Книга 4. Прах империй

– Блядь, только не это.

Открывая дверь таверны «Новый Империал» в городе Последняя Надежда, Мия и не ждала, что ее встретят с распростертыми объятиями или с триумфальным парадом. Но когда владелец таверны, Жирный Данио, оторвался от своей новой блестящей барной стойки и увидел потрепанного, мокрого Клинка и безочажного юношу на пороге, Мию все же впечатлил искренний ужас в его глазах.

– Блядь, только не это, – повторил трактирщик.

Волнение Жирного Данио по поводу возвращения Мии в его таверну можно было понять: в свой последний визит она отравила группу проживавших здесь люминатов и сожгла «Старый Империал» дотла. В качестве компенсации Красная Церковь оплатила ремонт, и «Новый Империал» оказался куда успешнее своего предшественника. Не костеродная вилла, но на полу по крайней мере уже не было пятен крови, и на стропилах не ютились крысы.

И все же, судя по всему, Мия не входила в число любимых посетителей Данио.

– Нет-нет-нет-нет-нет, – взмолился пузатый трактирщик, поднимая руки над головой. – Милошердный Аа, ты не можешь вернуться, я только покрасил штены!

– Обещаю вести себя прилично, – ответила Мия, переступая через порог.

– Мия!

Она услышала топот ног, учуяла жасминовые духи, а затем Эшлин стиснула ее в объятьях, так что у Мии перехватило дыхание. Их губы нашли друг друга, и Мия позволила себе на секунду забыться, просто наслаждаясь близостью девушки. Она промокла до нитки, дрожала от холода и устала так, что не смогла бы уснуть. Но на крошечный миг все это не имело значения.

Сидоний быстро пересек комнату и присоединился к объятиям, Мечница тоже. Окинув паб взглядом, Мия увидела, что он набит солеными с «Кровавой Девы», которые тихо переговаривались или быстро поглощали запасы алкоголя. Клауд Корлеоне сидел за столиком вместе с Большим Джоном, Мясником и Йонненом – очевидно, троица учила ее брата играть в «цареубийцу». Но когда в зал вошли Мия с Триком, все четверо оторвались от игры, и лицо Корлеоне вытянулось от удивления.

– Отымейте меня нежно… – выдохнул он.

– А затем оттрахайте как следует? – закончила Мия.

Клауд приподнял треуголку и широко улыбнулся.

– Рад тебя видеть, моя королева.

Мия медленно присела в реверансе, которому позавидовала бы любая костеродная донна, и подмигнула Йоннену. Брат спрыгнул со стула и, стараясь держаться как можно более высокомерно, прошел через весь зал, чтобы свирепо обхватить маленькими ручками ее талию. Мия вся промокла, но сейчас ей было плевать. Она подняла Йоннена и, крепко его сжав, чмокнула в щеку. Мальчик недовольно взвизгнул и скривился при прикосновении ее губ.

– Ты холодная!

– Так все говорят.

– Отпусти меня, девка! – потребовал он.

Мия снова его чмокнула и ухмыльнулась, когда брат принялся извиваться в ее руках. Наконец она поставила его на пол и подтолкнула к столу, легонько шлепнув по заду. Соколы восхищенно глазели на Мию. Сидоний повернулся к Трику и пожал его чернильно-черную руку.

– Мы боялись, что вы не доберетесь, – сказал итреец. – Шторм был просто чудовищным.

– Да, – Мечница нехотя кивнула. – Хорошая работа, парень.

– ЭТО НЕ МОЯ ЗАСЛУГА. ЕСЛИ БЫ НЕ МИЯ, МЫ БЫЛИ БЫ НА ДНЕ ОКЕАНА.

– А где «Черная Банши»? – поинтересовался Мясник.

Мия пожала плечами.

– На дне океана.

Трик взглянул на нее все с тем же изумленным восторгом.

– ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИЗБРАННИЦА БОГИНИ.

– В ней всегда было скрыто больше, чем видно глазу, – раздался знакомый голос.

Мия обернулась и увидела прямо за собой худую женщину с закрытым черной тканью лицом. Светлые кудряшки. Темные, подведенные сурьмой глаза. Бесшумная, как шепот.

– Наив!

Мия прижала ее к себе и расцеловала в обе щеки. Наив тепло обняла девушку в ответ, и ее улыбка осветила блестящие глаза.

– Подруга Мия! Приятно снова ее видеть. Вещатель Адонай предупреждал о ее прибытии. Старик Меркурио шлет горячий привет.

– Ты говорила с ним? – прошептала Мия, и ее сердце наполнилось радостью.

Наив многозначительно обвела взглядом зал «Империала» и кивнула на столик в дальнем углу. Протиснувшись мимо команды Корлеоне, они уединились в задней части паба, рассевшись за столиком вокруг Наив. Данио принес им кружки с дешевым элем, по-прежнему нервно поглядывая на Мию.

Девушка послала ему воздушный поцелуй.

Как только трактирщик отошел, Наив, не отрывая взгляда от двери, начала тихо делиться с ними новостями:

– Адонай отправил Наив кровавое послание, – сказала женщина, похлопав по серебряному пузырьку на шее. – Вещатель и ткачиха объединились с Меркурио против Духовенства. К ним также присоединился летописец Элиус. – Посмотрела на Мию. – Вместе они придумали способ, как ей попасть в гору и нанести удар.

– Но ехать нужно немедленно, Мия, – добавила Эш.

Наив кивнула.

– Да. Все меняется слишком быстро. Время не на…

– Стоп, стоп, – перебила Мия, качая головой. – Я только что преодолела шесть сотен миль океана, сражаясь с бурей. Ты говоришь, что вещатель и ткачиха сговорились с летописцем, чтобы помочь мне свергнуть все Духовенство Красной Церкви. Могу я хотя бы выкурить гребаную сигариллу и освоиться с этой мыслью?

– Скаева направляется в Тихую гору, – прошептала Эш.

