Служить империи
Десять дней спустя.
— Сын мой, вы проявили себя как умелый и решительный военачальник, — ровно, безмятежно говорил Дангеро Третий, Синий император. — Но вам следует уделять больше внимания войскам связи. Опирайтесь на верных людей, не пренебрегайте младшими чинами. Порой даже один солдат может изменить ход кампании в вашу пользу.
Церес выслушивал отцовский выговор, почтительно склонив голову.
Все эти дни его держали под охраной в Квадратной башне старой резиденции. Встарь там годами изнывали опальные члены правящей семьи, а кое-кто скончался в башне, так и не выйдя на свободу.
Ему пришлось наблюдать дворцовый парк через то же окно, о решетку которого ломала ногти королева Халле и бился головой безумный принц Кордель.
Но XIX век Эры Грома — не мрачный Семнадцатый. Отношения между венценосной родней стали мягче. Пыточный подвал Квадратной башни стал винным погребом, и в каменных мешках больше не воют, гремя цепями, слуги-пособники и фрейлины-сводницы, обреченные на голодную смерть.
— Мы решили применить ваши способности с большей пользой для державы. Вам поручается возглавить Западный береговой округ. Флаг будете держать в крепости Курма на острове Кюн. Гарнизон Курмы — надежные воины, испытаны в боях с вейскими пиратами. Капитан-командор Барсет поможет вам руководить округом.
«…и будет вашим тюремщиком, — добавил про себя Церес. — Прекрасная идея — приставить ко мне этого морского волка».
— Благодарю за оказанное доверие, государь-отец.
— В добрый путь, сын мой!
На прощание Церес оглянулся, чтобы запечатлеть в памяти парочку победителей.
Величественный, статный Дангеро в бирюзовом мундире, с ранней проседью в волосах, превосходно гармонировал с Красным царем — Яннар был моложе и стройнее, с искусно причесанной, по-восточному длинной шевелюрой, в тонком золотом венце и ниспадающем до пола багряном одеянии. Истинно восточный самодержец, полный коварства. Изжелта-карие очи, темно-огненные губы со скрытой в них улыбкой — лицо Яннара напомнило принцу об Эрите, и воспоминание отдалось в сердце болезненным уколом.
«Ах, ведьма, ты достанешься другому принцу!.. А с вас, государи, впору писать парадный портрет — „Вершители судеб“. Вы словно позируете живописцу… Сколько еще продержится союз драконов — из двух половинок, о двух головах?.. Разнобой во всем: вера, обычаи, говор, законы… интриги втайне друг от друга. Пока мы будем изображать единство половин, нас тихо растащат предприимчивые соседи — Эндегар, Явара… даже Делинга. Нет, Ваши Величества, вы меня не убедили. Только один император. Только железная рука. Кто-то должен спасти этот дом с трещиной, верно?»
В приемной перед залом малых аудиенций толкалась обычная придворная публика — лазурные лейб-гвардейцы, юркие секретари… Проходя через коридор церемонных поклонов, Церес заметил гибкую фигуру в аспидно-сером сюртуке — головастый тип, остриженный как после тифа. Блеснули круглые очки в серебряной оправе — из-за них моложавый субъект выглядел старее своих лет и походил на сову.
— А, гере Второй!
— Рад приветствовать, Ваше Императорское…
— Оставьте, говорите проще, — соизволил Церес. — Какое щекотливое дельце вам поручено на сей раз?
Второй статс-секретарь Галарди, которого все звали кратко «Вторым», улаживал дела, не допускавшие огласки. Если государь-отец не желал во что-то вмешиваться лично, он приказывал: «Позовите Второго», и все само собой устраивалось.
— Ничего особенного, Ваше Высочество, — доклад и несколько бумаг на подпись.
Церес обратил внимание на паренька в парадной форме кадета-связиста — ладный, отутюженный, причесанный, хоть ставь манекеном в витрину военного платья. Малый держался скованно, дворцовая атмосфера явно не для него.
— Ваш протеже?
— Скорее подзащитный.
«Батальон 22», — прочел Церес по нашивкам. Медиум? Любопытно, чем он проштрафился, если его судьбу решают в высшей канцелярии?.. Лицо кадета показалось Цересу знакомым, но чтобы опознать парнишку, в облике чего-то не хватало.
«Узнает? не узнает? — трепетал Огонек, стараясь не встречаться взглядом с наследником. — Ой, мамочка, ведь я с ним целовался!»
