Во дворе хостела замечена наружка, но она наблюдала не за объектом

ALEX: угадай кто ко мне пришел?

THEO: посол великобритании

ALEX: что за дурацкая версия

THEO: а что за дурацкий вопрос?

THEO: понятия не имею журналист полицейский санта тень отца гамлета

THEO: извини

Алекс помыл две кружки, а заодно и чужую тарелку. Несмотря на убогость и дешевизну, в хостеле ему нравилось: здесь никто не лез в душу и не выяснял, кто ты, что ты, чего шарахаешься по Москве, не хочешь ли выпить за компанию или спеть под гитару. Алекс насмотрелся такого в хостелах Мексики. Здесь – он никого не видел и не встречал. Во сколько бы ни приходил, он не заставал никого ни в коридоре, ни в колене коридора, где еле помещалась кухня. Алекс все равно старался не шуметь. Иногда кто-то был в общей ванной – оттуда был слышен плеск воды, – да под утро сквозь сон доносились порой голоса. И немытую посуду в раковине кто-то регулярно оставлял – скоты.

ALEX: буду тебе подсказывать он снял фильм про моего отца

THEO: погоди дай ка вспомнить этот ваш режиссер

THEO: как его зовут?

THEO: он еще оскар получил за уставшие от солнца

ALEX: да нет же фильм разоблачающий коррупцию

THEO: кто же это неужели кен лоуч?

THEO: не знал что он в москве

ALEX: да господи это не режиссер а политик

THEO: да я понял уже понял это я так прикалываюсь

THEO: что он хочет?

ALEX: понятия не имею

ALEX: вот пока делаю ему чай

THEO: чай ага водки ему предложи

ALEX: тут чувак который дежурит в этом хостеле типа портье по моему сейчас с ума сойдет

ALEX: сидит на меня таращится

ALEX: он его кажется узнал

ALEX: наверное сторонник на митинги его ходил

THEO: вот пусть он вам чай и делает

ALEX: ага как же ты бы видел здешний уровень сервиса

Возможно, этот длинноволосый балбес был арендатором, владельцем или, там, другом владельцев хостела. Во всяком случае, он дежурил всегда и со странным упорством – день и ночь – смотрел на планшете стендап, настоящий, американский (Алекс не сразу это понял). Но смотрел так серьезно, что, возможно, только ради языка. То есть в те моменты, когда было действительно смешно, он так сурово молчал, что хотелось подойти к нему и объяснить шутку.

Чай в комнату Алекс носил неспешно, в два захода: сначала кружки, потом вазочку с крендельками, здешнюю, общую.

– Кофе здесь только растворимый, поэтому я сделал чай, – как бы извинялся он. – Чай везде одинаковый.

– Ну не зна-аю…

– Вот странно. Англия же вроде страна эталонного чаепития, там культ чая, а все почему-то пьют эту дрянь из пакетиков, вот поголовно, на любом уровне, даже в Букингемском дворце… Нормального крупнолистового чая, который можно заварить, просто не найти. У нас в любом магазине – в пять раз больше выбор… Я говорю сейчас про Москву… – Алекс произнес эту светскую речь, отжимая и выкладывая свой пакетик прямо на полировку, и понимал, что дальше – ничего. Просто не о чем будет говорить.

– Бывали в Букингемском дворце? – осведомился гость.

– Нет. А почему вы спрашиваете? Собираете компромат и факты для нового расследования?..

Было сказано так, в шутку, однако гость и не посмеялся, и не обиделся. Он продолжал озираться, довольно бесцеремонно, теперь прихлебывая чай. Получалось, что он сидел, как на сцене, в центре большой комнаты. Сидел на стуле, вытянув длинные ноги, и штанины не ползли вверх и не были короче, чем нужно, что означало, скорее всего, что костюм сшит на заказ. От Алекса такое не укрывалось никогда. Комната же – четыре двухэтажные кровати у стен, почти казарма, трюм, третий класс «Титаника». Здесь не бывало солнечного света, но Алекса это как раз не смущало. Он просил у волосатого комнату более человеческих – человечных – масштабов, но его все равно поселили сюда. Алекс так и не понял, почему выкупить восьмиместный номер целиком будет дешевле, но, когда въезжал сюда, не было ни сил, ни желания это выяснять.

