше делать?

Иоганн снова вздохнул.

– Полностью зарядим энергоблоки скафандров, – сказал он. – Возьмем дополнительный запас воздуха и воды. Хорошо бы жратвы взять, но продуктовый склад попал в зону взрыва, хотя это не так уж и важно, главным ограничением будет воздух. Попробуем подобраться к причалу и пробраться на корабль. Если нам повезет, он доставит нас к Земле.

И тут я кое-что вспомнил и мне поплохело.

– Прививка! – воскликнул я. – Вакцина от прыжков – где она?

Саша заржал. Иоганн ржать не стал, но ухмыльнулся во весь рот.

– У тебя в крови, – сказал он. – Только это правильно называется не вакцина, а протектор. Его вкололи тебе, пока ты валялся без сознания. Кстати, у тебя в скафандре во внутренних карманах есть две полезные вещи – пробирка с вакциной и карта памяти с материалами исследований Таараи. А во внешних карманах шесть малых энергоблоков с выдернутыми аварийными поглотителями. Будем надеяться, они не понадобятся.

– Это все только у меня или у всех?

– У всех. Все скафандры снаряжены абсолютно одинаково.

– Шахидом собрался заделаться? – спросил я. – Типа, берите нас на борт, а иначе подорвем корабль?

– Посмотрим, – пожал плечами Иоганн. – Я не знаю, как отреагирует корабль, если услышит рядом с собой сигнал СОС. Возможно, откроет люк в жилой отсек, а возможно, решит, что человек все равно не жилец и нет смысла беспокоиться. Не знаю. Космонавтов среди нас нет, так что остается только гадать. Возможно, придется пробить обшивку и лезть внутрь через пробоину, возможно, придется взорвать один корабль и шантажировать другие. Непонятно, правда, можно ли шантажировать роботов… Ты что-нибудь знаешь про корабельные компьютеры, кроме того, что в фильмах показывают?

Я отрицательно помотал головой.

– Вот и я не знаю, – вздохнул Иоганн. – Так что придется полагаться на счастливый случай. Я пока оцениваю шансы на успех как один к десяти.

– Десять против одного, что погибнем? – уточнил я.

Иоганн кивнул.

– А вот и первый клиент, – сказал Саша. – Сейчас Юити его успокоит…

Я посмотрел на экран через плечо Саши и увидел, что по коридору кенгуриными прыжками скачет Рик. Смотреть на него было холодно. Пол в коридоре третьего уровня уже заиндевел и босые ноги Рика оставляли на нем четкие следы. На мой земной взгляд, следы Рика выглядели сюрреалистически – каждую пару отпечатков отделяло от соседней три-четыре метра.

– Стойте! – крикнул я. – Не трогайте его, он нам не помешает.

Не успел я произнести эти слова, как сразу понял, насколько беспомощно они прозвучали.

Саша гнусно хмыкнул, Иоганн печально посмотрел на меня и сказал:

– Все равно всех не спасти.

– Но хотя бы одного человека мы можем спасти? – спросил я. – Рик – хороший парень, в конце концов, это он мне про Таню Таараи рассказал.

– Ну, если так… – задумчиво протянул Иоганн. – Хорошо, Рика возьмем. Но он Женю Гуркина захочет взять, они друзья… Как хочешь, Алекс, только разговаривать с ним будешь ты.

– Хорошо, – сказал я.

И поспешил к выходу. А то начнет Юити проявлять самодеятельность…

11

– Жалко, что мест больше нет, – с трудом выговорил Рик.

Обогрев скафандра работал уже минуты три, но Рик никак не мог согреться. После такого переохлаждения неудивительно.

– Извини, – сказал я. – Но мест действительно больше нет. Восемь скафандров – восемь вакансий. И еще ты учти, что мы наверняка меняем легкую смерть на более тяжелую.

– Ну, насчет тяжелой смерти ты загнул, – заметил Юити. – Станет совсем тяжело – подорвешь энергоблок и все закончится мгновенно. Но это не главное, главное – хорошенько порыпаться перед смертью. Самурай может убить себя, но самурай не может сдаться без боя. Если я сдамся, как я предстану перед предками?

– А ты самурай? – удивился я.

Юити вздохнул.

– Настоящих самураев давно уже нет, – сказал он. – Но это не мешает мне хотя бы пытаться быть самураем. Или хотя бы походить на самурая.

– Достойная позиция, – серьезно сказал Рик. – Мне бы такую.

– Тебе ничто не мешает, – заметил Юити. – Чтобы быть самураем, совсем не обязательно быть японцем. Неважно, какое у тебя тело, важно, какая у тебя душа.

В потолке что-то зашипело и оттуда донесся голос Иоганна.

– Рик, ты согрелся? – спросил он.

– Так теперь Иоганн самый главный? – спросил Рик вполголоса. И тут же громко крикнул: – Да, а что?

– Герметизируйся и иди в шахту, – сказал Иоганн. – Надо Дэвида сменить, он устал. И побыстрее, пожалуйста.

– Давай, помогу, – предложил Юити.

Помощь Юити пришлась кстати – Рик, хоть и сказал только что, что согрелся, все-таки покривил против истины. Пальцы его почти не гнулись, он не смог бы сам застегнуть свой скафандр. Что-то сомневаюсь я, что в шахте от него будет польза…

– Иоганн! – позвал я. – Может, не стоит…

– Стоит, – решительно заявил Иоганн. – А ты зайди ко мне, пожалуйста, покажу кое-что.

Когда я вошел на пост дежурного по причалу, Иоганн встретил меня неожиданными словами.

– Извини, – сказал он. – Ты абсолютно прав, от Рика никакой пользы в шахте не будет. Я просто хочу, чтобы он не видел того, что начнется минут через десять там, где вы с ним только что были. Внизу собирается толпа.

– Женя… этот…

– Женя Гуркин их возглавляет. Пока они изучают руины нижних уровней, но вот-вот сообразят, что произошло, и тогда они пойдут сюда. Что предлагаешь?

– Я?

– Ты. Ты главный или где?

– Ну… – замялся я. – А их точно нельзя остановить какой-нибудь преградой?

Саша презрительно хрюкнул. Иоганн покосился в его сторону и ничего не сказал.

– Ну ладно, – сказал я. – Допустим, отгородиться невозможно. А может… может, сонный газ подать в коридоры?

Саша снова хрюкнул. Мне показалось, что он произнес очень тихо, себе под нос:

– Во дебил…

Но возможно, это просто послышалось.

– Думаешь, это будет гуманнее? – спросил Иоганн. – Умирать во сне от переохлаждения… да, пожалуй, это действительно гуманно. Но, к сожалению, нереализуемо. Каждая комната имеет автономную систему вентиляции, а коридоры – нет. Если мы пустим сонный газ в коридоры, нам придется герметизировать свои скафандры прямо сейчас. А я этого пока не хочу.

– Тогда что будем делать? – спросил я. – У тебя есть какие-нибудь предложения?

– Уже никаких, – сказал Иоганн. – Кажется, все уже кончено.

Я проследил взгляд Иоганна и увидел в одном из кубиков экрана, в который пялился Саша, истинно сюрреалистическую картину. Космонавт в скафандре с откинутым шлемом держал в руках настоящий японский меч. Меч был окровавлен, на полу тут и там валялись трупы. Много трупов, не меньше десятка.

– Юити – потомственный якудза, – сказал Иоганн. – С детства занимался кендо, он и здесь пытался тренироваться, только быстро забросил. Хорошо, что меч в холодильник не выбросил.

– Так вот что он имел ввиду, когда говорил про самураев, – пробормотал я.

– Это у него пунктик такой, – прокомментировал Саша. – Не вздумай его высмеивать, разрубит пополам и не поморщится.

– Сразу не разрубит, – уточнил Иоганн. – Время извиниться у тебя будет в любом случае. Но все равно, имей ввиду, Юити сейчас очень раздражен и растерян, его лучше не злить. Самурайский дух – это, конечно, очень хорошо, но от нервного срыва даже самурай не застрахован.

Иоганн подошел к Сашиному столу, наклонился над консолью, пробежался пальцами по клавиатуре, кубики в воздухе над столом зашевелились, перестроились и образовали совсем иную картину. Теперь их стало больше и заключены в них были главным образом интерьеры комнат.

– Замечательно, – сказал Иоганн. – А теперь можно и сонный газ подать.

Он снова пробежался по клавишам. В воздухе возникли и побежали справа налево строчки из маленьких циферок и буковок.

– Спасибо за идею, – сказал Иоганн. – Быстрая смерть во сне – это очень хорошо, и для нас безопасно, и для них гуманно.

Он посмотрел на часы.

– Если все пойдет по плану, выход на поверхность откроется через сорок три земных часа, – сказал он. – Как бы не свихнуться за это время.

– Как бы потом не свихнуться, – вздохнул я. – Столько смертей на совести…

Иоганн странно посмотрел на меня и сказал:

– На твоей совести никаких смертей не будет. А моя совесть как-нибудь переживет.

12

Через два часа Иоганн сказал, что живых людей, кроме нас, на станции не осталось. Еще через час вернулся Юити и сообщил, что проверил комнаты и живых, действительно, нигде нет. Выглядел Юити бледно, самурайский дух самурайским духом, но было видно, что он держится из последних сил. Столько смертей за один день трудно выдержать даже самураю.

Иоганн сказал, что надо сходить в последний раз нормально поужинать, пока станция не вымерзла окончательно. У шлюза было уже морозно, я даже начал подумывать, не пора ли надеть шлем – голова мерзла жутко, даже импровизированная бандана не спасала. В носу хлюпало, я постоянно сморкался, а в последние минут пятнадцать начало казаться, что сопли в носу замерзают. Брр…

Дэвид сходил в шлюзовую камеру и вскоре вернулся в компании Рика и Генриха. Оба выглядели сильно уставшими, особенно Генрих. Сколько он уже проторчал в вакууме… часов восемь, не меньше.

