Книга: Посмотри, на кого ты похожа
Назад: Октябрь
Дальше: Декабрь

Ноябрь

4 ноября, суббота

Утром проверила Мурины знания по химии. Я со школы помню, что в этой химии все очень просто, надо только понять, что кислоты начинаются на H, а спирты оканчиваются на группу OH.

– Ну-ка, Мурка, скажи быстро, на что кончаются спирты?

– Спирты? – переспросила Мура. – Спирты кончаются на «ы».

Некоторые политические деятели тоже не очень-то хорошо учились в нашей школе, а какую сделали карьеру, загляденье! Вот и моя Мура тоже – репетиторы научат её отличать лягушку от старушки, и дело в шляпе! Зато какая профессия – чистенькая, в белом халате, если что, всю семью вылечит! И всегда в руках кусок хлеба.



Что-то я сегодня плохо себя чувствую, тошнит и кружится голова. И горло болит.

– Мура, меня тошнит и кружится голова. Что это со мной? Скажи как будущий врач!

– У тебя кариес, – ответила Мурка и унеслась в школу.

А гулять с Львом Евгеньичем, как всегда, мне… А меня и так тошнит… И тут у меня внутри все похолодело и задрожало, а рука сама потянулась набрать Женькин номер. В Германии семь утра, но моё дело не терпит никаких отлагательств.

– Женька, всё пропало! Меня тошнит, у меня задержка.

– Дура ты, у тебя не задержка, а климакс! – сказала Женька.

– Нет, задержка, задержка! – заверещала я.

Это она со сна просто не разобралась. Какой может быть климакс в тридцать с небольшим?!

Окончательно проснувшись, Женька отреагировала на мое сообщение как заправский гинеколог и принялась задавать мне наводящие вопросы – когда последний раз было то, а когда последний раз было сё…

– Купи тест на беременность, – посоветовала она.

Не понимаю, зачем мне тест? Взрослым опытным женщинам он ни к чему, и так понятно, всё-всё за беременность – тошнит, и болит горло.

Тошнит, кстати, уже совершенно невыносимо, хорошо, что у меня сегодня только вечерние лекции… Надо будет поговорить с деканатом, пусть изменят мне расписание, беременным необходимо больше спать.

– Ни о каких беременностях не может быть и речи. Сделаю аборт, – сказала я.

– Правильно, – одобрила Женька.

– Ни за что не буду делать аборт, – непоследовательно сказала я.

Стыдно признаться врачу, что я в моем возрасте не умею предохраняться, а главное, я принципиальная противница абортов. Это убийство. Раньше все делали аборты, но теперь, когда мы стали как-то ближе ко всем религиям сразу, мы ни за что не хотим, чтобы нас осуждали церкви, к котором мы не принадлежим. Я не считаю, что аборт – это убийство, потому что откуда мне знать? Просто если у кого-то уже есть Мурка или Катька, сделать аборт всё равно, что… В общем, невозможно. Очень-очень боюсь маму.

– Представляю, что скажет твоя мама, – хихикнула Женька.

Я тоже представляю. Ну ладно, я знаю, как решить проблему с мамой, – пусть сама увидит, что я беременна, когда ребёнок уже родится.

Слабым голосом сказала Женьке, что не могу с ней больше разговаривать, – мне нужно перед уходом на лекцию натереть себе морковку.

Тереть морковку поленилась, а решила, что лучше сообщу всем новость.

Ольга брала интервью у кого-то очень важного и даже не смогла со мной толком поговорить. Пообещала приходить гулять два раза в неделю. Врёт, обманет! У самой то просмотры, то пресс-показы.

Я повесила трубку и представила, как иду с коляской по Владимирскому, одна. С озверелым видом поглядываю на часы каждые пять минут, проверяя, не прошли ли положенные для прогулки два часа. Или стою над песочницей со скучающим лицом. Или веду ребёнка за ручку в детский сад, тоже одна. А самое ужасное – в первый класс, и опять всё сначала – палочки, крючочки…

…А Романа что-то нигде не видно, наверное, он на работе.



Алёна сказала, что она очень может сейчас со мной все подробно обсудить и как раз вчера видела чудные кружевные конверты, недорого, всего двести долларов.



Повесила трубку и подумала – Алёна станет ездить за границу, Ольга расти профессионально, все будут ходить на вечеринки, в театры и на боулинг, а я буду радоваться, наблюдая, как растёт малыш. Рожать ребёнка в тридцать шесть лет очень опасно – что, если лет через двадцать меня примут за его бабушку?



Перезвонила Женька и велела настроиться на позитивный лад с помощью аутотренинга. Аутотренинг – это очень просто, надо только лечь, закрыть глаза, расслабить руки, ноги и голову и повторять вслух замогильным голосом, одновременно расслабив челюсти: «Я очень счастлива, просто очень, и Мура тоже очень обрадуется, особенно обрадуется Лев Евгеньевич (обожает отнимать у детей мячики и играть сам)».



Я случайно заснула, а когда проснулась, оказалось, что аутотренинг замечательно помог – я абсолютно счастлива и сейчас позвоню Роману.

– Встретимся вечером. У меня лекция в восемь, так что давай в Летнем саду в половине седьмого, – сказала я. – Нет-нет, ничего не случилось (зачем пугать человека!), просто нужно ОЧЕНЬ СРОЧНО поговорить об одном ОЧЕНЬ ВАЖНОМ ДЕЛЕ, не волнуйся.

Всегда важно заранее обдумать трудный разговор, и я очень тщательно обдумала, как правильно построить беседу. Существует несколько вариантов, для удобства рассмотрим в списках.



Вариант первый:

1. Якобы случайно встречаем Алёну.