В животе Мии затрепетало, ее челюсти сжались.

– Что?

– Эшлин говорит правду, – кивнула Наив. – Императору нужна Мариэль для создания еще одного двойника, который будет заменять его на публичных выступлениях. Но он должен присутствовать, чтобы ткачиха сотворила убедительное подобие. Он прибудет в гору в течение ближайших перемен.

– Все гадюки в одном гнезде, – Эшлин сжала ей руку. – Это наш шанс, Мия. Убить Скаеву. Прикончить Духовенство. Спасти Меркурио и положить всему этому конец.

Кожу Мии покалывало, всплеск адреналина прогнал усталость и холод. Скаева наверняка не явится в гору без сопровождения. И пусть армия Мии увеличилась, Красная Церковь все равно оставалась культом самых опасных ассасинов в республике. Но в недрах Тихой горы всегда царила ночь – ее никогда не касались лучи солнца. В залах Черной Матери Мия будет такой же сильной, как во время бури. Вероятно, даже сильнее. И раз уж все ее враги соберутся в одном месте в одно время, и до них всего пара перемен пути по ашкахской Пустыне Шепота…

Мия посмотрела на Наив, ее голос был острее меча из могильной кости.

– Рассказывай все, что знаешь.

На сей раз шепот звучал громче, чем в ее прошлые путешествия.

Они пробыли в пути уже три перемены. От ашкахской пустоши мерцающими волнами поднимался жар. Леди Бурь на время покинула небеса, и завеса из черных туч приоткрылась, впуская угрюмое фиолетовое сияние. Саан уже наполовину скрылся за горизонтом, а Саай медленно и уверенно двигался к долгожданному покою. Но воздух в пустыне по-прежнему был удушающим.

Мия и ее друзья ехали в фургонах Красной Церкви. Десницам, которые обычно сопровождали Наив в экспедиции, нельзя было доверять, поэтому она подсыпала им в ужин дозу «синкопы» еще до того, как Мия прибыла в Ашках. Теперь они отдыхали в съемной комнате в «Новом Империале», связанные по рукам и ногам.

Мия сказала Клауду Корлеоне, что он не обязан ждать ее возвращения. Но поскольку «Черная Банши» потонула в Море Сожалений, и о его дружбе с Мией все знали, пират решил вернуться в Годсгрейв и залечь на дно, пока не закончится война за трон Мерзавцев.

Когда они были готовы выходить в Пустыню Шепота, капитан низко поклонился, сняв треуголку, и сверкнул своей фирменной улыбкой.

– Будь я верующим человеком, непременно бы помолился за тебя, – сказал Корлеоне. – Но сомневаюсь, что тебе это польстит. Поэтому подарю тебе вот что.

Мерзавец ласково взял руку Мии и поцеловал ее исцарапанные костяшки с кровоподтеками.

– Да пребудет с тобой удача, моя королева.

– Ты больше не обязан звать меня королевой, капитан, – ответила она.

– Знаю. И именно поэтому называю.

Большой Джон низко поклонился и одарил Мию серебряной улыбкой.

– Мое предложение руки и сердца все еще в силе, королева Мия. Я не прочь стать королем и покомандовать этим ублюдком для разнообразия.

Клауд показал своему старшему помощнику костяшки и кивнул Мие.

– Да пребудет синь под твоими ногами и над головой.

– Спасибо, друг. Бенито? Беларио?

Капитан лишь улыбнулся.

– У моей преданности есть границы, ваше величество.

Мерзавец еще раз поклонился и повернулся к морю.

Мия гадала, встретятся ли они вновь.

Вскоре после этого они двинулись в путь; восемь верблюдов потащили караван из четырех фургонов в ашкахскую пустыню. Поскольку Трик не нуждался во сне, он сидел спереди на месте мехариста – у них оставалось всего несколько перемен, чтобы добраться до горы раньше, чем Скаева успеет улизнуть, и близость неземного юноши заставляло животных бежать быстрее. Мия ненавидела верблюдов почти так же люто, как лошадей, и мысленно нарекла каждого из них именем: Уродец, Тупица, Вонючка, Косой, Зубастик, Говнюк, Дрочер, а самый вонючий и уродливый из них – Юлий.

Мечница ехала в первом фургоне с Наив и бдительно наблюдала за горизонтом. Мясник по возможности держался рядом с Йонненом – лиизианец продолжал учить мальчишку драться, когда они останавливались перекусить, – но пока что он ехал с Сидонием сзади. Они по очереди били по специальной железяке, чтобы отпугнуть песчаных кракенов.

Мия, Эшлин и Йоннен ехали в среднем фургоне, брезентовое покрытие защищало их от самых свирепых лучей солнц. Эш сидела рядом с Мией и держала ее за руку. Йоннен устроился напротив, не сводя темных глаз с сестры. Мия заметила, что мальчику стало спокойнее, когда Эклипс вернулась в его тень. Но несмотря на юный возраст, Йоннен не был дураком – он достаточно услышал, чтобы понять, что в Тихой горе его ждет отец. И знал, что намерения Мии по отношению к императору были отнюдь не ласковыми.

Первую пару перемен мальчик держал свои мысли при себе. Тренировался с Мясником и тихо сидел с Эклипс. Но Мия видела, что все это накапливается в нем, как в водном поток у дамбы, и на третью перемену, после ужина, он наконец выпалил:

– Ты убьешь его.

Мия посмотрела брату в глаза. Эшлин дремала у нее на коленях, и она ласково заплетала девушке косички, зажав между пальцами ее длинные золотистые локоны.

– Попытаюсь.

– Почему?

– Потому что он этого заслуживает.

– Потому что он делает людям больно.

– Да.

– Мия, – тихо произнес мальчик. – Ты тоже делаешь людям больно.