Рик окинул взглядом коридор, увидел пятна крови на полу и побледнел.

– Как? – спросил он.

– Юити, – ответил я. – Мечом.

– Не волнуйся, – сказал Иоганн. – Все прошло быстро, они ничего не почувствовали.

Рик перекрестился и что-то пробормотал. Надо же, живой христианин, да еще в дальнем космосе.

– Женя тоже? – спросил он.

Иоганн кивнул.

– Всех? – спросил Рик.

– Только двенадцать человек, – покачал головой Иоганн. – Остальных сонным газом. Лучше так, чем медленно замерзать.

Рик вздохнул и снова перекрестился.

– Пойдемте вниз, – сказал Иоганн. – Надеюсь, кухонная машина еще работает. В последний раз нормально поедим, другого шанса уже не будет.

Чем ниже мы спускались, тем теплее становилось вокруг. На четвертом уровне голове стало жарко и я снял импровизированный бурнус. А когда мы вошли в столовую, Маша вытерла пот со лба и сказала:

– По-моему, скафандр можно снять.

– Можно, – согласился Иоганн. – Даже нужно. Последней передышкой надо обязательно воспользоваться.

– Эта передышка надолго? – спросил Саша.

– Один-два часа, – ответил Иоганн. – Теоретически можно спуститься вниз, в развалины, там стены еще часа четыре будут остывать, но я бы не советовал туда спускаться. Перекрытия держатся на соплях, в любой момент могут обрушиться.

Кухонная машина, как ни странно, была исправна. Генрих немного повозился с пультом управления и она заработала.

– На ужин будет пицца с шампанским, – сообщил Генрих.

Иоганн хмыкнул.

– Что-нибудь попроще подобрать не мог? – спросил он.

– Радуйся, что хоть это подобрал, – сказал Генрих. – Продовольственный склад разрушен, так что выбора нет, есть можно только то, что в машину уже загружено.

– В нее загружено шампанское? – удивился я. – Сегодня праздник какой-то?

Генрих пожал плечами.

– По-моему, шампанское там всегда было, – сказал он. – Если иметь нужный код доступа, можно было хоть каждый день бухать. Теперь уже не получится – замерзнет.

– Нажраться, что ли, напоследок? – задумчиво спросила Маша, обращаясь непонятно к кому.

– Нажрись, – посоветовал Иоганн. – Больше случая не будет, уж очень быстро температура падает. Боюсь, спать придется с закрытыми шлемами.

– А долго еще ждать? – спросил я.

Иоганн взглянул на часы.

– Ориентировочно – около сорока часов, – ответил он. – Может быть от двадцати до примерно шестидесяти, а если плавильная машина сломается, то и больше. Но меньше чем за сутки она точно не управится. Потом Алексу надо будет совершить еще одно восхождение, только совсем маленькое, метров на пятьдесят. Закрепим подъемник, поднимемся наверх, поднимем груз и вперед с песней.

– А стартовать-то как? – спросил Рик. – Если брать запасные баллоны хотя бы на сутки, от поверхности так просто не оторвешься, нужна катапульта или хотя бы шест какой-нибудь…

– С этим проблем не будет, – заявил Иоганн. – Можно шест воткнуть, можно пинков друг другу надавать, на худой конец протянуть провод от самой станции и на старте запитать антиграв от внешнего источника.

Рик озадаченно хмыкнул.

– Интересная идея, – сказал он. – Так можно и по шахте подниматься на антиграве.

Иоганн кивнул.

– Плавильная машина так и поднимается, – сказал он. – Жаль, мы с Генрихом не сразу догадались. Доперли бы раньше – не пришлось бы Алексу по стенке карабкаться.

– Все мы умны задним числом, – заметил Генрих.

– А когда машина лед проплавит, зачем мне снова по стенке лезть? – спросил я. – Вы же сами говорите, что антигравом лучше.

– Там метров пятьдесят всего будет, – сказал Генрих. – Всей работы на полчаса, даже устать не успеешь. А с антигравом не получится – там наверху никакой крышки нет, в самом конце антиграв как из пушки выстрелит. Придется тебе напоследок потрудиться немного.

– Необязательно лезть Алексу, – сказал Иоганн. – Высота небольшая, любой из нас справится. Но Алексу будет легче, у него физическая форма лучше всех. Алекс, я бы хотел, чтобы это сделал ты.

– Хорошо, – сказал я. – Надо – значит, сделаю.

– Давайте, что ли, выпьем, – предложил Иоганн. – Другого случая в ближайшее время не предвидится. Кстати, если кому надо в туалет, лучше сделать это сейчас, потом придется под себя ходить.

– Как бы говносборник не переполнился, – заметил Генрих. – Двое суток здесь, да еще наверху сколько-то часов…

Иоганн хмыкнул.

– Да, об этом я не подумал, – сказал он. – Ты прав, так не пойдет, придется печку сооружать. Рик, Генрих, не знаете, где можно добыть нагревательный элемент побольше?

– Элементарно, Ватсон, – улыбнулся Генрих и показал пальцем на кухонную машину. – Вот отсюда и вытащим. Оттащим наверх, подключим в розетку, надо будет только рассеиватель какой-нибудь приспособить.

– Может, вентилятор взять? – предложил Рик. – Получится что-то вроде тепловой пушки, небольшое помещение вполне сможет обогреть.

– Попробуем, – кивнул Генрих. – Юити, там внизу сохранились исправные вентиляторы?

– Смотреть надо, – пожал плечами Юити. – Думаю, один-два найдется.

– Можно из кают повыдергивать, – сказал Иоганн. – Только в каюты без шлема лучше не заходить. Сонный газ, по идее, должен выветриться, но береженого бог бережет.

– Иоганн, ты тоже в бога веришь? – удивился я.

Иоганн посмотрел на меня как на идиота.

– Да бог с тобой, – сказал он, понял, что сказал, и рассмеялся. – Нет, Алекс, это просто поговорка. Да ты и сам иногда говоришь: «слава богу», «ради бога»…

Я кивнул и углубился в свои мысли. Мои товарищи по несчастью увлеченно обсуждали, откуда взять то, как подключить се… А я слушал их и не понимал, как они могут быть такими черствыми и бесчувственными. Да, они преступники, да, у них за плечами многолетнее заключение в дальнем космосе, но все равно, должна же быть хоть какая-то человечность… Юити собственноручно зарубил двенадцать человек, Иоганн нажатием кнопки отправил на тот свет около пятидесяти, Рик только что потерял своего лучшего друга, а они спокойно сидят за столом, жрут пиццу, пьют шампанское и даже не думают о том, что произошло и как после этого жить. Не понимаю, как можно зачерстветь душой так сильно…

13

Временное жилье организовали на втором уровне, на посту дежурного по причалу. Генрих и Дэвид расковыряли кухонную машину, приволокли с моей помощью нагревательный элемент, Юити откуда-то припер два вентилятора и из всего этого получился уродливый, но кое-как работающий электрический нагреватель. Генрих хотел было собрать термостат, чтобы не регулировать мощность нагревателя вручную, но Иоганн его отговорил.

– Охота тебе внизу лазить, – сказал Иоганн. – Ты же видел, как там все покорежено. Провалится под тобой пол, что будешь делать? Или на провод оголенный нарвешься. Нам не больше двух суток осталось, продержимся. Ну и что, что ручку нужно крутить время от времени? Все равно всем сразу спать нельзя, кто-то должен дежурить, а то мало ли что…

Генрих немного поупирался, но согласился. Очень уж не хотелось ему надевать скафандр и спускаться вниз за деталями, а потом собирать схему на коленке в антисанитарных условиях. Но, с другой стороны, просто сидеть и ничего не делать еще хуже.

Последняя обитаемая комната являла собой сюрреалистическое зрелище. У входа свалены скафандры, посреди комнаты стоит здоровенный блин электроплиты, раскаленный до легкого красноватого свечения, вентиляторы разгоняют тепло в стороны, но все равно в центре комнаты жарко, а стены покрыты инеем. На стульях, столах, кушетках и прямо на полу расположились восемь человек, последние оставшиеся в живых. Генрих с Иоганном протянули через шлюзовую камеру провод, подключили его к компьютерной сети и теперь на экране телевизора светились цифры, показывающие, сколько времени осталось до полного проплавления ледяной пробки, закупорившей шахту. На данный момент, по мнению компьютера, нам оставалось ждать тридцать два часа. Впрочем, цифры менялись весьма странно и прихотливо, время ожидания то и дело прыгало на два-три часа в ту или другую сторону. Иоганн пытался объяснить, каким образом система определяет, сколько ей осталось работать, но никто ничего не понял, кроме одного – цифры очень приблизительные и фактически означают только то, что система как-то работает.

Саша слил шампанское из кухонной машины в канистру, приволок ее сюда и теперь время от времени прикладывался к стакану. Компанию ему составляла Маша, остальные ограничились одним-двумя стаканами – в таком настроении алкоголь, а в особенности шампанское, в горло не лезет.

– Давайте потрахаемся, что ли, – сказал вдруг Саша, опустошив очередной стакан.

– Давай, – согласился Иоганн. – Юити, хочешь его трахнуть?

– Легко! – рассмеялся Юити. – Давай, Саша, снимай шортики.

Саша вздрогнул и занервничал.

– Ты, это… ты что? – испуганно забормотал он. – Ты что, гей? Я имел ввиду Машу…

– А я имела ввиду тебя, – заявила Маша. – Иоганн, можно я его ножкой от стула трахну?

