Глава 16

Душегубица

Конечно, в Индиане и раньше случались убийства, совершенные жителями штата. Возможно, самым известным из убийц был преподобный Уильям Е. Хиншоу. В 1895 году этого весьма уважаемого священнослужителя из Бельвиля обвинили в убийстве жены, которая узнала о связи мужа с хорошенькой молодой прихожанкой. Убив Тирзу Хиншоу, преподобный с помощью пистолета и бритвы нанес себе около двадцати ран и порезов, а потом объявил, что пострадал в героической борьбе с двумя разбойниками. Якобы они ночью проникли в спальню и убили его жену. В сентябре суд признал Хиншоу виновным, и предмет слушаний привлек большое общественное внимание, которое не ослабевало в течение двух месяцев¹.

Однако, несмотря на увлекательные пикантные подробности, за пределами Индианы о «бельвильской трагедии» почти ничего не было известно. Дело Ганнесс, напротив, попало на первые полосы газет по всей стране и даже за океаном². «В Ла-Порт съехались репортеры самых успешных печатных изданий, – писал один историк-криминалист. – Двадцать два хроникера работали на семь чикагских газет. Другие прибыли из Нью-Йорка, Сент-Луиса, Детройта – всего тридцать пять представителей прессы». Все они обосновались в отеле «Тигарден», и «через десять дней огромными тиражами стали выходить подробные описания небывалого происшествия»³.

За одну ночь из мученицы и героини, которая, как писали репортеры, «отчаянно и, к сожалению, тщетно боролась за жизнь своих детей», Белль Ганнесс превратилась в демона. Уже в первых сообщениях об ужасных открытиях, сделанных 5 мая, газета «Чикаго американ» заклеймила хозяйку фермы как коварную дьяволицу и предположила, что обезглавленное тело, найденное в подвале, ей не принадлежало. То была одна из жертв, умерщвленная, чтобы инсценировать гибель «проклятой душегубицы».

Теперь газеты писали, что Ганнесс в пожаре не погибла⁴.

Когда в камере Лэмфера появился шериф, заключенный, пожевывая табак, читал Библию.

– Боже! – воскликнул Рэй, услышав об ужасных находках. – Пять трупов! Я знал, что Ганнесс – злая женщина, но ни о чем подобном не мог даже подумать.

Лэмфера вывели из камеры, и он предстал перед группой журналистов. Они засы́пали его вопросами о последних находках. Молодой человек, по его словам, догадывался, что у хозяйки были какие-то тайны, но про найденные тела ничего не знал.

– Кое в чем я ее подозревал, но теперь понимаю, что все было гораздо страшнее, чем я думал, – сказал он.

Когда Лэмферу предложили рассказать о своих подозрениях подробнее, он вспомнил, как сразу после приезда Хельгелейна получил задание купить в городе банку крысиного яда, на девяносто процентов состоящего из мышьяка. В другой раз хозяйка послала его за хлороформом.

Один из репортеров продолжал допытываться, не может ли Лэмфер вспомнить о каких-нибудь других подозрительных случаях.

– Около года назад, – начал он, – на ферму приехал мужчина с пышными черными усами. Ганнесс называла его другом Дженни. У него был огромный чемодан. «Друг» вскоре уехал, а чемодан с мужскими вещами так и остался в доме, на втором этаже. Мне это показалось странным.

– Не думаете ли вы, – спросил кто-то, – что найденное тело молодой женщины может оказаться останками Дженни?

– Может, – горестно кивнул Рэй. – Я никогда не верил, что она уехала в Калифорнию. И от Дженни никогда не приходили письма.

Перед возвращением в камеру Рэю задали вопрос о Хельгелейне.

– Послушайте, – ответил заключенный, – я ничего не знаю о нем и ничего, кроме того, что давно рассказал, не знаю о пожаре. Хозяйка запрещала мне общаться с этим человеком. Как-то она застала нас вдвоем в гостиной, разозлилась и велела никогда с ним больше не разговаривать. А я ответил, что если захочу, то буду. Ну, а через несколько дней я вернулся из города, а Хельгелейна уже не было. Я спросил про него, а хозяйка ответила: «Я же сказала: больше вам с ним не разговаривать».

Шериф Смутцер собрался было увести арестованного, когда тот добавил:

– Тогда я не знал, что она имела в виду. Теперь понимаю⁵.

В тот же день на почту пришло письмо из штата Висконсин, адресованное миссис Ганнесс. Оно, как и вся ее майская корреспонденция, попало к душеприказчику Белль, местному торговцу Уэсли Фоглю.

