По данным акустиков, неоднократно упоминался кокс

Спокойное место с хорошей музыкой, да. «Хорошей музыкой» оказался разухабистый Rasputin, и вообще, сегодня все тут было странно. Во-первых, этот биток. То есть раза в три больше народу, чем в прошлый раз, хотя, кажется, и не пятница; все сидели друг у друга на головах и возбужденно галдели. Официант нес креветки, еле провинчивался сквозь толпу, держа поднос над головой, и казалось, сейчас все это кончится по-чаплински. Пока Юрий ушел выбивать места – может, он годится хоть на это, – Алекс растерянно озирался; его толкали; он беспокоился за все сразу: и за белизну умопомрачительного манто спутницы (это прежде всего), и за то, что мест может не быть совсем и тогда придется ехать в какое-то другое место, а это значит, каюк планам, потому что надо еще знать, в каких заведениях два выхода на разные улицы.

К счастью, Юра что-то все-таки нашел – в самом углу у стойки.

Нельзя было терять ни минуты, чтобы он не скис окончательно.

– Молодой человек! – закричал Алекс и кричал до тех пор, пока бармен до них не дошел, хотя к нему тянулись десятки рук и карточек со всех сторон.

Втроем они втиснулись кое-как, плечом к плечу, как народ на советских плакатах, – охранник, видимо, мог сойти за пролетариат, Алекс прокатил бы за интеллигенцию (и его плакатной решительности во взгляде хватило бы на всех), Валери, с полуспавшим с плеча палантином, – м-да, за колхозницу вряд ли.

– Значит, так, у нас тут праздник небольшой, нам, пожалуйста, лучший набор шотов… Три! Сразу три! А что у вас тут сегодня такой шум-гам, у кого-то день рождения?..

Алексу все время казалось, что поникший Юра вот-вот соскочит и повезет их обратно в темницу и надо его заболтать, и Алекс забалтывал, рассказывая то ли про случай в Лондоне, то ли что; он перекрикивал музыку и гвалт, так что сам уже себя не понимал.

Слава богу! – деревяшечки, шоты.

Алекс молниеносно расставил разноцветные рюмки, не разбирая кому что, только даме поярче.

Юрий пытался сделать знак, что за рулем, и помахать бармену (видимо, заказать что-то безалкогольное). Алекс это предвидел и пресек, и с криками про такси чуть ли не силой влил в охранника водку или текилу.

Надо лишить его возможности активно догонять – в первую очередь.

Валери выпила рюмку и крикнула, что у нее лимончелло, но Алекс скорее догадался, чем услышал. Еще минут пять или десять, подавая Юрию все новые и новые рюмки, он что-то кричал, но на самом деле это была уже не история. Маленькая передышка – когда Валерия сделала знак, что попудрит носик, соскользнула с табурета и ушла, причем табурет тут же попытался занять какой-то тип в возрасте.

– Ну а теперь без баб! – громко, как контуженый, орал Алекс, придвигая Юрию очередной шот и ногой придерживая табурет. – В Лондоне бы точно подумали, что она на коксе! На коксе, говорю!!! Ну, вот этот жест!

У него кончалась фантазия; он и сам был как на спидах, поэтому неудивительно, что через какое-то время начал дергаться, дрыгаться, незаметно доставать айфон, чтобы проверить, не поступило ли ценной информации от затаившейся в сортире Валери. Если бы он сейчас обнаружил пропущенный звонок от отца, вот это был бы номер. Но отец растворился в пространстве и не осознавался даже конечной целью их сумасбродного квеста.

Что случилось? Что могло случиться? Может, все-таки не стоило тащить богемную женщину в такую дыру?

– Куда она пропала, как ты думаешь? – орал он безучастному Юрию.

Может, они все заодно?.. Извинившись и хлопнув охранника по плечу (больше тактильных контактов, чем за все последние дни, вернее, ночи), он в конце концов двинулся туда, где, видимо, был туалет.