– Его – можно, – улыбнулся Иоганн. – А тебя – нельзя. Саша, перед тем, как раскрывать рот, надо думать. Геев среди нас нет, женщина только одна, всех семерых она не выдержит, а если не всех… Хочешь, чтобы мы тут переругались все?

– Извини, – буркнул Саша. – Не подумал.

– А зря, – заявил Иоганн. – Юити, забери у него шампанское, пожалуйста. Будешь хранителем алкоголя, выдавай по потребностям, но в меру. И вообще, пора уже спать, утро вечера мудренее. Кто хочет первым подежурить?

– Давай я, – сказала Маша. – А то еще трахнет кто-нибудь, – она улыбнулась.

– Давай, – согласился Иоганн, хихикнув. – Кто с ней вторым будет?

– Я, – сказал я.

– Спермотоксикоз? – поинтересовался Саша.

Иоганн вдруг резко помрачнел.

– Саша, – сказал он, – либо ты сейчас же извинишься перед Алексом, либо тебе станет очень больно.

– Извини, – сказал Саша.

– А теперь ложись спать, – потребовал Иоганн. – Нажрался как свинья и нарываешься. Нам тут только пьяной драки не хватало для полного счастья.

– Но… – начал говорить Саша, но Иоганн его оборвал:

– Никаких но. Скажешь еще одно слово – пойдешь спать в коридор. Без скафандра. Я понятно выражаюсь?

Саша мрачно кивнул и отвернулся.

– На пол ложись, – потребовал Иоганн. – Тебе и там будет мягко, алкаш чертов.

Саша открыл рот, чтобы что-то ответить, но увидел, как блеснули глаза Иоганна, и захлопнул рот с отчетливым клацаньем. Кажется, он воспринял последнюю угрозу всерьез.

– Иоганн, ты серьезно? – спросил я. – Если бы он сказал еще одно слово, ты бы его в коридор вытолкал?

– Конечно, – ответил Иоганн. – У нас тут все серьезно. Ты просто не привык к нашим порядкам.

– Честно говоря, и не хочется привыкать, – сказал я. – Жестокие у вас порядки.

– Какие есть, – пожал плечами Иоганн. – А что делать? В такой тесноте по-другому нельзя. Если не будет дисциплины – переругаемся, передеремся и поубиваем друг друга. А чтобы жить в мире, дураков надо учить, быстро и жестоко, а то не поймут. В нашем гадюшнике главное – вести себя по-людски, не лезть на рожон и вовремя извиняться, если чувствуешь, что накосячил. А если будешь права качать – тут же в холодильник отправишься, у нас с этим просто.

Иоганн окинул взглядом аудиторию и сказал:

– Давайте спать.

Я подошел к Маше и сел рядом с ней. Некоторое время мы сидели и молчали, глядя пустым взглядом в пространство и думая каждый о своем. А потом я услышал, что Маша тихо и неразборчиво что-то бормочет.

– Ты что, молишься? – удивился я.

Маша пожала плечами, скорее утвердительно, чем отрицательно.

– Ты тоже христианка? – спросил я. – Сначала Рик, теперь ты… Это дальний космос так действует?

Маша вначале кивнула, затем пожала плечами. Я спросил:

– Можно задам дурацкий вопрос?

– Задавай.

– Как ты собираешься жить после этого?

Маша в очередной раз пожала плечами.

– Я не собираюсь жить, – сказала она. – Наши шансы слишком мизерны, чтобы принимать их всерьез. Ну, выберемся на поверхность, а дальше что? Надо найти причал, найти корабль, суметь пробраться внутрь, в жилой отсек, а потом… У тебя в прыжке сердце останавливалось?

Я вспомнил фибрилляторы, уползающие в потолок капсулы, и кивнул.

– У меня тоже, – сказала Маша. – У тебя в корабле жилой отсек был одноместным? И у меня тоже. Я думаю, у всех кораблей жилой отсек рассчитан на одного человека, ну, самое большее, на двух, но это вряд ли. Больше просто не нужно, слишком редко корабли берут пассажиров на борт. Допустим, мы проберемся внутрь корабля, один человек займет место в капсуле. А остальные как будут выживать?

– Не знаю, – растерялся я. – Надо у Иоганна спросить или у Генриха…

– Могу сразу сказать, Генрих об этом еще не думал. Он такой человек, о далеком будущем он задумываться не любит. А Иоганн себе на уме, я не удивлюсь, если из всех нас только он один спасется.

Я тяжело вздохнул.

– Что-то странное здесь с людьми происходит, – сказал я. – Вроде на первый взгляд нормальные люди, а как приглядишься – такие подлецы…

Маша невесело усмехнулась.

– Жизнь такая, – сказала она. – Ты и сам скоро таким станешь. Добро пожаловать в дальний космос.

14

Мы просидели с Машей до четырех утра по местному времени, мы болтали обо всем на свете, время от времени прикладываясь к канистре. Оказалось, что у нас с ней (с Машей, а не с канистрой) много общего.

Маша тоже родилась в бедном районе большого города, только не Нью-Йорка, а Казани. Маше тоже повезло, она тоже ухитрилась выхлопотать стипендию в университете, отучиться и получить нормальное образование, только специальность у нее была другая – не менеджмент, а медицина, и окончила университет Маша без отличия.

Ее распределили участковым врачом в глухой сибирский край, который даже медвежьим углом не назовешь, потому что медведи там не водятся, а водятся песцы и северные олени. Из людей в этом краю обитают только реликтовые оленеводы, чей быт за последнюю тысячу лет почти не изменился, разве что место луков со стрелами заняли пулевые ружья. Бластеров оленеводы не признают, им оружие нужно не для самообороны и развлечения, а для охоты. А на охоте бластер не годится – охотнику нужна тушка и шкура, а не облачко жареной пыли.

Работа Маши сводилась в основном к приему родов, причем не столько у женщин, сколько у домашних олених. Бесплатный ветеринарный врач оленеводам не полагается, денег у оленеводов не бывает никогда, так что Маша имела полное право отказывать клиентам в решении их ветеринарных проблем, но другой работы почти не было, а без работы скучно. Сами оленеводы редко обращаются к врачам, лучшими врачами они считают своих шаманов, а если шаман не помог, что ж – такова божья воля. Маша долго не понимала, как можно так жить, но со временем она научилась если не понимать, то хотя бы принимать странную философию людей, по собственной воле живущих в первобытнообщинном строе. А потом в один прекрасный день старый седой шаман окрестил Машу, повесил ей на шею крестик из моржовой кости и Маша стала не то чтобы совсем своя, но уже не чужая.

Маша ударилась в мистицизм и одно время даже подумывала, не уйти ли ей в один из немногих сохранившихся монастырей, но жизнь повернулась иначе. Нелепая случайность рассорила ее с духовным отцом, выбросила из христианского мира, а дальше жизнь пошла совсем в другую сторону. Скука, наркотики, виртуалка, больница, вначале обычная, затем психиатрическая, отзыв лицензии, трущобы, снова наркотики, проституция, кражи, тюрьма, снова трущобы… А потом господь смилостивился и Маше предложили завербоваться в дальний космос. И она попала на Мимир.

На Мимире Маша избавилась от наркотической зависимости и вернулась в лоно церкви. Она убеждена, что все жизненные испытания ниспосланы ей богом, в том числе и то испытание, которое мы проходим сейчас, а когда оно закончится, душа Маши будет либо возвышена и очищена, либо закончит свой земной путь и направится туда, куда ей уготовано богом. Интересно, что Машу совсем не мучила совесть по поводу всех совершенных убийств. Маша волновалась исключительно из-за предстоящих тревог и волнений, но не из-за прошедших.

– А как же грех? – спросил я. – Так, вроде, это у вас называется? Пока творились все эти беспорядки, ты столько грехов на душу взяла…

– Сколько? – переспросила Маша с улыбкой. – Нисколько я грехов на душу не взяла. Сам посуди: убивать никого лично не убивала, красть не крала, прелюбодействовать при всем желании не могу – не замужем. Ни одной заповеди я не нарушила, нет на мне греха.

И действительно нет. Хорошо быть христианином, не нарушил формальных запретов – живи себе спокойно и не тужи. Впрочем, у древних христиан вроде бы все по-другому было…

Потом я долго рассказывал о себе. Маша не стала смеяться над моей историей, она искренне сочувствовала мне и это было так трогательно, что как-то само собой получилось, что она оказалась в моих объятиях, а наши губы встретились. Моя рука уже потянулась к застежке ее шорт, но Маша отстранилась и прошептала:

– Не надо. Люди проснутся, представляешь, каково им будет? Я-то одна, а вас семеро.

И действительно, незачем искушать людей почем зря. Взять хотя бы Сашу, ему обидно будет, что Иоганн ему запретил, а я на запреты наплевал. И Иоганну непонятно как себя вести, если он проснется, а мы тут с Машей… Нет, Маша права, надо подождать. Если все будет хорошо, завтра или, на худой конец, послезавтра, на корабле оттянемся. А может, и на Земле оттянемся, чем черт не шутит.

15

Утром мы с Машей все-таки сделали это. Точнее, не совсем утром, а за полчаса до полудня, но для нас это было утро. Я проснулся, огляделся по сторонам и увидел, что в комнате никого нет, кроме Маши, которая смотрит на меня вполне недвусмысленным взглядом. А потом все получилось само собой.

– Я люблю тебя, – прошептал я, натягивая шорты.

Маша широко улыбнулась, обнажив крупные белые зубы.

– Спасибо, – сказала она. – Мне тоже понравилось.

Я смутился. С одной стороны, я был искренен, я действительно люблю ее, возможно, даже больше жизни, но с другой стороны, пока я не знаю, что буду думать об этом, когда (если) мы выберемся с Мимира. Не стоит загадывать наперед и заранее произносить высокие слова, лучше подождать до завтра или послезавтра, а там видно будет.

