Друзилла предоставила Меркурио лекарю.

Вопреки здравому смыслу, Леди Клинков всегда была неравнодушна к епископу Годсгрейва. Будь у нее время, она бы задержалась подольше у его постели. Но увы, ее ждало убийство, а время не дает отсрочку для сентиментальных настроений. Друзилла оставила своего бывшего любовника спящим, посеревшим и исхудавшим, его хрупкая грудь быстро поднималась и опускалась, как у раненой пташки. Она строго приказала лекарю оказать Меркурио лучший уход, тряся перед его лицом костепилкой, чтобы до него быстрее дошла важность ее требований. И, поцеловав старика холодными губами в лоб, покрытый испариной, занялась подготовкой убийства девушки, которую он любил как дочь.

Друзилла собрала свою паству, облаченную в черное с головы до ног. Для верности еще раз прошлась с ними по плану. Все было готово, путь чист. Оставалось дождаться прибытия гостей, и можно было начинать их алую-алую вечеринку.

Убийцы поджидали во мраке, окутанные вонью сена и верблюдов. Под ними во всей своей зловонной красе располагалась конюшня Красной Церкви. Помимо наружных дверей, ведущих в ашкахскую пустыню, из помещения было еще два выхода – двустворчатые двери высоко на восточной и западной стенах. Они вели глубже в гору, и добраться до них можно было по двум лестницам с полированными ступеньками и тяжелыми гранитными перилами. Извиваясь вдоль стен комнаты, внизу лестницы соединялись и вели к загонам для скота и кладовым. Друзилла стояла в тени рядом с западными дверями. В ее рукавах прятались длинные ножи. Голубые глаза мерцали во тьме, все мысли о Меркурио улетучились из головы.

Позади нее притаился Скаева, окруженный телохранителями с мечами наготове. Как это было ему свойственно, император стоял поближе к выходу – чтобы мигом сбежать обратно под защиту горы, если что-то пойдет не по плану, но все же так, чтобы наблюдать за разворачивающейся резней. Теневой змей Скаевы обернулся вокруг плеч хозяина и смотрел на все своими не-глазами.

Друзилла мимолетно задумалась, хорошо ли умеет император управлять своими темными дарами. Насколько смертоносным он может быть в таком месте, как гора, куда никогда не попадали лучи солнц. За все годы, что ее шпионы следили за ним, Скаева ни разу не демонстрировал свою власть над тенями – Леди не имела ни малейшего представления, на что тот способен на самом деле. Если бы не его спутник, Друзилла вообще вряд ли бы поверила, что он даркин. Эта неизвестность делала его опасным. Почти таким же опасным, как его дочь.

Разница, разумеется, заключалась в том, что его дочь не платила Друзилле.

По правде говоря, Леди Клинков недолюбливала императора. Она уважала его за ум. Восхищалась его беспощадностью. Но мужчина был слишком амбициозным. Слишком жадным до могущества. Слишком, слишком тщеславным. Слишком любил звук своего голоса. И, само собой, у Скаевы была власть над Друзиллой, что лишь усиливало ее неприязнь.

Деньги.

Поразительно, насколько коварна их посеребренная хватка. Любовь к богатству Друзиллы началась с любви к семье. Кто говорит, что деньги – корень зла, никогда не видел блаженства в глазах ее внуков в ту перемену, когда она купила им первых пони, или слезы радости в глазах ее дочери, когда Друзилла, не раздумывая, полностью оплатила ее свадьбу.

Кто говорит, что за деньги счастье не купишь, тот явно никогда их не имел.

За годы службы в Духовенстве она накопила целое состояние. И большая его часть поступила из казны Скаевы. Но истинное зло богатства крылось в том, что его всегда недостаточно. Скольким бы ты ни обладал, тебе всегда нужно больше. И Друзилла по-прежнему нуждалась в Скаеве. Когда будущее ее семьи будет обеспечено, когда их богатство станет абсолютно неуязвимым, тогда, возможно, она пересмотрит свои отношения с юным императором. Но пока…

– Помни, Друзилла, – пробормотал Скаева позади нее. – Если с головы Люция упадет хоть один волосок, твои внуки заплатят за это.

