Глава двадцать пятая

Марина просыпается с криком: приснилось, что ее раздавило. Обвал крыши, лавина – рухнул потолок Меридиана, будто она попала под обстрел в запретной зоне, как в каком-нибудь боевике. Свет. Марина моргает: он режет глаза. Зрительные нервы пронзает боль. Она зажмуривается. Свет такой яркий и внезапный, что она видит сосуды на собственных веках.

– Май?

– Кесс?

Марина с трудом приоткрывает глаза. Дверь – темный прямоугольник, рядом с которым виднеется тень. Ее сестра.

– Я тебя зову уже пять минут.

– Что случилось?

Тень движется. Марина, рискнув, открывает один глаз полностью.

– Давай выпьем чаю.

Марина открывает другой глаз.

– Который… – В былые времена фамильяр сказал бы ей, который час, еще до того, как она сформулирует вопрос – он разбудил бы ее, шепотом предупредив, что сестре захотелось выпить чаю в три двадцать семь утра. – Погоди, я что-нибудь накину.

Чайник уже закипает, когда Марина выходит на кухню, шлепая босыми ногами. Светятся только статусные огни кухонных приборов, подключенных к сети. Пахнет травяным чаем, цветами и мелкими фруктами. Кесси ставит на стол две чашки. Марина погружает в свою чайный пакетик – крещение в кипятке.

– Я сделала то, о чем, надеюсь, не пожалею, – говорит Кесси. Она пододвигает распечатку через стол к Марине. Та щурится в синем полумраке. Это уведомление о переводе ста тысяч долларов на ее счет в банке «Уитэкр Годдард» в Меридиане.

– Опустошила несколько старых счетов, – объясняет Кесси.

– Ты получишь все обратно, как только я начну зарабатывать, – говорит Марина. – Все до цента.

– Главное, чтобы это случилось до того, как Оушен поступит в университет.

Две чашки с травяным чаем стоят нетронутые, над ними струится пар.

– Я положила деньги на твой лунный счет, потому что ты сказала, что госбезопасность следит за счетом в штатовском банке. Мне кажется, тебе надо побыстрее с этим разобраться.

– Я могу перевести их на счет ВТО немедленно. Спасибо, Кесси, спасибо тебе.

Кесси вскидывает руку.

– Еще я думаю, что тебе надо поскорее уезжать. Как только они увидят, что ВТО получила деньги, сразу обо всем догадаются.

– Ты мыслишь как Корта, – говорит Марина, и теперь в ее голосе надлом, глаза наполняются слезами, а слова спешат и путаются.

– Я тут подумала, – продолжает Кесси. – Канада. У ВТО есть стартовая площадка в Онтарио. Знаю, это не то же самое, что бронировать билеты на самолет, но ты улетишь отсюда, как только сможешь.

Кесси говорит быстро: слова опережают друг друга. Марина понимает: если сестра притормозит – тоже запнется и начнет плакать.

– Они будут следить за границей.

– Вот поэтому надо поторапливаться. Завтра.

– Завтра?!

– Сядешь на скоростной паром до Виктории. Как только окажешься в Канаде, ты в безопасности. До Онтарио сможешь добираться без спешки, в свое удовольствие. Но надо сперва попасть в Канаду, а потом купить билет, потому что это запустит процесс.

– Завтра?..

Начавшийся дождь тихо шуршит по черепице. Марина слышит каждую каплю, оцепенело осознавая, что больше никогда этого не услышит. Времени на прощальные ритуалы не осталось. Это последний дождь, последние шорохи листвы, последние ноты музыки ветра. Больше ей не сидеть за этим столом, не лежать в своей постели, под родной крышей. Она не может уехать. Слишком быстро! Ей нужно время, чтобы сложить все свои воспоминания и спрятать их.

– Что завтра? – Оушен стоит в дверях в огромной футболке и с псами у ног. – Я услышала голоса. Подумала, вдруг это – ну, знаете – плохие люди.

– Я возвращаюсь на Луну.

Чары разрушены. Дождь был просто коротким ливнем, и туча продолжает путь вдоль долины.

– Завтра?

– Это сложно, – говорит Марина.

– Но если ты вернешься, тебе придется остаться там, – говорит Оушен.

– Да, – отвечает Марина. – Я буду по вам скучать. Очень-очень сильно. Но там есть человек, которого я люблю. Я однажды слышала историю про ирландцев: когда кто-то покидал Ирландию, отправляясь в Штаты, все знали, что никогда больше не увидят его или ее, поэтому устраивали поминки, как по мертвому. «Нью-йоркские поминки» – так это называлось. Вы меня больше не увидите, так что давайте устроим новолунные поминки. Давайте устроим настоящую вечеринку в духе Кальцаге. Оушен: гирлянды. Кесс, займись музыкой, а я придумаю, что нам поесть. – Марина встает из-за стола и ковыляет к холодильнику. Она выкладывает содержимое на стол: соленые огурцы, сыр, хлеб, йогурты, ветчина – шведский стол с потрясающе случайным набором продуктов. Марина откупоривает вино, наливает бокалы до краев. Псы кружат, виляя хвостами и навострив уши.

– Что происходит? – Теперь на границе между кухней и прочим миром появляется Уивир.

– Я устраиваю прощальную вечеринку! – восклицает Марина. – Уивир, Кесс, ступайте и разбудите маму, посадите в кресло и привезите сюда.