Мы поцеловались и Маша сказала:

– Постарайся, чтобы другие ничего не заметили. А то ревновать начнут.

– Конечно, – сказал я. – Не дурак, сам понимаю.

Следующие полчаса были посвящены утреннему туалету. Нет, не умыванию, а туалету в самом прямом смысле слова. Температура в коридоре упала до минус восьмидесяти, выйти наружу можно только в герметичном скафандре, причем как ни старайся проскочить в дверь побыстрее, комната выстужается в момент, лишь у самого нагревателя остается чуть-чуть тепла. В коридоре гадить нельзя, расстегнешь скафандр – мигом промерзнешь до костей. Генрих с Риком где-то нашли еще один нагреватель и организовали на четвертом уровне теплый сортир, не то чтобы совсем теплый, но минус тридцать гораздо приятнее, чем минус восемьдесят, хотя и на таком морозе гадить экстремально. Одно хорошо, что дерьмо мгновенно замерзает до каменной консистенции и совсем не воняет.

Удовлетворив потребности тела, я вернулся в теплую комнату. Юити налил мне стакан шампанского, я выпил и посмотрел на экран телевизора. Оставалось четырнадцать часов.

– Алекс, мы тут одну вещь обсуждали, пока ты спал, – сказал вдруг Рик. – Как ты думаешь, станцию можно было спасти?

– Как спасти? – не понял я. – Нагревательные элементы больше не работают.

– Ну и что? Простейший нагреватель можно собрать из любых железяк. Энергии будет жрать немеряно, но ее здесь полно, хоть задницей ешь. Насчет всей станции не знаю, а обеденный зал точно можно отопить. Или вообще электрическую дугу собрать…

– Ультрафиолет пойдет, – вмешался Генрих.

– Прикрыть чем-нибудь.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Генрих. – Если уж восстанавливать станцию, надо было родные нагреватели восстанавливать, вряд ли они абсолютно все вышли из строя. Если прогреть коридоры хотя бы до минус двадцати…

– А воздух откуда брать? – спросил Иоганн. – Регенератор-то полностью разрушен.

– Да хоть из воды электролизом, – заявил Рик. – Льда вокруг полно, топи не хочу.

– А как аммиак отфильтровывать? И куда углекислый газ девать? Можно, конечно, лишний воздух за борт стравливать… Но тогда непонятно, как азот восполнять… Аммиак разлагать? Для этого электролизной ванны недостаточно будет.

– Надо в базе данных поковыряться, – предложил Генрих. – Может, и получится что-нибудь собрать.

– А теперь-то какой смысл? – спросил Иоганн. – Мы же вроде решили, что уходим отсюда. Или кто-то считает, что лучше вечно торчать в холоде и дышать нашатырем вместо того, чтобы один раз рискнуть?

– Кто-то считает, что не стоило пускать сонный газ, – заявил Рик. – Люди вполне могли продержаться, пока не придет помощь.

– Как? – спросил Иоганн. – Допустим, мы сумели обеспечить регенерацию воздуха, допустим, собрали какой-то кустарный обогреватель. А жрать-то что? Не забывай, продуктовый склад разрушен.

Рик тяжело вздохнул.

– Оранжереи надо было делать, – сказал он.

– Надо было, – согласился Иоганн. – Но не сделали. И что теперь? Сокрушаться и вздыхать или все-таки попробовать спасти хотя бы свою собственную жизнь? Не знаю, как тебе, а мне второй вариант гораздо больше по душе.

– Еще бы, – процедил Рик сквозь зубы. – Твой лучший друг жив.

– Извини, – сказал Иоганн. – Но так получилось. По-твоему, я должен был выгнать Сашу и взять на его место Женю?

– Почему сразу Сашу? – окрысился Саша.

– Для примера, – хищно улыбнулся Иоганн. – Исключительно для примера. Или ты думаешь, Рик, что Дэвид менее достоин жить, чем Женя? Или чем Маша? Разве ты бог, Рик, чтобы решать, кто достоин жить, а кто нет?

– Что ты знаешь о боге?! – рявкнул Рик.

Краем глаза я заметил, что Юити плавно и бесшумно поднялся и медленно пошел в угол комнаты, где валялся его меч.

– Ничего, – спокойно ответил Иоганн. – Извини, Рик, я не хотел тебя обидеть. Я хотел сказать только одно – никто из нас не вправе решать, кому жить, а кому нет. Нам просто повезло, а другим нет. На твоем месте мог оказаться Женя или Эберхарт, да вообще кто угодно. Между прочим, это Алекс уговорил меня сохранить тебе жизнь. Так что не ругайся, а поблагодари его и успокойся.

– Спасибо, Алекс, – серьезно сказал Рик. – Но я все равно считаю, что пускать газ было подло.

– Не спорю, – кивнул Иоганн. – Подло и гнусно. Что поделаешь, жизнь вообще гнусная штука. Но я считаю, что лучше быть подлецом, чем жертвой подлости.

Из телевизора вдруг раздалось тревожное жужжание. Под большой надписью, сообщавшей, что до полного проплавления пробки осталось двенадцать часов и сколько-то там минут, появилась новая надпись, более мелким шрифтом – бессмысленный набор ежесекундно меняющихся букв и цифр.

– Извините, – сказал Иоганн. – Генрих, позволь, я посмотрю поближе, кажется, это в моем блоке проблемы.

– Похоже на то, – сказал Генрих и встал с кресла, стоящего у стола дежурного. – Садись.

Иоганн сел в кресло, активизировал трехмерный экран компьютера, тут же перевел экран в плоский режим и стал внимательно изучать какие-то таблицы, на мой взгляд, абсолютно бессмысленные. И не только для меня – даже Генрих, судя по его лицу, ничего не понимал в них.

– Что это, Иоганн? – спросил он.

Иоганн только отмахнулся.

– Не мешай, – сказал он и тут же добавил: – Извини. Кажется, у нас неприятности.

Следующую минуту Иоганн выводил на экран то одну, то другую таблицу, и лицо его становилось все более серьезным.

– Паршиво, – в конце концов резюмировал он. – Алекс, пойдем, мне потребуется твоя сила.

– Куда пойдем? – переспросил я.

– Куда-куда… – буркнул Иоганн. – В шахту, куда же еще. Рик, Маша, помолитесь за нас. Алекс, возьми запасные баллоны. Быстро нас не ждите.

16

Зашумели насосы, откачивающие воздух, скафандр начал раздуваться, заложило уши.

– Проверка связи, – сказал Иоганн. – Как меня слышишь?

– Нормально слышу, – ответил я. – Что там случилось?

Иоганн странно хихикнул.

– Да ничего не случилось, – сказал он. – Пробка благополучно проплавлена. Антиграв выстрелился в небо, оборвал трос и валяется где-то на поверхности.

Мне показалось, что я ослышался.

– А почему ты всем не сказал? – спросил я.

– А зачем? – ответил Иоганн вопросом на вопрос. – На корабле, на котором ты сюда летел, сколько капсул было в жилом отсеке?

– Одна. Погоди… Ты на что это намекаешь?

– Ни на что, – снова хихикнул Иоганн. – Боишься, что я не пущу тебя на корабль? Зря боишься. Я тебя даже вперед пропущу, чтобы не боялся. Нельзя лезть наверх всей толпой, один человек найдет себе место на корабле, ну, может, два человека найдут, а остальные? Хорошо, если у причала грузовики в очередь выстроились, а если там один большой танкер висит? Двое суток в открытом космосе никак не продержишься, придется назад возвращаться, а зачем? Лучше по одному выходить, суеты будет меньше и нервы целее.

Вроде бы Иоганн все говорил правильно, но я все равно чувствовал в его словах какую-то неправильность, даже не неправильность, а ложь.

– Предлагаешь прямо сейчас подняться на поверхность и улететь? – спросил я. – А ребятам как сообщим, что проход открыт?

– Для начала я предлагаю просто подняться на поверхность, – сказал Иоганн. – Разведаем обстановку, а потом ты полетишь к причалу, а я спущусь вниз и расскажу остальным. Возражения есть?

– Только одно возражение. Почему ты никому ничего не сказал сразу?

– По одной-единственной причине – из осторожности. Ты заметил, что творится с Юити?

– А что с ним творится? – удивился я. – Спокоен как слон, по нему и не скажешь, что вчера двенадцать человек в лапшу покромсал.

– Ты его не знаешь, – вздохнул Иоганн. – Если бы ты знал его столько времени, сколько я, ты бы думал совсем по-другому. Юити – парень веселый, открытый, если он начал вести себя как кондовый самурай – быть беде. Рик тоже на грани срыва, а о Саше я вообще молчу. Ты уверен, что они не ломанутся к выходу, потеряв головы и топча друг друга?

– Уверен, – сказал я. – В случае чего мы с Юити быстро всех построим.

– Если у самого Юити крышу не снесет, – уточнил Иоганн. – Нет, Алекс, ты как хочешь, а я к таким экспериментам не готов. Если ты уверен, что знаешь лучше – иди и поступай как знаешь, я тебе помешать не могу. Но очень прошу – не делай этого. Допустим, ты прав, а я ошибаюсь. Что плохого случится, если ты последуешь моему совету? Да, ребята будут беспокоиться, но они и так уже беспокоятся. Думаешь, я не вижу, какими глазами мы все смотрим на это дурацкое табло? И я тоже смотрю на него с дурной надеждой, хотя мне ли не знать, какая ерунда там написана! Если ты прав и мы поднимемся на поверхность, ничего страшного не произойдет. А если прав я и мы пойдем назад и скажем всем всю правду… честно говоря, тоже скорее всего ничего не произойдет, я на это надеюсь, но что, если я зря надеюсь? Мы, мимирцы, обычно спокойные, но когда нас прорывает, тогда хоть святых выноси. Хочешь, чтобы снова пошла резня, как позавчера? Не знаю, как ты, а я не хочу. Я очень надеюсь, что ты прав, но что если ты не прав? Ты готов рискнуть всеми восемью жизнями?