Она всмотрелась в большие темные глаза брата, пытаясь проникнуть в его сердце. Он не обвинял ее. Не упрекал. Кем бы она ни была, мальчик не осуждал ее за это. Ее брат был прагматиком, и Мие нравилось это. И хоть последние недели в дороге он постепенно оттаивал, она задавалась вопросом, какими бы стали их отношения, если бы мир не разлучил их прежде, чем они смогли по-настоящему подружиться.

– Знаю, – наконец ответила она. – Я постоянно делаю людям больно. В том и загадка, братец. Как убить монстра и самому не стать им?

– Не знаю.

Мия покачала головой, глядя на пустыню вокруг них.

– Никак, – вздохнула она. – Я не герой из сказки. И не та, кем ты должен стремиться стать. Я безжалостная манда, Йоннен. Эгоистичная сука. Сделаешь мне больно, я сделаю больно в ответ. Сделаешь больно дорогим мне людям, я убью тебя. Такая уж я есть. Юлий Скаева убил нашу мать. Мужчину, которого я звала отцом. И мне плевать, что они сделали, чтобы это заслужить. Мне плевать, что они были неидеальны. Мне даже плевать, что они, вероятно, были ничем не лучше его. Потому что по правде, наверное, я хуже их всех. Так что в жопу справедливость. В жопу искупление. Юлий Скаева все равно заслуживает смерти.

– Тогда и ты тоже, – ответил он.

– Хочешь попытаться, братец?

Йоннен просто уставился на нее. Фургон медленно катился по песку, покачиваясь взад-вперед, тишину прерывал лязг железной песни.

– Я…

Йоннен нахмурился. Поджал губы. Мальчик был умен не по годам. Но в конце концов – он просто ребенок. Потерянный и похищенный. И Мия видела, что ему трудно подобрать слова.

– Хотел бы я знать тебя получше, – наконец сказал он.

– Как и я. – Мия взяла его маленькие руки в свои. – Я понимаю, что из меня отстойная старшая сестра, Йоннен. Понимаю, что я ужасна. Но ты – моя семья. Самый важный человек в моем мире. И, надеюсь, однажды ты найдешь в себе силы полюбить меня хотя бы отчасти так же сильно, как я люблю тебя.

– Но ты все равно его убьешь.

– Да.

– Пожалуйста, не делай этого, – взмолился мальчик.

– Я должна.

– Он мой отец, Мия.

– И мой тоже.

– Но я люблю его.

Мия встретилась с ним взглядом. Увидела потерянные годы, годы разлуки между ними, его любовь к мужчине, который забрал у нее брата. Что-то неправильное, гниющее в центре всего этого. И медленно покачала головой.

– Ох, Йоннен, – вздохнула она. – Это только еще одна причина, по которой он заслуживает смерти.

Дальше они ехали в молчании, прерываемом лишь железной песней. И хоть в глазах мальчика витали вопросы, больше он ни о чем не спрашивал.

Несмотря на риск наткнуться на песчаных кракенов, Красная Церковь годами делала вылазки в Последнюю Надежду, и Наив ловко направляла их по тропинкам из неглубоких оврагов и сломанных холмов к горам в северных пределах пустыни. Мия увидела впереди черный каменный шпиль – один из десятков на горной цепи. Самый обыкновенный. Непримечательный. Увенчанный сверкающим белым снежком. Но при виде него пульс Мии участился. Сердце Духовенства, храм Матери, исток власти Красной Церкви в республике.

Тихая гора.

Много лет назад на скалу была наложена древняя магика, именуемая «Рознью» – чары, которые должны сбить с толку непрошенных гостей. Но Наив знала колдовские слова. Их караван медленно и уверенно катился ближе и ближе к высокому гранитному пику. Пустыня Шепота осталась далеко позади, Сид с Мясником прекратили играть железную песнь и заползли в средний фургон, чтобы обсудить с Мией и Эш предстоящее нападение. Трик передал поводья Наив, и они с Мечницей присоединились к компании у большой дубовой бочки.

– Итак, – начала Мия. – Попав внутрь, мы должны оставаться незамеченными как можно дольше. Если поднимут тревогу, на нас сразу налетят все Клинки и Десницы, как мухи на дерьмо. Но если сработаем правильно, эти ублюдки даже не узнают о нашем присутствии, пока не станет слишком поздно.

Она взяла кусочек угля и начала рисовать подробную карту на полу фургона.

– Трик, Эшлин и Наив хорошо знают гору, поэтому следуйте за ними. Внутри это место похоже на гребаный лабиринт, так что будьте внимательны. Во тьме легко свернуть не туда. Трик, вы с Сидом и Мечницей направитесь в покои вещателя. Защищайте Адоная и отрежьте доступ к кровавому бассейну. Нельзя позволить Скаеве сбежать из горы. Эш, вы с Наив пойдете в читальню и заберете Меркурио. Если не найдете его там, скорее всего, он будет у себя в спальне. Оберегайте его ценой собственной жизни и приведите к вещателю. Мясник, вы с Эклипс останетесь в конюшне и будешь защищать Йоннена. Если все пройдет хорошо, я приду за вами, когда все закончится. Если пройдет дерьмово, мчите со всех ног в Последнюю Надежду и плывите в море.

Недалекий мужчина мог бы обидеться, поручи ему кто нянчить ребенка, но Мясник, очевидно, понимал важность того, что доверила ему Мия, попросив защищать Йоннена.

– Хорошо, Ворона, – он стукнул себя кулаком по груди. – Я буду оберегать его ценой своей жизни.

– А что насчет тебя? – спросил явно обеспокоенный Сидоний.

– Я пойду за Духовенством.

– Одна? – изумилась Эшлин.

Мия кивнула.

– Так лучше всего. Мы приедем ранним утром. Друзилла, вероятно, будет со Скаевой и Мариэль, так что я оставлю их на десерт, когда мы все будем готовы. Что касается Солиса и остальных членов Духовенства, я смогу обезглавить змею прежде, чем та поймет, что случилось.

– …Солис чуть не убил тебя во время вашей прошлой схватки, Мия… – пробормотала Эклипс.