Его терзали страх и озорство, раздирали противоречивые желания — удрать из приемной… сделать губки бантиком, состроить принцу глазки…
Победило, как по дьявольскому наущению, последнее.
Церес оцепенел.
«Невероятно… Это же…»
Заминку разрубил, как колуном, напористый штабс-генерал Купол — ворвавшись в приемную, он вклинился, по-военному поклонился принцу: «Ваше Императорское Высочество, нижайше прошу извинить, дела!» и властно повел глазами на дверь в золотых вензелях:
— Господа, прошу за мной!
Кадет и Второй, словно подхваченные ветром, сорвались с места и пропали за дверью.
«Девчонка из казарменной церкви! Пулеметчица с броневика!.. Я просил этого щенка о нежном свидании?!»
— Ожидаю Ваше Высочество. — Тут как тут оказался флотский офицер, готовый сопровождать принца в Курму.
Кроме строжайшего приказа «До прибытия на Кюн не отходить от наследника ни на шаг!» у моряка было секретное письмо Синего государя капитан-командору Барсету, где среди прочих инструкций говорилось:
«Если принц пожелает развлечься, по первому требованию обеспечьте ему вволю вина, дурмана, пригожих девиц. Женскую прислугу назначить из миловидных и юных персон, известных своим легким нравом. Нельзя допустить, чтобы принц заскучал, погрузился в чтение или задумался».
Яннар задержался по единственной причине — поглядеть, за кого так пылко просит его доченька.
Внешне — ничего особенного. Ушастый паренек с широким ртом. Физически развит, неплохо сложен, глаза быстрые и умные. Похоже, непоседа — видно, что ему трудно стоять навытяжку.
— Семеро убитых, дюжина раненых, — краем рта сообщил статс-секретарь Синему государю. Дангеро неодобрительно покачал головой.
— …предотвратил захват мятежниками высочайшей особы.
— Ваше мнение, друг мой? — обратился Дангеро к Яннару.
Красный царь спросил:
— Сколько ему лет?
— Хавер, отвечайте, — шепнул Купол.
— Пятнадцать, Ваше Императорское Величество! — гаркнул Огонек во все горло, заставив Яннара слегка поморщиться. Ох, эта строевая муштра!..
— …и неполный год, — добавил кадет севшим голосом. — Через один храмин-день будет шестнадцать.
— Чрезвычайное положение равно военному времени, — плавно заговорил Красный царь, глядя поверх шевелюры кадета. — Если дать ему звание прапорщика, придется дать и личное дворянство — несовершеннолетнему…
«Всего бы две недели мать не доносила — стал бы кавалером! — с тоской подумал Огонек. — Зачем я так поздно родился?»
— …но заслуга его велика и должна быть достойно отмечена.
— Несомненно. Кадет, подойдите.
Адъютант с поклоном подал Дангеро открытую бархатную коробочку. Огонек набрал полную грудь воздуха и благоговейно задержал дыхание, пока руки Синего государя прикрепляли к мундиру «Молот битвы» с двумя стальными драконами.
— Благодарю, Ваше Императорское Величество!
— Примите и от моей половины. — Яннар принял у секретаря-хламидия плоский ларец красного дерева.
Вот это дар! Подняв крышку, онемевший от восторга Огонек пожирал глазами царскую награду. Правду говорят — на Востоке умеют дарить! поднесут такое, о чем можно только мечтать. А что снится младшим офицерам? Девчонки и оружие!
Такие штуки лишь недавно начали изготовлять у красных — личная пушка без привычного барабана, патроны в магазине перед спусковой скобой. Двенадцать зарядов, как папиросы в пачке, прицел на треть мили, просто сказка! А самое сладкое — на магазине гравированная надпись: «Ринтону Хаверу за храбрость от Пурпурной Воинской Комиции, 1843 год Э. Г».
Не каждый кадет владеет именным пистолем!
— Я верю — вас ждет славный путь воинской службы, — напутствовал Красный царь; на губах его играла тонкая усмешка. — Будьте осторожнее в своих знакомствах, и да сопутствуют вам чистота и сила молнии.
«Мамочка, неужто Эри проболталась?! Нет, не могла! У нас ничего не было, все так, чисто случайно».
— Кадет, если имеете какие-нибудь пожелания, время их высказать, — намекнул статс-секретарь. — Аудиенция завершается.