– Ну, не знаю, – смешался я. – Ладно, убедил, пусть будет по-твоему. Полезли наверх.

Интуиция подсказывала мне, что я делаю ошибку, но я никак не мог понять, в чем она заключается. Сейчас бы синдикейта вколоть… Хотя нет, синдикейт колоть нельзя, если перед гиперпрыжком отходняк начнется, никакая вакцина не спасет.

– Спасибо, – сказал Иоганн. – Извини, что заставляю тебя поступать по-своему. Можешь считать меня глупым стариком, боящимся собственной тени.

– Да ладно тебе, – улыбнулся я. – Пойдем.

Пока мы спорили, насосы откачали воздух из шлюза, наружная дверь открылась и вход в лифтовую шахту зазиял черным провалом. Я включил налобный фонарь и чуть не ослеп от яркого света.

– Осторожнее! – прошипел Иоганн. – Убавь!

Я убавил мощность почти до нуля, но глаза все равно ничего не видели. Я стоял на месте и глупо моргал, пытаясь стряхнуть застилающую взор бледно-зеленую пелену.

– Что это? – спросил я.

– Снег, – ответил Иоганн. – Лед плавится, вода стекает вниз, в полете струя дробится на мелкие капельки, они замерзают, получается снег. Между прочим, снежинки в вакууме падают очень быстро, намного быстрее, чем на земле. Упадет на голову – мало не покажется, это как из рогатки камнем получить. Как зрение восстановится, надо посмотреть, закончился снегопад или нет, если нет – придется подождать.

Минут через пять стало ясно, что снегопад закончился. А еще через минуту стало ясно, что нам пора брать в руки лопаты и немного поработать дворниками. Снега навалило по пояс, он был очень мелкий, почти как пудра, и очень скользкий, ходить по нему было практически невозможно. Хорошо, что лопаты уже тут, да и не только лопаты.

– Пока вы с Машей спали, я народ мобилизовал, чтобы не скучали, – пояснил Иоганн. – Все необходимое уже притащили. Лебедка, тросы, костыли…

– Какие костыли? – не понял я.

– Ну, ледорубы тепловые.

Я вспомнил свое бессмысленное восхождение и передернулся. Иоганн не мог заметить моего жеста, но он все-таки заметил его. Или догадался.

– Извини, – сказал Иоганн. – Мы с Генрихом действительно не сразу поняли, как по уму надо было все делать. Надо было подождать пару дней, обдумать все как следует, но, сам понимаешь, нервы…

Я кивнул, сообразил, что Иоганн не видит моего жеста сквозь поляризованный стеклопластик, и хмыкнул что-то неразборчивое.

Минут через пятнадцать центральная часть дна шахты была очищена от снега, зато у стен образовались настоящие сугробы.

– Вроде нормально, – сказал Иоганн. – Ты как себя чувствуешь? Мышцы сильно болят?

– Еще бы им не болеть, – проворчал я. – Но поднять тебя, я, пожалуй, подниму. А вот ты меня как поднимешь?

– Все продумано, – улыбнулся Иоганн и продемонстрировал мне примитивную лебедку. – Генрих соорудил. Она килограммов пятнадцать весит, сможешь нас вместе поднять?

– А ты сколько весишь?

– Шестьдесят три.

– Здесь или на Земле? Хотя погоди, что я несу…

Иоганн хихикнул.

– На Земле, – сказал он. – Со скафандром будет около восьмидесяти, может, восемьдесят пять. Вместе с лебедкой сотня.

– Не осилю, – заявил я. – Я сам вместе со скафандром на Земле около сотни вешу, как бы меня наверх не утащило.

– Значит, два раза придется тягать, – вздохнул Иоганн. – Ничего, справимся.

Следующие полчаса я изображал то ли первобытного ткача, то ли первобытного крановщика. Зажав трос в руке, я с силой опускал руку вниз, перехватывал трос другой рукой и повторял все сначала. Поднимать Иоганна было нетяжело (благословенна будь низкая гравитация), но утомительно. Примерно как на тренировке ушу.

– Осторожнее! – услышал я вдруг голос Иоганна. – Замедляйся помаленьку, уже немного осталось.

Я стал тянуть осторожнее и вскоре Иоганн велел остановиться. Затем он попросил вытравить еще метр троса, потом еще полметра, а потом я вдруг почувствовал, что трос провис.

– Готово, – сказал Иоганн, – я наверху. Сейчас маленько передохну и начну отцепляться. Ты можешь пока мешок подтащить поближе.

Что это за мешок, Иоганн объяснил мне еще до подъема – в него сложены все инструменты, необходимые для нашей миссии. Весил мешок килограммов пятьдесят, это по земному, на Мимире, соответственно, килограммов шесть, он казался почти невесомым, особенно по сравнению с Иоганном.

– Сейчас начну трос вытравливать, – сообщил Иоганн. – Отойди в сторонку, а то вдруг из рук вырвется, пришибу еще, не дай бог.

Я отошел в сторонку и стоял там минут пятнадцать. Наконец, в луче фонаря показалась железяка, привязанная Иоганном к концу троса.

– Есть! – крикнул я. – Вижу конец. Начинаю мешок вязать.

Я привязал мешок и стал поднимать его по той же схеме, как поднимал Иоганна. Только теперь двигать руками было намного легче. Я почти не устал, гораздо сильнее меня донимал постоянный нудеж Иоганна, который не уставал повторять, чтобы я не дергал за веревку слишком сильно, а то мешок ударится о стену, порвется, инструмент рассыплется и мало что придет в негодность, так еще и меня пришибить может. На мой взгляд, Иоганн нес полнейшую ахинею, в самом деле, где трос и где стена? Но ругаться с ним не хотелось, так что я травил себе трос, стараясь не обращать внимание на занудство пожилого человека.

Вскоре Иоганн сказал, что видит мешок, и я замедлил движение троса. Иоганн перехватил мешок, трос ослаб, а минут через пять снова пополз наверх. Значит, Иоганн смонтировал лебедку и помаленьку выбирает излишек длины. Если бы трос не был таким прочным, проще было бы его обрезать.

Минут пятнадцать Иоганн крутил лебедку вхолостую, но в конце концов от здоровенной бухты на дне шахты остался один-единственный свободно висящий конец.

– Достаточно! – крикнул я. – Тормози, сейчас обвязываться буду.

После моего бестолкового и бессмысленного подъема Генрих соорудил из каких-то ремней нечто вроде шлейки со специальными ушками, куда нужно продевать шнур, и специальными крючками, которыми его нужно крепить. Вязать узлы, как выяснилось позавчера, нельзя – раз завязав, такой узел уже не развяжешь.

– Готово! – крикнул я. – Тащи!

– Чего орешь? – проворчал Иоганн. – Говори нормально, слышно хорошо.

– Извини, – смутился я. – Как представлю, что кричу за полкилометра, как-то само кричится.

Иоганн хихикнул и сказал:

– С дурными инстинктами надо бороться. Поехали.

Трос натянулся, подхватил меня подмышки, я оторвался от земли и медленно пополз вверх. Движение было плавным и равномерным, такой тряски, как в прошлый раз, не было.

– Как идет? – спросил я. – Не тяжело?

– Нормально, – ответил Иоганн. – Ты как? Не трясет?

– Совсем не трясет, даже странно как-то.

Я прикинул скорость движения и получилось, что дорога займет где-то минут сорок – сорок пять. Или час, если Иоганн устанет и движение замедлится. А он наверняка устанет, крутить рукоятку целый час – занятие утомительное.

– Удивительно легко идет, – сообщил Иоганн. – Попробую передачу переключить.

– Какую передачу? – не понял я.

– Как у велосипеда, – объяснил Иоганн. – Генрих все продумал.

Стены шахты, медленно ползущие вниз, на мгновение остановились, а затем поползли с удвоенной быстротой.

– Так-то лучше, – резюмировал Иоганн.

Через полчаса Иоганн помог мне взобраться на решетчатую конструкцию, подвешенную под потолком шахты на металлических штырях, вплавленных прямо в лед.

– Осторожнее, – сказал он. – Запас прочности тут большой, но лучше не расшатывать. Отдыхать будешь?

– Я уже отдохнул, пока ты меня тащил.

– Замечательно, – улыбнулся Иоганн. – Бери костыли и вперед.

Он указал рукой на круглую дыру в потолке диаметром чуть меньше метра.

– Неудобно будет лезть, – сказал я. – Слишком узко. Хотя… Сколько там надо проползти? Метров пятьдесят?

– Сорок.

Я прикинул свои физические возможности. Вроде должен справиться…

– Давай-ка вытравим метров пятьдесят троса, – сказал я. – Если не получится, страховка будет какая-никакая.

Иоганн забормотал что-то странное:

– Ноль тринадцать же, один и три метра в секунду, за десять секунд шестьдесят пять метров, скорость в конце будет… сорок километров в час примерно… Нет, даже этого не наберешь, об стенки будешь тормозить. Да тебе вообще страховка не нужна.

– Я тоже так думаю, – согласился я.

– Если трос заранее вытравить, хвост не будет мешать? – спросил Иоганн.

– Да вроде не должен.

– Как знаешь. Тогда давай травить помаленьку.

Через пять минут я стоял прямо под дырой в потолке, в каждой руке было зажато по ледорубу, еще два ледоруба были плотно примотаны к подошвам.

– Давай, – сказал Иоганн. – Не думай, а то испугаешься.