Уже в коридорчике – злачно и нездорово; темно, сновали какие-то типы, с одним Алекс столкнулся и пытался было обойти, но почувствовал, что тот слишком замедлился на пути; он подумал бы, что пьяный, но потом вспомнил, что это все ж таки гей-клуб; впрочем, одно другому никогда не мешало.

По этой же причине минутой ранее он отверг очевидную версию, что Валери всего лишь стоит в очереди, потому что – ну какая здесь может быть очередь в женский.

Приблизившись к туалетам, однако, он увидел во-зле одного из них именно что очередь; да нет, не очередь – все толпились у входа, но кто-то при этом свободно ввинчивался в толпу и вывинчивался; что-то случилось! С ней что-то случилось! Проклиная себя за то, что все это затеял, Алекс начал пробираться и еле затормозил, чтобы не выскочить в первые ряды зрителей, потому что в сортире трахались.

Алекс попятился было назад, но напоролся на Валери, которая, кажется, шла и ввинчивалась за ним следом, и ее подсвеченный синими лампами палантин смотрелся тут прямо-таки вызывающе. Прямо кричал.

– Ого!

– Прости, пожалуйста! – зашептал Алекс, почему-то потрясенный и совершенно сбитый с толку. – Fuck! Я не знал, что тут такое… Я в первый раз вижу…

– Что ты там говорил про мейнстрим?

– Слушай, я бывал в двух или трех гей-клубах в Лондоне, ну, это mainstream места, такого…

– Не-не-не, это даже весело, – и Валери реально хохотала, и это было так странно. Алекс не мог припомнить, хохотала ли она при нем раньше – спектакль для охранника не в счет. Алекс даже подумал, что это могут принять за оскорбление здешней религии – настолько ее смех был в диссонансе с молчанием толпы.

Так. Спокойно. Алекс сосредоточился и даже нашел в себе силы рассказать очередную историю. С «мачехой» он просто не узнавал себя. Скоро до анекдотов дойдет.

– Это напоминает ваш, балетный, случай с Рудольфом Нуреевым, который бегал в лондонские сортиры чуть ли не с премьеры с Марго Фонтейн… В одной книге про него это описывалось так: «Было похоже на брифинг, только без фотокамер», и «Руди был окружен, возможно, самой внимательной и благодарной аудиторией».

Так, с шутками-прибаутками, он пытался оттеснить Валери, а с ней и себя, куда-нибудь обратно к выходу.

– Ты прямо наизусть цитируешь. До дыр зачитал?

– Может, сегодня тут все-таки какой-то праздник?

– Ага. День солнцестояния. Какого там, осеннего, – иронизировала Валерия.

– Или магнитные бури… От революции всем мозги свинтило.

– А вот вы зря шутите про революцию, – вмешался вдруг дядька лет пятидесяти, стоявший рядом. Алекс даже вздрогнул: он не ожидал встретить таких людей в клубе. Обычный, может, гастарбайтер или кто. Строитель. Какой-то старый хрен в линялом свитере из перехода.

– Мы уже уходим.

– А почему это зря? – Иглинская радостно вступила в разговор.

– Да вы еще наплачетесь.

– Лера, пожалуйста, не заговаривай с ними. – Алекс опять запаниковал, но тут же отвлекся на мысль о том, что вдруг обратился к ней «Лера», и эта задушевность – странно.

– [Mr. P.] был для нас законностью! – Мужик поднял вверх указательный палец освободившейся руки. – Вот я из Калмыкии, – внезапно энергично и общительно продолжил он, и Алекс с ужасом подумал, что этот человек сейчас протянет ему руку. Но нет. – У нас там до двухтысячного года что было? Там кричали, что отдельное государство, что всё только на калмыцком, что русские – валите в Россию…

Он на время будто бы забыл про разговор, отвлекся на зрелище, и Алекс понадеялся было, что на этом закончили.

