17. Угадайте, кто придет на ужин

Резиденция четы Кокран, Морристаун, штат Нью-Джерси

Февраль 1780 года

Следующим утром Элизу разбудил настойчивый стук в дверь ее спальни.

– Да? – откликнулась она.

– Элиза, дорогая, это тетя Гертруда. Вчера мы с вашим дядей Джоном уже отправились спать, когда вы вернулись домой. Я просто хотела убедиться, что все в порядке. Могу я войти? У меня кофе.

– Конечно, тетушка, так жаль, что я проспала! День выдался долгим.

Тетя Гертруда вошла, неся на маленьком подносе перед собой накрытый горшочек, чашку и блюдце. Когда она ставила поднос на прикроватный столик, на лице ее отразились беспокойство вперемешку с любопытством.

– Устали, без сомнений! Боюсь, ваша мать будет крайне недовольна тем, как я нагружаю вас работой, девочки.

Элиза лишь печально улыбнулась.

– Кстати, полковник Гамильтон был так любезен, что утром принес те инструменты, которые вы забыли в штабе генерала Вашингтона. Думаю, он надеялся возвратить их лично тебе.

Элиза почувствовала, как краска приливает к щекам, и тут же взялась за чашку кофе, чтобы сделать глоток.

– Итак, – продолжила тетя, – надеюсь, вы вчера не слишком утомились, потому что сегодня вечером нас ждут развлечения.

– Правда? Кто-то из жен офицеров устраивает вечеринку? Или барон?

– Нет, мы, – лукаво сказала тетя Гертруда.

– Вы?! Мама всегда говорила, что вы любите вечеринки не больше, чем… – Элиза не закончила предложение. – Я имела в виду, что вы с доктором Кокраном слишком заняты важной работой, чтобы постоянно развлекаться.

На самом деле, миссис Скайлер сказала, что ее невестка так же любит веселиться, как пуритане, в канун Дня всех святых сбивающиеся в кучу у креста и молящиеся, чтобы их не утащили ведьмы и демоны, но Элиза решила, что лучше будет перефразировать матушкину колкость.

– Ну, на самом деле, это не совсем вечеринка, просто ужин. Стивен ван Ренсселер в городе. Держу пари, он не смог отпустить Пегги одну и последовал за ней, поэтому мы решили устроить в его честь небольшой ужин. А когда услышали, что в городе сейчас такие известные люди, как подполковник Лоуренс и генерал Лафайет, само собой, должны были пригласить и их… вместе с полковником Гамильтоном.

Новость о том, что Алекс будет на ужине, заставила сердце Элизы биться учащенно. Как бы она ни старалась сделать вид, что ей все равно, этот негодник каким-то образом успел запасть ей в душу. Внезапно рассудительная девушка, предпочитающая практичные платья, задумалась, где ей найти модный вечерний наряд. «Может, одолжить что-нибудь у Пегги?»

И новость о Стивене Ренсселере стала для нее сюрпризом. Она отдавала должное решимости, с которой юноша последовал за Пегги в Морристаун. Его, определенно, нельзя было обвинить в отсутствии интереса. Она снова обратила свое внимание на тетушку.

– Маркиз пообещал принести с собой баррель вина. У него, похоже, несмотря на блокаду британцев, неиссякаемый запас. Полагаю, у французов другие приоритеты, – заметила тетушка Гертруда, поправляя свою камею. – Так что, возможно, тебе следует отдохнуть днем, дорогая, чтобы быть полной энергии к ужину. – В глазах тетушки мелькнула смешинка. – Полковник Гамильтон принял наше приглашение «с огромным удовольствием» и сказал, что будет «особенно счастлив» продолжить ваше с ним знакомство.

– Правда?! – воскликнула Элиза, прежде чем смогла остановиться.

– Именно так. – Тетушка лукаво улыбнулась. – Может, велеть горничной принести тебе тостов чуть позже?

– Да, спасибо, – сказала девушка, уже едва замечая, как тетушка выскользнула из комнаты.

Шесть часов спустя Элиза была готова к вечеринке, нарядившись в фиолетовое платье, слегка расшитое золотой нитью и жемчугом. Тетушка отправила его с горничной, Луизой, и племянница решила не поднимать снова вопрос о том, что девушке ее положения не подобает наряжаться в роскошные платья, когда солдаты ходят в лохмотьях.