– Ой, ну до чего же вы хорошая пара! Какие же у вас будут красивые дети! – умиленно говорит Алёна как бы между прочим.

Предполагаемая реакция Романа: радуется, немедленно хочет красивых детей.

Примечание. Не забыть подговорить Алёну.

2. Якобы случайно завести Романа в аптеку и посоветоваться с ним, какой тест на беременность лучше выбрать. Купить тест.

Предполагаемая реакция: полон радостного нетерпения поскорей узнать результаты теста.

Примечание. Не забыть зайти в аптеку. И где именно в Летнем саду я смогу использовать тест?

3. После покупки теста кокетливо называть Романа «папочкой».

Предполагаемая реакция: умиление.

Примечание. Можно иногда называть его «папулькой».



Вариант второй (просто разговор):

Краткие тезисы разговора:

1. У меня будет ребёнок.

Предполагаемый ответ Романа: «Не у меня, а у нас!»

2. Я – самостоятельная женщина и выращу ребёнка сама.

Предполагаемый ответ: «Мы будем растить нашего ребёнка вместе».

3. Я не хочу выходить за тебя замуж, потому что ты уже женат.

Предполагаемый ответ: не могу представить, что он скажет. Это очень хорошо, потому что в любом плане должен присутствовать элемент неопределённости.

4. Помоги найти врача!

Примечание. Не забыть надеть чёрненький беретик и присесть на скамейку.

Предполагаемый ответ: «Ну надо же, как в кино, – она ждёт ребёнка, а он не хочет, он подлец, а она святая».

Примечание. Что, если он не знает текста моего любимого фильма «Москва слезам не верит»?



Гуляли в Летнем саду с половины седьмого до без десяти восемь. Был очень грустный разговор. Роман впервые сказал, что он меня любит. (Мужчины стараются избегать этих чудных слов: «Я тебя люблю», и возможно, они правы, потому что после них на душе становится тихо и печально, как будто что-то улетело навсегда.) Сказал, что за лето я стала ему самым близким человеком, что я необыкновенная (ура!) и он ни за что не согласен со мной расстаться. Насчёт расстаться не поняла, вроде бы я ничего об этом не говорила.

– Я буду думать, как теперь быть, – сказал Роман очень мужественно и ответственно.

Но с другой стороны, – подчеркнул Роман, – он ещё не знаком с моей дочерью (это правда, я принципиально не знакомлю Муру, Льва Евгеньича и Савву Игнатьича с теми, с кем у меня романы), и нас впереди ждёт очень много сложностей, а нужны ли нам эти сложности…

Я была такой же благородной, как он, и перечислила ему пункты 1, 2 и 3. По пункту 3 («Я не хочу выходить за тебя замуж, потому что ты уже женат») Роман кивал и говорил: «Да-да, конечно».

Мне его ужасно жалко! Это такая сложная ситуация…

Предположим, Роман меня любит и хочет, чтобы у нас был ребёнок. А жену он не любит, но зато у них уже есть ребёнок. Если бы он и так собирался от них уйти, все бы сошлось, но до сегодняшнего разговора он и не думал никуда уходить. Получается, что интересы его нового ребёнка как бы перечёркивают интересы его старого ребёнка, и это неправильно, так не годится.

Утешала Романа, сказала, пусть не расстраивается, всё как-нибудь образуется, мы должны относиться к этому как к самой большой в мире радости, и эта наша радость ни за что не обернётся гадостью для его жены и ребёнка.

На прощание Роман рассказал мне новости про свой проект. Он хотел пойти к генеральному продюсеру одного канала (там он ещё не был), а знающие люди сказали, что продюсер на грани съёма. Тогда Роман пошёл к его заместителю, но тот ничего не решает, и теперь надо действовать через арт-директора. Роман очень переживает, говорит, пока он будет ходить, кто-нибудь украдёт его идею и выпустит такую же программу.

Уверяла Романа, что этого не произойдёт и всё кончится хорошо.

Роман необыкновенно ласково обнял меня на прощание (испытывал ко мне огромную дополнительную нежность как к матери своего будущего ребёнка) и сказал:

– Пока, скоро увидимся, не раньше пятницы, позвоню!



Пришла на лекцию очень уставшая от проблем и чувств, еле-еле поднялась на третий этаж – беременность даёт себя знать.



Не понимаю, почему студентки первых парт изо всех сил корчат мне страшные рожи. После лекции они окружили меня, молчали и молча страдали. Я думала, у них случилось что-то ужасное.

– Простите, пожалуйста, у вас… – наконец решилась одна девочка и стрельнула глазками вниз и в сторону, в мою.

Я попыталась рассмотреть себя сзади. О боже! Красное пятно!

Чуть не умерла от стыда.

Объяснила девочкам, что, если вдруг с ними на людях произойдёт что-нибудь ужасное, неприятное, пусть ни в коем случае не паникуют, не извиняются, относятся к себе с юмором – мол, с кем не бывает.



Из туалета позвонила маме. Я всегда сразу же звоню маме, когда у меня неприятности, если только это не касается Муры и не связано с деньгами, работой, моими романами и др.

– Случилось ужасное, – шептала я в воротник свитера, чтобы никто не услышал. – Самое ужасное, что может случиться с человеком, стоящим у доски на виду у ста человек. Нет, не угадала, я не описалась. Намекаю: если этот человек – женщина в светлых брюках…



Решила, теперь в критические дни буду надевать на лекции что-нибудь непромокаемое, например, купленный в Диснейленде красный длинный дождевик с капюшоном…



Вечером звонила Женька. Она купила специальные витамины для пожилых беременных (это не очень обидно, так как пожилыми беременными считаются все, кто старше двадцати пяти) и хорошенький слюнявчик с обезьянкой. Пришлось признаться, что я перепутала даты.