В письме некий Карл Петерсон из Уопаки, Висконсин, сожалел, что «его финансовое положение не соответствует требованиям миссис Ганнесс», но уверял, что в остальном он «очень уважаемый и достойный человек». Когда журналисты разыскали Петерсона, он объяснил, что откликнулся на газетное объявление. В ответе, который пришел ему на прошлой неделе, миссис Ганнесс в радужных тонах описывала свою ферму и сообщала, что ищет партнера для совместного ведения хозяйства. Петерсона, если он сможет «вложить в дело 1000 долларов наличными», она считала вполне подходящей кандидатурой. В противном случае, по ее мнению, не было смысла продолжать переписку.

Так что, как писали газеты по всей стране, «Карл Петерсон мог себя поздравить: он был на волосок от смерти». Оказывается, всего за неделю до пожара Белль еще заманивала своих потенциальных жертв⁶.

Глава 17

Кладбище

Утром 6 мая, в среду, автомобиль шерифа, объезжая заполонившие дорогу повозки, телеги и велосипеды, с трудом пробился к ферме Ганнесс. Плотная толпа людей – мужчин, женщин, детей, – приникнув к ограждению свиного загона, жаждала хоть одним глазком посмотреть на новые ужасы¹.

Долго ждать им не пришлось. Смутцер, Джо Максон и еще несколько мужчин принялись за скорбную работу в северном углу загона, в нескольких шагах от того места, где накануне нашли четыре разложившихся тела. Почти сразу, отбросив верхний слой земли, копающие почувствовали тошнотворный запах и на глубине трех футов обнаружили кости еще одной жертвы. Грудная клетка, таз, позвоночник слиплись с гнилой мешковиной. Отделенные конечности лежали рядом с продырявленным черепом – трехдюймовое отверстие, «казалось, было сделано с помощью какого-то режущего инструмента». Трупный запах смешивался с ужасным зловонием, так как человеческие останки просто свалили в яму бывшего отхожего места².

Несмотря ни на что, мужчины копали без остановки, до самого обеда, и сразу же после получасового перерыва возобновили свою дьявольскую работу. В нескольких шагах от бывшей уборной лопаты уткнулись в кучу мужских башмаков, прикрывавших человеческие кости.

Одна чикагская газета сообщала:

Сначала один из мужчин нашел фрагменты четырех человеческих ног. Второй удар лопаты показал, что в яме спрятаны три жертвы. Все останки были свалены в мешки с негашеной известью, но она не везде соприкасалась с телами, так что в некоторых местах еще оставались не разъеденные химикатом мягкие ткани. Когда кости вынули на поверхность, стало очевидно, с какой безумной яростью эта женщина кромсала тела своих жертв. Суставы она разрубала топором, а обрубки костей, по всей видимости, дробила молотком. В одном из двух черепов из-за недостатка извести сохранился мозг. Нижние части тел полностью разложились, и не удалось определить, мужчинам или женщинам они принадлежали³.

Зловонные останки складывали в ведра и относили в каретный сарай, служивший временным моргом. Оттуда, как писал один репортер, «исходил такой запах, который отпугивал даже самых любопытных»⁴.

Итак, с последними находками число расчлененных трупов, захороненных на скотном дворе миссис Ганнесс, составило девять человек. Газеты – от «Нью-Йорк таймс» до «Сан-Франциско кроникл» – разнесли весть о чудовищном открытии по всей стране. Они присваивали Белль Ганнесс самые ужасные прозвища, представляли «современной леди Макбет, которая, наполняя сундуки кровью жертв, превращала ее в золото», называли «Вампиром из Ла-Порта», «Людоедкой из Индианы», «Вурдалаком в женском обличье», «Леди Синяя Борода», «Верховной жрицей смерти», «Хозяйкой замка смерти», «Королевой злодеяний» и «Принцессой ада». По мнению «Питсбург пресс», ужасы, описанные Эдгаром По в романе «Убийство на улице Морг», меркли перед открывшимся на ферме Ганнесс. Питсбургской газете вторила «Чикаго ивнинг американ»: «Если бы По восстал из мертвых, он сочинил бы новую, еще более жуткую версию “Падения дома Ашеров”. Мрачная вдова из Ла-Порта, ее замок смерти и могилы на скотном дворе предоставили бы автору материал для новой “странной истории”, еще более волнующей, чем придуманные им при жизни»⁵.

