Глава 6

Яды и взгляды

Аврора ворвалась к Мармадюку, опередив фрейлин туазов на десять. Находящиеся в покоях шута молодые люди синхронно вскочили с табуретов и поклонились. У правого в руках была мандолина, у левого – бубен, смотревшийся в его огромных руках детской погремушкой.

– Лорд Виклунд, лорд Доре, – представил их шут, неторопливо поднимаясь с постели, где возлежал с видом зрителя. – Мы тут наслаждаемся музыкой, а затем до утра будем заниматься доманским языком, который эти достойные лорды обожают только чуть меньше, чем свою королеву.

– Мне не до шуток, Мармадюк, – самым металлическим из своих голосов заявила Аврора, а затем, повернувшись к молодым людям, приветливо сказала: – Цветочек Шерези много рассказывал о вас, господа. И в другое время вы поведаете мне о сражениях, Оливер лорд Виклунд, и о традициях Тиририйских гор.

Оливер поклонился чуть не до пола.

– А вы споете, Станислас Шарль лорд Доре, – ее величество улыбнулась, – с особым удовольствием я послушаю самую модную песенку. Ах, как же его звали, его ведь как-то звали, определенно звали…

– Пошли вон, – сказал Мармадюк, – с доманским продолжим завтра.

Молодые люди покидали покои лорда-шута под ехидное хихиканье королевы. Потешалась ее величество вовсе не над ними, а над своим незадачливым шутом, но юные лорды догадывались, на ком в конце концов отыграется герой песни. В коридоре топтались фрейлины.

– Итак? – Королева прошла к письменному столу у окна и села в хозяйское кресло. – Нападение? Яд? Мор? Что происходит, и почему я узнаю о том, что что-то происходит, не от тебя, а случайно от леди ван Хорн за дамским вышиванием и как бы между прочим?

– Какое вышивание, ваше величество? – Мармадюк всплеснул руками в притворном изумлении. – Уже минула полночь, даже самые фанатичные рукодельницы отложили иглы и канитель и видят сны. Уж скажите как есть, что вызвали к себе леди Эленор, чтоб выведать у нее что-нибудь о муже, а лучше сразу о бывшем пасынке.

– Не переводи тему! – Ее величество поискала, чем бы запустить в нерадивого слугу и даже занесла руку над горшком с коко-де-мером.

– Ничего страшного не произошло, – шут быстро отодвинул растение подальше от королевы, – нет ни мора, ни чумы. Есть один отравленный мальчишка. Еще один. В нашем с тобой положении – сто пятьдесят или сто пятьдесят один – особой роли не играет. Есть два ардерских канцлера, бодающихся по поводу этого мальчишки. Кстати, что сказала Эленор? Гэбриел лорд ван Хорн был очень встревожен?

– Очень. Хотя он может и притворяться, особенно если это его рук дело.

– Этот вариант мы тоже будем иметь в виду, – кивнул Мармадюк, – как еще десяток других. Давай подождем, Аврора. Если мое чутье меня не подводит, скоро мы увидим плоды изящной интриги.

– А ты знаешь, какой именно?

– Самой изящной, – твердо сказал шут.

Двери госпиталия трещали под моими ударами, чуть не слетая с петель.

На крыльцо выскочил брат Гвидо.

– Что случилось? Граф, кого вы сюда принесли? Что за манеры? Вы ходите сюда, как к себе домой! – Возмущение брата-медикуса волновало меня менее всего. – Оцепление! Охрана! Какое неуважение! Уведите их отсюда!

– Он еще жив! – воскликнула я, отвешивая медикусу затрещину. – Приди в себя, тряпка, и вспомни о долге! Если сын королевского канцлера умрет здесь и сейчас… – я широким жестом повела в сторону лежащего на руках стражников Гэбриела, – …в твое дежурство, я не дам за твою жизнь и ломаного гроша!

Брат Гвидо захлопотал, потирая скулу, побежал, указывая дорогу в смотровую.

– Сообщите лорду ван Харту, – негромко велела я сержанту.

– И лорду Мармадюку, – так же негромко ответил тот, кивнув. – На миньонов опять открыта охота?

Я пожала плечами. Думать о том, кто и зачем сделал то, что сделал, я не могла. Я могла только мысленно тоненько скулить, не забывая демонстрировать окружающим уверенность, которой не ощущала. Если ван Харт умрет… Нет, об этом думать было больно.

Гэбриела опустили на стол, деревянный, но обитый по краям железными полосками. Стражники отступили, брат Гвидо приблизился, вытягивая шею.

– Ты не собираешься его осматривать? – Я несильно толкнула медикуса в плечо. – Рана на виске не опасна, он получил ее, когда упал на брусчатку, потеряв сознание. Значит, настоящая рана где-то на теле. Меч или стрела, или…

Я замолчала. Стражники почтительно стояли у стены, брат Гвидо пятился от стола. Трусы!

Я никогда раньше не раздевала мужчин – ни в порыве страсти, ни в целях медицины. Пуговицы и крючки, с которыми я прекрасно справлялась в своем гардеробе, сейчас вызывали затруднение. Пальцы дрожали, я расстегнула камзол ван Харта, потянула завязки сорочки. Если ранение на спине, мне придется срезать с Гэбриела одежду.

– Начните с перчаток, юноша.

Я обернулась. Рядом со мной стоял незнакомый медикус в серой хламиде, был он пожилым, для брата-медикуса, наверное, слишком, смуглым до черноты, с острой седой бородкой и острыми же темными глазами.