– Я же говорю, климакс, – совершенно нелогично отозвалась Женька. – Ничего, слюнявчик с обезьянкой тебе ещё пригодится. У тебя полная потеря памяти и маразм.



Роман не позвонил. Странно, он же не знает, что особые нежности по случаю беременности могут быть отменены, но не позвонил. Почему?



8 ноября, среда

УРА-УРА, очень счастливый день! Всё по порядку.

Рано утром Лысый попытался поругаться со мной навсегда.

– Ваша кошка спит на моем «мерседесе». А если она на него…? (Не могу произнести это слово, написать тоже не могу.) Я потом машину от вони не отмою!

– Савва Игнатьич? Спит? Я ему скажу, он больше не будет…

Лысый посмотрел на меня диким взглядом и сказал, что поскольку он лично заинтересован в новом фонтане, то предлагает подвезти меня на этом… как его… ну, в общем, на верёвке приволочь меня на станцию техобслуживания! Как мило с его стороны!!!

…А что если у Лысого коварный план – заманить и бросить меня вместе с моей машиной, а самому овладеть наконец местом моего старикана во дворе? Возвести там дозорную башню?

– А собаку зачем берёте с собой? – спросил Лысый.

– Лев Евгеньич большой любитель долгих путешествий. К тому же хочу, чтобы он подождал на станции, пока сделают машину, и сам прирулил домой. А то он очень избаловался и не приносит никакой пользы…

Кажется, Лысый твердо решил, что я сумасшедшая, потому что больше вопросов задавать не стал, а молча привязал меня к себе верёвкой, и мы порулили в сервис.

Ехали долго, очень долго, потому что я очень боялась:

1. Потеряться от «мерседеса».

2. Въехать «мерседесу» в зад.

3. Всего.

Лысый высовывался из окна и орал: «Ты что там, уже умерла, давай быстрей!».

Провела три незабываемых часа на станции техобслуживания в чистом поле. Там не было даже кафе, всё-таки одинокая женская доля стра-ашно тяжела… а Лысый зачем-то сидел со мной. Лысого зовут Марат.

Посоветовала ему вместо возведения фонтана заняться благотворительностью, но он сказал, что благотворительность ни к чему, потому что очень скоро в нашей стране вообще не будет бедных.

Как это не будет бедных? Ведь у всех маленькие пенсии, а учителя и врачи получают крошечные зарплаты!

Я сначала испугалась, что Лысый знает секретный план правительства: полностью избавиться от бедных, например, вывезти куда-нибудь всех пенсионеров, учителей и врачей, но оказалось, что это я не поняла, а у правительства есть совсем другой план. Оказывается, все хорошее для бедных возьмётся из какого-то ВВП. Лысый сказал, ВВП – это валовой национальный продукт. Не поняла, что это, но постеснялась спросить, чтобы Лысый не подумал, что я экономически неграмотная дура. Очень обрадовалась, что у правительства много этого ВВП, надеюсь, хватит на всех.



В отличие от меня, Лев Евгеньич не беседовал на темы экономики и финансов, а упоительно провёл время – носился по всей станции, выпрашивая еду. Мастера орали – уберите собаку, она у вас очень страшная (это боксёр-то страшный, вот трусы!), и на всякий случай угощали Льва Евгеньича бутербродами.

Роман не звонил, наверное, решается с программой.



10 ноября, пятница

Ещё один очень счастливый день!!! Потому что всегда все хорошее бывает сразу!!! Или почти сразу, быстро.

Только я вернулась из университета, как раздался звонок. Я думала, что это Роман, а оказалось звонили из салона красоты «Нимфа». Хотят устроить в салоне маленькую психологическую консультацию из одной меня, и пригласили меня консультировать! (Не зря я там раздавала психологические советы направо и налево.) Они там прикинули, что психолог в салоне красоты – это неплохая идея. И позвонили мне!

Считаю, замечательная идея устроить приём в салоне красоты! Клиентка посидит-посидит в бигуди и, увидев табличку «Приём психолога», непременно вспомнит, что ей изменяет муж. Или подставит свои лапы под педикюр и подумает – как же ей развить в себе лидерские качества, и почему бы не начать прямо сейчас – вот как раз и табличка «Приём психолога». Или другие нерешённые проблемы.

Тем более у наших людей есть большое предубеждение против психологической помощи. Им кажется, что все проблемы могут быть прекрасно решены и с друзьями на кухне, а если он обратился к психологу, значит, на самом деле просто постеснялся заглянуть к психиатру. Ну, а в салоне красоты – другое дело: между стрижкой и педикюром залететь в кабинет психолога – никто и не заметит, и самому покажется, что это не всерьёз, а так, баловство.

Уверена, что за лето не потеряла квалификацию и у меня все получится. Приём будет стоить триста рублей – меньше, чем педикюр. С другой стороны, почему манипуляции с чужими ногами должны стоить дешевле, чем с чужой душой? Тогда детектив должен быть дешевле философской книги, а это не так.

…Да ещё половину забирает салон… Ладно, рынок сам мне скажет, сколько я стою.



Перед сном ничего не читала, только просмотрела «Психотерапию на практике» Виктора Франкла – для того, чтобы освежить свои психологические знания. В предисловии написано, что Виктор Франкл во время войны находился в концентрационном лагере и там сочинил эту книгу о смысле жизни и ценности существования.

Дальше (после предисловия) пока читать не стала. Смогла бы я в концлагере размышлять о смысле жизни? Думаю, нет. Я бы только боялась, мечтала о еде и старалась увильнуть от работы. Это потому что я женщина, а женщины не склонны к философским рассуждениям, а больше думают, как бы выжить.

