28

Сквозь прозрачную кожу стеклянной лягушки можно видеть, как работает ее сердце.

У горного гуся необычайно сильное сердце. Настолько сильное, что гусь может летать над Гималаями, на высоте более шести тысяч метров над уровнем моря.

Мощное девятикилограммовое сердце помогает жирафу преодолевать силу тяжести, чтобы прокачивать кровь наверх по всей длине шеи. Без такого мотора кровяное давление выбивало бы жирафу мозги всякий раз, когда он наклоняется, чтобы попить воды. А так он спокойно пьет.

Шипоносая белокровка обитает на таких глубинах ледяных вод Антарктики, что ее сердце должно быть в пять раз больше, чем сердце обычной рыбы. Кислород растворяется непосредственно в ее плазме, поэтому и кровь прозрачная, как лед, который окружает этих рыб.

А еще сердце способно творить чудеса.

Аннабель так и не удается поспать, но встает она рано, избегая встречи с дедушкой Эдом, Доун Селестой и Люком. Она наспех проглатывает овсянку и бананы на завтрак, забирает из фургона все необходимое и выдвигается в путь. Лоретта прокладывает маршрут из города по Ньюберг-роуд. Живописная дорога тянется среди пологих травянистых склонов с длинными подъездными аллеями к белым особнякам. Она держит курс на крошечный городок Логан на Логан-роуд, а потом бежит по шоссе номер 20, мимо ровных желтых полей люцерны, кукурузы, ячменя и пшеницы. Проносится грузовик; водитель сигналит и машет ей рукой. Две женщины, торгующие урожаем со своего огорода, предлагают ей бутылку воды и огромный, экологически чистый персик. Они узнали из местной газеты Cherry Valley News, что она бежит этой дорогой. Женщины просят разрешения сделать фотографии для страницы Белвидирского фермерского рынка на Facebook.

И вот она в городке Гарден Прейри штата Иллинойс. Маленькие домики, величественные фермы и кемпинг Парадайз-Парк, который мог бы стать идеальным местом для ночлега, не будь он так далеко, в нескольких милях от конечной точки сегодняшнего маршрута: Маренго, что в штате Иллинойс.

Она уже почти на месте. Бутылка воды пуста, как и гидратор в ее рюкзаке. Уже конец июня, и скоро, когда станет еще жарче, дедушка Эд будет встречать ее на полпути, чтобы пополнить запасы воды. Сегодня они переночуют в фургоне на парковке возле методистской церкви, где по выходным жители Маренго устраивают блошиный рынок.

Возле церкви она видит фургон и арендованную машину Доун Селесты, а на самой парковке полно людей. В толпе она замечает Люка, дедушку Эда и Доун. Ее встречает скаутский отряд номер 163 с большим американским флагом. За людской стеной просматриваются огромный красный пикап и коптильня, несколько пластиковых столов и стулья. Она улавливает запах барбекю. Люди подъезжают на автомобилях, идут пешком, спешат через дорогу с пластмассовыми мисками и коричневыми бумажными пакетами, набитыми всякой всячиной. В шезлонгах сидят две старушки, которые напоминают Аннабель о миссис Парсонс и ее лучшей подруге, мисс Сейди, из дома престарелых «Саннисайд». Жители Маренго, похоже, устраивают городской пикник на парковке методистской церкви, и звезда праздника – она, Аннабель.

После ребрышек, бобов, картофельного салата, кукурузы и лимонада, после того как скауты вручают ей высший почетный знак – нашивку за храбрость (с изображением мальчика в голубом с желтым щитом в руке) – и она чуть не плачет под громом аплодисментов, горожане расходятся по домам. На парковке, где усилиями скаутов наведен идеальный порядок и ничто не напоминает о шумном застолье, остается только фургон. Люк сидит на капоте машины Доун Селесты, и Аннабель устраивается рядом с ним.

– Умеете вы жить, ребята, – говорит Люк. – Еда – отпад. Там случайно не осталось брауни?

– Да! И не одно. Жаль, что вы пропустите утренний завтрак с блинчиками в «Юнион Лайонс».

Люк и Доун едут дальше, собираясь остановиться на ночлег в мотеле «Дейз Инн» в Данди Тауншип, где Аннабель сделает следующий привал.