– Мы неплохо разбираемся в убийствах, Юлий, – ответила она, пытаясь скрыть хладный гнев в своем голосе. – Не бойся.

Змей у ног Скаевы едва слышно зашипел.

– …Никогда…

На восточной лестничной площадке Друзилла увидела Маузера в окружении двух десятков ее самых опытных Десниц, вооруженных тяжелыми арбалетами. Древние глаза шахида карманов прищуренно наблюдали за входом внизу, рука вцепилась в рукоять меча из черностали.

Паукогубица засела на вершине центральной лестницы с полудюжиной Клинков Церкви. Корвере была слишком опасна, чтобы и дальше ее недооценивать, и Друзилла призвала на ее смерть своих лучших и самых смертоносных учеников – Донателлу из Лииза, Гарольда и Бринхильду из часовни Кэррион-Холла, даже Черный Актеон прибыл из Годсгрейва. Среди них затаился и Солис с двумя мечами в руках, его голова была запрокинута, слепой взгляд смотрел вверх. Опасно было вот так вот собирать в одном месте лучших из оставшихся ассасинов. Но после провала Златоручки в Галанте Друзилла больше не хотела рисковать. В конце концов, Мия направлялась прямо в волчье логово.

Нельзя же встречать ее со щенками.

Только Аалея, казалось, испытывала какие-то сомнения. Она стояла рядом с Друзиллой, ее темные глаза расшились, в руке блестел кинжал.

– Меркурио в порядке? Лекарь сказа…

– Соберись, шахид, – прошептала Друзилла. – Это не твоя забота.

Аалея встретилась с ней взглядом и поджала губы.

– Он отнесся ко мне с добротой, когда я была всего лишь аколитом в Годсгрейве, Леди. Если я д…

– Тихо! – прошипел Солис. – Они идут.

В животе Друзиллы вспорхнули бабочки. Посмотрев вниз на конюшню, она услышала скрежет камня. Почувствовала маслянистый привкус аркимической магики в воздухе. Услышала, как Паукогубица что-то пробормотала себе под нос, как стражи Скаевы удивленно ахнули, когда внешняя стена пошла трещиной. Лицо Друзиллы поцеловало легкое дуновение ветра, сверху пролился дождь из гальки и пыли, и бок горы разверзся. Десятки Десниц и Клинков в конюшне и на лестницах замерли во тьме. Песню призрачного хора на пару секунд заглушил грохот открывающихся дверей и шипение механизма.

В проходе стоял караван Корвере. Им открылся знакомый вид на конюшню Красной Церкви – широкое, устланное соломой продолговатое помещение, заполненное стойлами для изящных лошадей и плюющихся верблюдов, фургонами, инструментами кузнеца, тюками с сеном и высокими стопками ящиков с припасами. Но на лестничных пролетах, присевшая в тенях вокруг помещения, с затаенным дыханием ждала смерть.

Все происходило так, как должно было.

Друзилла прищурилась от яркого солнечного света. Верблюды Корвере фыркали и плевались, таща внутрь фургоны. Она увидела кого-то в робе Десницы на месте мехариста – полумертвого двеймерца с широкими плечами и опущенной головой. Под брезентовым покрытием виднелись еще люди. Из «Хроник Неночи» Друзилла знала, что Корвере ехала в среднем фургоне вместе с Ярнхайм и отпрыском Скаевы. Если бы не присутствие мальчика, провернуть это дельце было бы куда проще.

Впрочем, это далеко не первое убийство Леди Клинков…

Друзилла посмотрела на Паукогубицу и подняла бровь. Шахид истин кивнула – спокойно и уверенно.

Верблюды медленно остановились.

И по тихой команде собравшиеся Клинки кинулись в атаку.

Белые шарики. Маленькие и сферические. Десятки, пожалуй, даже сотни засверкали в свете солнц и метелью обрушились на конюшню. Раздались хлопки, и вверх поднялись огромные, белые, клубящиеся облака. Уже через секунду нижний этаж наполнился густой дымкой «синкопы», погружая любого, кто вдыхал ее, в сон. Друзилла услышала сдавленные стоны, звуки падения несчастных верблюдов на каменный пол. Тихий шепот осевшего облака, тяжелого и густого.

