Глава 21
Конференц-зал и офис охвачены тщательно сдерживаемым шквалом бурной деятельности: все чем-то заняты. На каждый адрес, где раньше жил Марк Дэвис, нужен отдельный ордер, все они должны быть одобрены судьей, и процесс пойдет намного быстрее, если удастся сделать так, чтобы все ордера подписал один федеральный судья. А еще нам нельзя сообщать об этом полицейскому департаменту Ричмонда, потому что иногда, несмотря на благие намерения, полицейские могут пустить коту под хвост операцию ФБР, начав действовать самостоятельно. В таком случае они поймают Дэвиса и, возможно, спасут Бруклин. Но на допросе не будут держать в уме всю цепочку похищений, а их ордер на арест окажется неполным.
– Стерлинг!
Подскакиваю, оборачиваюсь и вижу стоящую в дверях Уоттс.
– Да?
– У тебя в сумке есть щипцы для завивки волос?
– М-м-м… Нет.
Она корчит гримасу, затем заглядывает в офисы:
– У кого-нибудь найдутся щипцы для завивки для Стерлинг?
Кто-то отвечает утвердительно.
– М-м-м… Уоттс?..
– У всех девочек, включая Лизу, были кудри, – спокойно отвечает агент Уоттс. – Если хотим выбить почву у преступника из-под ног, давайте тщательно подойдем к делу. Стерлинг, теперь ты нежная и мягкая. С вьющимися волосами.
– Поняла.
Брэн в кабинете Вика за закрытыми дверями. Иан с ним. Не знаю, набирается ли он сейчас духу поговорить с родителями, или говорит с родителями, или приходит в себя после разговора с родителями. А возможно, пока не дошел до этой стадии и все еще беседует с Ианом. Не стану задавать вопросы, пока Брэн сам не откроет дверь.
– Прия уже едет, – сообщает Мерседес, когда я достаю из-под стола сумку. – У нее блузка и джемпер для тебя: поможет создать «мягкий» образ.
– Я все равно должна походить на агента.
– Ты и будешь: Прия позаимствовала образ у агента Дерн.
Мерседес протягивает мне бог знает чьи щипцы для завивки.
Поправляю перекинутый через плечо ремень, регулируя вес сумки, и сую щипцы в один из боковых карманов.
– Когда Прия успела познакомиться с Драконихой?
– На вечеринке в честь восстановления в должности три года назад.
– Точно… Она сказала, какого цвета должен быть верх?
– Гале удалось отыскать три фото Лизы, и на двух из трех девочка одета в розовое.
Что ж, мой макияж как раз сочетается с розовым. В туалете ставлю сумку на тумбочку и начинаю рыться в поисках запасной расчески и заколки, а также косметички. Полностью смывать макияж и тут же наносить заново – странное ощущение. Но «нежная и мягкая» – совсем другой стиль, нежели «серьезный профессионал»: пытаться соответствовать одновременно и тому и другому нелегко.
К счастью, идеальной завивки не требуется – просто кудри должны выглядеть естественно. Волосам необязательно быть собранными в гладкую, аккуратно уложенную или тщательно растрепанную прическу. Никогда в жизни не делала завивку так быстро. Когда возвращаюсь в офис, вижу Прию с бейджиком посетителя ФБР на воротнике. Она с широко распахнутыми глазами взирает на кипучую деятельность вокруг.
– Вот все твое, – Прия протягивает большую сумку с логотипом «Сефоры». – Не знала точно, что именно нужно, так что похватала все, что, как мне показалось, может пригодиться.
Быстро перебираю блузки.
– Эта подходит идеально. Спасибо.
– Удачи.
Прия бросает взгляд на окно кабинета Вика – должно быть, кто-то сказал ей, что Брэн там, – а затем уходит с этажа.
Вытаскиваю одну из блузок – цвета спелой ягоды, все же ближе к розовому, чем к фиолетовому, – и джемпер с рукавами три четверти. Рукава блузки длиннее, чем у джемпера, и я закатываю их, чтобы скрыть это. Получается довольно модно, несмотря на бинты. Щипцы оставляю на столе, чтобы владелица могла их забрать.
