Из стенограммы переговоров Сталина с послом США Уолтером Беделлом Смитом:

Сталин: Мы бы хотели, чтобы валюта была устойчива, и думаем, что таково желание и трех западных держав.

Посол Смит: Это так и есть.

Сталин: Поэтому необходимо, чтобы нынешняя зарплата была сохранена, налоги не были изменены, а бюджет Берлина был бездефицитный. Если этого не будет, то валюта потеряет свою ценность. Важно, однако, чтобы обе стороны были гарантированы от ущерба. Это следует иметь в виду как одну из директив главнокомандующим.

Посол Смит: Три правительства уже предусмотрели это в параграфе 4-м проекта коммюнике.

Сталин: В параграфе 4-м это выражено в скрытом виде.

Посол Смит: Три правительства охотно пойдут на то, чтобы усилить это место в параграфе 4-м.

Сталин: Я думаю, в потенции это есть, но открыто не выявлено. По нашей схеме условия для введения новой валюты и изъятия старой вырабатываются главнокомандующими по директивам, посланным из Москвы. На основе этих условий Немецкий эмиссионный банк должен регулировать денежное обращение. Контроль за правильным регулированием должен быть предоставлен Финансовой комиссии из представителей 4 главнокомандующих. Мы считаем, что это абсолютно необходимо, и надеемся, что представители трех держав это поймут. Если проект коммюнике в этом или несколько измененном виде будет принят, то было бы хорошо, если бы в нем было сказано в виде обязательства о том, что Лондонские решения в отношении организации правительства для Западной Германии будут отложены. Если три правительства считают с точки зрения престижа, что об этом публиковать не стоит, то надо, по крайней мере, как в прошлый раз генерал Смит говорил, произвести конфиденциальный обмен письмами на этот счет.

Уолтер Беделл Смит говорит, что советский проект весьма схож с проектом трех держав. Имеются, однако, 2 или 3 технических момента, которые он не может решить. Все четыре правительства согласны с тем, чтобы были сняты транспортные ограничения и была принята марка советской зоны в качестве единой валюты для Берлина. Однако три западных правительства считают безусловно необходимым, чтобы было предусмотрено четырехстороннее регулирование. Финансовая комиссия, о которой говорится в советском проекте, возможно, сможет удовлетворительно решить этот вопрос.

Сталин: Советский проект учитывает это обстоятельство.

Посол Смит: Имеется ли в виду, что Финансовая комиссия, после того как она будет создана во время обмена валюты, будет продолжать функционировать и осуществлять контроль над практической реализацией финансовых мероприятий?

Сталин: Да, это так.

Посол Смит: Представители трех держав в той же мере, как и советское правительство, предусматривают гарантии для обеих сторон. У нас не было никаких скрытых мотивов или каких-либо намерений подорвать валюту советской зоны. Три западные державы интересуются только собственно Берлином и не делают секрета из того, что они твердо намерены оставаться в Берлине и функционировать там в качестве одного из элементов управления.

Сталин: Если германское единство будет восстановлено на основе тех решений, которые были приняты на предыдущих конференциях четырех держав, и Берлин останется столицей Германии, у нас не будет никаких возражений против того, чтобы войска и люди трех западных держав контролировали германскую столицу. Если этого не будет, тогда Берлин потеряет свое значение как столица единой Германии.

Посол Смит: Три правительства надеются, что такого положения не возникнет.

Сталин: Дай бог.

По сути, Сталин дал понятный и прозрачный намек: пока будущая Германия виделась как единое государство, присутствие в ее столице Берлине трех западных держав было логичным. Но если часть немецкой территории будет сепаратно провозглашена государством, то статус-кво может быть изменен. Посол Смит прекрасно понял намек, и началась та самая пикировка. Американский дипломат решил обосновать право союзников на присутствие и управление Берлином – причем вне зависимости от благорасположения СССР. Он сказал, что задолго до Потсдамской конференции было подписано соглашение, в котором предусматривалось разделение Германии на оккупационные зоны и особое решение в отношении Берлина, которое позволило всем державам участвовать в управлении Германией. Это соглашение вступило в силу, когда был подписан документ о капитуляции Германии. В тот момент сотни миль территории, которые по соглашению отходили в зону оккупации СССР, были заняты американцами. И США отвели войска и передали эти территории Москве. А значит, нахождение западных войск в Берлине просто обязательно. И самое главное – Вашингтону нужно юридически обосновать право западных держав на транспортные коридоры в свои зоны Берлина, хотя на самом деле никаких юридических документов на этот счет не подписывалось ни в Ялте, ни в Потсдаме. Понимая, куда клонит американец, Сталин с ходу развернул дискуссию.

Посол Смит: Если бы советское правительство денонсировало в то время соглашение в части, касающейся Берлина, то тем самым оказалось бы денонсированным соглашение в части, касающейся территории, занятой тогда американскими войсками.