– Да, – Мия улыбнулась Наив. – Но в горе почти ничего не происходит без ведома летописца Элиуса. И он передал мне подарок, который уравновесит чаши весов.

Она по очереди посмотрела в глаза каждому члену их группы.

– Есть вопросы?

Хоть она и не сомневалась, что вопросов у них была масса, друзья Мии хранили молчание. Она кивнула, понимая, скольким они рисковали ради нее, и как сильно она должна быть им благодарна. Затем сжала руку Сидония, крепко обняла Мечницу, поцеловала Мясника в щеку. Когда караван подкатился ближе к горе, они переоделись в украденные робы Десниц и спрятали под них оружие. Фургоны приблизились к плоской скале на боковой части Тихой горы. Наив, которая ехала в первом фургоне, встала, широко развела руки и произнесла слова, наполненные древней силой.

Мия услышала треск камня и грохот. Почувствовала маслянистый привкус аркимической магики в воздухе. Мечница что-то пробормотала себе под нос, Йоннен удивленно ахнул, когда плоская скала пошла трещиной. Лицо Мии поцеловало легкое дуновение ветра, сверху пролился дождь из гальки и пыли, и бок горы разверзся.

Им открылся знакомый вид на конюшню Красной Церкви – широкое, устланное соломой продолговатое помещение, заполненное стойлами для изящных лошадей и плюющихся верблюдов, фургонами, инструментами кузнеца, тюками с сеном и высокими стопками ящиков с припасами. В воздухе, подобно дыму, витала песнь призрачного хора. Уродец, Тупица, Вонючка, Косой, Зубастик, Говнюк, Дрочер и Юлий закатили фургоны внутрь. К ним вышли Десницы в черных робах, чтобы завести животных дальше. Солнечный свет в недра горы попадал только через открывшийся проход.

Мия почувствовала, как ее тень потянулась ко тьме внутри.

Затем сжала руку Йоннена и увидела, что мальчик ощутил тот же трепет. Сидоний в переднем фургоне натянулся как струна. Мечница сидела неподвижно, как каменное изваяние. Мия услышала учащенное дыхание Эшлин. И наконец, когда группа Десниц вышла из мрака, чтобы разгрузить фургоны, Мия и ее товарищи быстро и свирепо перешли к делу.

Звонкий лязг клинков. Блеск аркимического света на полированной стали. Раздалось несколько тихих хлопков – с ладони Наив взлетели сферы чудно-стекла и облекли Десниц облачком «синкопы», от которого они мгновенно потеряли сознание. Соколы делали молниеносные выпады рукоятями или плоской стороной мечей. Работники конюшни распластались на полу, истекая кровью. Мия

и опутывая его собственной тенью, прежде чем вырубить. Небольшая потасовка. Ярко-алый плеск. И уже через несколько секунд конюшня оказалась в их полном распоряжении.

Все было готово. Каждый из них знал свою задачу. Смотреть в оба. Держать мечи наготове. Мия кивнула им. Быстро поцеловала Эшлин в губы.

– Будь осторожна, милая.

– И ты, – ответила Эш.

Мия почувствовала темный взгляд, устремленный ей в спину. Повернулась и посмотрела на Трика.

– ДА ПРЕБУДЕТ С ТОБОЙ МАТЬ, МИЯ.

– И с тобой.

Она взглянула в блестящие глаза брата. Увидела в них боль и сомнения.

– Я передам от тебя привет отцу, – сказала Мия.

И с этими словами исчезла.

Паукогубица прошла в свой Зал, облаченная с головы до пят в изумрудно-зеленое одеяние. Золото на ее шее мерцало на свету, падавшем из витражных окон, и отблесках от пузырьков, флаконов и банок, выстроившихся вдоль стен. Ее глаза были черными, губы и пальцы – еще чернее, запятнанные ядами, которые она так обожала. Никто в Итрее не мог сравниться с ней в ядоварении. А вот об искусстве Истины она забыла больше, чем многие когда-либо узнают.

Шахид села за дубовый стол, взяла пест и начала размельчать в каменной ступке смесь из яда синего паука и водокорня. За последнее время она состряпала кучу новых отрав, мечтая об отмщении Мие Корвере. Слова Солиса на последнем собрании Духовенства задели Паукогубицу за живое. Это она подарила Мие свою благосклонность и позволила девчонке стать Клинком. И за это никогда не простит свою бывшую ученицу. Не то чтобы Паукогубица обладала честью, чтобы ее можно было опорочить, но зато она славилась терпением. И знала, что рано или поздно Мия предоставит ей возможность…

Шахид моргнула. На ее столе возникла тень, расползающаяся по полированному дубу, как чернила, пролитые из пузырька. Она собралась под стопкой пергамента, двигаясь подобно черному дыму, и сложилась в буквы. Одно слово, от которого сердце Паукогубицы забилось чаще.

«Сзади».

Во тьме за ее спиной сверкнул меч из могильной кости. Глотка Паукогубицы расплылась в улыбке от уха до уха. Захлебываясь кровью, хлынувшей из перерезанной яремной и сонной артерии, женщина отодвинула стул и неловко поднялась. Развернувшись на месте, прижав руку к жуткой ране, увидела девушку, которой еще секунду назад там не было.

– М-мыа, – с бульканьем выдавила она.

Мия быстро отступила, когда шахид достала один из изогнутых кинжалов на своем поясе. Сталь была обесцвеченной и влажной от яда. Но лицо Паукогубицы уже бледнело, ее ноги подкашивались. Она прислонилась к столу, ее глаза округлились от страха. Из перерезанной шеи ритмично вытекала кровь, покрывая руки, платье, золото, обрамлявшее ее пальцы и шею. Так много.

Слишком много.