— Ваши Императорские Величества!.. — Огонек смутился, прижимая к боку ларец. — Вместе со мной были… другие люди, они тоже… заслужили… я надеюсь!
— Этим займется Галарди. — Дангеро взглянул на статс-секретаря.
«Опять все взвалили на меня. — Второй не изменился в лице, но предчувствие сложной и деликатной работы легло ему на плечи как грузный солдатский ранец. — Извольте, гере Галарди, угодить всем ведомствам и генералам, да чтобы закон не нарушить!..»
Как следовало ожидать, Купол вцепился во Второго, едва они оказались в приемной:
— Гере Галарди, пора решить насчет пришельцев. Надеюсь, ваши «аспидные сюртуки» уже вынюхали, что хотели.
— Граф Тор-Майда требует всех себе.
— Мне плевать на дирекцию медиа-связи! Это штатское ведомство. На войне первыми исполняются запросы армии, а уж потом…
— …и разведка тоже настаивает. Кого прикажете слушать, гере штабс-генерал? Когда государь начертает «Исполнить», тогда приходите. Не раньше.
— Вы не барышня, а я не ухажер, чтоб вокруг увиваться и ваш порог обивать. Давайте по-дружески — я перечислю… сто тысяч унций из своего фонда, а вы отдадите мне дьяволов.
— Не могу. И денег не приму. Кадет, что вы рот разеваете, как рыба на крючке?
— Позвольте сказать!..
— Вас-то это как касается?! — пролаял Купол, обернувшись к Огоньку. — Шагом марш в казармы! С вами кончено, кадет, — радуйтесь, что без ареста обошлось.
— Я про Хайту и животное.
— Не ваше дело. Еще слово пререканий — и на гауптвахту.
— Как прикажете, гере штабс-генерал, — вытянулся Огонек; глаза его смотрели смело, не сказать — дерзко. — Только я им обязан, а значит, мой долг — за них вступиться.
Купол грозно засопел, а Второй насмешливо скривился:
— Кадет, как вы с таким нежным сердцем стреляли в людей?
— Война, гере статс-секретарь.
— Мне бы ваши годы. Я бы убивал и миловал направо и налево, через раз… — Взгляд за круглыми очками стал тяжелым и усталым.
— Я вас в покое не оставлю, — пообещал Купол. — Если мне ничего не достанется, буду рапортовать герцогу Лебену. Сейчас, когда падают звезды, я должен иметь образцы новых дьявольских пород! Милейший, вы рискуете карьерой — поставить под угрозу всю цивилизацию…
Сто тысяч унций — не пустяк для маленького ведомства, которым заправлял Второй. Глаза машинально отмечали, на что потратить деньги в сумрачном доме, где располагалась штаб-квартира «аспидных сюртуков». Оштукатурить потолки, заменить двери. Сделать новую электропроводку. Покрасить чугунную решетку, отделяющую передний двор от улицы.
Двое клерков без устали строчили документы на оплату — отправка срочных телеграмм, завтраки и обеды из кухмистерской, винные и кофейные порции, свертки хлопковой ваты, папиросы…
— Позвольте, кому папиросы?
— А эта девица без фамилии курит не переставая.
— Хорошо, а вата?
Клерк сделал гримасу:
— Извиняюсь за подробность, гере — дамские дела.
— У всех разом?
— От волнения-с!
— Отчитаетесь пустыми бутылками и упаковками. — Второй постучал пальцем по бумагам. — Позаботьтесь, чтобы у вас все сходилось. Где счета от мясника?.. Семь фунтов говяжьей вырезки, Дева Небесная! Сказано ведь — животине покупать обрезь, поребрину и наборы для студня. Вы что ее, на выставку откармливаете?
Служащие извивались и разводили руками. Дьяволица-златовласка, еле владея имперским языком, умела убеждать без слов и добиваться больших льгот.
— У нас не зверинец. Хотите, чтобы тварь была довольна — покупайте на свои.
— От штабс-генерала Купола являлся поручик, скандалил и требовал встречи с девицами.
— Вот как? девочек ему подай… Батальонных дальше приемной не пускать и быстро выпроваживать.
— Из Гагена по телеграмме прибыла Рутана Динц с братьями. Матушка Лары. Плачет, настаивает: «Допустите к дочке!»
— В сумасшедший дом она приехать не спешила, а тут — узнала, что чадо произвели в кадеты, — примчалась вихрем. Пусть ждет. А это что? от шорника… зачем второй ошейник? Разве первый уже порван?