А затем – ничего.

Собравшиеся Клинки и шахиды посмотрели на нее. Женщина выждала долгую и безмолвную минуту. Всмотревшись в бледный туман, не заметила ни намека на движения или опасность. И наконец, Леди Клинков коротко кивнула.

Лучшие ассасины Красной Церкви принялись надевать кожаные маски, крепко затягивая их на затылках, Паукогубица помогала с ремешками. Эти хитрое приспособление придумала сама шахид истин; маска прикрывала глаза стеклянными панельками, а латунные сопла фильтровали вдыхаемый воздух. Закрепив маски, Клинки Церкви двинулись в ядовитый туман. Черный Актеон был бесшумным, как дым. Донателла из Лииза была вострой, как ее мечи. Солис, обнажив оружие, ждал на вершине центральной лестницы. Аалея стояла рядом с Друзиллой, затаив дыхание.

Из ущелья задувал ветер, и «синкопа» рассеивалась за пределы горы. Сквозь постепенно тающую завесу Друзилла наблюдала, как ассасины осторожно спускаются по лестнице к конюшне. Мертвый двеймерец мог оказаться невосприимчивым к действию «синкопы», и Маузер со своей группой Десниц подняли арбалеты, заряженные горящими стрелами, чтобы выпустить их в безочажного юношу. Но сквозь исчезающую дымку Леди Клинков видела, что человек на месте мехариста обмяк и не двигается.

– Сначала заберите сына императора! – крикнула Друзилла. – Остальных убейте.

– Приведите мне мальчишку! – потребовал Скаева.

Черный Актеон махнул рукой в знак согласия и жестом велел другим Клинкам обойти средний фургон с обеих сторон. Солис сощурил свои слепые глаза, Десницы на верхних этажах крепче ухватили арбалеты. Донателла из Лииза перерезала веревки, крепящие брезент к фургону. Друзилла, боясь сделать вдох, наблюдала, как Клинки берутся за брезентовое покрытие и сдергивают его быстрым рывком.

Леди Клинков часто заморгала. Внутри находились люди в робах Десниц. Но, вместо того чтобы лежать на полу, они все сидели. Что еще более странно, Друзилла заметила огромную бочку по центру фургона. Из плотного дуба, старую, тяжелую и испачканную солью. На дереве крупными буками были выжжены слова.

Гарольд снял капюшон с одного из сидящих людей и выругался, обнаружив, что роба набита сеном.

Друзилла прищуренно рассматривала слова на деревянной бочке.

Серце Друзиллы ушло в пятки.

«…Аркимическая соль».

– Наза…

По конюшне, подобно урагану из потрескивающего синего пламени, пронесся взрыв. От оглушительного рева Друзилла упала назад, а стражи Скаевы пошатнулись. Леди Клинков прикрыла глаза от жара и смотрела, как горят фургон, Актеон, Донателла, все лучшие Клинки, которые остались у Церкви. Солис отлетел в стену, из его ран текла кровь, кожа обуглилась. Паукогубица, бранясь, упала на колени. Вместе с дымом поднялся тлеющий пепел и заплясал в воздухе. Взрыв эхом пронесся по горе, оставив собравшихся церковных служителей ослепленными, ошарашенными и оглушенными.

– Зубы гребаной Пасти! – закашлялся Маузер.

Друзилла услышала, как Скаева позади резко втянул воздух. Повернувшись к императору, увидела, что его глаза округлились. Теневой змей, свернувшийся на его плечах, облизывал удушающий дым своим полупрозрачным языком.

– …Она здесь…

Друзилла обернулась к конюшне – как раз вовремя, чтобы заметить, как задрожал воздух и мигнул черный не-свет. На середине восточной лестницы появилась тень, вырезанная в форме волчицы, и взревела, как ветра Бездны. Леди Клинков ошеломленно наблюдала, как из спутника вылетело темное очертание, приземляясь на корточки среди стада ее пораженных Десниц, прямо рядом с шахидом карманов. Очертание поднялось на ноги в угольном дожде и черном дыме и занесло меч свистящей дугой.