– Я долго и тщательно обдумывала, как тебя убить, Паукогубица, – сказала Мия. – Мне казалось, было бы поэтично прикончить каждого шахида его же искусством. Сталь для Солиса. Отрава для тебя. Но потом я решила, что вы слишком опасны, чтобы страдать подобной хренью. Но хочу, чтобы ты знала, – я убила тебя первой из уважения. Возможно, это тебя немного утешит?

Паукогубица упала лицом в каменный пол, ее безжизненные глаза остекленели.

– Нет, – вздохнула Мия. – Если подумать, вряд ли это утешит.

Маузер услышал, как где-то в его Зале хлопнула дверь.

Он оторвал взгляд от ловушки с иглой, которую как раз завершал, его гладкий лоб омрачила морщинка. Его мастерская ютилась за одной из множества дверей в Зале Карманов – тихое местечко, где он возился с замками или играл в переодевания. Так уж случилось, что сейчас под его робой скрывалось женское белье – честно говоря, он всегда находил его более удобным.

Маузер встал из-за стола, взял трость и проковылял в Зал. Десятки других дверей вели отсюда в его гардеробные, хранилища или просто в никуда. Вдоль стен стояли длинные столы, заваленные разной всячиной: безделушками, висячими замками и отмычками. Свет из синих витражных окон падал на гранитный пол и отражался в темных глазах поджидающей его девушки.

– Мия… – выдохнул он, и его живот затопил лед.

– Ты помог лишить меня семьи, Маузер. И спустя годы тебе хватает наглости смотреть мне в глаза. Давать мне советы. Делать вид, будто ты мой друг. И откуда только у тебя такие стальные яйца, а?

Рука Маузера медленно опустилась к мечу из ашкахской черностали, который он всегда носил на поясе.

– Ты же понимаешь, что черносталь режет могильную кость?

– И вправду прекрасный меч, шахид, – согласилась девушка. – Ты его выиграл или украл?

Как обычно, губы Маузера расплылись в улыбке – такой лукавой, словно она планировала стащить столовое серебро.

– Всего понемногу.

Мия тоже улыбнулась.

– Тогда лучше не рисковать.

Он не заметил, откуда взялся арбалет, – только что руки девушки были пусты, а через секунду она уже целилась в его грудь. Но даже несмотря на покалеченные ноги, Маузер по-прежнему двигался быстро, как кошки, и когда Мия выстрелила, он откинул трость, схватил меч и вытащил его с ясным звоном, уворачиваясь от болта, стремительно летевшего ему в грудь.

По крайней мере, так он себе все представлял.

Но когда Маузер попытался отойти в сторону, то обнаружил, что его ботинки крепко прилипли к полу. Мужчина с опозданием поднял меч, чтобы защититься от удара, но болт попал в цель, пронзив серую мантию, корсет под ней и грудь.

На его губах лопнул пузырек крови, и он глуповато уставился на тридцать пять сантиметров дерева и стали, застрявших в его левом легком. Услышав, что Мия заряжает арбалет, Маузер поднял взгляд и закряхтел, когда второй болт пронзил ему грудь. Мужчина покачнулся, по-прежнему приклеенный к полу, и наконец упал спиной на каменный пол. Падая, он успел метнуть несколько ножей, но Мия исчезла, перешагнув через тени, и появилась слева от него.

Она наступила на его руку, когда он потянулся к очередному ножу, и приставила перезаряженный арбалет к его паху.

– Попрощайся со своими яйцами, мышка.

Солис открыл глаза, прислушиваясь к песне хора.

Встав с кровати, Достопочтенный Отец умылся и часто заморгал слепыми глазами. Затем взял деревянный меч и начал свою обычную утреннюю разминку. Через полчаса с его тела ручьями стекал пот, а дыхание стало прерывистым. Но губы улыбались песне клинка в воздухе.

Довольный, Солис надел мантию и пояс с ножнами. Его белесые глаза все время оставались открытыми, хоть ничего и не видели. И в то же время видели все и даже больше.

Вскоре прибудут император Скаева и Леди Клинков, так что пора было привести себя в приличный вид. Прогулявшись по длинным темным коридорам, Достопочтенный Отец кивнул Деснице возле купальни и бесшумно вошел в пустую комнату. Расстегнув пояс, Солис, как обычно, сделал глубокий вдох. Провел пальцами по своим драгоценным ножнам. По коже, на которой были вытеснены концентрические кольца, напоминавшие глаза.

Затем медленно снял их с пояса, и весь мир погрузился в тьму. Солис вновь стал слепым, как в перемену своего рождения. Он аккуратно сложил мантию и положил ее у края широкой, утопленной в полу ванны, осторожно кладя сверху скрученный пояс с ножнами. Лишь немногие во всей Церкви знали об их истинном назначении, о курсирующей по ним магике. Древнеашкахское колдовство, выгравированное на коже, поднимало вуаль с мира, который изначально был полностью скрыт от его взора.

Ступив в теплую ванну, Солис закрыл глаза и откинул голову в воду, позволив себе несколько минут просто полежать в невесомости.

Глухой, пустоголовый и слепой.

Так уж он привык, хотя Достопочтенный Отец не любил привычки – из-за них проще застать человека врасплох. Но он всегда баловал себя крошечным мигом покоя и тишины. В конце концов, это же Красная Церковь. Бастион Наи на этой земле.

Кто посмеет напасть на него здесь?

Солис поднялся и сморгнул воду с молочно-белых глаз. Почувствовал запах мыла, горящего клена в жаровне, аромат свечек. Звуки он воспринимал лучше, чем запахи, но все, что он слышал, это треск огня и призрачный хор во мраке Церкви. И хоть его глаза были почти незрячими и чувствовали лишь отсутствие света, Солис не заметил ничего странного, садясь в ванной, кроме, пожалуй, того, что в комнате было немного темнее, чем обычно.

«Темнее…»

– …Доброго дня, шахид…

К его чести, Солис не дрогнул. Даже не удостоил тенистую волчицу взглядом. Он услышал легкие, как перышко, шаги ботинок по камню, учуял слабый запах пота среди кленового аромата и… духи Паукогубицы? Он знал, кто стоял сбоку от ванны. Наблюдая за ним темными, мрачными глазами.