Если учесть близость Ла-Порта к Чикаго, где Ганнесс жила раньше, и бесстыдное подогревание интереса к событиям со стороны желтой прессы, становится понятным, что для чикагских газетчиков настал звездный час. В среду газета «Игзэминер» – издание Уильяма Хёрста – вышла с устрашающим заголовком – «Белль Ганнесс – член местной банды гангстеров» – и сообщила, что преступницу уже разыскивает полиция⁶.

Как утверждал Герман Шуттлер, помощник шефа чикагской полиции, в городе обосновалась «банда, убивающая людей из-за страховок». Белль Ганнесс он считал участницей преступной группы. По его мнению, избавляясь от убитых, гангстеры перевозили их в Ла-Порт, на ферму Ганнесс. Умозаключения Шуттлера основывались на показаниях нескольких местных извозчиков. Они рассказали, что в 1906 и 1907 годах доставили ей, по крайней мере, девять тяжелых чемоданов. Полиция считает, писала газета, что «в этих чемоданах находились мертвые тела».

Один извозчик, Клод Стерджис, рассказал, с чем он сам столкнулся на ферме осенью 1907 года. Подняв на крыльцо тяжелый «туго перевязанный» чемодан и втащив его в прихожую, Стерджис начал снимать веревки. В эту минуту на него «с криком “Что это ты делаешь?” налетела миссис Ганнесс». Мужчина ответил, что, доставляя «чемодан для леди, всегда помогает его развязать». В ярости Белль обругала извозчика и, «схватив за рукав, вытолкала за дверь».

Получив информацию о двух «подозрительных чемоданах», которые дожидаются отправки на ферму Ганнесс, капитан О’Брайен из чикагского криминального отдела распорядился немедленно обыскать местные железнодорожные компании и их багажные отделения. По сообщению информатора, в чемоданах могли находиться тела жертв⁷.

Подхватив эту историю, газеты по всей стране объявили Белль Ганнесс членом сообщества, которое называли то «преступной группировкой», то «криминальным подпольем», то «синдикатом убийц», то «предприятием по убийству мужчин». Считали, что Белль укрывала краденое и распоряжалась деньгами банды, закапывавшей на ферме своих жертв.

Ходили слухи, что в «доме ужаса» была «тайная камера смерти», игравшая в этом дьявольском рэкете страшную роль. По утверждению одной из газет, в это помещение не имел права входить никто, кроме хозяйки. Запрет распространялся и на ее детей. В комнате «за тяжелой дубовой дверью, где всегда были плотно задернуты шторы, Белль складывала привезенные из Чикаго трупы. Женщина выдерживала их там, пока еще сохранялась возможность кровотечения, а потом рубила на куски»⁸.

Доктор Уильям Мейер – бывший сотрудник госпиталя в округе Кук и президент ассоциации выпускников Медицинского колледжа Раш, высказал другое предположение. После изучения некоторых останков с фермы Ганнесс, включая те, что предположительно принадлежали Эндрю Хельгелейну, Мейер сообщил репортерам: «Головы и конечности отрезал человек, знающий анатомию… и привыкший работать в прозекторской».

«Об этом свидетельствует разъединение частей плечевого сустава», – объяснял Мейер и настаивал, что «непрофессионал, пользуясь обычными инструментами, этого сделать не мог». Каждый разрез был выполнен «сильной рукой, вооруженной острым скальпелем»⁹. Отсюда следовал вывод: расчленял тела сведущий в медицине чикагский убийца, а затем, уже по частям, их перевозили в Ла-Порт ¹⁰. В то время еще помнили о знаменитом серийном убийце докторе Генри Холмсе. До сих пор неизвестно, сколько людей было отравлено и разрублено на куски в подземелье его «замка ужасов». Так что жители Чикаго легко могли поверить в существование алчного монстра с опытом врача¹¹.

Версия о чикагских подельниках Белль Ганнесс укрепляла распространенное мнение о том, что она жива. Его поддерживало и сообщение неназванной свидетельницы: на рассвете 28 апреля, в день пожара, в чикагский поезд, отбывавший из Ла-Порта, села некая «скрывающая лицо персона». Основываясь на этих данных, Шуттлер пришел к заключению, что «в Чикаго Белль Ганнесс встретил сообщник, и теперь она прячется в его доме», дожидаясь удобного случая «сбежать в Норвегию».

Начались интенсивные поиски преступницы.

Газета «Игзэминер» писала: «В Чикаго полиция проверила каждый склад, под непрерывным наблюдением находится почтовое ведомство и другие места, где можно ожидать появления этой женщины. Все пакгаузы и багажные отделения осматриваются в поисках каких-либо чемоданов, адресованных Ганнесс или отправленных ею. Полицейская операция охватывает весь город»¹².