– Простите?

– Как вас зовут? – бородач засеменил вокруг стола, потирая ладони. – Хотя я вас знаю. Вы тот самый Цветочек Шерези, при появлении которого начинается все самое интересное.

– На чем основывается ваша уверенность? – В словах старичка мне послышалось неприятное высокомерие. – Лорд?

– Что? – Он поднял на меня свои глаза-кинжальчики. – Ах да, граф, я-то не столь знаменит, как вы. Лорд Альбус, если будет угодно.

Я ахнула и низко поклонилась. Если и был во всех пяти королевствах лекарь известнее Альбуса Ардерского, то его-то я точно не знала. Это же светило! Да про него любой сказитель может поведать не задумываясь дюжину историй, а менестрель – спеть пять, нет, пять десятков… Святые бубенчики, да я готова не только сносить высокомерие, я сапоги ему чистить готова, только бы он помог.

– Гвидо, шалопут ты эдакий, почему ты не дал Цветочку перчаток? А уверенность моя, граф, основывается на том, что вряд ли кто-нибудь, кроме миньона ее величества, носит в ухе адамантовую звезду.

Я потрогала мочку и приняла от Гвидо пару грубых кожаных перчаток.

– Все вон, – велел Альбус стражникам, – ждать за дверью смотровой, не болтать, не спать, никуда не уходить без прямого приказа. Гвидо, к стене, бери стило и бумагу, будешь вести записи.

Повернувшись ко мне, лекарь сказал доверительно, но нисколько не понижая голоса:

– Редкостный болван, только мешаться будет. Ассистировать будете мне вы, граф.

Я не возражала. Дрожание конечностей волшебным образом прекратилось, ушла боль в груди, голова стала ясной. Я послушно следовала указаниям лорда Альбуса.

– Эх, шалопуты, шалопуты, – трещал лекарь, пальпируя обнаженную грудь Гэбриела, – набегаются, нахватаются всякого…

– А почему вы не защищаете руки, мой лорд? Не боитесь заразы? – Я дергала ван Харта за рукав, пытаясь добраться до подмышки, перчатки мешали, и не только мои, но и тонкие лайковые, надетые на Гэбриеля. – Тысяча фаханов!

Я дернула за кожаный раструб, ладони ван Харта распухли и не желали обнажаться. Альбус возился со второй рукой ван Харта и почти обнажил ее.

– Не боюсь, меня не возьмет никакая зараза. К тому же, если я не ошибаюсь, а со мной это происходит крайне…. крайне… крайне…

С каждым «крайне» он все ниже склонялся над ладонью Гэбриела.

– …Никогда! Мы имеем дело с ядом, а вовсе не с пэстис, как, видимо, подумал этот шалопут. – Он кивнул в сторону Гвидо и помотал головой. – А, шалопут? Излагай!

– Белая каемка вокруг губ и у линии волос, бледность, прерывистое дыхание. – перечислил брат-медикус от стены.

– Молодец!

Я дернула посильнее, перчатка Гэбриела разошлась по шву, рука выскользнула и ударилась о железную окантовку стола. Раскрытая ладонь была чистой, с едва заметными бугорками мозолей.

– Регулярно тренируется с мечом, – одобрительно сказал Альбус, – и одинаково хорошо владеет обеими руками. А еще довольно давно занимается алхимией или варит зелья.

– Вы обнаружили ожоги? А еще что? Он будет здоров? Когда?

– Жив будет! – заверил меня Альбус, а затем повернулся к двери, за которой уже некоторое время сильно шумели. – Входите, господа, мы с графом Шерези готовы представить медицинское заключение.

Створки распахнулись, в дверь, отпихивая друг друга локтями, протиснулись Гэбриеловы папаши – оба, ардерские канцлеры – оба, дювалийские лорды – оба: лорды ван Хорн и ван Харт.

«Как Гэбриел в них не путается?» – подумала я, а затем отлетела к стене с горящей от оплеухи щекой.

– Щенок! – сообщил мне папаша ван Хорн. – Бил не он, бил как раз достойный Адер, у того, невзирая на солидный возраст, удар оказался поставлен. – Ты опять отираешься рядом, навлекая неприятности!

Я разозлилась просто до зеленых фаханчиков. Захотелось заорать: «Возьмите свои слова назад, канцлер! Даже высшим сановникам не позволено оскорблять ардерского дворянина!» – а еще дать сдачи старикашке Адеру.

Но я просто поднялась по стеночке, переводя дух, и смотрела, как взволнованные и потерявшие ко мне интерес папаши хлопочут над Гэбриелом. Пустое. Что значит дворянская спесь в сравнении с родительским горем? Меньше чем ничего.

Лорд Альбус любезно подал мне лед в льняной салфетке, приложить к скуле, а также уточнил, кем достойные лорды приходятся пострадавшему юноше.

– Ступайте, мальчик, – похлопал он меня по плечу, – шалопут Гвидо проводит вас, с этими господами я справлюсь. И не волнуйтесь за друга.

– На него покушались? – спросила я вполголоса. – Если это покушение, – я бросила быстрый взгляд в сторону ван Хорна, – за подозреваемыми далеко ходить не придется.

– Думаете, этот канцлер притворяется? – Альбус обернулся к столу.

– Вам так не кажется?

– Ну, – медикус повел длинным носом, живо напомнив мне Мармадюка, – он явно взволнован, посмотрите, как дрожат его колени.

Я фыркнула:

– Кто угодно может такое изобразить!