Долго не могла заснуть, пыталась вспомнить – были ли женщины-философы, жил ли кто-нибудь из них в бочке, как Диоген, или в пещерах и питались ли они червями, как не помню кто? Кажется, нет…



Роман не звонит, а я могла бы посоветовать ему не расстраиваться так из-за программы, а начать думать о смысле жизни и ценности существования. Решила тренировать силу воли – не буду писать дневник, пока Роман не позвонит.

Но ПОЧЕМУ ОН НЕ ЗВОНИТ??? ЧТО Я СДЕЛАЛА ПЛОХОГО (кроме того, что оказалась не беременна, но он же ещё об этом не знает)???



12 ноября, воскресенье

Наконец позвонил Роман, очень грустный и нежный, виновато спрашивал, как я себя чувствую.

Я слабым голосом ответила – пока неплохо.

Не могу объяснить своё странное поведение никому, даже себе и Женьке, но я НЕ ХОЧУ признаваться, что у меня оказалась мнимая беременность.



14 ноября, вторник

Звонил Роман, очень печальный и ласковый, робко спрашивал, как я себя чувствую.

Сказала небрежно-мужественным голосом – неплохо, немножко тошнит, но это ничего. Не понимаю, почему я так себя веду.



17 ноября, пятница

Звонил Роман.

В первую минуту разговора подумала, – пора сказать правду, ведь такой обман может завести очень далеко.

На второй минуте передумала – не признаюсь ни за что!

В конце разговора решила – признаюсь месяцев через шесть-семь.

Почему я никак не могу расстаться с мыслью, что я могла бы иметь этого совершенно левого ребёнка? Наверное, это что-то подсознательное, очень глубокое, не могу понять, что именно.

Посоветовалась со всеми, почему я так странно себя веду, – как настоящая шантажистка.

Алёна свысока заявила, что мне в глубине души очень хочется настоящую семью с мужем и ещё одним ребёнком. Считаю, это глупости, чушь, ерунда, кто из нас психолог, она или я? И потом, надо говорить не «в глубине души», а «подсознательно».

Ольга довольна, что ей не нужно будет приходить гулять с ребёнком два раза в неделю.

Женька сказала: «Иди вон, придурок». Считаю, грубо, без учёта моей тонкой душевной организации.

Денис обеспокоен, как рождение ребёнка отразится на Муре. (Не зря я с ним развелась, всё-таки он ужасный эгоист, даже не потрудился понять, что у меня виртуальная, чисто духовная беременность.)

Вечером случайно нашла в глубине шкафа Мурины первые ботиночки.



24 ноября, пятница

Сегодня иду в салон «Нимфа» к пяти часам. Салон работает до девяти вечера, и я успею принять человек пять или шесть. А может быть, даже семь.

Восемь часов.

Уже три часа сижу в кабинете одна (как дура). Ну почему, почему ногти и волосы кажутся им важнее, чем собственная душа? Неужели так никто и не придёт?! А у меня здесь по-настоящему уютно. Принесла из дома лампу с зелёным абажуром (зелёный успокаивает) и красную скатерть (красный возбуждаёт).

Ой-ой, кто-то стучится! Быстро убрать книжку и сделать серьёзное психологическое лицо «Я вам сейчас помогу»!

Заходит дама около сорока, одета дорого и неинтересно, сверху чёрный пиджак и снизу тоже что-то вроде чёрного пиджака. Направляется ко мне с таким видом, как будто сейчас выгонит меня из-за стола и усядется сама. У меня тут в шкафчике приготовлены чашки и чай-кофе для расслабления клиентов.

– Хотите кофе? Или чаю? – ласково спрашиваю я.

– У меня нет времени распивать чаи. Я – главный бухгалтер в крупной фирме. Я делала укладку и зашла просто… из любопытства. А так я бы ни за что к вам не пришла, потому что привыкла справляться со своими проблемами сама.

Но я понимаю: если пришла, значит, ей есть в чем признаться. Хоть бы она поскорей начала признаваться, а не повернулась и не ушла, а то моя карьера в салоне бесславно закончится, даже не начавшись.

От страха молчу. И она молчит. Сама пришла к психологу, и сама меня за это ненавидит. Спрошу, как её зовут. Для человека нет ничего слаще, чем звук собственного имени. (В любом конфликте, даже в трамвайном скандале, стоит поинтересоваться именем собеседника.)

Главный бухгалтер, кажется, решила взять дело в свои руки. Сухо отчиталась: живёт с мужем двадцать лет, с работы приходит поздно.

– У меня всё под контролем. Муж меня встречает, дома идеальный порядок.

Ни за что не хотела бы быть её мужем. Мне бы пришлось бросить футбол по телевизору и выстроиться в прихожей для торжественной встречи. Что же мне делать дальше, что?! Кстати, интересно, какой у неё муж? Спрошу как-нибудь завуалированно, чтобы она не поняла.

– А какой у вас муж?

– Ну, мой муж человек слабый, неуверенный, не то, что я… Его любая неприятность выбивает из колеи…

Какая же может быть проблема у такой властной тётки? Думаю, что забитый до полного мужского унижения муж выскользнул из-под её копыт единственно возможным способом – изменил ей! Я бы ей тоже изменяла потихонечку.

– Ну, в общем, я подозреваю, что муж мне неверен.

«Ура, ура! Всё-таки я – гениальный психолог! Раскалываю людей как орешки! Правда, тут лёгкий случай, не могла же эта железная леди сама завести любовника, ха-ха! Уверена, что у неё, кроме мужа, никого никогда не было, да и с мужем она спит строго по плану!»

– Неверен? – спрашиваю я. Это мой самый любимый приём: если не знаешь, что сказать, – повторять эхом, человек обязательно ещё что-нибудь расскажет, а я в это время смогу подумать.