– Что? Не привыкли к такой обстановке?

Гость ответил не сразу. Не смутился и оглядываться не перестал.

– Вы, видимо, слишком долго жили за границей. Не знаете, что я довольно долго сидел в СИЗО и постоянно бываю в административных приемниках, – мягко укорил он Алекса.

– Ну теперь-то не будете бывать.

– Посмотрим.

Опять неловкая пауза, и непонятно, чем продолжать; тут Алекс оглушительно чихнул и полез за салфетками, потом долго сморкался.

– Вы извините, я не аристократ, несмотря на ваши намеки на Букингемский дворец.

– Ничего-ничего.

– …Поэтому я не буду вести разговоры про чай, а прямо спрошу, что вам нужно. – Алекс подождал ответа, но гость не отвечал. – Я очень удивился, когда узнал, что вы хотите меня увидеть. Желали посмотреть на поверженного врага?

– Я не считаю вас врагом.

– А я и не про себя, – парировал Алекс.

– А-а.

Как по команде, они посмотрели в угол комнаты.

– Как долго вы планируете оставаться в Москве? – наконец начал гость.

– Это не от меня зависит.

– Я как раз об этом хотел с вами поговорить. Вас не должны были задерживать здесь, и это один из многих… перекосов, которых сейчас, видимо, будет много. К сожалению. Так что я готов помочь вам выехать. Ну, без публичных заявлений, конечно.

– Я не интернирован, – с достоинством ответил Алекс. Ему было как-то даже почетно вести сейчас эти переговоры с лексикой времен Великой войны. – Мой загранпаспорт не аннулирован, не изъят, вот он, при мне, я не оставляю его в комнате, даже когда выхожу отлить.

– …И неудивительно.

– Так что я могу выехать в любой момент. Просто есть бюрократические преграды, которые заставляют меня пока задержаться в Москве.

Они еще раз посмотрели в угол.

– Я понимаю. Но вы же отдаете себе отчет, что это небезопасно?

– Конечно. Я уже простыл, – улыбнулся Алекс.

И они продолжили молча отхлебывать чай.

Алекс собирался и дальше изображать из себя кого-то вроде Железной Маски и гордо молчать, но любопытство перевесило.

– Почему вы захотели мне помочь?

– Потому что ваш отец был великий человек.

– Это вы мне говорите?

– И отсюда, из этой комнаты, начнется его возрождение.

– My God. Надеюсь, это не зомби-апокалипсис.

Гость тяжело вздохнул, поставил кружку на тумбочку. Алекс накануне выволок ее на середину комнаты, чтобы хоть как-то изобразить в этом казарменном унынии стол и вообще что-то этикетное. А то и протокольное. Он понимал, что это не посиделки частных лиц.

– Я не настаиваю. Я просто вас предупредил, что вам лучше не задерживаться в Москве и, если что, в крайнем случае мы готовы помочь вам выехать. Но я вижу, что такой проблемы нет. Поэтому, наверное, будем прощаться.

– Стойте. Подождите! Почему – великий человек? Мне просто любопытно.

Гость сел обратно.

– Он начинал в Ленинградской епархии, с епископом Никодимом.

– Господи, что?! – Алекс даже рассмеялся. – Начинал – где?

– Я вижу, вы не в курсе, кто это?

– Я вижу, что ничего не знаю про отца, и всю неделю что-то узнаю́. Если, конечно, мне не врут все вокруг… Ладно – КГБ, но епархия – это что-то новенькое.

– Это был прогрессивный человек, который в советских условиях, в каких-то невообразимо не подходящих для этого условиях, чуть было не объединил католическую и православную церкви.

– Мой отец?!

– Да нет же. Никодим. Митрополит Ленинградский, глава отдела внешних связей РПЦ, в общем, церковный министр иностранных дел, если так, по-светски говорить… В шестидесятые он практически сам, по своей инициативе, наводил мосты с Ватиканом. Да, конечно, ему помогали в этом и Хрущев, и Брежнев: они хотели сблизиться с Ватиканом, и там в то время был так называемый Красный Папа…

– Мой-то папа тут при чем?