Во-первых, они находились в главной ставке Континентальной армии, где солдаты были снаряжены настолько хорошо, насколько это вообще возможно. А во-вторых, признаться честно, на этом вечере ей хотелось выглядеть особенно. Приезд Анжелики и Пегги заставил осознать, что она – единственная из взрослых сестер Скайлер, у которой до сих пор нет возлюбленного. И, наконец, Элиза же не выбирала это платье сама. Его прислала ей мать. И позволить ему пылиться в сундуке было бы расточительством. Абсолютно непрактично! Она даже решилась надеть парик. А когда тот оказался на голове, удивилась про себя, почему не носила его раньше. Он берег голову от сквозняков, и к тому же с ним не нужно было сидеть неподвижно полчаса, а то и час, пока горничная начесывала, укладывала, пудрила и закрепляла каждую прядку. Нужно было лишь подколоть собственные волосы наверх и подождать, пока огромное, похожее на серебристый торт сооружение окажется на голове – и вуаля! – обычная девушка превращалась в восхитительную мадемуазель.

Когда она спустилась вниз, около двадцати гостей уже усаживались за столы, выставленные в ряд в холле первого этажа и накрытые расшитыми льняными скатертями цвета слоновой кости. Фарфоровые тарелки украшали золотая с зеленью роспись и позолоченная кайма, а тяжелые серебряные приборы – витиеватая гравировка. Бокалы из олова были так начищены, что блестели словно серебряные в свете трех восьмирожковых канделябров, венчавших столы.

– Китченерам удавалось накрыть отличный стол, – заметила тетушка Гертруда, когда Элиза спустилась вниз. – Но сегодня именно ты будешь его украшением. Идем, – добавила она, – твои сестры давно уже в парадной гостиной.

Пегги и Анжелика болтали с полудюжиной других ранних гостей, среди которых был и Стивен ван Ренсселер. За два года с их первого с Пегги танца он вырос почти на восемь дюймов и теперь возвышался над ее младшей сестрой почти на голову. Элиза обрадовалась, заметив, что он превратился в симпатичного, хоть и излишне серьезного, молодого человека.

– Ренсселервик, поместье моего отца, включает около 768 тысяч квадратных акров, или 1200 квадратных миль, то есть приблизительно одного размера с Лонг-Айлендом. На нашей земле живут более трех тысяч арендаторов с семьями, которые выращивают тысячи голов крупного рогатого скота, овец, свиней, да, и еще индеек, уток, кроликов…

Анжелика подошла к Элизе и прошептала ей на ухо:

– И синиц, и саранчу, и семьдесят две разновидности блох!

Сестры тихо рассмеялись. Анжелика продолжила:

– Миссис Уизерспун допустила непростительную оплошность, спросив его, кем он хочет стать, когда вырастет. Он сказал, что хочет стать «хозяином поместья», и теперь на протяжении почти пятнадцати минут распространяется о том, чем будет владеть, во всех подробностях. Не могу даже сказать, боятся ли люди его прервать из-за богатства и связей или просто впали в ступор.

– …пшеница – основная зерновая культура, но есть еще овес, рожь, кукуруза, люцерна, сорго и… – продолжал Стивен.

Элиза прикрыла улыбку затянутой в перчатку ладошкой. Вероятно, молодому помещику предстояло еще овладеть некоторыми социальными навыками.

– Мы не должны быть к нему слишком строги, Анжи. В конце концов, он еще так молод, а обязанности, ожидающие его в будущем, действительно обширны.

Она взглянула на Пегги, которой удавалось смотреть на своего разглагольствующего кавалера с выражением, вполне похожим на искренний интерес.

– Думаешь, Пегги действительно выйдет за него? Мне ненавистна сама мысль о том, что ей придется умирать от скуки всю оставшуюся жизнь просто потому, что жених оказался богат.

– Богат? – переспросила Анжелика. – Он настолько выше обычных богачей, что для него не найдется подходящего слова. Говорят, его отец – богатейший человек во всех колониях – богаче, чем Джон Хэнкок или Бенджамин Франклин, – а значит, и сын тоже.

Элиза кивнула, но все же поправила сестру.

– Ты хотела сказать, во всех Соединенных Штатах.

– О, можем мы хоть сегодня не говорить о войне? – простонала Анжелика. – Папа все время говорит о ней, и мистер Черч тоже. Давай хоть раз побудем беззаботными девушками и поговорим о нарядах, переменах блюд за ужином, новом романе Сэмюэля Ричардсона и тайных свиданиях?

Вновь послышался голос Стивена.

– …поставил себе цель изъездить все 4649 миль дорог и тропинок поместья. По моим подсчетам, я прошел приблизительно 949 с половиной миль, что значит, мне осталось еще три тысячи…

– Кто называет 949 с половиной приблизительной цифрой? – простонала Анжелика.

Она хотела продолжить, но Элиза ее остановила.

– Ты упоминала мистера Черча? Ты все еще встречаешься с ним?

Анжелика кокетливо отвела взгляд.

– Не совсем.

– Что значит «не совсем»? Вы расстались?