Лорд Альбус изобразил лицом недоверие и пожал плечами. Я поняла, что моих подозрений он не разделяет. Брат Гвидо приблизился, почтительно тесня меня к выходу. В этот момент Гэбриел застонал и резко сел на своем ложе.

– Мама? – сказал он тоненьким голоском.

Я остановилась.

– Он умирает? – ахнул ван Хорн и прикрыл грудь молитвенным жестом. – Альма, ты пришла проводить нашего сына в чертоги Спящего?

Не знаю, кого и куда собиралась провожать достойнейшая покойная Альма, но обретший небывалую сноровку и подвижность меченый красавчик скатился со стола, длинно прыгнул и схватил за плечи именно меня.

– Мама? – Энергичное встряхивание, я клацнула челюстью, прикусив язык, на пол посыпались ледяные кубики из выпавшей салфетки.

Глаза у Гэбриела блестели ярче льда, а крошечные зрачки не фокусировались ни на чем конкретном.

– Да, да, милый, – невнятно из-за прикушенного языка проговорила я, поняв, что на помощь мне никто приходить не спешит, папаши были в замешательстве, лорд Альбус отыгрывал роль благодарного зрителя, а Гвидо… Вот уж на кого я бы не надеялась ни в каком случае! – С тобой все будет хорошо! Иди в кроватку, Гэб, тебе нужно отдохнуть и набраться сил.

– Мама? – Гэбриел недоверчиво хихикнул и снова меня встряхнул.

Болтая головой, как тряпичная кукла, я кивнула.

– Дидиан! – Этот сумасшедший не собирался меня отпускать. – Так это ты, наконец-то ты приехала!

– Теперь он принял графа Шерези за свою невесту, – пояснил лорду Альбусу канцлер ван Харт.

– Так Альмы здесь нет? – Канцлер ван Хорн не спешил опускать руки.

– Какие занятные галлюцинации у вашего сына, мои лорды. – Благодарный зритель свел ладони в беззвучных аплодисментах. – Невероятный в моей практике случай! К сожалению, господа, бедному мальчику придется остаться здесь на несколько дней.

И они заспорили, обсуждая лечение и вновь открывшиеся симптомы, а меня тем временем, облапив и полупридушив, тащил в сторону абсолютно безумный Гэбриел ван Харт.

Брат Гвидо единственный, кто попытался ему помешать, заступив дорогу, но Гэбриел зарычал, замахнувшись: «Я спасу тебя, Дидиан!» – и брат-медикус благоразумно ретировался.

– Считается, лорды мои, – уверенно журчал лорд Альбус, – что взамен рассудка безумцы получают нечеловеческую силу. К примеру, слышали ли вы о горцах, обладающих даром берсерка и использующих его в битвах? Не стоит нам сейчас злить этого вашего мальчика. Ну принял он за невесту хорошенького друга, ничего страшного. Он будет его защищать и относиться со всем возможным уважением…

Насчет последнего я уверена не была. Гэбриел закинул меня на плечо, вынес из комнаты, прошел по коридору.

– А если граф Шерези пострадает…

– Я вознесу хвалу Спящему, – твердо сказал лорд ван Хорн, – и пожертвую на храм сундук золота, если пострадает он достаточно сильно.

Сначала я брыкалась, пытаясь соскользнуть, потом, уткнув нос в шею меченого красавчика, искала метку на его шее, почему-то решив, что от этого безумия тоже поможет особое нажатие. Гэбриел хихикнул от щекотки и хлопнул ладонью по моему торчащему к небесам заду. Кем он там меня сейчас представляет, интересно? Мамой? Невестой? А не дай Спящий, простолюдинкой, встреченной в пути, прелестной пастушкой, с которой можно особо не церемониться? Тогда – ой! Это вам не леди всей своей жизни канцоны с альбами сочинять, тут все может обернуться вполне неприятным образом. Хотя и Дидиан, как выяснилось, вариант не самый для меня безопасный. Какие же у них отношения, если он может так запросто хватать ее и тащить куда-то? И куда? И что у них положено после этих тасканий делать?

– Лорд Альбус! – прокричала я вдаль. – Не будете ли вы так любезны избавить меня от этого позорного плена? Я вполне понимаю, что от родителей безумного Гэбриела помощи ждать не приходится, но вас-то должна заботить безопасность дворян в поднадзорных вам помещениях!

– Я не несу никакой ответственности за этот госпиталий, – любезно проорал в ответ лорд Альбус. – Я здесь всего лишь гость и консультант. Желаете призвать стражу, чтоб вас отбили с помощью оружия?

– Протестую! – лорд-канцлер орал не в мою сторону, но вполне отчетливо. – Если моему сыну будет причинен хоть малейший вред…

– Не вашему, а моему! Мы еще выясним, чей преступный умысел поверг Гэбриела лорда Ван Харта в такое состояние!

– Вы подозреваете меня?

– Ищи, кому выгодно!

Потом беседа, и без того ведущаяся на повышенных тонах, превратилась в сплошной ор и перебранку.

Безумный Гэбриел успокаивающе похлопал меня по заду и толкнул ногой скрипучую дверку.

– Вы знаете, что здесь? – спросил канцлерского сына материализовавшийся за его спиной лорд Альбус.

Я подняла голову.

Слабый, рассеянный матовыми экранами свет, два ряда одинаковых кроватей. Ван Харт притащил меня в помещение, где лежали миньоны.

Тут силы безумца оставили, он осел, отпустив меня на пол, и потерял сознание. Я не ушиблась, оттолкнувшись от его плеча, и разъяренно обернулась к медикусу.