– Я же говорил тебе, что хочу посмотреть на белые кедры.

– «Одно из трех мест на земле, где эти древние деревья растут в естественной среде».

– Молодец, запомнила. Белые кедры поселились здесь еще в ледниковый период, а потом были почти полностью уничтожены человеком. Но выживают, несмотря на все черные дела, которые творят люди.

Аннабель улыбается. Он говорит очень важные для нее вещи, не произнося этого вслух.

– До сих пор не могу поверить, что вы примчались сюда. Выкроили целую неделю из своей жизни. Я в том смысле, что здесь же не Гавайи.

– Я здесь из-за белых кедров. Мим – ради секса.

– О господи. – Аннабель демонстративно затыкает уши.

– Не смотри на фургон. Потому что, если он раскачивается…

– Люк!

– На самом деле я здесь потому, что это самое крутое событие, в котором мне довелось поучаствовать хотя бы удаленно.

Сначала знак отваги от Отряда 163, а теперь это. У нее глаза на мокром месте.

– Иди ко мне.

Она кладет голову ему на плечо, и он обнимает ее. Боже, как приятно. Она совсем не нервничает по поводу объятий. У него есть девушка. Он не особо распространяется о ней, но, впрочем, они редко касаются личных тем. Их разговоры обычно крутятся вокруг того, что происходит «здесь и сейчас». Колония Мартинсдейла, игра в карты, горки в аквапарке, барбекю у скаутов – они наслаждаются настоящим. Надо же, она почти забыла о том, что такое «здесь и сейчас». Но теперь заново привыкает к этому. Она спокойна. И Люк ей очень нравится. Что она чувствует? Ей хорошо, хорошо, хорошо. Настолько хорошо, что вина не протиснется ему под мышку.

Доун Селеста открывает дверь фургона. Ее щеки пылают румянцем, длинная коса перекинута через плечо.

– Пора в дорогу, мальчик Бобо.

– Мальчик Бобо? – дразнит Аннабель. Хотя Люк меньше всего похож на маленького непоседу.

Люк корчит гримасу.

– Не спрашивай.

– Мальчик Бобо, он же лесовод и чемпион водяных пушек.

– Завтра беги во весь опор, – наказывает он.

* * *

– Мы знаем, что ты не любишь сюрпризы, – говорит Зак Оу. Этим вечером он единственный из ее команды участвует в совещании по скайпу. Оливия отмечает день рождения сестры, у Малкольма – ночной мальчишник. Зак в комнате отдыха у себя дома. Она видит заставку игры Minecraft, поставленной на паузу, на экране телевизора у него за спиной. Зак в любимой ретро-футболке Atari, отхлебывает из банки Red Bull. Ох и досталось бы ему от матери, если бы она это увидела.

– О нет. Что еще?

– Не бойся. Это приятный сюрприз. Твоя мама…

– О боже. Мне уже страшно.

– Расслабься. Мама у тебя супер. Она так переживала, что ты не попала на выпускной.

– А я нисколько не переживала. – Это правда, но лишь отчасти. Она ничуть не страдала из-за того, что пропустила самое ужасное – награждения, ком в горле при виде поредевшего выпускного класса. Но что задело за живое, так это фотографии с церемонии выпуска. Улыбки, слезы, объятия. И, возможно, еще большее потрясение вызвали снимки родителей, братьев и сестер. Она долго разглядывала групповую фотографию их класса: все в академических шапочках, нарядных мантиях. Вот место, где могла бы сидеть она. Между Оливером Эбби и Райли Аллан. Она медленно скользила пальцем по рядам. Здесь мог бы стоять Хищник. А там…

«Прекрати!»

Что она чувствовала помимо вины?

Стыд, раскаяние, сожаление, ответственность – все это родственники чувства вины.

Печаль. Горе.

– Не слышу радости в голосе.

– Я что-то все пропустила. Какие-то помехи.

– Я сказал, что мы едем в Чикаго. Твоя мама с Малком и мы с Оливией. Это что-то вроде празднования выпускного.

– И вы тоже, ребята? Но разве вы потянете такие расходы? – Может ли сердце взлетать и падать одновременно?