— Это не для паты, а для Хайты. Она невольница, ей полагается ошейник. Так принято у дьяволов.
— За шестнадцать унций!..
— Из акульей кожи-с.
— Из собачьей хватило бы. Вы сами будете отчитываться в казначействе — мол, дамское украшение по высшему разряду. Хватит этих капризов! Объясните ей — рабство в империи давно отменено. А то завтра поводок попросит. Модница выискалась…
Затем Второй велел позвать к себе Лариту Динц.
В доме «аспидных сюртуков» кареглазая девчонка успокоилась и отъелась. На лице перестали торчать скулы, появились какие-никакие щечки, движения стали мягкими, скорее девичьими, чем ребячьими. Второй распорядился кормить барышень — сколько съедят. Госбюджет выдержит три голодных рта, даже с винной порцией. Опять-таки сытые куда покладистей и разговорчивей.
— Ан Ларита, вас взяли на службу без согласия. Причем в жандармы. Вы можете просить об отставке и вернуться к родителям.
— Я б лучше осталась служить, гере статс-секретарь. Только вот жандармерия…
— Есть предложение — перейти в связистки. В медиумы, если точнее. Сто двадцать унций в месяц.
— Подходяще.
— Вы не достигли совершенных лет. Половину ваших денег будут получать родные.
— Конечно, — по-взрослому серьезно кивнула Лара. — В семье двое меньших, их надо учить, на ноги ставить.
— Поедете в пансион Гестель. Содержание, учеба — за казенный счет.
«Я как раз туда ехала, только звезда сбила с пути. Но я столько всего узнала! И столько пережила… Зато теперь у меня куча друзей».
— Вы должны будете работать для науки. В Гестеле это делают все.
— Я согласна… если с Бези и Хайтой обойдутся по-хорошему.
Встав из-за стола, Второй подошел к окну.
— Ан Ларита, вы не можете за них просить. Они из иного мира. Для них есть особые законы.
Но девчонка твердо заявила:
— Если им будет плохо, я служить не стану.
— Но поймите — они чужие, враждебные нам существа. Мы не знаем в точности, на что они способны. Особенно младшая. Чтобы защитить Мир, надо их изучать…
— А я клялась на Божьем Оке и непорочной дворянке, что буду помогать им. И другие, кто клялся, все будут за них. Вам нужны медиумы или нет?
— Что же, — резко обернулся Второй, — вы клялись и об этой свинье с глазами на заду?
— Хайта — ее кормилица. Если пату у нее отнимут, станут мучить, Хайта с горя может умереть. Или… вы их хотите зарезать? Вам все равно, что с ними будет?
Второй попытался пронять Лару угрожающим, давящим взглядом совиных очков и медленным зловещим голосом:
— Подумайте хорошенько, ан. Ваше будущее…
Да кто она такая, чтобы спорить со статс-секретарем?! Дочка кровельщика, из простонародья. Таких свистушек в стране миллионы, их долг — кланяться и повиноваться воле старших!
— Гере, — тихо ответила девчонка, не отводя глаз, — я отказала Его Высочеству, меня приговорили на расстрел. Думаете, я вас испугаюсь?
Побарабанив ногтями по краю стола, Второй сказал — уже без нажима:
— В первом этаже вас ожидают мать и дядюшки, они приехали сегодня. Идите, повидайтесь с ними.
— Да?! Можно? — Просиявшая Лара порывисто вскочила и, едва успел Второй кивнуть, как она выскочила из кабинета, только юбки порхнули, и дверь хлопнула.
Мама Рута! дядьки! они ее помнят, они сразу принеслись в столицу, лишь узнали, что она жива! Родные, любимые — о, как их не хватало!..
От радостного волнения Лара открылась эфирному ветру, и тот начал веять сквозь нее. Как дым по сквозняку, потекли через голову шепоты и волны чужих чувств — но разве станешь обращать на них внимание? Когда тебя охватит, все забудешь — и закрыть глаза, и сосчитать до ста, как учила Бези.
«Девочка узнала себе цену, — думал с раздражением Второй. — Как быть? Мы слишком зависим от медиа-связи… Сказать: „Вас много, другую возьмем“? Но в том-то и дело, что их мало, дьявольски мало…»
Чтобы отвлечься от досадных дум, Галарди взял с полки пару срочных дел и углубился в чтение.