А лорд Альбус похож на козла. И бороденка эта его фаханова тоже похожа – не на козла, а на козлиную бороду! А канцлеров я вызову на дуэль! Сразу обоих! Вытрясу песок из старикашки ван Харта и душу из ван Хорна. И сразу наступит в Ардере счастье и процветание, никто больше не будет путаться в канцлерах и в Гэбриеловых папашах, мне поставят памятник благодарные ардерцы, а круглого сиротку-Гэбриела королевским указом заставят отгонять от памятника голубей! А Гвидо, мерзопакостный трус, который отирается поодаль и глумливо хихикает, получит от меня тумаков прямо немедленно, прямо сей момент!

Проорав все это на одном дыхании, я решила начать с тумаков, но была остановлена появившимся капитаном стражи.

Ему я объяснила, что я являться надо вовремя, чтоб защитить жизнь и достоинство королевского миньона. Он смиренно согласился и пообещал, что в следующий раз не оставит графа Шерези на произвол судьбы, а затем вполголоса сообщил, что Мармадюк оповещен, но велел мне разбираться со своими друзьями самостоятельно.

Я в свою очередь сообщила капитану, что думаю о лорде-шуте.

А потом в зале стало тесновато. Набежала уйма разного народа: братья-медикусы разной степени раздетости, некий пузан в сборчатом колпаке, но золоченой мантии поверх ночной сорочки, десяток стражников.

Пузан велел мне быть потише и проявить уважение к страдающим товарищам. Я опустила взгляд к полу, не от стыда за недостойное поведение, а потому что Гэбриел схватил меня за ногу.

– Ты не сможешь отгонять голубей от моего памятника, если не будешь здоров, – прошептала я, присев. Зрачки его были крошечными, а глаза безумными. – Постарайся, Гэб, пожалуйста. Я даже обещаю оставить тебе одного папашу, и, если ты очень постараешься, позволю тебе выбрать, которого именно.

Я смотрела в его глаза, пытаясь отыскать там хоть искру понимания. Тщетно. Но затем его губы дрогнули и очень тихо и очень хрипло он произнес:

– Мне страшно, Басти… Не оставляй меня сегодня без присмотра.

Пузан в мантии, ах, простите, лорд профессор Кривендий оказался вполне толковым начальником. Он разогнал посторонних, велел двоим братьям-медикусам установить в зале еще одну кровать для Гэбриела, побормотал с лордом Альбусом на своем медицинско-тарабарском наречии, из которого я понимала только отдельные слова, и отправился в соседнее крыло утихомиривать канцлеров.

– Вы останетесь здесь на ночь, граф, – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал лорд Альбус, накрывая Ван Харта простыней до подбородка.

Гэбриел лежал с закрытыми глазами и на заботу не реагировал.

Он назвал меня на «ты» и по имени. Его отравили, рассудок его покидает, ему страшно! Могу ли я его оставить? Нет.

– Если позволите, – ответила я медикусу, почтительно поклонившись и сложив руки перед грудью.

Время перевалило за полночь, папаши-канцлеры уже давно удалились ругаться в другое место, а лорд Альбус, пообещав вернуться на рассвете, был увлечен лордом Кривендием в его медикусовское логово.

– Ах, любезный лорд, что ж вы не предупредили нас о своем приезде! Когда брат Гвидо сообщил мне о вашем появлении, я ринулся к вам. К сожалению, пришлось отвлечься, но… Брат мой, отец, учитель! Нам о столь многом нужно побеседовать. Серая бледь! Ваши исследования в этой области…

Я дальше не слушала, мне хотелось тишины и чтоб Ван Харт перестал за меня цепляться при каждом моем шевелении.

– Ложись со мной, – капризно велел ван Харт, пододвигаясь на край постели, – разделим походный плащ.

Я покачала головой, а затем, убедившись, что глаз он так и не открыл, сказала:

– Нет.

– Почему?

Я пожала плечами. Что значит почему? Потому что он – меченый красавчик, который подло меня использовал в своих интригах, потому что он мужчина, а я… не совсем, потому что тело мое прекрасно помнило наше предыдущее «разделение плаща».

Я перевела взгляд с хитрого лица Гэбриела на Патрика, чье ложе оказалось соседним. Довольно широкое ложе. И уж Патрик лорд Уолес точно не примет меня во сне за свою невесту.

– Я разделю плащ со своим другом, – решила я вслух. – Если вдруг тебе станет страшно или больно, помни: нас разделяет полтора туаза, я рядом и к твоим услугам.

Ван Харт обиженно посопел, но не возражал, когда я, стянув ботфорты и распахнув камзол, пристроилась под бочок к неподвижному ленстерцу.

– Спокойной ночи, мой лорд, – сказала я, зевнув, – и тебе, дружище. Надеюсь, тепло моего тела согреет тебя в болезненном одиночестве.