Иан теперь сидит за столом Эддисона и молча смотрит по сторонам. Его глаза не такие круглые, как у Прии: детектив и прежде видел подготовку полномасштабных операций – правда, там действовали люди в форме, а не в деловых костюмах.
Подхожу и прислоняюсь к краю стола.
– Вы в порядке?
– Элиза, из всех возможных вопросов ты задала именно тот, на который я сейчас не могу ответить.
– Справедливое замечание.
Иан смотрит на выглядывающий из-под рукава край бинта и вздыхает.
– Как рука?
– Становится лучше.
– Я давным-давно не видел мальчика таким расстроенным.
– И как вы раньше справлялись с этой проблемой?
– Отводил его на стадион и заставлял пару часов бегать по лестнице вверх-вниз.
На моем лице невольно расплывается ухмылка. Теперь понятно, где Брэн пристрастился бегать на стадионах.
– Чем вы занимались вчера?
– Собирался заставить Брэна найти подходящий стадион, однако, по-видимому, ему больше нельзя там бегать.
– Нельзя: его врач совсем не обрадовался, когда Брэн попытался и дальше заниматься бегом. Последствия попавшей три года назад в колено пули.
– Поэтому я заставил его бегать кругами по полям былых сражений.
Ничего себе. Однажды я бегала по одному из бывших полей боя время Гражданской войны вместе с Брэном и Мерседес. Это и один-то раз непросто – но нарезать круги?..
– Элиза, не будь слишком снисходительна. Да, мы оба знаем, что он не хотел тебе вреда. Может, ты и простила Брэна, но не преуменьшай последствия.
– Я постараюсь, Иан. Обещаю.
– Хорошо.
– Первые ордера одобрены! – кричит Уоттс. Все немедленно подбегают узнать подробности, кроме девушки, которая беседует по телефону с районной центральной судмедэкспертизой: она с застенчивым видом поднимает руки в извиняющемся жесте.
– Рамирес, Кирни, Стерлинг, идем.
Вик бросает на Уоттс косой взгляд. Он тоже должен выйти в поле – во всяком случае, в этом расследовании точно. Он даже уже спрашивал разрешения.
– Извини, Вик, – судя по виду Уоттс, она не испытывает никакого сожаления, – однако как только мы найдем Бруклин или по поведению Дэвиса станет ясно, что девочки похоронены где-то еще, придется носиться по другим адресам, препираться насчет доступа с местными отделениями ФБР, искать девочек и каким-то чудом держать все это более-менее в секрете. У тебя есть соответствующие полномочия и опыт.
Хановериан обдумывает ее слова и кивает. Он согласен с доводами, хотя вид у него далеко не счастливый.
– Взгляни на ситуацию с другой стороны, Вик: у тебя есть Ивонн, она подготовит необходимые материалы. Поехали!
– Встретимся у машин. – Я протягиваю Рамирес свой планшет.
Она бросает взгляд на по-прежнему закрытую дверь кабинета Вика и целует меня в щеку.
Жалюзи завешены, так что стучусь: тихо – на тот случай, если Эддисон все еще говорит по телефону.
– Это Элиза.
Дверь распахивается, на пороге изможденного вида Брэн.
– Я еще не звонил, – говорит он грубым, напряженным голосом.
– Мы собираемся выезжать.
Игнорируя тот факт, что мы на виду у всех обитателей сумасшедшего дома, которым сейчас является конференц-зал, Брэн обнимает меня и целует в висок.
– Найди девочку, Элиза. Пусть хотя бы у одной семьи окажется история со счастливым концом.
Вдыхаю его запах, прижавшись губами к его подбородку, и киваю.
Мы едем с Уоттс. Остальные члены ее команды спешно залезают в другой внедорожник. Звонит Гала, Уоттс транслирует ее слова через блютуз – голос начинающего аналитика дребезжит из-за помех в динамиках:
– Однажды, почти сорок лет назад, Дэвиса арестовывали за нарушение общественного порядка, но обвинений так и не предъявили. Судя по полицейскому отчету, когда жена подала на развод, у него случился небольшой нервный срыв в баре. Никакого материального ущерба и пострадавших, однако бармен вызвал полицию, поскольку Дэвис выл не переставая.
– Выл? – переспрашивает Кирни.