– И то верно, – сказал я, присел, высоко подпрыгнул и вонзил острый штырь в стену.

Я буквально взлетел по узкой трубе, упираясь в стены руками и ногами. Это оказалось намного легче, чем я ожидал, я даже почувствовал себя средневековым ниндзей. При низкой гравитации такие фокусы доступны почти всем.

Труба закончилась неожиданно. Инерция вынесла меня вверх, я потерял равновесие и покатился по скользкому ледяному склону. Иоганн был не прав, страховка все-таки понадобилась, хотя и совсем не так, как мы рассчитывали.

Трос натянулся и остановил мое падение. Я отключил нагрев ледорубов, отцепил их от рук и ног, осторожно встал и задрал голову вверх. Глаз Одина смотрел на меня из зенита и его взгляд больше не казался сатанинским, как в тот раз, когда я впервые его увидел. Теперь глаз казался добрым и понимающим, он как бы радовался тому, что я преодолел испытание и оказался достойным возвращения домой. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить.

Я ухватился обеими руками за трос и медленно зашагал вверх по склону ледяной горы, оскальзываясь почти на каждом шагу.

– Все нормально, – сказал я. – Все получилось. Иоганн, как слышишь?

– Нормально слышу, – ответил Иоганн. – Я лебедку уже закрепил, сматывай трос и вытягивай ее наверх.

Я смотал трос, вытянул лебедку, закрепил на краю дырки во льду, отцепил от скафандра шлейку и сбросил вниз. Все вместе заняло минут десять, от силы пятнадцать. А еще через пять минут Иоганн сидел рядом со мной на склоне ледяной горы и мы вместе смотрели в глаз Одина.

– Красота! – выдохнул Иоганн. – А мы с тобой молодцы! Мы все-таки сделали это! Ты отличный парень, Алекс, сильный, ловкий, исполнительный. У тебя только один недостаток.

– Какой? – спросил я.

Иоганн выпрямился во весь рост, немного постоял и вдруг побежал вниз по склону, делая длинные прыжки и быстро набирая скорость.

– Осторожнее! – крикнул я. – Скользко!

Не успел я произнести эти слова, как Иоганн взмыл высоко в воздух и мгновенно исчез из поля зрения.

– У тебя только один недостаток, – повторил Иоганн. – Ты глуповат и слишком веришь людям. Надо было заранее разузнать, где находится причал, тогда не пришлось бы умирать в двух шагах до цели.

– Почему умирать? – не понял я.

– Скоро поймешь, – сказал Иоганн и хихикнул.

Я немного подумал и понял.

– Будь ты проклят! – заорал я.

Никто мне не ответил. Похоже, Иоганн отключил радио.

17

Я сидел на краю колодца полукилометровой глубины и мучительно размышлял, что делать дальше и как я вообще мог допустить, чтобы произошло то, что произошло. У меня даже мысли не было, что Иоганн может меня обмануть, а я обязательно должен был подумать об этом! Очень трудно избавляться от привычки думать о людях лучше, чем они того заслуживают. Давно уже пора было осознать, что вся база на Мимире – один большой гадюшник, все друг друга обманывают, подсиживают, да и прямым насилием не брезгуют. А я уши развесил… Чтобы люди не волновались, чтобы крышу не снесло… Тьфу! С самого начала Иоганн думал только о собственном спасении, он специально сделал сообщение об успехе таким, чтобы его не понял никто, кроме него самого. запудрил мне мозги, заставил поднять себя наверх и улетел. А на всех остальных ему наплевать, пусть себе замерзают.

Впрочем, смерть от холода мне не грозит, кислород в баллонах кончится гораздо раньше. А я ничего не смогу сделать, разве что прыгнуть в шахту и убить себя сразу, не дожидаясь удушья. Какая там будет скорость внизу? Я воспользовался встроенным в скафандр калькулятором, провел нехитрые расчеты и получил ответ – сто сорок километров в час. Да уж, исход гарантирован. Ничего не остается, кроме как сидеть здесь и любоваться окрестностями.

Окрестности, надо сказать, выглядели своеобразно. Отверстие шахты располагалось на краю здоровенного кратера диаметром, наверно, с полкилометра, если не больше. Дно кратера было абсолютно плоским и сверкало в лучах фонаря, как зеркало. Может, и вправду метеорит ударил? Или роботы повзрывались? Чтобы разобраться, придется раскопки делать. Пока ясно только одно – по какой-то причине лед около шахты растаял, а затем снова замерз. Солидный был источник энергии – столько льда растопить…

Однако пора что-то предпринимать. Попробовать найти причал – проще найти иголку в стоге сена, да и воздуха уже немного осталось. Если лететь наудачу в поисках кораблей на заправке, надо это делать прямо сейчас, а то задохнусь и ничего не успею. А что, хорошая идея – попробовать найти корабль, а если не получится – разогнаться со всей дури и влететь в поверхность Мимира на полной скорости. Тоже нехилый кратер получится. А потом научные роботы будут удивляться – откуда взялись два больших метеорита, ударившие почти в одну точку с интервалом всего в несколько дней?

Внезапно я услышал в наушниках незнакомый женский голос.

– Зафиксирован сигнал СОС, – сообщил он.

Спустя неуловимую долю секунды зазвучал другой голос, на этот раз мужской.

– Буран принял сигнал СОС. В помощи отказано. Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. Помощь предоставлена. Помощь принята. Сигнал пропал.

Вот, значит, как все просто. Нужно просто приблизиться к причалу и подать сигнал СОС. А если…

– Голосовое управление, – сказал я.

– Принято, – отозвался мужской голос.

– Подать сигнал СОС.

– Ты уверен? – спросил женский голос.

– Уверен, – подтвердил я.

– Буран принял сигнал СОС, – сообщил мужской голос. – Необходима информация о характере требуемой помощи.

– Семь человек попали в беду, – сказал я. – Их жизни в опасности. Нужен универсальный полевой робот на несколько часов.

– В помощи отказано, – бесстрастно ответил мужской голос. – Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. В помощи отказано. Титаник принял сигнал СОС. В помощи отказано. Нинья приняла сигнал СОС. В помощи отказано. Либертад принял сигнал СОС. В помощи отказано. Все присутствующие субъекты отказали в помощи.

– Поправка, – сказал я. – Требуемая помощь – доступ на борт корабля человека в скафандре.

– Буран принял сигнал СОС. В помощи отказано. Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. Помощь предоставлена. Координаты корабля введены в память скафандра. Произведен расчет оптимальной траектории. Для запуска программы необходимо подпрыгнуть на высоту не менее одного метра.

– Сброс программы, – сказал я. – Отменить сигнал СОС.

– Ты уверен? – спросил женский голос.

– Уверен, – буркнул я. – Конец голосового управления.

Зря я думал о неминуемой смерти, на самом деле спастись очень просто, Иоганн даже не догадывался, насколько просто. Почти любой корабль готов пустить на борт человека, нуждающегося в помощи. Мощности передатчика, встроенного в скафандр, вполне хватает, чтобы добить до причала прямо с поверхности. Надо просто повторно запустить программу, которую я только что сбросил, и высоко подпрыгнуть. Антиграв доставит меня к причалу, «Адмирал Кузнецов» откроет мне люк и через пару часов я буду уже на Земле. И если вакцина Тани Таараи действительно подействует, я даже буду живым и не сумасшедшим. Всего-то надо произнести несколько волшебных слов и подпрыгнуть. А люди, оставшиеся внизу – кого они волнуют? Им просто не повезло.

Можно немного подождать, вдруг кто-то из них выйдет в шахту посмотреть, как идут дела у нас с Иоганном. Но это вряд ли – Иоганн не зря предупредил, что мы вернемся нескоро. Все предусмотрел, сволочь, кроме одного – что я смогу связаться с кораблями прямо с поверхности. Но откуда ему знать, какова мощность встроенного в скафандр передатчика? Он же не инженер, он математик, мать его…

Нет, ждать нельзя. Даже если кто-то выйдет в шахту прямо сейчас, я все равно не успею поднять его наверх – кислород в баллонах закончится раньше. А запасные баллоны лежат на дне шахты.

Получается, другого выхода у меня нет? Бросить товарищей на произвол судьбы… впрочем, это уже не произвол судьбы, это верная смерть… А что делать? В принципе, кое-что сделать можно, но получится ли? А если даже получится, стоят ли шесть жизней такого риска? Я ведь почти не знаю этих людей, некоторые из них на первый взгляд симпатичны, но взять, например, Сашу… Стоит ли его спасать? А если не стоит, то чем я тогда отличаюсь от Иоганна? Только тем, что делаю подлость не сразу, а вдоволь потерзав собственную совесть?

Я громко выматерился и стал привязывать ледоруб к концу троса. Надо действовать быстро, пока я не передумал со страху.

18

Я вошел в комнату, откинул шлем скафандра и сразу ощутил густой запах немытых человеческих тел. Наверное, в казармах древних армий воняло примерно так же.

Шесть пар глаз смотрели на меня в тревожном ожидании.

– Где Иоганн? – спросил Генрих. – Что там случилось?

Я вздохнул и начал рассказывать:

– Случилось следующее. Никакой неисправности не было, это было сообщение программы о том, что пробка нормально проплавлена. Иоганн специально сделал его таким, чтобы никто не догадался. Он сказал, что боялся, что вы все сойдете с ума от радости… Ну, он так сказал… Запудрил мозги…

Маша негромко охнула.

– Короче, – прервал меня Юити. – Где Иоганн?

– На корабле «Адмирал Кузнецов». Мы с ним поднялись на поверхность, там он сказал, что я дурак и вы все тоже дураки, а потом взлетел и улетел. Через пару минут я услышал по радио, что он подал сигнал СОС и корабль его принял и оказал помощь.