На грани сна и яви ко мне пришло озарение, связанное с предстоящим балетом, я четко осознала, что именно я хочу показать зрителям, какую именно историю. Значит, однажды ночью, морозной и снежной, лорд наш Спящий, который тогда еще не был нашим всем и вообще бодрствовал, отправился… нет, не на кладбище, привязалось ко мне это кладбище! Он отправился к волшебному озеру фей! Первая сцена – Нобу, Алистер, Спящий. Любовный треугольник, романтическая баллада. Сражение, страсть. Я будто наяву услышала тягучую мелодию, с которой молодой дворянин пробирался сквозь заросли дрока, припорошенные снегом… Кого же он выберет? Темную как ночь Нобу или Алистер, что светлее дня? Ответ мы все знали, он выбрал обеих, и они выбрали его. Но тогда он об этом не знал…

И вот уже я, ступив за грань сна, отодвигала ветви, любуясь зеркалом воды в обрамлении изумрудных не зимних трав, прикасалась к волшебству. Рука у меня была женской, изящной, рукав алого платья сполз с запястья, обнажив смугловатую кожу и драгоценный браслет, которого я раньше никогда не видела. А потом появились феи, только были они почему-то мужчинами и их-то я как раз знала прекрасно – темноволосый Нобу со шрамом на щеке и изумрудноглазый Алистер, чьи золотистые волосы свободно падали на плечи. Половинкой разума я понимала, что это всего лишь сон, а другая лихорадочно решала, кого из двоих мне выбрать, а может, обоих, так ведь можно?

А потом сон вышел из-под контроля и уже не я решала, с кем буду, а они сражались друг с другом за право обладания. Пар вихрился под их танцующими ногами, снег таял, падая блестящими капельками на их волосы и обнаженные клинки.

Тот, кому я досталась, подхватил меня на руки и куда-то понес, я доверчиво уткнулась лицом в его плечо, сдаваясь на волю победителя. Все правильно, в Ардере все решают мужчины, поэтому я могу только покориться. Как иногда приятно быть женщиной, особенно если победил именно тот, кого ты хотела сама.

Цветочек Шерези опять болтал во сне, Гэбриел давно уже понял, что искать разумное зерно в его бреднях бесполезно. Вот сейчас он беседовал с феями, и не просто с дарующими имена, а с королевами, лебезил, льстил, выдавал милые и необидные остроты, находясь в полутора туазах справа от него, Гэбриела.

Ван Харт слегка повернулся, чтоб видеть Цветочка в рассеянном мягком свете ночников. Тот свернулся калачиком на самом краю кровати, чтоб не потревожить Уолеса. По стене скользнула быстрая тень. Гэбриел осторожно поднялся с постели, посмотрел на дверь, затем подошел к спящему Цветочку и, подхватив того под плечи и колени, без труда перенес на свою кровать. Спать он сегодня не собирался, так пусть хоть мальчишка проведет ночь с относительным комфортом. За те пару мгновений, пока длился физический контакт, Шерези по своей дурацкой привычке успел посопеть за воротник носильщику и томно простонать что-то вроде «О, Патрик!», отчего приземлился на простыню уже не так осторожно. Цветочек пискляво охнул, но потом разулыбался и, не просыпаясь, обнял тонкую госпитальную подушку.

Ван Харт бесшумно вышел из миньонской залы и приблизился к фигуре, ожидающей его у стрельчатого окна:

– Мой лорд.

Человек обернулся и вернул поклон:

– От лорда слышу! Изволь объясниться, шалопут, что тебя заставило устроить сегодня это представление?

Лорд Альбус говорил не просто тихо, а на грани слышимости, но о его возмущении говорил вовсе не тон, а живая мимика и сила, с которой он сжал запястье собеседника. Сжатием дело не ограничилось: не отпуская руки Гэбриела, медикус потащил того куда-то в сторону, в боковой коридор, затем на винтовую лестницу, которая вывела их на крышу крошечной осадной башенки. Здесь Альбус остановился и, возмущенно дыша, захлопнул крышку люка.

– Я чуть было не поверил, что тебя отравили!

– Всего лишь чуть, мой лорд, – улыбнулся ван Харт, – что же меня выдало?

– Зрачки, шалопут! Они были не больше булавочного острия, а всем в пяти королевствам известно, что при галлюцинациях, вызванных отравлениями, они должны расшириться! Так что ты принял, отвечай! И еще – зачем? Ты, надежда долины, принц Дювали, вельможа, который…

– Сначала я принял немного серой бледи, а затем – противоядие, которое вы, лорд Альбус, экстрактировали пятнадцать лет назад.

Длинный нос Альбуса дернулся из стороны в сторону:

– Это объясняет зрачки. Но в остальном… Когда я получил твое послание об отравлениях в ардерском замке, я и подумать не мог, что ты будешь испытывать противоядие на себе!

– Вы приехали, это главное.

– На твое счастье я был неподалеку.

– И на счастье несчастных юношей, которые лежат сейчас в этом госпиталии.

– Как ты узнал, где именно меня искать?

– Это было озарение, – ван Харт пожал плечами, – приближающаяся суровая зима могла обострить вашу, мой лорд, подагру, которую вы предпочитаете лечить на серных источниках Громдейла. Я послал туда одного из пажей с тем, чтоб он ожидал вашего прибытия столько, сколько потребуется. То, что ваша благословенная болезнь скрутила вас раньше обычного, большая удача для всех нас.

– Ага, я про это уже слышал. Удача! А вот, например, ее величество, которая тоже пригласила меня в Ардерский замок для решения той же проблемы, точно знала, где меня искать.

– Шпионские таланты лорда Мармадюка превосходят мои скромные возможности, – криво улыбнулся Гэбриел. – Видимо, ардерская корона держит вас под наблюдением постоянно.

– Это будет им стоить больше, чем я намеревался запросить за лечение изначально.

Лорд Альбус был уроженцем Тарифа, княжества, жители которого славились своим златолюбием, а еще он был учителем юного Гэбриела ван Хорна, когда дядюшка отправил его постигать науки подальше от Ардеры и от родного отца.