Сталин: Эта история мне знакома. Если бы территория, которую по соглашению советские войска должны были оккупировать, не была бы передана под оккупацию советским войскам, то еще нужно было бы знать, пустили ли бы мы союзнические войска в Берлин или нет. Если бы соглашение было нарушено, мы бы союзнических войск в Берлин не пустили.

Американский дипломат не спешил согласиться со Сталиным, что означало бы признать два важных обстоятельства: юридического права на транспортировку грузов в Берлин у Запада нет, а в случае создания сепаратного германского государства присутствие Запада в Берлине может быть поставлено под сомнение.

Посол Смит: Я не хочу сейчас снова вдаваться в историю, но есть одна вещь, о которой считал бы нужным напомнить. Когда советские войска вступали в Берлин, союзники свои главные усилия направляли к юго-востоку, чтобы отрезать немцев от их национального редута и скоординировать с советскими войсками усилия в этом направлении. Генеральный штаб указал, что против Берлина должны быть направлены лишь второстепенные силы. Командование американской армии с этим согласилось. Берлин был сначала стратегическим объектом союзников, затем перестал им быть. Союзники могли бы бросить на Берлин 2–3 млн солдат, и столица Германии была бы ими взята. Возможно, союзники были наивны в те годы или больше доверяли друг другу, но, во всяком случае, между нами было достигнуто соглашение по этому вопросу.

Сталин: Одно совершенно верно – что как мы, так и союзнические войска, после того, как войска Германии стали поворачивать на юг, считали Берлин стратегически второстепенным пунктом. Так это было по плану. На этом основании мы пустили на Берлин только войска Жукова; маршала Рокоссовского направили… на северо-восток; маршала Конева пустили на Бреславль. Такие были приказы. Если господину Смиту нужно, то я могу эти приказы вам показать. Но что потом случилось? У маршала Жукова дело не вышло. Его наступление захлебнулось. Более того, целая армия немцев была пущена в обход войск Жукова с юго-запада. Нам пришлось тогда дать новый приказ Коневу: две танковые армии снять с юго-западного направления и перебросить в район Потсдама с тем, чтобы эту немецкую армию, которая хотела отрезать Жукова, поместить в котел, окружить ее и облегчить Жукову продвижение на Берлин. Рокоссовскому было сказано, чтобы он своим левым флангом повернул на юго-запад с тем, чтобы Конев и Жуков создали кольцо западнее Берлина. Этот план удался, Берлин был окружен. Он, т. Сталин, вовремя не сообщил об этом Эйзенхауэру. Все тогда делалось второпях, но он, т. Сталин, все рассказал Эйзенхауэру позже. Немецкая армия, которая хотела окружить Жукова, попала в плен. Около 1/3 ее было перебито. Таким образом, Берлин из простого пункта превратился в важный пункт. Здесь обмана не было.

Отметим: через три года после окончания войны Сталин досконально помнил весь ход Берлинской операции. Это к вопросу о лживой хрущевской фразе, что Сталин якобы руководил войной по глобусу…

Посол Смит: Что обмана не было, союзники хорошо понимали уже и в то время. Тактика и стратегия Советской Армии были замечательными. Но я хотел бы сказать, что союзники могли бы все-таки двинуть большие силы на Берлин и оккупировать его.

Сталин: Почему же союзники этого не сделали? Мы знаем, что Черчилль настаивал на том, чтобы главнокомандующий английской армией занял Берлин раньше, чем русские туда придут. Нам это хорошо известно. Эйзенхауэр не согласился с этим, боясь попасть в неловкое положение, так как войск было мало для этого. Это нам тоже известно… мы можем привести вас в Генштаб, взять архивы и представить все приказы того времени, чтобы господин Смит убедился в том, что это так и было… Во-первых, если объективно смотреть на вещи, то Берлин был в зоне нашей оккупации. Морально мы его должны были взять, мы обязаны были это сделать. Во-вторых, у наших союзников тогда войск было мало против Гитлера, всего лишь 70–80 дивизий. Им трудно было свою зону оккупировать и Берлин взять. А у нас было 280 дивизий, и мы могли проделать такую операцию, как взятие Берлина. Вот две объективные причины.

Посол Смит: При подсчете дивизий союзников надо учитывать тот факт, что численность этих дивизий была в два раза большей, чем численность советских дивизий. Кроме того, у союзников в то время было 6 тыс. тяжелых бомбардировщиков и 7 тыс. других самолетов. Союзники могли тогда выполнить любую задачу в отношении германской армии.

Сталин: Едва ли.

Посол Смит: Мы делали то, что могли.

Сталин: Мы в этом не сомневаемся.

Проиграв Сталину в знании военной ситуации и не желая уступить, Смит зашел с другой стороны.

Посол Смит: В отношении Берлина я хотел бы упомянуть еще об одном моменте. Для американского правительства и народа Берлин является одним из символов победы. Американский народ смотрит на Берлин как на нечто большее, чем на кусок территории, который будет контролироваться той или иной державой. Берлин стал символом возможности сосуществования и сотрудничества двух систем, о чем говорил генералиссимус Сталин.

Сталин кивает головой и соглашается с этим.

