Как-то утром, когда после очередной попойки и оргии ее соседки ушли на фабрику, неожиданно вернулась Тамара. Дина приболела в тот день. Раскалывалась голова, из носа то и дело шла кровь. Вообще от этой жары у нее частенько шла кровь из носа. Дина лежала в своей кровати, наслаждаясь одиночеством.

– Что, Динка, болеешь? – участливо спросила она.

– Голова… – поморщилась Дина. – Выпила вчера, наверное, лишнего.

– А у меня водка есть, на опохмелку. Тяпнем? Легче станет…

– Нет… – Дина недоверчиво покосилась на соседку. Она еще не научилась опохмеляться.

– Ты меня знаешь. Я все делаю, чтобы лучше. Давай выпьем!

Дина послушно поднялась, взяла в руки поднесенный стакан.

– Ну, за тебя, девочка. Ты ведь такая красивая, – улыбнулась Тамара.

Выпили. И в самом деле стало легче. Голова прошла и теперь легко, приятно кружилась. Дина взглянула на Тому подобревшим, благодарным взглядом. Нет, хорошая она баба. Это сначала она не понравилась Дине. Очень высокая, с большими ногами и руками, широким задом, большой, полной грудью, висевшей очень низко. И лицо у Томы крупное, хотя правильное, большеглазое, волевое. Волосы короткие, как у мужика. Хотя она и полная, но чувствуется, что очень сильная и крепкая. А главное, она не блядует, как эти узбечки.

– А сколько тебе лет, Тома? – спросила Дина.

– Тридцать четыре уже, – вздохнула Тамара. – А тебе, моя девочка?

– Я сразу после школы…

– Ну прелесть! Как ты-то сюда попала? – ласково улыбнулась Тамара и погладила ее по волосам своей сильной рукой.

Дина рассказала ей про Васильево, про танцы и парней, которые ей противны, про дядю Ахмета, который пообещал ей тут хорошую жизнь, а вышло вон что. Ей было приятно, что кто-то слушает ее с таким участием и вниманием. Ведь с тех пор, как она приехала в этот распроклятый Маргелан, ей некому было излить душу. И только про Алена Делона не рассказала Дина Тамаре. Побоялась: а вдруг поднимет ее на смех. Ведь она, Томка, взрослая женщина.

– А знаешь, все эти мужики – фуфло. Они мизинца нашего не стоят. Все они кобели и блядуны. Все одинаковы, пусть он будет хоть какой красавец. И даже еще хуже они, эти красавчики. Думают, что мы, бабы, в стельку перед ними распластаемся. Ну их к черту! Да они просто ничтожества перед такими миленькими девушками, как ты. Давай, Диночка, выпьем за нас, за женщин!

– Давай! – охотно согласилась Дина.

Выпили еще. Тамара встала, заперла дверь. Ответила на вопросительный динин взгляд:

– Пусть никто не мешает. А то набегут сейчас на водку, эти алкаши. Нам и самим мало, правда ведь?

Дина расслабленно откинулась на спинку стула, с удовольствием затянулась предложенной сигаретой. Ей было даже приятно, что Тома ухаживает за ней, как галантный кавалер.

– А ты мне сразу понравилась, Диночка. Такая миленькая, такая фигурка, ножки, грудь… Ух, какая у тебя чудесная грудка! – Тамара ласково, нежно коснулась ее груди. Дина чуть отстранилась и соврала:

– Ты мне тоже сразу понравилась, Тома. Не то что эти тупые, зачуханные дуры из аулов.

Дина не заметила, как выпила еще один предложенный Томой стаканчик. Она была теперь совсем пьяная, и ей было очень хорошо, весело и спокойно. И в комнате, и за окном было одинаково душно. Безжалостное солнце поливало умолкнувший город своим светом, воздух был совершенно неподвижен.

– Давай зашторим занавеску, а то очень печет, – сказала Тамара. – А знаешь, Диночка, я ведь люблю тебя.

– Любишь? – засмеялась Дина.

– Я могу показать тебе, как я тебя люблю – загадочно улыбнулась Тамара. – Тебе будет очень хорошо и приятно. Хочешь? Милая моя девочка, хорошая, милая, любимая… – жарко зашептала она.