– И, знаете, когда дело уже близилось к беспрецедентному сближению христианских церквей, Никодим умер очень странной смертью. Очень странной. Он приехал на интронизацию нового папы – Иоанна Павла Первого, выпил в его присутствии чашку чая и тут же, на его руках, умер.

Алекс машинально посмотрел в свой чай, хотя он же сам его и принес.

– …А поскольку всего через пару недель точно так же умер и сам новый папа римский, то возникла версия, что и та чашка предназначалась папе, или же кто-то очень хотел сорвать этот процесс, который бы, конечно, имел колоссальное значение для возвращения России в европейское русло…

– Вот ей-богу, сколько ваших выступлений и расследований смотрел, а никогда не подозревал, что вы богослов или, как бы это назвать… – Алекс ухмыльнулся.

– Вы смотрели «Молодой Папа»? Очень странный сериал, без начала, без конца… Культовый в свое время.

– Ну почему «в свое время»? Недавно. Да, смотрел.

– Он во многом основан на образе Иоанна Павла Первого, которого называли «улыбающийся Папа», «загадочный Папа»: никто не знал, что он хочет сделать с церковью, и никто, в общем, так и не узнал…

– Погодите, я что-то теряю нить, – Алекс поставил чашку. – Мой папа, римский папа, Никодим, сериал…

– Я многому учился по «Молодому Папе».

– В каком смысле?!

– Сначала это мне посоветовали консультанты, по большей части в сфере имиджа, а потом я сам понял, что есть некоторая близость, такая, уже больше в плане смыслов…

– Погодите. Я что-то начинаю понимать. Вы подшутить надо мной пришли, да? Ну да. Конечно.

– А какая ваша версия – почему я захотел с вами встретиться? – Гость развалился на стуле и действительно смахивал сейчас на киногероя – возможно, самоуверенностью.

– Ну не знаю.

Алекс не собирался всерьез отвечать на этот вопрос, но, кажется, гость ждал ответа.

Ну что же.

Перед ним не хотелось ударить в грязь лицом.

– Потому что я единственный из «кремлевских детей» не поддерживал отца?

– Интересно. Продолжайте.

– Потому что я единственный из них из всех не мажор и не гоняю на «ламборгини» по Лондону? Или Москве?

– У вас, похоже, все хорошо с самомнением, это забавно.

– Потому что я сидел на коленях у [Mr. P.]а? Я просто накидываю всякий бред. Беру пример с вас… Да, это правда, есть такая фотография, я как раз недавно вспомнил, уже в Москве… Мне напомнили. Может быть, она попала к вам в руки, и вы захотели прийти?

– Зачем? Чтобы вы посидели и на моих коленях?

– Хм. Интересная трактовка. Ну, хотите – посижу.

– Забавно. Ну давайте.

Все еще не очень понимая, что происходит и что происходит в реальности, Алекс поднялся и подошел к гостю вплотную. Гость смотрел на него в упор, ухмыляясь, и это было похоже на игру, кто первый сачканет – и легкая пелена бреда сразу бы слетела. Однако ничего не слетало, и Алекс боковым зрением заметил, что гость подобрал колени – подтянул ноги, – короче, сделал так, чтобы на них действительно можно было сесть.

Ну а что.

Алекс взял и уселся.

Не уселся, конечно, а неловко, тупо присел на одно колено, побалансировав, замер, и они оба замерли, ожидая, что дальше.

Поскольку Алекс пятерней оперся о бедро, больше было не обо что, то мысль его поехала – от фактуры ткани – к тому, а точно ли хороший портной, короче, обратно; Алекс встал.

– Забавно, – повторил гость.

Отвечать тут уже было нечего, поэтому Алекс просто стоял.

– У вас, у англичан, это значит, что гостю пора уходить.

Алекс не сразу даже понял, к чему это, но и когда понял, не сделал попытки вернуться на свой стул.

Так что гость тоже поднялся и протянул на прощание руку.

– Вы только постарайтесь незаметно пройти мимо парня на ресепшене. Он, по-моему, вас видел, и у него такое выражение лица… Он, похоже, из ваших фанатов.

– Жаль, я листовок не захватил.

– А что, вы уже придумали, что писать на листовках теперь?..

Гость выразительно промолчал, кивнул уже от двери и осторожно, чтобы без щелчка, закрыл за собой дверь.