– Но хватит о деньгах. – Альбус поежился от ночного ветерка и запахнулся в плащ. – Как ты добыл яд и каким образом его ввел?

– А это очень любопытная история и тесно связанная с моим небольшим представлением. Вы же познакомились с графом Шерези?

– С Цветочком? Да, я слышал о нем еще на въезде в город, о красавчике миньоне Шерези, о дамском угоднике Шерези, о забияке Шерези. Брат Гвидо, дежурный, встретивший меня в госпиталии, также заговорил о нем. Грубиян и смутьян, именно так он его охарактеризовал. Но знаешь, шалопут, ты должен быть благодарен судьбе, что этот Цветочек называет себя твоим другом. Та преданность, которую он продемонстрировал сегодня, не покупается за деньги.

Гэбриел слегка покраснел, чего собеседник, к счастью, не мог видеть. Поведение Басти поразило его больше, чем он готов был себе признаться. И да, женить его на Дидиан – прекрасная идея. Так он сможет оставить Шерези при себе, не опасаясь ни молвы, ни косых взглядов. Дидиан принесет провинциальному графу титул, не претендуя на любовь, а ему, ван Харту – преданного подданного и, может быть, друга.

– Но я отвлекся, мальчик, продолжай. Где связь между ядом и Цветочком?

– Вы видели бриллиантовую подвеску, которой украшено ухо нашего графа? Он получил ее недавно и сразу же поспешил проколоть мочку, чтоб каждый видел, каких высот смог достичь наш Шерези. Этот яд был там.

– В подвеске?

– В ухе, мой лорд. Точнее в ранке, которую этот дурачок не обработал как следовало.

– Он не дурачок…

– Так я подумал сначала, мой лорд, что это ошибка Бастиана. Но он действительно не дурак, по крайней мере в том, как обрабатывать раны, или как орудовать иглой. К тому же подцепить серую бледь просто по неосторожности почти невозможно. Ее либо подмешивают в воскурения, как продемонстрировали нам отравлением в миньонской казарме, либо, разведенную в сиропе, наносят на кожу. Помнится, вы читали мне историю про камеристку, которая отравила свою госпожу, пропитав этим сиропом ночную сорочку последней.

– Значит, кто-то капнул бледью на ухо нашему бедняжке?

Гэбриел кивнул:

– И судя по тому, что смертельных случаев в замке не наблюдается, этот кто-то защитил свои руки перчатками. Мне, чтоб отравиться, хватило просто обмакнуть мизинец.

– А противоядие ты вводил при помощи полой иглы в мягкую ткань между пальцев левой руки?

– Именно, мой лорд, не сомневался, что вы это заметите. Я не предполагал, что вы прибудете в Ардеру так скоро, поэтому решил попасть в госпиталий под видом заболевшего. Я уверен, что отравитель здесь, и я хочу его найти.

Альбус покрутил носом:

– Ты думаешь, что только медикусы обладают достаточными знаниями для использования столь редких ядов, каким является серая бледь? Ты видишь связь между твоим сиропом и воскурениями, от которых я должен лечить ардерских дворян?

– Несомненно. Также я уверен, что следствие, официально завершенное, все еще длится, и что де Краон, которого называют отравителем, действовал вовсе не в одиночку.

– Подожди, шалопут, – Альбус повел носом, – если я все еще успеваю за твоими рассуждениями, некто, не де Краон, труп которого, я, кстати, собираюсь осматривать в сопровождении лорда Кривендия уже утром, а некто пока неизвестный желает отравить всех претендентов в королевские миньоны, и теперь он будет травить по одному всех, кому удалось выжить?

– Нет, мой лорд. Я думаю, что некто продемонстрировал нашей королеве, храни ее Спящий, свою силу. Его целью было дискредитировать саму идею миньонского отбора, он ее достиг. Не думаю, что мне или еще двоим выжившим лордам сейчас угрожает серьезная опасность.

– Тогда почему ему, этому некоему, интересен Цветочек?

– Это я выясню посредством допроса.

Альбус хихикнул:

– Кажется, я понял, кому было адресовано исполненное тобою представление. Ты хотел любой ценой оставить при себе графа Шерези, чтоб его не прибили без твоего присмотра?

Ван Харт кивнул:

– Я не знаю, кто они и где могут появиться в любой момент времени, здесь Басти не в большей опасности, чем в казарме или в библиотеке.

Альбус продолжил, уже без улыбки:

– Отрадно видеть, что преданность графа Шерези своим друзьям не одностороння. Ты вырос, принц Дювали, и, храни тебя Спящий, станешь для всех лучшим из возможных правителей.

Если кому-то подумалось, что идиотизм вчерашнего бесконечного вечера подошел к концу, этот кто-то ошибся. Потому что, когда я присела на краешек постели ван Харта (когда и как я успела переместиться сюда, осталось загадкой на века) и, сладко потянувшись и зевнув, принялась натягивать ботфорты, пред моим все еще сонным и крайне усталым взором появился капитан королевской стражи.

– Вам следует пройти со мной, граф! Немедленно.

В нем что-то неуловимо изменилось за ночь, в этом капитане. Что-то, что навскидку я определить не смогла.

– Не уходи. – Стон ван Харта подкрепился цепким захватом моего запястья.

То есть он все это время лежал со мной? То есть походный плащ мы все-таки разделили?

– Это буквально на несколько минут, – пробормотал капитан то ли мне, то ли Гэбриелу.

И тут я поняла: капитан выглядел как после драки, пластины церемониального доспеха болтались, сдерживаемые завязками только с одной стороны, ворот камзола возлежал на плечах подобно раскрытой на середине книге, а под глазом пунцовел кровоподтек.