Государь и вельможи не давали «аспидным сюртукам» передохнуть. Самое меньшее в неделю раз у подъезда тормозил парокат, или бил копытом горячий скакун, и очередной фельдъегерь с пакетом в сургучных печатях взбегал по лестнице: «Гере второй статс-секретарь, получите и распишитесь!» Или начинал стрекотать телеграфный аппарат, выбрасывая ленту с шифрограммой.
Барон Рафиль, военный атташе в Делинге, запутался в порочных связях — а он родич камергера Кивинга. «Любой ценой, — гласила жирная приписка, — добыть подлинники изобличающих его бумаг!»
Поразмыслив, Второй черкнул в блокноте: «10 000 унций, не больше. Откажут — пригрозить. Плюс расходы на агента, который исполнит угрозу. Должен владеть приятными манерами и знать обычаи притонов».
Кавалер Глинт, племянник обер-гофмейстерины Амары, получил место посланника в вейском царстве Гуш — и царь одарил его тремя танцовщицами. Осведомитель донес, что эти трое — не люди, но Глинт хочет вывезти их на родину под видом служанок. «Негласно пресечь!» — гласила высочайшая резолюция.
«Хм, занятно! Где гушиты взяли дьяволиц? Купили в Витене?.. Или все-таки на их земли упала звезда?..» — Второй строчил указания своим «аспидам»: «Посланник должен задержаться в Гуше. Не спугнуть. Тайно выяснить о танцовщицах на месте. Действовать по обстановке. 2500 агентам, премия после дела 500 каждому».
«Если это мориорки, сплавлю их в Церковный Край. Там всего-то пролив миновать, и они в Кивите. Отец Веры любит подарки, надо с ним дружить. А посланник вернется безгрешным».
— Гере, к вам две благородные девицы.
— Кто они?
— Не назвались и визиток не дали. Обе под вуалями. Прибыли в ландо без гербов, но экипаж собственный, с выездными лакеями. Весьма молоденькие. — Клерк позволил себе улыбнуться.
— Пригласите.
Да — «стать и поступь», как говорится о высокородных. Пройдя посвящение, девчонки получают право на вуаль и, что есть сил, изображают таинственных дам. Платья от лучших портных, перчатки из самых модных мастерских. Одна в трауре — цвет ансамбля иссиня-черный, из броских деталей — только белые плерезы, вуаль самая мрачная.
Другая, с осанкой герцогской дочки, едва ответила кивком на поклон Второго:
— Это вы — Галарди?
— К вашим услугам, ан.
— Ан-севиста.
А, вот как! Восточный выговор, восточный титул… кто из родовитых девиц Красной половины сейчас гостит в Синей столице, да еще инкогнито?
Второй не стал бы главой «аспидов», не умей он разгадывать такие ребусы.
— Мое глубочайшее почтение, Ваше Императорское…
— Без титулов, Галарди. — Эрита расстроилась. Очкастая сова опознала ее чуть не с порога. К чему маскарад, если все сразу видно?
— Севиста — слишком громкое звание, если вы желаете остаться неузнанной. Хотите совет?
— Я вас слушаю. — Ан-эредита подняла вуаль.
— Платье попроще, унций за полтораста. Не столь броские перчатки. Научитесь кланяться, как бы общаясь с равными. И голос… голос помягче. Затем, достоверная легенда. Скажем, дочь кавалера с дальнего Востока, которая приехала к нам в Дворянский институт, но живет на свои средства, в отдельной квартире. И, разумеется, сопровождающая компаньонка…
Тут не выдержала Лисси, тоже закинув вуаль на поля шляпки:
— Графиня-младшая Тор-Майда, сударь!
— Ан-комита, примите мои самые искренние соболезнования.
— Гере Галарди, вам не кажется, что мое звание не совместимо с ролью компаньонки? — Голосок звенит металлом, в больших синих глазах — сердитый блеск.
— Все мы изображаем не тех, кем являемся. Осмелюсь напомнить, ан-комита, что я полковник, флигель-адъютант и второй статс-секретарь, но не ношу мундира и ни одним из титулов не пользуюсь.
Лис смутилась — она не ведала, что эта стриженная по-солдатски сова имеет столько званий. Зато Эрита разглядывала Галарди с новым интересом:
— Отчего же так скромно?
— В моей работе церемонии — помеха. Впрочем, на большой прием камердинер наряжает меня как положено. Итак, чем могу быть полезен?