– Не совсем, – снова повторила Анжелика, заметно наслаждаясь таинственностью.

– Анжелика Скайлер, не заставляй меня щипать тебя на виду у гостей!

Та повернулась к сестре, схватив ее за руку.

– Черч едет сюда!

– ЧТО?! – Элиза вскрикнула так громко, что все в комнате – кроме Стивена, – посмотрели на нее.

– …иногда я еду в коляске, иногда верхом, а бывает, отправляюсь в путь пешком, – продолжал юноша, ничего не заметив. – Когда иду пешком, считаю полезным пользоваться прогулочной тростью. После многочисленных проб и ошибок я обнаружил, что ясень обладает необходимым сочетанием крепости, легкости и гибкости для – о, приветствую, мисс Скайлер, – прервался он, кивнув Элизе, но, к счастью, не подходя и не вовлекая ее в этот унылый разговор. – Не заметил, как вы вошли. Я как раз говорил миссис Уизерспун, что предпочитаю использовать ясень для прогулочной трости, когда…

Элиза кивнула и повернулась к Анжелике.

– Когда?

– Я встречаюсь с ним сегодня. Думаю, он сделает предложение!

– А ты его примешь?

Анжелика загадочно улыбнулась.

– Но как ты добьешься папиного согласия? Он считает мистера Черча негодяем и мерзавцем.

– Негодяй и мерзавец –  это практически одно и то же, однако спасибо за поддержку, – со смешком сказала Анжелика.

– Но мама ясно дала понять, что считает нынешний источник его доходов подозрительным, если не сказать нечестным!

– По крайней мере эта проблема уже разрешилась. Дело Джона стабильно и развивается хорошо, – уверила сестру Анжелика.

– …фермы приносят доход в размере около десяти тысяч шиллингов, что приблизительно равно ста тысячам континентальных… – бубнил Стивен.

– И что же это за дело? – спросила Элиза. – Он всегда скрытничает, когда речь заходит о его работе.

– О, это очень волнующе, – сказала Анжелика. – Он работает с оружием.

– Работает с оружием? Как солдат?

– Нет. Так говорят о торговле оружием. Он приобретает оружие на французских и немецких оружейных фабриках и продает его…

– Красным мундирам? Но это ужасно! Он помогает нашему врагу!

– Элиза! Ты считаешь, что я могла бы выбрать в спутники одного из красноспинных или тех, кто им сочувствует? Он продает оружие Континентальной армии, потому-то и должен все скрывать. Он же по-прежнему подданный Британии. Если все откроется, его лишат гражданства, как минимум, но, скорее всего, казнят как предателя, – заявила Анжелика с возмущением.

– О! – воскликнула Элиза. – Это так романтично. И патриотично. Ну, для него, полагаю, не очень патриотично, если он все еще британец. Почему бы ему не получить американское гражданство?

Анжелика пожала плечами.

– Он говорит, что восхищается Америкой, но все равно в глубине души навсегда останется британцем. Ему бы хотелось, чтобы американские реформы добрались до Англии, ослабили власть Короны и сделали Парламент более демократичным. Он говорит, Старый свет многому может научиться у Нового, и учиться придется, иначе он останется не у дел.

Элиза слушала все это с нескрываемым удивлением. Так вот почему Джон Черч всегда так расплывчато отвечал на любые вопросы. Теперь она поняла – он просто защищал себя и свои интересы. И интерес Анжелики к нему тоже получил объяснение. Элиза когда-то думала, будто ее упрямую старшую сестру в Джоне привлекло то, что он олицетворял все самое ненавистное для родителей, – что было естественным для подростковой влюбленности, но не объясняло ее развитие и продолжительность. Но теперь она понимала, что сестра влюбилась в этого человека за его принципиальность. Элизе хотелось бы, чтобы возлюбленный Анжелики был чуть более симпатичен, чтобы не теряться на фоне красавицы-сестры, но внешность тускнеет со временем, а схожесть убеждений и характеров всегда будет укреплять отношения.

– О, Анжелика, это так волнительно! Черч на пути сюда! Так романтично! Если мама одобрит, уверена, она сможет переубедить папу.

Анжелика равнодушно пожала плечами, словно благословение родителей мало ее беспокоило.

– Папа может делать что хочет. Как и я.

– Ты скверная девчонка! – заявила Элиза, шокированная и взволнованная одновременно.

В этот момент по переднему крыльцу застучали тяжелые сапоги. Улисс открыл входную дверь веселой толпе мужчин, тут же втянувшейся внутрь, принял у них пальто и шляпы и передал их в руки темнокожей девочки-служанки.

– Девочки, наши гости, – сказала тетушка Гертруда сестрам Скайлер. – Прибыли офицеры!