Марина успевает заставить кухню свечами к моменту, когда кресло матери пересекает порог. Язычки пламени отражаются в бокалах, играет старомодная танцевальная музыка, стол ломится от всяких вкусностей. Женщины едят, пьют, псы радостно вьются между ножками стола, и бокалы поднимаются к Луне! К Доне Луне! До той поры, пока серый свет не заполняет окна.

Паром «Виктория» – аккуратное, быстроходное двухкорпусное судно, оставляющее за кормой, дерзко разрисованной в цвета «Юнион Джека», высокие струи с белыми плюмажами пены. В проливе сегодня неспокойно: западный ветер, проникая между полуостровом и островом Ванкувер, гонит цепь волн на залив, и паром прыгает по поверхности воды, усеянной бегущими белыми барашками. Большинство пассажиров снаружи, цепляются за перила и стараются не напоминать друг другу о морской болезни. Марина – единственная пассажирка в переднем салоне. Она сидит, спрятав руки в карманы и опустив голову к груди. Хочется, чтобы между нею и тем, что осталось позади, за взбаламученной кильватерной струей, были переборки.

К отбытию парома явились все, включая псов и матерей. Кесси привезла маму в пикапе, Оушен привезла Уивир во взятой напрокат машинке. Кесси слишком страдала от похмелья, а Оушен по возрасту еще не имела прав, так что машины сами переключились в режим автопилота. Кухню все еще усеивали пустые бокалы, бутылки и упаковки от еды быстрого приготовления. Это был славный день – то есть худший из всех, чтобы прощаться. План заключался в том, что Марина прибудет поздно, купит билет в последнюю минуту за наличку и сразу поднимется на борт. Она радовалась, что прощание вышло таким коротким и резким. Уходить надо внезапно.

Уивир вела себя стоически, но Оушен разрыдалась и поколебала решимость сестры. Мама была лишь наполовину в себе и что-то бормотала, но Марина видела в глубине ее глаз темное свечение, подвижное и блестящее, как ртуть, которое сказало ей, что мать все понимает и одобряет.

Потом настал черед Кесси.

– Мне страшно, – сказала Марина. Они долго обнимали друг друга, держась за предплечья.

– А чего тут бояться? Мы все отрепетировали. Ты проходишь паспортный контроль в Канаде, и перевод поступает на счет «ВТО-Земля».

– Того, что я улечу, а они придут за тобой.

– Не придут.

– А если?..

– На лунные деньги можно купить хороших адвокатов.

– Ты можешь увязнуть в этом на долгие годы. Они мстительны.

– Тогда мы последуем за тобой. – Кесси кивком указала в сторону пирса, к которому причаливал паром.

– На Луну? – говорит Марина. В голове у нее туман от ночного вина и внезапности отъезда.

Кесси смеется.

– Ну, сперва в Канаду, – говорит она и отступает от сестры. – Ступай. Паром прибыл. Ну, иди же.

Теперь громкоговорители передают таможенные и иммиграционные инструкции, и прибывающие пассажиры потоком спускаются с верхней палубы парома, выбрасывают кофейные стаканчики, переворачивают багаж вверх дном в поисках документов.

Пора.

Марина выскальзывает на палубу и движется против течения к корме судна. За темной водой поднимаются родные горы. Это невыносимо. Она знала, что не сможет этого вытерпеть, и отложила все до момента, когда изгнание сделается бесповоротным. Марина снимает с запястий трекинговые палки и выбрасывает их – раз, два! – в пенные волны. Следующие за паромом чайки ныряют, потом видят, что это несъедобно, и с возмущенными воплями взлетают снова. Судно, покачиваясь, подходит к причалу. Марину шатает, она едва не врезается то в переборку, то в перила, а потом обретает равновесие. Идет, прямая и уверенная, к трапу. Ничего сложного.

И вот Марина в машине, которая едет через лес. Ее везут через лес уже несколько часов, по длинной прямой дороге, отчего она раз пять начинала клевать носом и пускать слюни во сне. Бореальный лес на северо-западе Онтарио – один из немногих оставшихся непрерывных лесных поясов планеты, и где-то там, за ним, находится стартовый комплекс.

Грязь хрустит под шинами. Она не видела ни одной машины после автобуса ВТО двадцать минут назад.

Автомобиль съезжает на обочину и останавливается.

– Что случилось?

«Вот-вот произойдет событие, свидетелем которого вы, возможно, захотите стать».

– Событие?

Марина никогда не слышала о том, чтобы машины сходили с ума, но все когда-то случается впервые под солнцем и луной. Из Виктории она отправилась на другом пароме в Ванкувер, где три дня ушло на общение с «ВТО-Канада» в связи с бронированием, а потом были три недели предполетной подготовки в Торонто. Нет, все не может закончиться здесь: ее не бросит в бескрайней канадской пустоши сбрендивший ИИ и годы спустя никто не найдет – да и найдет ли? – ее кости, обглоданные росомахами. Дверь открывается.

«Вид будет лучшим из возможных, если вы выйдете наружу, – говорит автомобиль. Марина выходит, но держит одну руку на ручке. Она может запрыгнуть внутрь при первом признаке предательства. – Смотрите туда, куда уходит дорога».

– Что… – начинает Марина.

…А потом раздается далекий гром, рокот и рев, рассеянный миллионами деревьев, и, когда она начинает понимать, что именно слышит, – над деревьями поднимается башня из пламени и дыма. Это старт корабля: колонна облаков и огня взметается над ней, все выше и выше, достигая края мира. И вот след пара начинает таять на западном ветру, но Марина все еще видит корабль – холодный блистающий бриллиант, улетающий прочь, стремящийся к Луне.