То, что прокатился в Москву, в институт Сербского, было вовсе неплохо. Леха был рад, что время идет, следствие затягивается, а там, кто его знает, может, еще повезет: амнистия какая или еще что. Приятно было вырваться из опостылевшей камеры, а болтать с врачами о всякой ерунде было даже весело. Леха сразу понял, что скосить под психа ему все равно не удастся и, махнув на все рукой, решил отвечать как есть.

Но скоро беседы показались ему нудными и однообразными. Внимательные врачи в белых халатах окончательно достали его, тщательно записывая каждое слово:

– Скажите, Суклетин, вы совсем не раскаиваетесь в содеянном?

– А че каяться? Это ж все проститутки были. Я обществу помогал, очищал его, можно сказать, от «аморального элемента». Нет, не жалею их!

– Ну а почему вы все-таки убили в первый раз? И как получилось, что вы стали употреблять человеческое мясо в пищу?

Леха глуповато хмыкнул, пожав плечами:

– А интересно было… Я баб люблю. Вот. В постели с ними хорошо. Захотелось попробовать, какие они на вкус.

Совсем молоденький доктор, какой-нибудь аспирант, наверное, вдруг спросил:

– А вы Суклетин, Бога не боитесь? Страшного суда?

– Ха-ха, что мне Бог! Я сам себе бог и дьявол! Смерти я вообще-то боюсь. Неохота сейчас подыхать, мало еще пожил. А катись-ка ты со своим Страшным судом!

Но «прогулка по Москве» все же закончилась, и Лехе пришлось вернуться в свою камеру.