– У мамы Оливии накопились воздушные мили. Вы остановитесь в «Бест Вестерн», в центре города, но твой отец…

– Мой кто?

– Твой отец, наш отец, ха-ха – подожди, сейчас серьезно. Он работал с организацией «Католики против насилия» Чикагской архиепископии, и они предоставили нам с Оливией на выходные апартаменты в Сент-Ксавье, за пределами кампуса.

– Ты шутишь.

– На прошлой неделе у него была группа студентов из Бостонского колледжа, которые рассказывали о твоем марафоне в передаче на католическом телевидении.

– Почему я ничего об этом не знаю?

– Мы сами только что узнали. Твоя мама сказала. Он регулярно звонит ей, справляется о тебе. В общем, оказывает тихую поддержку. Думаю, чувак как умеет проявляет свою любовь.

– Вау. Они разговаривают друг с другом? Как взрослые? Не могу поверить.

– Ты что, совсем с ним не общаешься?

– Так, время от времени присылает что-то по электронке. Был один неловкий телефонный звонок. Но никаких регулярных апдейтов. – Ее немного бесит, что в глазах отца она каким-то чудом превратилась из невидимки в лицо одушевленное. И в то же время ей приятно такое внимание. – Хм, думаю, это прогресс, а? Мне нравится.

– И все равно не понимаю, как без секса…

– Зак!

– Короче, готовься к вечеринке в Городе ветров, выпускница.

* * *

– Поскольку ты не любишь сюрпризы… – начинает Малкольм, когда звонит на следующее утро. Как здорово, что можно поговорить с ним одним, а не со всей командой. После мальчишника голос у него слегка охрипший, как будто они всю ночь отрывались на рок-концерте.

– Вы с ребятами летите в Чикаго сегодня вечером! Я уже знаю.

– Я и мама. Карл Уолтер уезжает на совещание в Бенд. Но Зак и Оливия тоже прилетят. И папа – Отец Антоний…

– Слышала. Странно все это.

– Он прислал мне коллекцию видеозаписей Nova.

– Вот это повезло.

– Он звонит мне и маме, узнает, как у тебя дела. Говорит, у него на стене висит карта и он булавками отмечает каждые сто миль.

Почему-то при мысли об этих картах и булавках в памяти оживают воспоминания об отце, никак не связанные с его уходом из семьи. О том, как он прятался за диваном, когда они играли в осаду крепости, обстреливая его из ружей Nerf. Как он подбрасывал в воздух горсть собачьего лакомства для их старой собаки, Ралли, и кричал: «Угощение без повода!» Как они с Малком любили заниматься с отцом всякими делами по дому, даже если это была уборка в гараже.

– Вау. И мама не против всего этого? Она что, переродилась?

– Она каждую неделю посещает доктора Бейкера и принимает успокоительные лекарства. Разрешает ездить на велосипеде в 7-Eleven, и мне даже не приходится звонить оттуда, докладывать, что я на месте.

– Невероятно.

– В музее науки в Чикаго есть симулятор ракеты.

– Очень жаль, что не настоящая ракета.

– Я полечу с тобой, если ты решишь рвануть в космос.

– Спасибо, придурок.

– И еще одно чудо. Шон тоже был вчера у Оливера, и он попросил прощения за свои дурацкие выходки.

– Это же здорово, Малк.

– Думаю, сработал corno, что дала мама.

– Ты его носишь? – Сorno похож на перчик чили, но на самом деле это изогнутый маленький красный рог для защиты от дурного глаза и любых проклятий, угрожающих мужскому началу. Итальянские парни носят их на золотых цепочках.

– Знаешь, как круто он смотрится? Зак тоже хочет такой.

– Заку он нужен, это понятно. А тебе-то, Малк? У меня появляется повод для беспокойства.

– Только один?

– Да нет, есть еще. Завтра, когда мы встретимся, с нами будут… э-э-э… друзья.

– Разве это плохо?

– Маме это не понравится.

– Что, какие-нибудь неформалы?

– Не совсем. Помнишь тех двоих, что отмечали с нами мой день рождения и спасли меня во время грозы? Короче, у деда новая подружка.

Молчание. И вдруг Малкольм взрывается диким хохотом, который длится так долго, что ей приходится закрыть глаза и просто ждать.