Отлично, сработало! Дальше рассказ льётся потоком. У Главбуха налицо все стандартные симптомы: на работе думает, чем сейчас занят муж, дома прислушивается к телефонным разговорам, вскрыла какие-то адресованные ему письма, – правда, оказалось, что это реклама. Я слушаю не очень внимательно, потому что ещё не знаю, что ей сказать дальше.

– А что для вас означает измена?

– Как что? Что для всех людей.

Объясняю ей, что измена для всех означает разное. Кому-то физическая измена не так важна, как влюблённость без всякого намёка на секс, а для других очень болезненна именно физическая измена, не могут простить, и всё тут. Встречаются очень ревнивые люди и даже насекомые – эти жуки-ревнивцы осуществят контакт со своей самочкой, а потом ещё для верности долго-долго сидят на ней, чтобы другой самец не подлез. По-моему, очень интересная информация, но Главбуху она почему-то не понравилась.

– При чем здесь насекомые? Мы-то, слава богу, не жуки! А измена есть измена, и не выдумывайте глупостей.

Это полный провал! Я НЕ ЗНАЮ, что делать дальше!

– А вы сами когда-нибудь изменяли мужу?

Вот сейчас-то она повернётся и уйдёт! Но у меня случайно вырвалось, честное слово!.. И вдруг Главбух выпрямилась, подалась ко мне и доложила:

– Я изменила мужу двадцатого августа в семь пятнадцать вечера. Ровно три недели назад. Но это получилось чисто случайно, на работе…

Ух ты, этого я никак от неё не ожидала, чтобы на работе! Ну ладно, каждый может ошибиться.

– А давно вам кажется, что муж вам изменяет?

Задумалась.

– Нет… недели две… но я уже вся измучилась!

Молчу. Она меня нарочно путает! У меня болит голова, и я уже не понимаю, кто кому изменил. Сейчас скажу – извините, ничем не могу вам помочь, до свидания… И уйду домой, чтобы больше сюда не возвращаться. Педикюр буду делать в другом месте.

– Вы хотите сказать, что на воре шапка горит? Что я его подозреваю, чтобы не я была виновата, а он? – спрашивает Главбух.

Совершенно не ожидала, что она так ловко разберётся в своей проблеме, молодец.

– Может, мне ему признаться? – облегчённо вздыхает она.

Бедная, неужели она правда мучается оттого, что перестала быть безупречной женой, которой муж всем обязан?

– Вы уверены, что, если вы ему признаетесь в этой случайной связи, вам потом удастся вернуть ему покой? Сами же говорили, что он из-за каждой ерунды впадает в панику. Может, лучше будем его беречь? Он же у вас типичный меланхолик, живёт, отвернувшись носом к стенке.

– Да-да! Он просто не выживет, если мы ему признаемся!

Мы с ней быстренько решаем, что муж ей не изменял, свою ревность она придумала, чтобы не считать себя виноватой, а признаваться ей никак нельзя.

Не обменяться ли нам с ней признаниями, раз уж она мне все так откровенно рассказала? Я могла бы в ответ тоже кое-что рассказать про себя… Нет, лучше не буду, а то Главбух решит, что меня надо исключить из психологов за аморалку. Лучше сделаю ей напоследок что-нибудь приятное:

– Вы удивительно сильная женщина! Только вы можете сохранить счастье и покой вашего мужа! Всё, как всегда, в ваших руках!

Довольно кивает. Ей нравится держать всё в своих руках.

Женщина уходит из кабинета с суровым лицом, забыв, что только что мы с ней были близкими людьми, но у двери оборачивается и кидаёт сквозь зубы: «Спасибо».

– Пожалуйста, – сказала я, – приходите ещё.

По-моему, всё прошло неплохо…



Пришла домой такая уставшая, что даже почти не дружила с Мурой.

– Что было в салоне? – спросила Мурка.

– Ничего особенного, обычная работа… Косметолог уговаривала меня прийти к ней делать специальный массаж – целлюлитный массаж попы.

Мура очень оживилась и сказала, что она тоже пойдёт на массаж.

– Фига! Тебе-то зачем? У тебя ещё нет целлюлита.

– Нет, пойду. Лягу рядом и буду тебя отталкивать и подставлять свою попу.



От усталости почти совсем не могла разговаривать по телефону, только кратко рассказала Женьке про Главбуха со всеми подробностями и профессиональными комментариями.

Улеглась спать в дырявой фланелевой пижаме, в которой спала Мура с десяти до двенадцати лет. От этой пижамы проходит усталость.

Это консультирование ужасно-ужасно изматывает! Потому что принимаешь на себя чужие проблемы! А если бы у меня сегодня было пять клиентов или два? Засыпая, думала о Главбухе (так всегда бывает у профессиональных консультантов) – представляла себе её мужа: думаю, невысокий, с лысиной и в очках, добрый.



25 ноября, суббота

В половине двенадцатого утра у меня уже очень разыгрался субботний синдром никомуненужности. И всё потому, что некоторые люди (звонила Ольга, сегодня вечером идёт на фуршет с пирожными) назло мне по субботам ведут светскую жизнь на приёмах, презентациях, в буфетах и кулуарах.

Несправедливо, что возможности субботних развлечений часто зависят от места работы. Ольгина работа – написать о приёме по поводу вручения премии «Ника» или фуршете по поводу вручения премии Тэффи, а у меня по субботам часто бывают лекции.



Без четверти двенадцать позвонил Роман и спросил меня осторожно, как больную:

– Ты как, ничего?

– Сегодня прекрасно.

Небрежно сказала, что встала на учёт в консультацию и присмотрела коляску.