– Мия…

Лезвие девушки коснулось шеи Маузера, могильная кость легко прорезала плоть и сухожилия. Голова шахида слетела с плеч, его древние глаза расширились от удивления, пока он катился вниз к обгоревшей конюшне. Мия подхватила меч Маузера из ашкахской черностали, выпавший из его обмякших пальцев, и свирепо пнула труп в грудь, от чего тот перевалился за перила и полетел вдогонку за головой. А затем, взяв в каждую руку по мечу, мелькая в тенях, как жуткая, кровожадная птица-колибри, начала резать на кусочки любого, у кого был в руках арбалет.

– Черная Мать… – прошептала Друзилла.

Аалея выругалась. Со стороны входа в гору раздался крик, и сквозь клубящийся дым Друзилла увидела, как с предгорья в конюшню вбегает группа людей. Их рты и носы были прикрыты влажными тряпками, чтобы защититься от рассеивающейся «синкопы», в руках сверкали мечи. Она узнала их по описанию в хрониках – итреец Сидоний и двеймерка Мечница. Рядом с ними бежал безочажный юноша, Трик, и эта предательская сука Эшлин Ярнхайм. Олух Мясник и изменница Наив следовали за ними, зажав между собой мальчишку Скаевы.

На восточной лестнице Мия активно прореживала ряды Десниц Друзиллы. Расчищала путь своим товарищам в недра горы. Девушка появлялась и исчезала из виду, как привидение в день глубоколетья. В ее грудь метнули отравленный нож, но она просто исчезла, а клинок вонзился в живот ближайшего Десницы, и он покатился по ступенькам. Мия шагнула между тенями, появляясь за спиной обидчика, и зарезала его. Затем подсекла ноги еще одному Деснице, и он упал на камень в фонтане алых брызг. Девушка перешагнула в другую тень в тот момент, когда меч пронзил воздух, где она стояла секунду назад, и отрезала противнику руки от локтей. При этом ни разу не оторвав взгляда от Друзиллы. И от императора за ее спиной. Лицо Мии забрызгала кровь. Глаза были холодными и пустыми. Будто вся эта кровь, резня, все смерти были просто прелюдией перед будущим убийством.

Глядя в ее глаза, Друзилла отчетливо понимала, чье это будет убийство.

Когда на восточной лестнице остались только трупы, Мия, перешагнув через тени, внезапно оказалась на ступеньках ниже Друзиллы. Ее товарищи взбегали по лестнице к Солису, все еще оглушенному, Сидоний и Мечница проскользнули мимо него и исчезли за восточными дверьми. Мия наставила меч на лицо Скаевы, с его острого края капала кровь.

– Отец! – взревела девушка.

Оглянувшись через плечо, Друзилла увидела, что император побледнел. Его взгляд перебегал от мрачной дочери к единственному сыну, чей силуэт вырисовывался на фоне входа в гору. Мия погрузила клинок в живот очередной Десницы, отправив женщину в полет за перила в клубке собственных внутренностей. Затем начала подниматься по ступенькам, скользя вправо и влево и перерезая очередного Десницу, даже не взглянув на него. Губы поджаты. Глаза устремлены на Скаеву.

– Корвере!

Крик эхом прозвенел в конюшне. На лестнице позади нее Достопочтенный Отец поднялся с места, куда отшвырнул его взрыв. Его кожаный наряд тлел, остатки бороды, пережившие бомбу Ярнхайм в Годсгрейве, были сожжены окончательно. Слепые глаза загорелись от ярости, когда он наставил свои мечи на мертвого юношу и Ярнхайм, чтобы не дать им подойти.

– Корвере! – вновь взревел он. – Сразись со мной!