– Ваши друзья, граф Шерези, предприняли осаду госпиталия и грозят продолжить ее до…

– Осаду? – перебила я капитана. – О каком количестве моих друзей идет речь?

Что такое осада, я знала – это когда замок окружен войсками, в нем голод и лишения, со стен бросают дохлыми крысами во врагов, а те уворачиваются и ждут, когда осажденные отчаются и откроют ворота или перемрут, чтоб не мешали эти ворота открыть.

Капитан горестно вздохнул:

– Станислас лорд Доре и Оливер лорд Виклунд требуют вашей немедленной выдачи, последний время от времени впадает в боевое неистовство.

Я недоверчиво хихикнула. Их двое, с ними не может справиться вся королевская стража?

– А также полторы сотни бывших пажей и слуг, называющих себя королевскими миньонами, пытаются разбить осадный лагерь в парке госпиталия.

Не переставая хихикать, я выдернула руку и натянула выше колен сползшие голенища. Ван Харт, покачиваясь, поднялся с постели.

– Останьтесь здесь, лорд, – велела я, – вам предписан покой как минимум до вечера.

Он не возразил, просто обнял меня, тяжело опершись на плечи, и повел к выходу.

Ну страшно ему одному! Ну что я поделаю? Тем более что, кажется, сейчас он не безумен. Кто-то когда-то говорил мне, что свежий воздух благотворен.

На самом деле я понимала, что не возражаю такому сопровождению, потому что мне, фахан меня раздери, приятно, что во мне нуждаются, что я нужна именно меченому красавчику Гэбриелу Ван Харту.

В коридоре я ощутила столь явственный зов природы, что чуть не заскулила.

– Минутку, господа, мне нужно посетить… подумать…

Я вывернулась из объятий Гэбриела (если бы он сейчас от этого свалился на пол, меня бы это не остановило) и ринулась в боковую дверь.

У нас, поддельных ардерских мужчин, существует добрая традиция: в любом новом месте мы первым делом отыскиваем клозеты или умывальни, или еще какие помещения, предназначенные для удовлетворения нужд. Традицию эту основал ваш покорный слуга граф Шерези и следовал ей неукоснительно. Поэтому я четко знала, куда именно сейчас бегу. Поворот, арка, поворот. Если комнатенка занята, я вышибу дверь с одного удара и затолкаю захватчика в отверстие, а там по каменной трубе он сам скатится в ров. А что по той же трубе настигнет его сверху… Клозет был свободен, я выдохнула с облегчением и опустила изнутри щеколду.

– Басти! – поскребся в дверь ван Харт.

– Я думаю! – возвестила я счастливо. – Подожди меня в коридоре, не думаю, что сейчас там бродят толпы твоих убийц.

– В моем состоянии мне хватит и одного. Ты там думаешь о моих убийцах?

– Лорд ван Харт, будьте столь любезны удалиться от двери клозета на десять, а лучше на пятнадцать шагов!

– Так это клозет, – пробормотал Гэбриел, и я готова была поручиться, что он покраснел.

Подумаешь, какие мы нежные. Ему-то не надо постоянно контролировать свои телесные процессы. Мужчина! Да что они вообще знают об этой жизни!

Когда я вышла в коридор, ван Харт протянул мне на ладони мятную пастилку. Я поблагодарила и зачавкала пузырящимся во рту комочком пасты. Не мешало бы, конечно, и умыться, но пока и так сойдет.

У подножия главной лестницы нас встретили вооруженные люди, двое толкнули створки массивной двери, а третий поднял над нами огромный деревянный щит.

– Капитан, это лишнее, – раздраженно бросила я, переступая порог. – Или вы опасаетесь, что мой гнев выплеснется наружу, как из кастрюли, если его не сдерживать крышкой?

– Я опасаюсь, граф Шерези, – ответил капитан, – что неудачно пущенная в вас стрела послужит тем самым первым камешком, который повлечет за собою лавину. Поверьте, войны начинались и за меньшее, чем безвременная кончина королевского любовника.

То, с какой силой он прислонился ко мне, чтоб скрыться в тени щита, а еще больше его хамский отчаянный тон убедили меня в том, что ситуация серьезна. Меня могут убить? Легко! На меня покушались еще когда я была никем, одним из сотен претендентов. И пусть де Краон уже отошел в чертоги Спящего, никто не поручится, что не появится его последователь.

– У них есть луки? – спросила я испуганно. – Я имею в виду – у моих друзей.

– У них есть все! Этот фаханов Виклунд! Он знал, что делает. На рассвете он с десятком своих рубак захватил восточную оружейную.

Я похолодела, и теперь вовсе не от страха за свою жизнь. Если дело обстоит именно таким образом, это измена. В Ардере измена карается единственным способом – казнью. И тут уже запрет проливать голубую дворянскую кровь теряет силу. Виклунда обезглавят. Станисласа, скорее всего, тоже, просто за компанию. Разве что если лорд Доре противился планам друга и тот его запер… Да нет, и это не оправдание. Отопрут и обезглавят. Измена – дело серьезное. Тем более если вспомнить о клятве, которую мы друг другу дали, о вечной дружбе и верности. Нас четверо, мы вместе, и каждый из нас в ответе за остальных, как соратники Спящего Лорда друг за друга. Кстати, а ведь меня тоже обезглавят и Уолеса. Патрику-то будет проще всех, он ничего не почувствует.