– Малышка…

Роман так долго молчал, что я испугалась, что он в глубоком обмороке и сейчас, не подумав, ляпнет из обморока что-нибудь такое, после чего мне придётся думать о нем нехорошо, а я не хочу думать о нем нехорошо, хочу думать, как есть, – РОМАН МИЛЫЙ И ЛЮБИТ МЕНЯ. У меня защипало в глазах.

– Я больше не беременна, не состою на учёте в консультации и не присмотрела коляску, – пробормотала я срывающимся голосом.

Что же делать… Как проф. психолог, я прекрасно отдаю себе отчёт во всем, что происходит вокруг меня, в том числе и в Романе. Когда в одном и том же человеке бушует такая сложная гамма чувств (любовь ко мне, долг перед женой, желание пойти вечером в «Тадж-Махал»), то он, этот человек, просто не решается сразу сказать правду – как он хочет иметь от меня ребёнка! Это нормально. (Я не считаю, что мужчины должны всегда, без перерыва, оставаться героями, они ведь люди и тоже имеют право на ужас.)

Но Роман-то как раз геройски повёл себя в этой сложной ситуации беременности, ведь он мог сказать мне, чтобы я сама разбиралась, и что там ещё говорят в таких случаях женатые люди, а он ничего не сказал!

– Пойдём вечером в «Тадж-Махал»? – предложил Роман, забыв, что я только что снялась с беременного учёта и мне не до развлечений. – Послушаем блюз.

Я очень-очень хочу в клуб! Хотя не люблю блюз, даже ненавижу! Но в клуб пойду-пойду-пойду!

– «Тадж-Махал»? А-а, знаю… там, кажется, восточная кухня? – протянула я.

Никогда не слышала об этом клубе (любой человек может догадаться, что в заведении с названием «Тадж-Махал» не подают борщ с пампушками и медовуху). Не понимаю, почему я делаю вид, что являюсь самым настоящим клубным завсегдатаем. Если честно, вся эта новая клубная жизнь прошла мимо меня. С Денисом мы развлекались по-студенчески – кухонные посиделки с друзьями, шашлыки на дачах и детские дни рождения.



До без четверти двенадцать у меня не было никаких возможностей светской жизни, кроме как отправиться с Алёной в ознакомительный поход по бутикам, зато теперь мне предстоит настоящий выход в свет!!! Правда, во время экскурсии по бутикам я могла бы всласть наговориться с Алёной, с которой я беседовала по телефону два раза вчера вечером и один раз сегодня утром.

В начале третьего я решила как следует подготовиться к вечеру и намазала лицо очень полезной для кожи голубой глиной.

В три часа встретились с Алёной в галерее бутиков «Новый Пассаж», и Мурка тоже увязалась с нами. (Я в своё время после школы вела дневник личных наблюдений над природой, читала по-французски и по-немецки и ещё писала стихи верлибром, а вот у Муры совершенно иная сфера увлечений: она очень сильно увлекается ходьбой по магазинам и моими подругами.)

У входа Мурка притормозила и критически оглядела меня.

– Нас оттуда выгонят, как бомжей, – уверенно заявила она. – И что у тебя с лицом? Ты какая-то серо-голубая, особенно нос.

Я очень испугалась – как обидно, что именно сегодня я так плохо выгляжу, но вовремя сообразила, что забыла смыть с лица омолаживающую голубую глину. Но мне простительно, я кандидат наук, а учёные вообще люди рассеянные. У нас в университете одна доцент пришла на лекцию без юбки. В аудитории сняла пальто, бросила его на первую парту и случайно взглянула вниз… Смотрит – а юбки нет! Ей повезло, что колготки надела не рваные, а ведь всякое бывает, потом стыда не оберёшься…

Я полюбовалась на себя в витрине. Хорошенькая, глаз не отвести, – длинное чёрное пальто, из-под него джинсы, не видно, что старые, а из-под джинсов супермодные ботинки с мысами!

Бродили по мраморному зданию, кое-что гламурно, что-то пафосно и всё конкретно дорого. По-моему, в галерее дорогих бутиков должно быть уютно и обаятельно, и ещё должно продаваться множество мелких, изящных и недорогих вещичек – шарфы, платочки, штучки всякие. А этот наш «Пассаж» похож на мраморный сортир в пятизвёздочном отеле – красиво и впечатляет, но если не хочешь писать, совершенно нечего делать.

Мурка планировала зайти в «Эскаду», но струсила. Уверяла, что все нормальные люди опасаются заходить в дорогие магазины.

– Неужели тебе не страшно? Продавщицы же подозревают, что ты тут ничего не купишь.

– Зачем мне думать об этом? Они сами тоже не купят, а я к тому же не продавщица, – рассеянно ответила я и увидела у стойки с вешалками Алёну. А на вешалках ВСЁ ТАКОЕ КРАСИВОЕ, в кружевах, стразах и бусинках!

Я потрогала розовый пиджак с перьями, как у павлина.

– Пиджачок «Унгаро», первая линия, – с гордостью сказала продавщица. – Цена две тысячи долларов.

Что такое «первая линия»? Самое лучшее? Неужели кто-нибудь сможет прикинуть на себя это оперение, не чувствуя себя павлином? Приличный человек должен быть всегда со вкусом одет в джинсы (лучше старые) и чёрный свитер.

– А у нас на этот пиджачок распродажа, – продолжала продавщица. – Уценка – восемьдесят процентов!

Ага! Мне повезло! Распродажа! Немедленно приобрету себе этот розовый хвост! Задыхаясь от возбуждения, я прошептала Алёне:

– А что… всего двести долларов? Я не поверила своему счастью! Двести долларов по сравнению с двумя тысячами – это просто подарок! К тому же розовое оперение так красиво и очень мне пойдёт, не то что старые джинсы и чёрный свитер!