Девушка даже не соизволила оглянуться. Уверенная, что ее друзья разберутся с Солисом, она продолжила подниматься по западной лестнице, не сводя черных глаз с отца. Ее гладиаты уже просочились в недра горы, безочажный и Ярнхайм обступали Достопочтенного Отца, готовясь убить его и взбежать по восточной лестнице следом за Сидонием и Мечницей. Оттуда они разбредутся по лабиринтному сердцу горы, дойдут до покоев вещателя по одному из десятка путей и перекроют выход через бассейн Адоная.

Тени парили за плечами Мии, как темные крылья. Перед ней шла тенистая волчица, оскалив черные клыки. Теперь между девушкой и ее отцом стояли только Друзилла, Аалея и Паукогубица. Шахид истин достала два изогнутых отравленных кинжала из-за золотого пояса. Леди Клинков потянулась за ножами в рукавах, старые пальцы сомкнулись на рукоятях. Но тут Аалея тихо заговорила, и ее язык ранил острее, чем любое оружие в их арсенале.

– Солис убил Дария, Мия.

Мрачный взгляд девушки переметнулся с отца на шахида масок. Ее шаг замедлился, челюсти напряглись. Друзилла с трепетом увидела, что слова Аалеи пронзили Корвере прямо в сердце. Она наконец обернулась на Солиса, оставшегося в одиночестве перед ее соратниками внизу.

– Это он схватил Царетворца и Антония в их лагере, – прошептала Аалея. – Это он отправил их плясать в петле, чтобы позабавить зрителей. Это был Солис, Мия.

Та прищурилась. Солис сделал выпад в сторону Трика и Эшлин, не подпуская их к себе. Скаева медленно удалялся по лестнице в окружении своих людей. Император был на расстоянии вытянутой руки от Корвере. Между ней и ее призом находилась всего пара десятков людей. Но Аалею неспроста назвали шахидом масок Красной Церкви, и дело было не в ее искусности в будуаре. Даже сейчас, когда Корвере видела свою цель, Аалея подобрала точные слова, чтобы манипулировать ею, отвлечь ее, заставить оступиться. Пусть всего на миг.

Всего на долю секунды.

– Сразись со мной, трусливая мелкая сука! – закричал Солис.

– Он убил мужчину, которого ты звала отцом, Мия, – прошептала Аалея.

Девушка стиснула меч. Ее добыча стояла всего в шаге от нее. Однако Друзилла видела ее знаменитый норов, ярость, которая безгранично подпитывала выносливость Корвере, вопреки всем, кто стоял у нее на пути. Женщина наблюдала, как эта искра разгорается в ненасытное пламя в ее груди.

В конце концов, с волчицей Кассия в своей тени Мия не боялась проигрыша.

Ничего не боялась.

Какая разница, если все это продлится еще пару минут?

Мия посмотрела на Друзиллу с немым обещанием в глазах. И, зарычав, повернулась к ожидающему Достопочтенному Отцу.

– Сукин сын! – сплюнула она.

– Мия, нет… – Ярнхайм подняла меч к лицу Солиса. – Позволь мне.

– ПОЗВОЛЬ МНЕ, – сказал Трик.

– Нет. – Корвере спустилась вниз, не сводя глаз с шахида. – Этот ублюдок мой.

Друзилла отступила на шаг. Затем еще на один. Она знала, что Солис может одолеть девчонку. Все-таки он был лучшим мастером мечей. Леди Клинков услышала звон церковных колоколов – тревога, призывающая оставшихся Десниц и аколитов к битве. Но Маузер был уже мертв, вместе с лучшими ассасинами горы. Корвере только что умертвила несколько дюжин верующих, не заработав и царапины. И, по правде, хоть Друзилла и была самой опытной убийцей в Красной Церкви, ее лучшие перемены давно прошли.

Она услышала удаляющиеся шаги. Повернувшись, увидела, что стражи Скаевы убегают через двери в гору – верный себе, император бросил своего единственного сына, как только его собственная шкура оказалась в опасности. И будь она проклята, если останется здесь, куда никогда не попадали лучи солнц, чтобы сразиться с его кровожадной дочерью.

И Леди Клинков, вслед за Скаевой, развернулась и убежала.