– Твою мать, – выдохнул Саша.

– Тихо, – оборвал его Юити. – Почему ты вернулся? Сигнал с поверхности не доходит до причала?

– Доходит. Я тоже подал сигнал СОС, «Адмирал Кузнецов» сообщил мне свои координаты и даже траекторию рассчитал.

– Тогда зачем ты вернулся? – спросил Юити.

– И как ты вернулся? – спросил Генрих.

– Как – очень просто, – ответил я. – То есть, не очень просто, но вернулся же. На руках спустился по канату.

– Пятьсот метров? – скептически поинтересовался Рик.

– Как на руках? – удивился Генрих. – Трос очень тонкий и скользкий. Да еще в скафандре…

– Вытравливал немного троса, наматывал на запястье, а потом отпускал другую руку, – объяснил я. – При такой гравитации можно сразу метров на пять прыгать за раз. Неприятно, но терпимо.

– А зачем? – спросил Саша. – Обратно-то как подниматься будешь?

Я пожал плечами и сказал:

– Генрих что-нибудь придумает. Я просто подумал, что если я улечу, а вас оставлю здесь, то буду таким же гадом, как Иоганн.

Юити вдруг хлопнул меня по плечу.

– Ну ты даешь, – сказал он. – Не ожидал от тебя такого. Генрих, ты что-нибудь придумаешь?

– А что тут придумывать? – отозвался Генрих. – Вставим ему провод в задницу, да и поднимем на антиграве, как плавильную машину поднимали, и никаких проблем. Только надо будет ежика нового сделать.

– Какого ежика? – не понял я.

– Неважно, – отмахнулся Юити. – Ежик – это ерунда, за пару часов склепаем. Погоди… А зачем ежика? У нас же есть трос на всю длину, если его натянуть…

– И использовать как направляющую! – подхватил Генрих. – Тогда даже провод не надо будет вставлять, штатного энергоблока хватит вполне. Только наверху будет трудно пробираться.

– Почему? – не понял Юити.

– Дырка, которая проплавлена, очень узкая.

– Это ерунда, – сказал я. – Я по ней на четырех костылях взобрался меньше чем за минуту, как ниндзя средневековый.

Юити улыбнулся.

– Вот и отлично, – сказал он. – Дадим Алексу отдохнуть и поесть, а потом начнем.

– А чего ждать-то? – возмутился Саша. – Пусть он отдыхает, а мы пока начнем.

– Что-то ты не похож на средневекового ниндзю, – сказал Юити, оглядев Сашу критическим взглядом. – Взобраться по трубе сможет только Алекс, у нас у всех мышцы давно атрофировались. Так что порядок у нас будет такой. Первым пойдет Алекс, потом Маша, Генрих, Рик, затем я и последним Саша.

– Почему это я последний? – снова возмутился Саша.

– Потому что много выпендриваешься, – объяснил Юити. – А если сейчас не заткнешься – вообще никуда не пойдешь. А что, ребята, может, порубить его?

– Порубить, – заявила Маша. – Он меня уже достал, то за задницу ухватит, как бы случайно, то к груди прикоснется…

– Что ты мелешь?! – заорал Саша, но тут же заткнулся, потому что вдруг обнаружил перед самым лицом сверкающий клинок японского меча.

– Ты утверждаешь, что она говорит неправду? – вкрадчиво поинтересовался Юити.

– Нет, но… – замялся Саша.

– Значит, нет?

– Ну да…

– Так да или нет?! – рявкнул Юити. – Ты к ней приставал? Да или нет?

– Ну… да.

– Не надо, – сказала вдруг Маша.

– Что не надо? – спросил Юити. – Рубить не надо? А почему?

Произнося эти слова, он отвернулся от Саши и на мгновение мне показалось, что Саша сейчас бросится на него, отберет меч и…

Однако Саша по-прежнему стоял по стойке смирно, только бледнел на глазах.

– Не бери греха на душу, – спокойно сказала Маша. – Какая тебе разница, что с ним потом будет? Все равно ты его больше уже не увидишь. Ну, зарубишь ты его, что от этого изменится?

Юити задумался секунд на пять.

– С одной стороны, – сказал он, – ничего особо не изменится, а с другой стороны, как бы он не устроил нам какую-нибудь подлянку на прощанье.

Саша прохрипел нечто нечленораздельное.

– Чего? – переспросил Юити.

– Не устрою, – с трудом выговорил Саша. – Не буду никаких подлянок устраивать, зуб даю.

– Зуб – это хорошо, – задумчиво произнес Юити.

И молниеносно ударил Сашу рукоятью меча в зубы. Потрясающе быстрое движение, я считаю себя не самым последним лохом в боевых искусствах, но до такого уровня мне еще далеко. Сразу видно, Юити – настоящий мастер.

Саша отлетел метра на три, ударился о стену, отразился от нее и медленно осел на пол. Он сидел на полу, прислонившись голой спиной к обледенелой стене, и не замечал холода. Руки его были прижаты к окровавленному рту, глаза расширились, в них застыл ужас.

– Это было последнее предупреждение, – спокойно сказал Юити. – Не забудь поблагодарить Машу. Если бы не она, я бы ударил тебя другой стороной меча.

– Фпафиво, Мафа, – прошипел Саша.

Отнял руки от лица, пошевелил языком во рту и смачно выплюнул на пол кровавый сгусток, в котором угадывались осколки зубов.

– Не забудь за собой дерьмо убрать, – сказал Юити. – Когда кровь остановится, всю харкотину соберешь, завернешь в тряпочку и положишь в уголок, чтобы интерьер не портить.

Юити немного помолчал и добавил:

– Надо было его с самого начала прибить, а вместо него взять Женю Гуркина. И зачем только этого козла сюда занесло перед взрывом?

– Дуракам везет, – вздохнул Генрих. – А может, ты его все-таки зарубишь? Ясно же, что нормальных слов он не понимает.

– Надо бы, – кивнул Юити. – Но я не хочу огорчать хорошую девушку.

Юити повернулся к Маше и церемонно поклонился по японскому обычаю. Маша ответила таким же поклоном.

Юити распрямился и посмотрел на часы.

– Сейчас половина шестого, – сказал он. – Алекс, сколько тебе нужно, чтобы отдохнуть?

Я пожал плечами.

– Не знаю, – сказал я. – Долго отдыхать я не хочу, а то расслаблюсь, потом еще труднее будет вкалывать. Час, максимум два. Поесть, попить, в сортир сходить нормально, скафандр подготовить…

– О скафандре не беспокойся, – перебил меня Юити. – Рик, займись, пожалуйста.

Рик вопросительно взглянул на Сашу, который к этому времени отлепился от стены и стоял на коленях, размазывая по лицу сопли и кровь.

– Рик, я тебя прошу, – повторил Юити.

– Хорошо, – кивнул Рик, оторвав взгляд от Саши.

Видимо, понял, что Саше в таком состоянии ничего поручать нельзя.

– Давайте лучше я скафандром займусь, – сказала Маша. – А Рик с Генрихом пусть в шахту сходят, трос закрепят.

– Не возражаю, – кивнул Юити.

19

Мое третье восхождение оказалось самым легким из всех. Я вышел на середину шахты, Генрих и Рик закрепили на поясе моего скафандра специальное кольцо, пропустили сквозь него трос, тянущийся с лебедки, нижний конец закрепили на дне шахты и натянули трос.

– Кажется, готово, – сказал Генрих. – Рик, проверь, я нигде не напортачил?

– Вроде нигде, – ответил Рик через минуту. – Отходим?

– Отходим, – согласился Генрих.

Они отошли в шлюз, я помахал им рукой и крикнул:

– Поехали!

Высоко подпрыгнул и включил антиграв.

Верх и низ поменялись местами, сила искусственной гравитации потащила меня вверх вдоль троса. Вектор тяги был не совсем вертикальным, меня начало сносить в сторону, трос натянулся и задребезжал, не позволяя мне приблизиться вплотную к стене. Вскоре натяжение ослабло, я почувствовал, что меня тащит в другую сторону, потом снова началось дребезжание, вот оно достигло пика и опять начало ослабевать…

В общем, я довольно быстро поднимался вверх, трос не позволял сильно отклоняться от вертикали, нагрузка на него была вполне приемлемой, можно было не опасаться, что он оборвется, я врежусь в стену шахты и запрыгаю между стенами как мячик для пинг-понга. Самое опасное для меня сейчас – не заметить конца путешествия и влететь на скорости в ледяную пробку. В принципе, трос проходит через тоннель, проплавленный в пробке, до самого конца, но с другой стороны, я совсем не уверен, что помещусь между стеной тоннеля и тросом. Как бы не растерло меня по ледяной стене…

Я начал потихоньку уменьшать скорость подъема. И вовремя – отраженный свет налобного фонаря с каждой секундой становился все ярче. Потолок приближался.

Вскоре я завис метрах в пяти под потолком шахты, выше подниматься опасно – антиграв может не выдержать близости большой массы. Интересно, сумею я с разгону влететь в узкую часть шахты?… Пожалуй, можно попробовать…

– Генрих! – позвал я. – Ослабь трос, пожалуйста.

– Сейчас, – отозвался Генрих. – Погоди минутку… так нормально?

– Вроде нормально, – сказал я.

– Ты уже наверху?

– Да, последний рывок остался.

– Осторожнее, – сказал Генрих. – Падать высоко.

– Сам знаю, – буркнул я.

Мысленно перекрестился и подал на антиграв полную тягу.

Меня с силой швырнуло на потолок шахты, в узкую щель между тросом и ледяной стеной. Стоило мне влететь в эту щель, как тяга мгновенно пропала, скорость стала быстро падать, но это даже хорошо, потому что щель становится уже… Есть!