– Пришел [Mr. P.] – он в первый же день этих всех царьков раком поставил! Вроде такой молодой парень, а никто и не пискнул! Он приехал вскоре после Нового года, пришел в кабинет к президенту республики, говорит – что это у вас на столе лошадь стоит? Год лошади уже закончился, сейчас год козла, поставьте козла! А лошадь – это же типа национальный символ, то есть эта статуэтка там не просто так… И никто ему ничего не сказал на это! А [Mr. P.], пацан же еще, говорит им всем: приеду – проверю! А они это проглотили и даже написали в газетах: глава государства в шуточной форме пообещал посетить республику еще раз!

Мужик приглашал посмеяться, что Валери с готовностью и сделала.

К их разговору прислушивались (только, может, не в центре действия).

– Пойдем, а?

– Ну что ты, интересно же, что человек говорит. – Валери еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – Повидал жизнь…

Человек воодушевлялся.

– Всю эту чепуху с языками, гражданствами тогда махом прекратили, и вот за это я [Mr. P.]у по гроб буду благодарен! – Дядька освободил руку опять, чтобы почему-то провести ребром ладони по горлу. – Мы даже радовались, когда всякие непонятные люди начали отжевывать заводы, активы, потому что – было у русских такое настроение – пусть лучше все Москва заберет!

По толпе пошел одобрительный гул и отдельные шлепки, вернее хлопки, но представление вряд ли кончилось, просто, кажется, фигуранты устали.

– Он пьяный же, ты что, не видишь? От него несет, как из бочки, – шептал Алекс, пытаясь увести Иглинскую.

– Ну ладно, ладно.

– Это они виноваты… Всё разрушили, забрали… И как раз они же, получается же, [Mr. P.]а и скинули… Последнего, кто сделал что-то хорошее… И забрали власть…

Валери выбралась из сортира с непонятным оживлением и даже, кажется, блеском в глазах. Но на всякий случай долго отряхивала мех возле зеркала.

– Ну во-от, не дал пообщаться с интересным человеком… Узнать о настроениях масс…

– Вообще-то нам давно пора ехать, – сердито отрезал Алекс.

Он принялся колдовать с Uber’ом, именно колдовать, потому что в этом подвале ловило черт-те как.

– Да я разве против.

Это забавно. В их тандеме он впервые выступил как такой жесткий лидер. Мужчина.

– Только я забыла портсигар.

– Fuck! Где?

Даже если ее портсигар инкрустирован хрен знает чем и подарен, скажем, Берлускони, он все равно не стоил того, чтобы поставить под удар всю операцию. Но в вопросах побрякушек нельзя возражать женщинам. Так уж его воспитали, хотя это, скорее, теория. И Алекс, чертыхаясь, поперся обратно в шум и гам, туда, где за барной стойкой одиноко сидел Юрий. Если не сбежал.

Юрий не сбежал.

Потеряв все сидячие места, он примостился где-то с краешка стойки, держал в руках эту дурацкую деревяшку с шотами, как официант. Подойдя ближе (сначала Алекс думал проделать все незаметно, но не увидел на стойке портсигара), Алекс заметил, что Юру трясет. Алекс попытался положить ему руку на плечо, чисто товарищески, но охранник дернулся и взялся за новую рюмку.

Их едва тронутые наборы он, видимо, тоже допил.

– Ты так не переживай, Юр.

Но на этот раз некогда было заниматься половым просвещением. Якобы участливо встав рядом, Алекс на самом деле шарил ногой, и да – под самой стойкой что-то лежало.

Предстояло нагнуться и забрать, но так, чтобы это не вызвало вопросов.

Однако на вопросы Юрий явно не был сейчас способен.

Надо было сказать что-то такое… As cold as a fish. Быть мужиком. Оказывается, работает.

– Ты не удивляйся, – жестко сказал он. – Вся страна офигевает. Вся страна сейчас так обманута, бухает и не понимает, куда ее втянули.

Он зацепил это что-то, наконец. Поднял. Да, это был портсигар. Ничем не инкрустирован. Кстати. Не эксклюзивная вещь.

– …Причем уже давно.