– Ты.

– Я, – ответила Мия.

В животе Солиса похолодело от страха. Рука молниеносно потянулась к мантии у края ванны. Но его пальцы нащупали только ткань, а его ножны…

«Исчезли».

– Я была немного разочарована, когда узнала, – сказала Мия, и теперь ее голос звучал откуда-то издалека. – Согласись, есть что-то романтичное в образе слепого мечника. Но все это было ложью, не так ли, Солис? Полной хренью. Как и все остальное в этом гребаном месте.

От страха его внутренности заледенели. Он потянулся к мантии за спрятанным кинжалом. И без особого удивления обнаружил, что его тоже там нет. Солис поднялся в облачке пара и, обнаженный, присел у края ванны. Затем набрал побольше воздуха, чтобы закричать, и…

– Твой Десница спит, кстати говоря, – послышался голос девушки из другой части комнаты. – Если, конечно, ты думал звать на помощь.

– Звать на помощь? – процедил Солис. – Ты всегда была о себе слишком высокого мнения, девочка.

– А ты – слишком низкого. Поэтому ты позволил мне здесь обучаться? Даже зная, как сильно это может выйти тебе боком? Вы действительно думали, что я никогда не узнаю о том, что вы сделали?

Он наклонил голову и прислушался к ее шагам. Пятясь вдоль края ванны, попытался прижаться спиной к стене. Но сквозь треск щепок в жаровне послышался шорох ткани, и Солис понял, что она

«Сзади».

Мужчина кинулся в ее сторону, вытянув руки, но поймал лишь воздух.

– Достойный прыжок, Достопочтенный Отец, – сказала девушка. – Но вот прицел… Ц-ц-ц.

Она находилась справа и медленно удалялась. Он чувствовал ее. Годы во тьме до Пояса Зрения, годы, проведенные взаперти в Философском Камне, – все они вернулись потоком. Он убил сотню людей, чтобы выбраться из той дыры, будучи при этом слепым, как новорожденный щенок. В то время он не нуждался в зрении, чтобы убить их. И сейчас не нуждается.

«Но она хороша. Тихая, как смерть».

– Сплошная ложь, – прошептала Мия. – Убийства. Подношения. Услышь меня, Мать. Услышь меня, Ная. Все это полная хрень. Это место не церковь, Солис. Это бордель. Ты никогда не был священным Клинком на службе Матери Ночи. Ты шлюха.

«Пусть болтает».

– А ты ожидала большего, да? – спросил он. – Ты что, проглотила ту лапшу, которую вешали тебе на уши Друзилла с Меркурио? «Избранница Матери», в этом все дело?

Тихий шорох ботинка.

«Слева?..»

– Я говорил им, когда ты прибыла, что нам стоит просто прикончить тебя. Я предупреждал, что эта перемена настанет. Когда ты узнаешь правду, и испорченная, крикливая соплячка, которой ты на самом деле являешься, проявит себя. Ты всегда считала себя выше этого места. Всегда.

– Так почему вы не убили меня?

«Снова сзади…»

– Кассий даже слышать об этом не хотел. Он звал тебя «младшей сестрой». Предполагал, что между вами есть какая-то темная связь, хотя ничего не знал о своей природе. Называл себя Черным Принцем. – Солис фыркнул. – Принцем чего?

– Почему ты так ненавидел меня, Солис? – спросила Мия. – Дело было не только в шраме, которым я тебя одарила.

И тогда он увидел. Способ заставить ее оступиться. Задержать ее, чтобы успеть сомкнуть пальцы вокруг ее шеи.

– Я никогда тебя не ненавидел. Просто знал, что все в любом случае этим закончится. Знал, что когда-нибудь ты поймешь, что это Красная Церковь схватила Дария Корвере и вручила его убийцам. Знал, что в итоге дерьмо Скаевы окажется на наших подошвах.

Солис наклонил голову и улыбнулся.

– Но ты никогда не задумывалась, Мия?

– О чем?

«Двигается вправо. Перебегает из стороны в сторону без какой-либо закономерности. Умно».

– О том, кто именно прокрался в лагерь Дария Корвере? О том, кто схватил их с его любовником и передал для повешенья?

Солис поднял левую руку. Провел пальцами по шрамам на предплечье.

– Тридцать шесть отметин. Тридцать шесть тел. На самом деле я прикончил сотни людей. Но я отмечал на руке лишь те убийства, за которые мне заплатили кровью и серебром. Даже те, где мне ни разу не пришлось махнуть мечом.

Он провел пальцами по шраму рядом с запястьем.

– Это – генерал Гай Максиний Антоний.

Услышал шорох на каменном полу, когда она замерла.

– А это – судья Дарий Корвере.

Солис посмотрел своими молочно-белыми глазами в ее сторону, услышав тихий вдох.

– Ты…

И кинулся в атаку.

Мия быстро, как тени, ушла с траектории. Но все же недостаточно быстро. Его пальцы сомкнулись на ее волосах и крепко ухватились за них. Солис услышал вскрик и сжал их в кулак, дергая на себя. Теперь его пальцы сжимали ее шею. Лицо мужчины исказилось в гримасе, в груди кипела ярость при мысли, что эта гребаная глиста ослепила его, насмехалась над ним, застала его врасплох.

Он врезал кулаком ей по челюсти, и Мия пошатнулась. Притянул ее обратно для нового удара. Толкнул ее, как тряпичную куклу, в стену, и его пальцы впились в ее кожу. Он слишком размяк. Стал предсказуемым. Когда эта мелкая сучка умрет, он…

Удар в грудь.

Затем еще один и еще.

Казалось, она колотила по нему кулаками, и мужчина осклабился от этой мысли. Она была вдвое меньше и легче его. Будто ее кулаки могли навредить ему…

Но вдруг он почувствовал боль. Что-то теплое и влажное, стекающее по животу. И понял, что она не колотила его. Просто ее нож был слишком острым, чтобы он заметил его.