Я уперся в стену коленями и локтями, движение затормозилось и когда оно на мгновение остановилось, я вогнал в стену два ледоруба. Поднял голову и увидел глаз Одина.

До выхода из колодца осталось совсем чуть-чуть, всего-то метров десять. Самый последний рывок.

Глубокий вдох, выдох и вперед, ниндзя, лягушачьими прыжками по скользкой стене. Пара десятков быстрых движений и вот она, лебедка. Только не ткнуть в нее ледорубом, вряд ли ей это повредит, но все же не стоит.

Я нелепо вывернул руку и уцепился за лебедку локтевым сгибом. Теперь аккуратно воткнуть ледоруб, затем второй, опереться коленями на скользкий лед и очень-очень аккуратно отцепиться от троса. Самое главное сейчас – не потерять равновесия и ни в коем случае не загреметь в шахту, потому что страховки уже нет. Лучше крепко держаться за лебедку и даже не пытаться встать.

– Готово! – крикнул я. – Я наверху. Выводите Машу.

20

Поднимая Машу, я выяснил, какие корабли висят у причала в данный момент времени. Список полностью обновился, теперь в него входили «Карибская принцесса», «Артбот», «Адмирал Юмашев», «Черное утро», «Санта Мария», «Ленинград», «Гангут» и «Князь Пожарский». Как и в прошлый раз, выслать на поверхность полевого робота все корабли отказались категорически, но принять пассажира сразу согласилась «Карибская принцесса». Вот и отлично.

Оказалось, что у лебедки, изготовленной Генрихом, в коробке не две передачи, а три, так что Машу я поднял быстрее, чем рассчитывал, всего-то за двадцать минут. Сильно устали руки, но это даже полезно – после физических нагрузок последних дней мышечная атрофия мне в ближайшее время не грозит.

Маша осторожно выбралась на поверхность, я усадил ее на лед, убедился, что она крепко держится за лебедку обеими руками, и минут пять инструктировал, как управляться с лебедкой и как подавать сигнал СОС.

– Все понятно, – сказала Маша, когда я замолк. – Ты молодец, Алекс, ты такой молодец, что даже сам не представляешь, какой ты замечательный, я и не знала, что такие люди бывают. Рискнуть жизнью ради шестерых незнакомых людей… Жаль, что тебя поцеловать нельзя.

– Ты меня уже поцеловала, – улыбнулся я. – И не только. Слушай, а хочешь, я тебя подожду? Поднимешь Генриха, потом вместе полетим…

– Не надо, – сказала Маша. – У тебя кислород кончится. А жилой отсек наверняка будет одноместным, мы попадем в разные корабли, полетим на разные планеты…

– Почему на разные? – удивился я. – Больше половины кораблей отправляется с Мимира на Землю.

– Зато остальные – куда бог пошлет. Нет, Алекс, меня ждать не надо. Я лучше помолюсь, чтобы мы еще встретились.

– Хорошо, – сказал я. – До встречи.

– До встречи, – ответила Маша и протянула ко мне руки.

Некоторое время мы сидели рядом, неловко обнявшись, потому что в скафандрах даже пообниматься толком нельзя. А потом я осторожно встал, чтобы, не дай бог, не поскользнуться и не толкнуть Машу, постоял немного, собрался с духом и решительно произнес:

– Голосовое управление. Подать сигнал СОС. Уверен.

«Карибская принцесса», как оказалось, уже закончила заправку и ушла в гиперпространство, «Артбот» отказался меня принимать, но «Адмирал Юмашев» радостно предоставил координаты и траекторию.

– Я пошел, – сказал я. – Мы встретимся, Маша, мы обязательно встретимся!

С этими словами я оттолкнулся и прыгнул вперед, прямо внутрь кратера. Включился антиграв, его тяга подбросила меня вверх и по оптимальной траектории потащила к причалу. Одинокая белая точка Машиного фонарика на фоне темной пустыни быстро уменьшалась и вскоре стала неразличимой. А потом прямо передо мной внезапно выросла громадина большого черного корабля и… да, меня несло прямо в открытый люк! Слава богу.

Траектория была рассчитана идеально, меня втащило внутрь на минимальной скорости, я ударился о противоположную стену, отразился от нее, снова полетел к люку, но тот уже успел закрыться. Я ухватился за скобу на стене и перевел дыхание.

– Я внутри, – сказал я, но в ответ, естественно, ничего не услышал.

Металлический борт корабля надежно экранирует любое радио.

– Наружный воздух пригоден для дыхания, – сообщил скафандр мужским голосом. – Рекомендуется разгерметизация.

Я откинул шлем, вдохнул воздух жилого отсека и закашлялся. Запах был очень непривычным, я не сразу сообразил, что в воздухе больше нет мерзкого синтетического ароматизатора, отбивающего еще более мерзкую аммиачную вонь.

Я снял скафандр и аккуратно закрепил его на стене, там, где ему и положено находиться. И задумался – что делать дальше?

Ого! То ли этот корабль – исключение из правил, то ли зря я думал, что на большинстве кораблей жилые отсеки одноместные. Сейчас я наблюдал перед собой сразу три капсулы, выстроившиеся в аккуратную шеренгу. Что бы это значило?

– Корабль! – крикнул я.

Ответа не последовало.

Следующие минут двадцать я посвятил изучению жилого отсека. Ничего интересного в нем не обнаружилось – металлическая коробка, в коробке три капсулы, у одной распахнута крышка, две другие заперты и пусты. В стенах два люка – один ведет в забортный вакуум, второй, вероятнее всего, в какие-то другие помещения корабля, но проверить это невозможно, потому что он заперт.

Несколько раз я пробовал начать разговор с кораблем, но корабль не отзывался ни на какие вопросы и восклицания. Казалось, он меня просто не замечает. И в самом деле, зачем ему замечать человека, взятого на борт исключительно из милосердия? Ни в каких программах я не задействован, задача корабля в отношении меня проста и понятна – везти по маршруту, пока не представится возможность сбагрить нежеланного пассажира на первую же обитаемую планету. На мои душевные переживания ему глубоко наплевать. По идее, он должен предупредить меня перед прыжком… или не должен?

Мои мысли прервал голос корабля, донесшийся откуда-то с потолка:

– Через минуту отсек будет разгерметизирован. Необходимо занять место в капсуле.

Я забрался внутрь капсулы, ее крышка автоматически захлопнулась и больше ничего не произошло. В прошлый раз тонкие металлические манипуляторы сразу облепили мое тело медицинскими датчиками, но в этот раз они даже не покинули свои гнезда. Что-то странное здесь происходит. Неужели?…

Да, ужели! Сквозь прозрачную крышку капсулы я увидел, как наружный люк открывается и внутрь отсека влетает человек в скафандре. Не зря Маша молилась, видать, бог на небе и в самом деле есть. Вначале послал нам трехместный корабль, а потом позволил этому кораблю провисеть у причала целых полчаса вместо обычных нескольких минут. Черт побери!

Люк закрылся, Маша сняла шлем и я убедился, что это воистину Маша. А в следующее мгновение я понял, что заперт в капсуле и не знаю, как ее открыть. Обычно она после гиперпрыжка открывается автоматически, а если пассажир спрятался в ней не от гиперпространства, а от вакуума… по идее, все равно должна открыться, но…

Я попробовал отыскать кнопки или рычаги, поднимающие крышку, перебрал добрую сотню голосовых команд, но все было тщетно. Я оставался заперт в прозрачной капсуле.

К этому времени Маша избавилась от скафандра и занялась исследованием жилого отсека. Очень скоро она обнаружила, что в одной из капсул кто-то есть и, судя по тому, как расцвело в улыбке ее широкое лицо, она поняла, что это я. Жаль, что крышка капсулы не совсем прозрачна, изнутри все видно четко, но снаружи практически невозможно разглядеть, что происходит внутри, можно только понять, лежит ли в капсуле человеческое тело или она пуста. В довершение всего, сквозь крышку ничего не слышно.

Маша что-то объясняла мне жестами, но я так и не понял, что она хотела сказать. Я понял только одно – она довольна и счастлива. А потом она вдруг засуетилась и быстро улеглась в открывшуюся капсулу по правую руку от меня.

Неужели прыжок? Меня начало трясти. Что ж, скоро станет ясно, насколько действенна Танина вакцина. Если бы я верил в бога, то обязательно помолился бы.

Но нет, это еще не прыжок. Люк снова открылся и в отсек вплыло еще одно тело в скафандре. Генрих. Значит, спасательная операция на поверхности Мимира идет по плану. Жаль, что корабль у нас трехместный, а то я не отказался бы продолжить знакомство с Риком. Или у этого корабля есть еще один жилой отсек? Нет, вряд ли. Да даже если и есть, сколько можно заправляться? Это не танкер, это военный крейсер, судя по названию и размерам. Вряд ли энергозапас одного крейсера сопоставим с энергозапасом всей Земли.

Генрих начал снимать скафандр и вдруг резко засуетился, буквально выпрыгнул из скафандра, влетел в третью капсулу и она тут же закрылась. Из потолка моей капсулы выползли манипуляторы и стали облеплять тело датчиками. Сердце заколотилось как бешеное, я почувствовал, как лоб покрывается холодным потом. Боже мой, как же страшно! Господи, если ты есть, сделай, чтобы вакцина подействовала, пожалуйста, очень тебя прошу!

А потом я вдруг понял, что нахожусь в гиперпространстве, и потерял сознание.

Назад: ГЛАВА ПЕРВАЯ МИМИР: ПРИБЫТИЕ

Дальше: ГЛАВА ТРЕТЬЯ ЗАГРОС: ПРИБЫТИЕ

ГЛАВА ВТОРАЯ МИМИР: ИСХОД

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

ГЛАВА ВТОРАЯ
МИМИР: ИСХОД