– Очевидно, очень громко рыдал. В отчете говорится, что Дэвис испытывал сильное эмоциональное расстройство. В полиции его продержали одну ночь и отпустили, как только успокоился. Больше никаких правонарушений, кроме нескольких штрафов за парковку и один – за превышение скорости года четыре назад.
– Что можешь рассказать про Лизу?
– Мы затребовали историю ее болезни в рамках одного из ордеров, и больница Святого Иуды с удовольствием помогла. Помимо истории болезни, они посмотрели ее дело и предоставили информацию, не имеющую отношения к медицине. В то время маленькие пациенты заполняли анкеты, чтобы медицинский персонал и другие дети могли поближе познакомиться с ними. Лиза написала, что хорошо разбирается в математике и естественных науках и в будущем хочет работать в НАСА. Хотела стать первой балериной, которая попадет на Луну.
Да благословит Господь детские мечты…
– В отчетах психолога говорится, что Лиза в целом спокойно относилась и к лечению, и к поставленному диагнозу. Время от времени у нее случались эмоциональные всплески, когда становилось совсем тяжело, но по большей части она вела себя смирно и оптимистично. Ее родители работали не покладая рук, чтобы оплачивать счета и еще дарить дочке что-нибудь приятное, так что Лиза Дэвис привыкла развлекаться самостоятельно. Ей нравились розовый и желтый цвета, а вот зеленый – нет. На вопрос о любимой музыке ответила «грохочущая ирландская».
– Похоже, милый ребенок, – бормочет Уоттс.
– Согласно истории болезни, у Лизы никогда не случалось резкого или внезапного ухудшения самочувствия. Симптомы становились серьезнее, и болезнь прогрессировала постепенно. Курс лечения замедлил, но не остановил процесс.
Я откашливаюсь.
– Гала, можешь скопировать описания основных симптомов и переслать в ближайшую к кварталу Мерсеров больницу Ричмонда?
Уоттс с водительского сиденья бросает на меня взгляд, полный любопытства.
– Стерлинг?
– Возможно, преступнику пока не хватило времени, но есть шанс, что Дэвис уже старается спровоцировать у Бруклин болезнь.
– Чтобы она не сбежала? – спрашивает Кирни.
– Нет. Чтобы воскресить Лизу.
– Точно. – У Кирни такой вид, словно ее вот-вот стошнит.
– Дэвис не в силах заставить своих жертв заболеть лейкемией. Он не мог отвозить их в больницу, где девочек лечили бы от несуществующей болезни. Несуществующей – даже если искусственно вызвать ее симптомы. Все делается на дому. Однако аневризма Кендалл спутала весь график. На этот раз преступник лишился жертвы через год, а не через два.
– Значит, Дэвис либо начнет все сначала, либо он собирается сделать Бруклин очень больной как можно быстрее – сразу перейти к той стадии, на которой сейчас находилась бы Кендалл, – заключает Рамирес.
Я киваю.
– Ставлю на последний вариант. Все сходило Дэвису с рук отчасти потому, что он уезжает из города через пару месяцев после похищения, причем ни для кого это не новость. И устраивается на новом месте, где может сослаться на какое-нибудь убедительное объяснение, почему у него на руках больная девочка, если кто-то случайно ее увидит. Благодаря такому методу преступник оставался безнаказанным, так что не может не стараться придерживаться его и дальше.
– Следовательно, больница должна быть в курсе симптомов, чтобы они могли срочно отыскать возможные причины их появления, – заканчивает за меня Уоттс. – Гала, ты еще не получила доступ к отчетам о расходах Марка Дэвиса?
– Получила, но там ничего особенного, – отвечает технический аналитик. – Дэвис ничего не покупал в аптеках и тому подобных местах, сообщений о кражах медикаментов из больниц или клиник после его переездов тоже нет.
– Может, и так, но наверняка он много чего накупил в магазинах товаров для дома. И, вероятно, в садоводческих центрах.
– Да… Стерлинг, откуда ты знаешь?