Солис сжал шею Мии обеими руками. Его слепые глаза расширились от подступающей агонии. Они пошатнулись и упали в ванну. Уже в воде Солис почувствовал, как клинок Мии вонзается в его спину полдюжины раз. Они опускались на дно, но мужчина продолжал душить ее изо всех сил. В свое время он убил таким способом десятки людей. Находясь достаточно близко, чтобы услышать предсмертный хрип в их легких, учуять вонь, когда их мочевой пузырь давал слабину.

«Но боль…»

Они извивались и боролись под водой. В таком положении было трудно удерживать хватку. В его ушах шумела кровь. Вытекая из дюжины ран в груди, спине и боках. Но его руки оставались твердыми, как железо.

«Она убивает меня».

От этой мысли его ярость вспыхнула ярче. Отрицание и гнев. Пинки и удары, дерганье и ругань. Они вынырнули, жадно втягивая воздух, и в его слепые глаза ударил яркий свет. Парочка врезалась в край впалой ванны, спина Мии сильно выгнулась, лицо Солиса исказилось. Она отпихивала его, бранилась и плевалась. Раня его в предплечья, царапая щеки, потерявшись в собственном безумии.

Он не чувствовал рук. Они все еще держат ее шею?

Боль уже притупилась. Мимолетные удары. В грудь. В грудь. В шею. В грудь.

– Ублюдок! – кричала Мия.

– Ты!

все

– Гнилой!

– Ебаный!

– Ублюдок!

Его ноги подкосились. Руки сползли с ее шеи. Вода была теплой, но он чувствовал только холод. Трудно дышать. Трудно думать. Падая все ниже, Солис закрыл глаза и откинул голову, позволяя себе просто несколько минут полежать в невесомости.

Встретит ли она его? Прижмет ли к груди и поцелует в лоб своими черными губами?

Верил ли он по-настоящему? Или просто наслаждался всем этим?

«Темная Мать, я…»

Солис закрыл глаза под звуки хора.

А затем погрузился под…

– Достаточно, – перебил Скаева.

Друзилла оторвала взгляд от страниц и вскинула бровь.

– Думаете?

Император Итреи слегка нахмурился, глядя темными глазами на Леди Клинков. Вокруг него выстроилась дюжина личных стражей, тараща глаза на книгу в руках Друзиллы, словно это гадюка, которая вот-вот нападет. Сам Скаева лучше держал себя в руках и делал вид, что не впечатлен, великолепный в своей фиолетовой тоге и золотом венке. Но даже он посматривал на хроники, которые она зачитывала вслух, с подозрением и изумлением. Император задумчиво прижал палец к губам и нахмурился.

– Полагаю, мы поняли вашу точку зрения, миледи.

В очаге потрескивало пламя. Маузер смущенно заерзал в кресле. Лицо Паукогубицы побледнело, и даже Солис казался встревоженным предсказанием своей смерти от руки Мии. Друзилла откинулась на спинку кресла и с тихим хлопком закрыла третью часть «Хроник Неночи». Ее пальцы пробежались по коту, вытесненному на черной обложке, голос стал мягким, как шелк:

– Ее нужно остановить, император. Я понимаю, что она ваша дочь. Понимаю, что у нее ваш сын. Но если в этой книге написана правда, попав в гору, Мия Корвере обретет силу, которой нам нечего противопоставить.

– Мия не единственный даркин в этой истории, – заметил Скаева.

– О, это я прекрасно знаю, – Друзилла похлопала по книге. – Сцена вашей схватки довольно впечатляюща, хоть и несколько затянута. Но, боюсь, для вас она плохо закончится. Хотите, я зачитаю? Я оставила закладку…

– Благодарю, но нет, – сердито оборвал ее император.

– Я не понимаю, – сказал Маузер. – На первой же странице первой книги сказано, что она умрет.

– И это так, – ответила Друзилла, барабаня пальцами по обложке третьей части. – В конце долгой и счастливой жизни, в своей постели, в окружении любимых.

– Да будь я проклят, – прорычал Солис, – если позволю этой суке обрести счастливый конец!

– Эти хроники – какое-то колдовство, – пробормотала Аалея, поглядывая на книгу.

– Нет, – Друзилла встретилась взглядом с каждым из присутствовавших. – Эти хроники – будущее. Но будущее, которое мы можем изменить. Мы меняем его прямо в эту секунду, пока обсуждаем его. Эти страницы не вырезаны в камне. Чернила можно смыть. И у нас есть преимущество перед юной Мией.

– О, неужели? – спросил Маузер.

– Да, – кивнула Леди Клинков. – Мы в точности знаем, как она намерена попасть в гору. И когда. И мы знаем, что она в силу своей глупости, приведет с собой императорского сына.

Все взгляды обратились на Скаеву.

– Вам лучше вернуться в Годсгрейв, император, – сказала Друзилла. – Доверьте свою блудную дочь нам. Так будет безопаснее для всех.

– О, ваша забота очень меня трогает, Леди, – ответил Скаева. – И я надеюсь, вы простите меня за откровенность. Но пока что ваши попытки усмирить мою дочь не были продуктивными. И раз уж она ведет на вашу бойню моего сына, я останусь, чтобы убедиться, что Люций не пострадает. Никоим образом.

– Можете положиться на нас, император. Но что насчет вашей дочери?

Леди Клинков подалась вперед и пристально на него посмотрела.

– Я знаю, что ты хотел схватить ее, Юлий. Знаю, что хотел сделать ее своим оружием, чтобы распрощаться с «этими жадными до золота шлюхами из Красной Церкви». – Тут Скаева удивленно поднял голову, и Друзилла улыбнулась ему. – Но эта книга четко демонстрирует, что Мия попросту слишком опасна, чтобы позволить ей жить. Красная Церковь продолжит служить твоей империи, как и всегда. А Мия Корвере умрет.