Я разволновалась и совсем забыла, что у меня нет двухсот долларов на немедленную покупку:

– Мне совершенно необходим этот пиджачок! Где я ещё достану «Унгароперваялиниязадвестидолларов», сама подумай!

Алёна с Мурой хором кричали мне гадости – нетактично с их стороны.

– Ты в этом розовом хвосте, как сумасшедший фазан! Куда ты его оденешь? (Мура.)

– Всюду, всюду!.. И не оденешь, а наденешь, сколько раз говорить! Сегодня надену, в клуб «Тадж-Махал»!

– Этот розовый хвост тебе мал! (Алёна.)

От обиды забыла, что нахожусь в бутике, схватила Алёну за плечо и немного потрепала.

Но оказалось, что дралась зря, это розовое оперение на меня не налезло, то есть почти налезло, особенно если втянуть живот и не просовывать руки в рукава.

…Из-за Мурки с Алёной у меня никогда-никогда не будет розового хвоста «Унгароперваялиниязадвестидоларов»… А так было бы хорошо – с восьмидесятипроцентной скидкой…

Дальше экскурсия пошла кое-как. Мурка запала на вельветовый костюмчик с оборочками, украдкой гладила костюмчик по юбке и себя к нему пристраивала. Алёна злилась и совсем как в прежние добогатые времена каждую минуту обиженно повторяла, что здесь все очень дорого.

Мы выпили кофе с очень вкусными пирожками в кафе «Аврора». (Я съела два и откусила у Алёны, Алёна тоже съела два, откусила у меня и у Мурки.) Расстались с Алёной, и тут я заметила, что Мурка дуется и даже чуть не плачет.

– Скажи мне, для кого всё это?

Не сразу догадалась, что Мурка имеет в виду… Хм, часовой пробег по роскошной жизни не пошёл Муре на пользу. Спросила, как пятилетний ребёнок: кто же она, Мура, на фоне бутиков, – очень бедная или просто бедная?

У меня ещё оставалась пара часов до встречи с Романом, и я быстренько объяснила ребёнку, что Армани, Версаче, Эскада, Соня Рикель – очень красиво, но предназначено для такого тоненького слоя людей, что его и не видно. А большинство людей, в России и в других странах, одеваются в нормальных магазинах, ездят на недорогих машинах и раз в год веселятся в Диснейленде либо на даче во Мшинской. Это и есть мы с Мурой – средний класс, надежда и опора общества.

– Вот только не начинай мне сейчас читать лекцию про новых русских, которые хотят светлого будущего, – скандальным тоном ответила Мура. – Я хочу себе позволить конкретно этот вельветовый костюмчик с оборочками, и все! Ну ладно я, но почему ты не могла купить этот перьевой пиджачок? Тебе-то уж точно полагается все самое лучшее!

– Мура, это уже философский вопрос – почему один рождается принцем, а другой нищим, и всем неплохо живётся независимо от дохода…

Я не особенно сердилась на Муру. Считаю, каждый человек в её возрасте имеет право однажды удивиться – почему ВЕСЬ МИР не для меня?! Но только один раз.

Отравленная стразами и бусинками из бутиков Мура принялась меня воспитывать.

– Тебе тридцать семь лет…

– Мне тридцать шесть!..

– Скоро будет тридцать семь. А ты даже не умеешь ходить на каблуках. Если завтра вдруг приём, тебе не в чем пойти, у тебя нет ни туфель, ни вечернего платья. Только кислотные ботинки для умственно отсталых, джинсы и чёрный свитер.

Какой ещё приём? Хотя… вдруг?!!

Мурка права, я не состоялась как женщина. Косметики у меня тоже нет, только одна помада, которую мне отдала Ирка-хомяк. Помада была ей не к чему, потому что Ирка покрасила губы в малиновый цвет на три года вперёд (называется перманентный макияж, делается иголочками, больно). Ирка-хомяк совсем не жадная, но ей будет приятно получить от меня через три года свою помаду нетронутой.

– Мура? У нас с тобой ещё знаешь чего нет? – сказала я очень трагически. – Хорька у нас с тобой нет, Мура, совершенно нет хорька…

Сейчас стало модно держать хорьков. Петр Иваныч подарил Ирке хорька на прошлый Новый год. Хорёк прогрыз у Ирки всё, что мог, – сначала пытался свить гнездо в шкафу, потом в пружинах дивана. Пробурившись в диван, убеждался, что опять попал не туда, и бурился в следующее место.

Я спросила Муру, как она обычно чувствует себя в Эрмитаже, ничего? Не начинает ли немедленно мечтать – хорошо бы спать на таких диванах, есть с такой посуды… Сама я всегда немножко хочу жить в Зимнем дворце, особенно я мечтаю жить в Малахитовом зале…



Мы сидели на скамейке в Катькином саду, я курила и думала ни о чём, а Мура сама с собой обсуждала, кто из наших знакомых бедный, кто богатый. И вдруг ущипнула меня и говорит:

– Эй, я поняла! Бедность и богатость – это не сколько денег у человека, а просто они даны человеку навсегда, как цвет глаз. Если у меня нет вельветового костюмчика, но я его и не хочу, – значит, я не бедная. А если у меня есть костюмчик, а я комплексую и хочу ещё один, значит, я бедная. Получается, что человек бедный не потому, что у него мало денег, а потому что он бедный! И мы с тобой, мамочка, не бедные, нет!

Думаю, моя Мура вывела новый закон природы. Одна наша американская приятельница всегда жалуется на жуткую нехватку денег, потому что ей нужно платить за дорогой дом, дорогую машину, дорогую няньку, и у неё ничего не остается на себя, а у нас с Мурой всегда остаётся.