– Удобрения, промышленные чистящие средства, лаки, пестициды, крысиные яды – все это в свободной продаже, никто и бровью не поведет. Особенно если все в округе знают, что ты занимаешься садоводством или часто помогаешь соседям. В зависимости от того, насколько тщательно Дэвис имитирует процесс лечения, он мог использовать даже самодельную капельницу. Растянутое на два года отравление должно быть медленным, накапливающимся постепенно. Поэтому преступник никогда не покупал за один раз столько, чтобы вызвать подозрения.
– Так… чтобы сделать карьеру в ФБР, обязательно мыслить по-садистски и извращенно или это лишь немного помогает? – интересуется Гала.
Несмотря на ситуацию, мы хихикаем.
– Отчасти и то, и то, – отвечаю я. – Но дело главным образом в том, как нас натренировали.
– Только подумай, падаван, – Ивонн присоединяется к нашей беседе прямо из Куантико, – ты ждешь с нетерпением такое будущее.
– «Жду с нетерпением» – не самое подходящее выражение.
Уоттс качает головой.
– Дамы, затребуйте дополнительную помощь, если необходимо, но, готовя запросы на ордера, постарайтесь выяснить, все ли предыдущие места жительства Дэвиса существуют. И еще – не обнаружилось ли там чего-нибудь странного за прошедшие годы.
Добираемся до Ричмонда меньше чем за час, поскольку Уоттс едет практически на пределе допустимой скорости. Впрочем, в городе она замедляет ход. Только тогда Мерседес звонит непосредственно капитану дневной смены и информирует, что сейчас произойдет. Капитан обещает лично встретиться с нами на месте: для соблюдения секретности с ним будет только пара полицейских с собаками.
Проезжаем мимо школы и оказываемся в квартале, где живет семья Бруклин. Мое сердце бешено колотится. Сегодня среда. Несмотря на воскресную панику, жизнь не замерла. Дети снова пошли в школу, взрослые – на работу; вероятно, за исключением Мерсеров и, может быть, Коперников. Скорее всего, кто-то из родителей сейчас дома с наверняка все еще болеющей Ребеккой. Лихорадочная активность первых дней угасла: счета, которые нужно оплачивать, и привычный жизненный график победили.
Ненавижу суровую реальность. Мы действуем так же: первые несколько дней расследования проходят в режиме «все-или-ничего», «сон-для-слабаков», потому что в этот срок вероятнее всего найти пропавшего ребенка. Но когда время проходит, когда расследование превращается в «испытание выносливости» – название, придуманное Виком, – приходится делать передышки. Приходится на время отрываться от работы, потому что никого и ничего не отыщем, если нас госпитализируют с диагнозом «истощение». Здравый смысл борется с потребностью что-то сделать, побеждает и оставляет чувство вины за то, что ты занимаешься собой.
Агент Бернсайд паркует второй внедорожник Бюро на расстоянии нескольких домов от первого, через улицу от полицейской машины К9. Автомобиль капитана остановился через пару домов по другую сторону от дома Дэвиса. Ничего не вызывает беспокойства, не намекает на ловушку.
Уоттс паркуется перед самым домом предполагаемого преступника, подъездная дорожка пустует. «Импреза» Дэвиса, должно быть, в гараже.
Нервно перебираю волосы и проверяю макияж. Мягкая, миловидная, хрупкая – все качества, от которых я так старательно избавлялась после поступления в ФБР.
– Добейся, чтобы нас впустили, – инструктирует Уоттс. – Тогда будет намного проще. Выгляди мягкой, открытой, следи за языком жестов. Обращай внимание на себя. Ты когда-нибудь занималась продажей печенья девочек-скаутов?
– Годами. – В памяти всплывает воспоминание, как отец Ширы сопровождал нас для безопасности.
– Вспомни об этом, только немного измени линию поведения. Ты не пытаешься ничего продать Дэвису, но нужно, чтобы он открыл дверь воплощению милоты, перед которым не устоять. Как только откроет, не давай ее захлопнуть. Рамирес будет рядом, а я – прямо за углом гаража, с капитаном Скоттом.
– Все самое интересное достается Рамирес, – вздыхает Кирни.
– Дэвису не придется смотреть под ноги, чтобы разглядеть Рамирес, – с ухмылкой парирует Уоттс.
Кирни фыркает, но ничего не отвечает.
Медленно делаю глубокий вдох, затем второй. И третий – на счастье.
– Идем.