— Извольте прочесть, — достав из сумочки конверт, Эрита протянула его Второму. Тот аккуратно разломил печать с переплетающимися драконами.
«Гром небесный! Государь все же решил вторгнуться в гнездо аспидов!.. Я удостоен высочайшего распоряжения размером больше, чем на полстроки, — посмеивался про себя Второй, вникая в послание Дангеро. — Чувствуется рука ан-эредиты… Если не сама писала, то подсказывала Яннару. Твердыня рухнула, оба царя сдались — там, где бессилен лобовой удар Купола, победила нежная дочерняя любовь… Ох, эти вкрадчивые девы!»
— Как прикажете вас величать? — метнул он взгляд на Эриту.
— Ан. Только ан. Я должна привыкнуть.
— Этого мало. Дочь кавалера — ан-эквита.
— Прошу вас — не изображайте церемониймейстера.
— Хорошо. Вы как-либо причастны к так называемой «клятве Темных Звезд»?
— Я — нет. Но ан Лисси…
— Я — священный гарант этой клятвы, — гордо выступила вперед Лис. — И отвечаю за всех, вступивших в наш союз.
Галарди сам состоял в нескольких союзах на клятве, что порой сильно осложняло его тайную работу. Но союз из графских дочек, простолюдинок, подземных дьяволов и жандармов он встречал впервые. И притом такой спаянный!
«Угораздило же их сплотиться!.. Но, слава богу, государи избавили меня от необходимости решать самому. Пусть этой шайкой занимается граф Бертон, пусть подписывает счета на мясо, вату, папиросы и ошейники. Мне хватит порочных атташе и сладострастных посланников с их гаремами. А штабс-генералу — шиш! Купол, тебя переиграли две барышни!»
— Вы имеете транспорт, чтобы доставить всех в Гестель? Пату надо везти в закрытом коробе, а то в столице будет паника.
— Телеграфируйте в дворцовые конюшни, пусть пришлют мотофургон. И проводите нас к девушкам.
Мама огорчила Лару лишь одним вопросом: «Когда начнут платить деньги?» Но понять ее можно — шестьдесят унций в доме не лишние. Дядькам Рубису и Аберу понравилось, что у племяшки будет форменное платье и военные нашивки.
— А револьвер тебе дадут?
— Лари, лучше откажись. Юбкам оружие не нужно. Подпишись на монашеский малый обет — оружия в руки не брать! Так вернее. Вдруг не там нажмешь, оно и выпалит.
— Дурень ты, Абе. С обетом ни на танцы, ни в кондитерскую — как же девчонке без сластей?
— Что вы болтаете, какие танцы?! Мала еще с ребятами плясать.
Про расстрел и остальное Лара промолчала. Незачем маму до слез доводить. А вот сластей привалило немало — тетки целую корзину напекли.
— Пиши! Военным полагается бесплатное письмо в неделю. Экономь, деточка; марка — восемь лик. Дай, я тебя расцелую, мой цветочек!
Волоча корзину с печевом, Лара вдруг замерла на лестнице. Руки опустились, в глазах стало мокро. Так и села на ступеньку.
«Цветочек, да. А когда я под замком сидела, приезжали в месяц раз, привозили — один пирожок, и тот засохлый. Вроде как из семьи вычеркнули. И совсем бы позабыли, если б не звезда… Хоть бы Огонек пришел! Да его сюда не пустят…»
Всхлипывая, она спрятала лицо в коленях.
— Хорошие новости, ан Ларита, — сказал кто-то, остановившись рядом. — Вас забирают в школу Бертона. Я думал, вы крепче…
Это был Второй, задумчивый и как-то расслабленный.
— А вас в сумасшедшем доме забывали? — с обидой спросила Лара. Он покачал головой, хотя бывало — раньше, в обер-офицерах, — что его забывали в местах похуже.
— Гере, хотите плюшку? — Она поднялась и оправилась. Статс-секретарь кивнул. Плюшка оказалась превкусная, хоть ее везли за тысячу миль, из Гагена.
— Вам нужен человек в Делингу, — заговорила девчонка, от чего Второй едва не подавился. — Чтобы имел приятные манеры, знал притоны…
— От… откуда вам известно? — насел Второй.
«Она не могла видеть записей в блокноте!»
— У меня было прозрение, — мило и просто сказала девчонка. — Порой случается, как сон. Вы думали о бароне, он спутался в республике с какими-то парнями… ну, обычно об этом не говорят… Не бойтесь, я не ясновидящая. Мой знакомый… он может исполнить угрозу. Правда, стреляет так себе, но ловко душит. Надежный малый. Такой нужен?