И тут мои мысли, описав круг, вернулись к опасениям за мою жизнь.

Круги мне никогда не нравились, к этому я мысленно пририсовала поросячий хвостик. «Давай, граф, думай быстрее. Безвыходных ситуаций нет! Сведи потери к минимуму, придумай, как оправдаться, чтоб тебя с этими болванами отпустили домой, пусть с позором, но живыми».

Мы медленно, шаг за шагом спускались с крыльца. Рука Гэбриеля лежала у меня на плече, он то ли прижимал меня к себе, то ли опирался.

Меченый красавчик уже придумал бы на моем месте сотню комбинаций. Он может, фаханов интриган. У него бы эти комбинации уже на ниточке рядком висели, только успевай заготовки отщелкивать.

Серые глаза ван Харта были внимательны и сосредоточенны, он шарил ими вдоль зубчатых стен двора, по балюстраде, бросал взгляды поверх голов охраны. Двор был пустынен.

«А может, он эту свою заготовку разыгрывает прямо сейчас, – подумала я, – только не уверена, что она сыграет в мою пользу. Может, по его коварному плану Оливер сейчас и действует? А что, подослать к лорду Виклунду шептуна с важными новостями о том, как несчастного Цветочка арестовали-пытают, и дело в шляпе. Для этого он меня в госпиталии и задержал. Ах, мамочка, ах, Дидиан!»

Я раздраженно двинула плечом, скидывая с него руку поганого интригана.

Я сломаю его план, каким бы хитроумным он ни был!

И чьим бы он ни был, и даже если это никакой и не план, а чудовищное и нелепое нагромождение событий. К фаханам оправдания! Настоящий трикстер всегда может обернуть поражение победой. Потому что настоящий трикстер – трюкач и актер, мастер провокаций и парадоксов.

Я выскользнула из-под щита, размахивая руками:

– Сдаюсь! Ты выиграл!

Меж зубцами внутренней стены показалась некая голова в блестящем церемониальном шлеме.

– Поздравляю, фаханов победитель! – проорала я голове, уворачиваясь от захвата одного из своих охранников. – Ты смог организовать своих птенцов за одну ночь и превратить их в настоящий боевой отряд!

Рядом с блестящим шлемом воздвигся еще один, менее парадный.

– Лорд Доре, – продолжила я, закладывая вираж, бегать приходилось все время, по двору за мной гонялось уже четверо или пятеро охранников, – как свидетель нашего с лордом Виклундом спора ты можешь подтвердить всем присутствующим его выигрыш!

В сообразительность Оливера я верила слабо, то есть ум его вне сомнений, но размышляет он обычно подолгу и обстоятельно. Станислас, вся надежда только на тебя! Ну же, поддержи игру! И, дай Спящий, вы никого не убили во время ночных событий. Потому что, если убили, никакой мой трюк не сможет этого ни оправдать, ни изменить.

Я споткнулась о выброшенное преследователем древко алебарды и рухнула на землю, продолжая кричать:

– Семь дюжин бутылок лучшего шерезийского вина теперь принадлежат победителю! Семь дюжин великолепного вина, из великолепного винограда, над которым трудились ножки самых красивых девушек моего графства! Мари-Сюзет тоже танцевала в бочке, Станислас! Ты же помнишь Мари-Сюзет? Вино пахнет солнцем и на вкус как жидкое солнце с нотками зрелых фруктов и легкой горчинкой.

Я лежала на спине, сверху на меня навалился один из стражников, мне не то что на крик, на жизнь не хватало дыхания. Да и обзор мне закрыли, я не видела, что там на стене происходит. Зато видела лорда ван Харта, который расслабленно опирался локтями о поставленный ребром на землю щит. Ладони лорда при этом были заняты аплодисментами.

– Вы так вкусно об этом говорите, граф, – громко сказал он, – надеюсь, лорд Виклунд не будет скаредой и угостит нас великолепным шерезским вином.

Гэбриел обернулся к капитану:

– Велите своим подчиненным освободить графа Шерези.

– Вы тоже об этом знали? – В тоне капитана было осуждение.

Ван Харт пожал плечами, его жест можно было истолковать двояко, а можно было бы вообще не толковать. Я ликовала. Мне поверили! Раздражение капитана перенеслось на Гэбриела, значит, он точно поверил. Измены не было! А что было? Дворянская шалость! Заклад, спор. Нам просто нужно придерживаться этой версии.

Ван Харт подождал, пока стражник сползет с меня, и протянул руку, помогая подняться. Я широко улыбнулась. Где же Оливер со Станисласом? Почему они не спускаются?

Я помахала свободной рукой, человек на стене снял шлем, обнажая коротко стриженую голову ветерана. Это был не Виклунд, я устроила представление отряду «лиловых плащей».

Прекрасный трикстерский план рухнул.

Ван Харт сжал мое запястье и рывком притянул к себе:

– Очень быстро, Цветочек, пока «лиловые плащи» не покрошили твоих болванов в капусту. В тридцати туазах направо есть садовая калитка, беги туда, повторяя свою байку о вине.

Я хотела спросить: «С каких пор я могу рассчитывать на твою помощь?» Но меченый красавчик отпустил мою руку и обратился к капитану:

– Именем королевского совета повелеваю вам вернуться с отрядом в госпиталий для ареста…

На этих словах я подорвалась с места, как бешеная белка. Вино! Шерези! Стройные ножки Мари-Сюзетт! Три емких образа обрастали в моих криках сотней деталей и подробностей.

Интересно, кого велел арестовать ван Харт?