Скаева почесал подбородок, глядя на хроники. Леди Клинков видела по его глазам, как крутятся шестеренки в его мозгу. Замысел за замыслом, распутывающиеся и вновь скрепляющиеся швами.

Но в конце концов, как она и предполагала, император кивнул.

– Мия Корвере умрет.

Тишину в его комнате потревожил тихий стук в дверь.

Наморщив лоб и затянувшись сигариллой, Меркурио раздраженно посмотрел на эту наглую дверь. Затем снял проволочные очки с носа и, выругавшись, отложил книгу. Он и в лучшие времена был недоволен, когда прерывали его чтение, но сейчас ему оставалось прочесть всего две главы до конца тома «На преклоненных коленях». Летописец был прав – политика описана из рук вон плохо, но постельные сцены – высший класс. И поскольку до финала оставалось всего двадцать две страницы, ему было на удивление любопытно узнать, действительно ли злобная сестра-близнец графини Софии выйдет замуж за эрцгерцога Джорджио и…

Стук, стук.

– Еб вашу мать, чего надо? – проворчал старик.

В замке провернулся ключ, и дверь бесшумно открылась. Меркурио ожидал, что в комнату заглянет один из его треклятых Десниц. С тех пор, как Духовенство обнаружило третью часть хроник, его заперли в спальне, и следившим за ним бедным прислужникам было скучно до усрачки. Вчера двеймерец даже спросил, не хочет ли Меркурио чаю. Но вместо приунывшего лакея Красной Церкви перед стариком предстала сама Леди Клинков.

– С каких пор ты стучишься? – буркнул он.

– С тех пор, как мне сообщили, что ты сейчас читаешь, – ответила женщина. – Я бы не хотела случайно застать визит донны Палмер и всех ее пяти дочерей, если ты не возражаешь.

– Ты всегда была ханжой, Зилла.

– А ты всегда был дрочилой, Меркурио.

Старик невольно улыбнулся.

– Зачем пришла?

Друзилла вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Он видел по выражению ее лица, что, несмотря на ироническое вступление, Друзилла пришла не шутки шутить. Она села на кровать, и Меркурио, повернув кресло к ней, облокотился на колени.

– В чем дело, Зилла?

– Мия мертва.

Грудь старика будто сдавило железными обручами. Левая рука заболела, пальцы начало покалывать, вся комната закружилась.

– Что? – выдавил он.

Друзилла взглянула на него с явной обеспокоенностью.

– …Ты в порядке?

– Разумеется, я не в ебаном порядке! – огрызнулся Меркурио. – Она мертва?!

– Черная Мать, я говорила фигурально! Дело еще не сделано.

– Зубы гребаной Пасти, – Меркурио помассировал грудь, кривясь от боли. На него, подобно теплому дождю, хлынуло облегчение. – Из-за тебя у меня чуть не случился гребаный инфаркт!

– …Хочешь, я позову лекаря?

– Нет, я не хочу, чтобы ты звала гребаного лекаря, стерва ты черствая! – рявкнул он. – Я хочу знать, что, в бездну, ты несешь!

– Скаева дал разрешение убить Мию. Нам точно известно, когда и как она проникнет в гору. Ее судьба предопределена, вопрос решен. Я знаю, как сильно ты ее любишь, и хотела, чтобы ты услышал это от меня.

– В смысле ты хотела позлорадствовать, мать твою!

– Если ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие…

– А зачем, ради бездны, ты еще заявилась? – Старик часто заморгал, потирая ноющую руку, его тело покрылось холодным потом. – Конечно, ты этим наслаждаешься, Зилла! Так всегда было и так всегда будет!

– О, ты ведь так хорошо меня знаешь, да?

– Нормально я тебя знаю! – буркнул Меркурио и, скривившись, согнул пальцы левой руки. – Лучше, чем кто-либо другой д-до или после. Я видел тебя на вершине успеха и наблюдал за тобой, когда ты была на дне. Какого хрена, по-твоему, я решил закончить наши отношения?

Женщина фыркнула, ее голубые глаза засверкали.

– Меркурио, мне было плевать сорок лет назад, а сейчас – так тем более.

– Некоторые из нас пришли сюда, потому что верили. А другие – потому что у них не было выбора. Но ты? – Меркурио вновь сморщился, царапая себе плечо. – Ты пришла в это место, потому что тебе оно нравилось. Ты любишь причинять людям боль, Зилла. Ты всегда б-была бессердечной…

Меркурио часто заморгал, поднимаясь на ноги.

– …б-бессердечной…

Старик ахнул и схватился за грудь. Затем попятился к стене, его книга свалилась на пол, кувшин с вином упал и разбился о камень. Он снова ахнул, его лицо исказилось, губы двигались, не произнося ни звука.

Друзилла тоже вскочила и округлила глаза.

– …Меркурио?

Он упал на колени. С его губ сорвалось несвязное бульканье, руки прижались к сердцу, комкая ткань мантии. Леди Клинков стукнула кулаком по двери, закричала, и в комнату ворвались Десницы. Старик упал лицом в пол, ноздри заполнила вонь вина и мочи.

– Отнесите его к лекарю! – рявкнула Друзилла.

Меркурио почувствовал чьи-то крепкие руки на своей пояснице, и Десница-двеймерец поднял его и закинул на широкое плечо. Старик застонал, его веки затрепетали. Затем почувствовал торопливые, ритмичные шаги, услышал, как Друзилла выкрикивает приказы, заглушая бесконечную песню церковного хора. К счастью, боль его больше не мучила. С губ свисала длинная слюна, и он продолжал бормотать какую-то чепуху. Его понесли по темным коридорам и вниз по спиральной лестнице, лоб Меркурио стукался о спину Десницы. Друзилла следовала за ними и качала головой.

– Глупый старый дурак.

Он лишь застонал в ответ, и Леди Клинков вздохнула.

– Вот к чему приводит доброе сердце…