— Имя, фамилия, чин? — Второй мгновенно перешел к делу. Запомнив ее ответ, он достал червонец из жилетного кармана.
— Да что вы, гере? Я не за деньги, я по дружбе.
— Это за плюшку.
Остальная выпечка исчезла, словно колдун направил на нее волшебный шип и велел: «Испарись!» Больше всех постаралась пата, но и остальным досталось кое-что. Лара жевала свою долю с хмурым видом — опять Красная дева!.. Еле-еле удалось забыть о ней, так она вновь появилась и напомнила об Огоньке.
Хайта — невинная бесстыдница! — в красках рассказала, как нашла их двоих в разбитом планере, на одном сиденье, прижавшихся друг к другу — Огонька и Эриту. Лучше бы Бези не переводила ее речь. Меньше знаешь — легче на душе.
Терзайся, гадай — как они там летали, что друг дружке шептали?
Эрита держалась доступно и весело, болтая о том, как славно будет в Гестеле, когда все там окажутся.
— Надеюсь, мы станем подругами.
«Подлизывается!»
— Я записана в школу под чужой фамилией. Сможем общаться, когда захотим.
«Ага, Лис она уже обаяла, теперь подбивает клинья к Безуминке. Бези, не поддавайся! Разве не видишь, что она моя врагиня?.. Если попросится в Темные Звезды, я буду против!»
— …А вот гостинцы для паты!
Пата, умяв две трети корзины, уже нарезала круги около дорожного поставца, запертого замком, и нетерпеливо ощупывала его рылом.
— Она уникальная. Я заставила батюшку выдать охранную грамоту пате, чтобы ее не отдавали вивисекторам.
— Я этого слова не знаю, — заявила Лара нехорошим голосом. — Благоволите говорить понятно, ан…
— Только ан. Для воспитанников Гестеля я — просто барышня.
— Ласточка, ты мало побыла у Картерета, а то б и не таких слов нахваталась.
— Я очень обязана пате и Хайте, — горячо продолжала Эрита. — Если бы не они, мы с ан Лисси до сих пор лежали бы в лазарете…
— …или в могиле! — Лисси, забыв о ненависти к дьяволам, опустилась на колени и обняла животину. — Милая, милая пата! Скажите, разве она не прекрасна?
— Просто сокровище!
Пата урчала, ерзала и старалась лизнуть всех, кто ее любит. Даже до ног Хайты языком дотягивалась.
— Я думаю — давайте примем ан Эриту… — начала Лис, пользуясь общим вдохновением и благодушием.
— Ну что ж… — Бези выдохнула струйку дыма. По лицу видно — она не прочь. Про Хайту и говорить нечего. Когда дочь Красного царя целуется с ее восьминогой крошкой, такую добрую девицу можно принять куда угодно.
Лара смекнула, что будет в меньшинстве, на нее начнут давить и угрожать обидами, пока не вынудят согласие. Одной выступать против стольких подруг — считай, рушить союз. Тут надо обернуться так, чтоб что-то выгадать.
— У меня условие, — подняла она руку, как в школе. — Совсем не трудное для ан Эриты.
Ан-эредита напряглась. С союзами на клятве шутки плохи. Союзницы могут навязать новенькой что-нибудь невыносимое. Она ждала, что Лара выкрикнет: «Поклянись на ан Лисси и Оке, что никогда — ты слышишь, никогда! — не подойдешь к моему парню!» И придется выполнять.
— Охранную грамоту еще для двоих.
У Эриты отлегло от сердца.
— Два медиума из сети принца — Шельма и Ласка. Чтобы их взяли в Гестель и не судили за вещание для Цереса. Пата будет их лечить. У Ласки, — пояснила Лара, — сожжено лицо, а Шельма болеет печенкой.
Поднявшись, Эрита внимательно и удивленно поглядела на Лару.
— И все?..
— Да, больше ничего.
«Наверно, я о ней думала хуже, чем следует», — про себя раскаялась Эрита.
— Обещаю, ан.
Чуть позже принцесса поняла, что каяться не стоило.
Дочь кровельщика ничего не упустила — она знала клятву и лукаво улыбалась, когда ан-эредита повторяла за всеми слово в слово: «…чтобы один помогал другому, и никто никому не делал подлостей».