Сегодня у нас осталось Муре на лифчик.

– Дай на благотворительные цели, – протянула Мурка цепкую лапку. – Мне необходим булькающий лифчик.

Мы перетрогали все лифчики в Гостином дворе. Продавщица решила, что мы с Мурой фетишистки, но мы просто проверяли – булькает лифчик или нет.

Ели с Мурой чизбургеры в «Макдоналдсе» на углу Невского и Рубинштейна и смеялись.



Мы не виделись с Романом со времён моей неудачной беременности, поэтому свидание в квартире его друга прошло очень бурно, и я даже не успела рассказать Роману, что в моей жизни произошли большие изменения, и я теперь консультирую в салоне.

И вот мы уже в клубе «Тадж-Махал». Я, в чёрных джинсах, маленьком чёрном свитере и в эйфории, посреди декольте, стразов и боа – настоящая светская жизнь!

Блюз какой-то электрический и ядовитый, страшно накурено, восточная кухня представлена шашлыками из баранины. Я ненавижу запах баранины, и если это клубная жизнь, то я хочу в кровать прямо сейчас.

Роман ни за что не платил, потому что в этом клубе у него бартер за рекламу. Сделала вид, что поняла, – видимо, он сделал для этого клуба что-то хорошее, а они за это разрешают ему бесплатно мучить меня шашлыками.

Романа многие знают, а меня не знает никто. Неприятно, когда все со всеми здороваются, а со мной никто, как будто я человек из другого мира. Решила, сделаю вид, что здороваюсь с кем-то, находящимся в дальнем конце зала. Махала рукой и улыбалась. Все прошло отлично, и через несколько минут я ещё раз помахала рукой какому-то человеку с серьгой в губе.

– Кто это? – спрашивает Роман, – вон тот, с волосами до плеч и серьгой в губе?

– Это? А-а, это… один наш профессор с кафедры экономики.

Вокруг меня все говорят о музыке, а я не знаю ни одной группы и ни одного имени.

– Я больше люблю симфоническую музыку, – сказала я соседу напротив, просто потому, что молчала уже больше часа.

Он посмотрел на меня как на говорящего попугая (попугай-то говорит, но кто же будет ему отвечать!). Хорошо, что можно молча курить и делать вид, что я сюда за этим пришла и – просто я люблю покурить на людях. Роман разговаривал с разными людьми:

– Возьми себе три минуты рекламного времени и приноси готовую программу… Он хочет впарить мне не три минуты, а все десять, из которых семь – джинсовые… Рейтинги, гэллоп… (Что это такое?)… Не поймёшь, то ли у него программа, то ли джинсб…

Когда в старых советских фильмах про войну по ходу сюжета разговаривали на немецком языке, внизу появлялись титры: «Звучит иностранная речь». Из иностранной речи я знала (от Романа) только слово «джинсб» – это проплаченный материал, замаскированная реклама. Как если бы я случайно написала учебник и заплатила бы всем лекторам, чтобы они говорили, что мой учебник как раз наиболее полно освещает материал, и читали лекции только по моему учебнику (было бы хорошо, если бы я написала учебник, а лекторы…).

Я уже изящно выкурила полпачки сигарет и собиралась приступить ко второй половине, но наконец-то меня познакомили с нормальным, схожим со мной по духу человеком. Он работает таможенным начальником, не интересуется гэллопом, рейтингом и джинсой, и я хотела поговорить с ним о чем-то близком нам обоим.

– Я не очень люблю блюз, просто ненавижу, – призналась я таможенному начальнику. – Я люблю классическую музыку, а вы? Любите ли вы Брамса?

– Брамса? Я больше люблю природу, – ответил начальник. – Немного солнца, холодную воду…

Начальник очень оживился, узнав, что я психолог, – у него имеется ко мне вопросик по его психологии.

– Вчера у меня сломалась машина, и я ехал домой в трамвае номер четырнадцать, – сказал таможенный начальник и задумался. – И вот еду я, смотрю на народ и думаю, – а что у людей в сумках?

На всякий случай придвинула к себе свою сумку. Я никак не могу сдать её на проверку таможеннику – у меня там полное безобразие: прошлогодние театральные программки, тампоны, пустая пачка из-под сигарет, два-три фантика… Чтобы отвлечь его внимание от своей сумки, я рассказала ему ужасную историю про наших студентов, пойманных на распространении наркотиков. Начальник посоветовал поставить пост на входе в аудиторию – перед лекцией проверять у студентов карманы.

Быстренько проконсультировала таможенника – сказала, это счастье, когда человек так любит свою работу.



Вчера (пятница – жутко тяжёлый день!) после трёх дневных и двух вечерних лекций мне казалось, что от усталости я совсем пустая и лёгкая и вот-вот взметнусь в небо. А в этом «Тадж-Махале» (уже два часа ночи!) я стала тяжёлая и тесная, как будто все эти встречи с интересными людьми происходят непосредственно на мне, да ещё зачем-то меня заставили съесть целую пачку сигарет.

Моя душа необъяснимо противоречивая – одна часть мечтает о ночных тусовках, вечеринках и клубах (НО НЕ В ТАКОЙ ЖЕ СТЕПЕНИ), а другая уже УСТАЛА НАВСЕГДА и вздыхает о своём доме, своей комнате, своей кровати (там можно съесть яблоко или конфеты и почитать книжку).



Я не зря страдала (баранина, блюз, отсутствие конфет, др.). Этот вечер оказался не просто клубным вечером моих мучений, а ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫМ ВЕЧЕРОМ – Роман почти что договорился о своей программе, ура!

После такой бурной светской жизни каждому человеку необходимо лечь спать в старой фланелевой пижаме с зайчиками.

Назад: Октябрь
Дальше: Декабрь