От необычности всего происходящего Дину разбирал смех:

– Ха-ха-ха! Любишь? Меня хоть кто-то любит?! А как, а как? Ха-ха!

– Раздевайся, Диночка, и я покажу тебе, как, – ласково, но твердо шептала Тамара.

Она вдруг резким движением скинула с себя блузу, лифчик, юбку и трусы и осталась перед Диной совершенно голая. Без одежды она казалась значительно старше: у нее висел живот, висели груди, и бедра были необыкновенно мускулисты.

– Ха-ха-ха! Как в бане! Мы в бане, да? – смеялась Дина и почти не противилась рукам Тамары, которые раздевали ее очень уверенно и умело.

– А без одежды прохладнее…

– Диночка, ты прелесть, можно я тебя поцелую?

И не дождавшись ответа, Тамара впилась губами в ее рот. Совсем как мужчина. Дина пьяно удивилась:

– Ты че-е, Том, ты че?

Она плохо помнила то, что случилось потом. Темный треугольник тамариного лона, выпуклые соски ее тяжелых грудей. Но то, что делала ей Тамара, было приятно, просто восхитительно… Она растворилась в пелене впервые изведанного наслаждения.

– А теперь ты мне, ты… – страстно прошептала Тамара, и Дина послушно делала все, что просила ее подруга.

Потом уже, протрезвев, Дина поняла, что она переспала с женщиной, то, что должно было произойти с любимым мужчиной, обязательно похожим на Алена Делона, произошло вот с этой толстой и грузной женщиной: это ей, а не Ему отдала она свое тело.

С того дня Тамара не отставала от Дины. Но на трезвую голову снова переспать с ней ей никак не удавалось. Еще несколько раз Тома спаивала свою юную возлюбленную, и тогда Дина становилась покорной, кроткой и ласковой. Пьяная Дина и сама не знала, почему она послушно исполняет все, что скажет ей Тамара. Быть может, ее томило ожидание испытанного уже наслаждения. Но такой сладкой и нежной, как в первый раз, Тамара с ней уже не была. Она только требовала, требовала, требовала, ничего не желая давать взамен.

Прошел месяц, потянулся второй. Дина чувствовала, что попала под полную тамарину власть. Она робела перед ней, не решаясь сказать, что хочет прекратить все их отношения. Она терзала себя самоунижениями и все больше, пока молчаливо начинала ненавидеть Тамару, а заодно всех женщин на свете.

Когда в общежитии появился дядя Ахмет с другом, Дина искренне обрадовалась ему. Он пришел веселый, на глазах у удивленной комнаты и пораженной Тамары взял Дину за руку и увел.

Дядя Ахмет привел Дину в привокзальный ресторан, который после комнатушек общаги и убогих фабричных цехов показался Дине чуть ли не дворцом. У дяди было много денег, они ели, болтали, пили водку и курили. Дина жаловалась дяде на свою невыносимую жизнь, на соседок, на Томку, но, конечно, не сказала о том, что произошло между ними. Дядя сочувственно вздыхал, гладил ее по голове и успокаивал. Он сильно опьянел, на лбу его выступила испарина, а белая рубашка расстегнулась на упруго выступающем животе.

После всего, что произошло между ней и Тамарой, Дина без особого удивления отреагировала на притязания друга дяди Ахмета. Она сопротивлялась недолго: отдалась и ему. Какая ей была теперь разница, а Алена Делона она никогда не дождется…

Вернувшись через два дня в общагу, Дина зло и насмешливо бросила Тамаре:

– Ну, что смотришь?! Да, да, изменила тебе, переспала с мужиком и буду спать! А ты отстань!

– Ну и дура! – скривилась в жалкой улыбке Тамара. – Ну и катись!..

Еще через месяц Дина собрала свои пожитки уволилась с фабрики и рванула в Казань. Забыть, все забыть, как будто и не было ничего! Домой, в Васильево, к маме!

Дома ее засосало прежнее однообразие. Только теперь надо было работать. Сначала ученицей токаря, потом токарем на заводе. Завод, дом, танцы по выходным, кино… Иногда веселые компашки со своими, васильевскими. Теперь она уже не строила из себя недотрогу. И Алена Делона уже не ждала. Да и что говорить, ей уже двадцать. «Замуж тебе пора!» – все чаще и чаще надоедливо приставала мать.