Пока полиция искала исчезнувшую преступницу, репортеры нашли доктора Миллера. За восемь лет до описываемых событий его вызывали к раненому Мэдсу Соренсону. Последние находки на ферме заставили доктора Миллера пересмотреть свое первоначальное заключение.

Вот что он рассказал газетчикам: «Когда я приехал, Соренсон, испытывавший страшные мучения, вцепился в стойку кровати. Через полчаса он умер. До того он был совершенно здоров, поэтому тогда я решил, что смерть наступила от кровоизлияния в мозг. Но теперь я вспоминаю, что некоторые симптомы указывали на отравление стрихнином»¹³.

Убежденный, что Ганнесс и раньше была связана с «чикагской бандой чемоданных убийц», Шуттлер приказал немедленно поднять сведения обо всех людях, исчезнувших в районе Остин, когда там проживала Белль. Встретившись в среду вечером с журналистами, полицейский сообщил, что его люди «с самого утра начнут копать во дворе» бывшего дома Соренсонов на Альма-стрит.

«Мы уверены, что найдем тела и там», – заявил он репортерам.

Более того, у Шуттлера были основания полагать, что там, кроме останков взрослых женщин и мужчин, спрятаны в земле трупы детей. Он считал, что, вдобавок ко всем ужасным преступлениям, Белль Ганнесс участвовала в особом бизнесе – «зарабатывала деньги, давая приют чужим детям»¹⁴.

В конце девятнадцатого и в начале двадцатого века некоторые женщины – не состоящие в браке, проститутки или женщины, уже обремененные детьми, – отдавали своих нежеланных младенцев на попечение другим людям. Попечители (за единовременную или помесячную плату) соглашались предоставить младенцам кров или найти подходящие семьи для усыновления. Некоторые из этих опекунов относились к детям с материнской заботой, но нередко встречались и бессердечные женщины. Стремясь извлечь максимальную выгоду, они содержали приемных детей в нищете.

В Чикаго, проводя проверку таких приютов по поручению службы защиты несовершеннолетних, социальный работник Артур Гилд обнаружил сотни больных голодных детей, живущих в ужасных условиях¹⁵. Уровень смертности в этих заведениях был таков, что им больше подходило название «ловушки смерти». Однако некоторых попечительниц обвиняли не только в преступной халатности, но и в гораздо более серьезных преступлениях. Самой известной из них оказалась англичанка Амелия Дайер, умертвившая несколько сотен взятых на содержание детей¹⁶.

Чикагские власти пришли к убеждению, что Ганнесс тоже была вовлечена в этот страшный промысел: брала детей на воспитание и при первом удобном случае от них избавлялась. До Амелии Дайер, подозревала полиция, убийце из Ла-Порта было далеко, однако лейтенант Зиммер из остинского районного отдела сообщил репортерам, что на счету Белль может быть около двадцати убитых детей, а «успех в сокрытии их тел вдохновил миссис Ганнесс на более масштабные зверства».

По мнению Зиммера, череда ужасных злодеяний душегубицы из Индианы «началась с убийств беззащитных детей»¹⁷.

Однако власти Ла-Порта гипотезу чикагской полиции не поддержали. Мэр города, Лемюэль Дарроу, узнав о версии, что тела якобы доставляли на ферму сообщники Белль из Чикаго, решительно заявил репортерам: «У этой тайны есть разгадка. Мы знаем, что миссис Ганнесс намеренно завлекала сюда мужчин, чтобы завладеть их деньгами и убить».

«Если она узнавала, что вдовец или холостяк норвежского происхождения имеет некоторый капитал, то вступала с ним в переписку, – продолжал Дарроу, – предлагала заключить брак или соблазняла рассказами о выгодном вложении в какой-нибудь земельный участок. Мужчина приезжал, вдова окружала его таким гостеприимством, что он не спешил покидать ее дом, а хозяйка, дождавшись удобного случая, травила гостя, скорее всего, мышьяком или хлороформом. Когда же наступала смерть, она расчленяла жертву и закапывала на скотном дворе».

«Ганнесс в течение нескольких лет удавалось скрывать свои преступления, – записывали журналисты слова Дарроу, – и я уверен: дальнейшее расследование найдет новые следы ее бесчеловечного промысла».

На вопрос одного репортера, сколько же еще тел собирается откопать мистер Дарроу, он без колебаний ответил: «Не удивлюсь, если количество ее жертв – мужчин, женщин, детей – приблизится к двадцати»¹⁸.