Посол Смит: В будущем народы будут судить союзников по тому, что произошло в Берлине. Если союзники смогут ужиться в Берлине, то не пропадет надежда, что они смогут ужиться и в другом месте. Если союзники разойдутся по вопросу о Берлине, то простые люди потеряют надежду. Смит заметил, что проект, представленный генералиссимусом Сталиным, вселяет в него, Смита, надежду, что союзники не разойдутся…

В итоге долгих переговоров было согласовано:

– снимаются все ограничения, введенные в последнее время в отношении пассажирского и грузового транспорта между тремя Западными зонами Германии и Берлином в обоих направлениях;

– немецкая марка советской зоны будет приниматься в качестве единственной валюты для Берлина и западная «марка Б» будет одновременно изъята из обращения в Берлине;

– в публикуемом документе надо отразить настойчивое пожелание Советского правительства отложить решение вопроса о создании западногерманского правительства.

Когда через несколько дней после встречи Сталина и западных послов «союзники» представили в МИД СССР свой проект коммюнике о переговорах, упоминание о Лондонских решениях в нем полностью отсутствовало. Один из трех принципиальных для Сталина вопросов тоже «потерялся». Это вынудило министра иностранных дел СССР В. М. Молотова заявить, что содержание коммюнике полностью отличается от того текста, который был согласован тремя днями ранее.

Тем не менее, переговоры между четырьмя главнокомандующими союзных войск в Германии начались. И представители «трех держав» первым делом потребовали признать Финансовую комиссию «высшей финансовой властью» в городе и отдать ей контроль над всей деятельностью немецкого эмиссионного банка «в отношении конвертирования денег и их дальнейшего обращения в Берлине». Таким образом, Запад намеревался не только получить возможность вмешиваться в экономику советской оккупационной зоны, но и получить через некоторое время возможность оказывать на нее решающее влияние. Помимо этого англоамериканцы опять попытались поставить под сомнение право советской военной администрации контролировать коммуникации между Берлином и Западными зонами. Разумеется, ни с первым, ни со вторым СССР согласиться не мог. В итоге заведенные англосаксами в тупик переговоры были прерваны 7 сентября 1948 года по настоянию американского генерала Клея.

Под прикрытием переговорного процесса односторонние действия Запада на создание сепаратного немецкого государства продолжались. Демонстрируя Сталину готовность к переговорам, искать компромисс с СССР никто на самом деле не собирался. 26 июля 1948 года под бдительным оком американских кураторов была образована немецкая экспертная комиссия, которая в будущем получит название Конституционного конвента. На острове Херен в баварском озере Химзее с символической датой – 23 августа 1948 года – она подготовила проект конституции нового германского государства. Для тех, кто забыл, 23 августа – это дата заключения Договора о ненападении между Германией и СССР. Подготовленный проект обсуждался в специально созванном 1 сентября 1948 года Парламентском совете. Руководил его работой Конрад Адэнауэр – бывший обер-бургомистр Кельна. Он станет первым немецким канцлером, фактически назначенным, а не выбранным, на высший государственный пост.

Накануне прекращения переговоров американцев с русскими, 6 сентября 1948 года, депутаты от трех партий (ХДС, ЛДП и СДПГ) в городской палате депутатов Берлина по «согласованию» с военной администрацией США, Англии и Франции покинули здание берлинской ратуши, находившееся в советском секторе, и переехали в английский, где 13 октября 1948 года создали отдельный западно-берлинский магистрат. Так в одном городе появились два органа управления. А в конце года «союзники» создали и «отдельную» западно-берлинскую военную комендатуру в американском секторе.

11 сентября 1948 года в газете «Дер Тагесшпигель» появилась знаковая статья некоего Э. Регера. Впервые в немецкой прессе была озвучена пропагандистская версия Запада, отождествлявшая Сталина и Гитлера: «За последние четыре месяца мир распознал, что Россия никогда не была союзницей западных держав. Даже в момент победы над Гитлером Россия была союзником Гитлера. Сегодня она является союзником мертвого Гитлера».

Раскол Германии Вашингтоном и Лондоном приобретал все более зримые формы. Как же реагировал товарищ Сталин? Понять позицию Иосифа Виссарионовича помогает запись его встречи 18 декабря 1948 года с тремя главными германскими коммунистами.

Зашел Иосиф Виссарионович, что называется, с козырей, спросив, «правда ли, что один из членов ЦП СЕПГ перебежал к американцам». Услышав от Вильгельма Пика подтверждение и имя перебежчика, члена Центрального секретариата СЕПГ Гнифке, он поинтересовался, «какие уроки извлекли отсюда». Пик ответил, что намечена реорганизация руководящих органов СЕПГ и создание Политбюро. Существующий в настоящее время Центральный секретариат СЕПГ в составе 18 членов перестанет играть ведущую роль, а в узкое партийное руководство будут отобраны более проверенные люди. После обсуждения общего положения в Германии Вильгельм Пик обрисовал ситуацию с компартией. И здесь позиция Сталина напоминает нам уже знакомую, описанную Джиласом.