Пакость стоял на втором этаже, у своей комнаты рядом с лестницей, подперев спиной стену, и ждал, пока женская половина «Еца» соизволит собраться на ужин. Парню очень не хотелось сейчас лишний раз сталкиваться с Китом в столовой, не имея возможности на кого-то отвлечься. Лис сказал, что тот с привычным упрямым скептицизмом воспринял новость о плачущем корпусе, а Пакость, лишенный курева, был слишком нервным, чтобы сдерживаться. Срываться и проклинать после стольких дней успешного самоконтроля не хотелось.

Поэтому он стоял, покусывая ноготь большого пальца, и разглядывал стену перед собой. Раньше он не замечал, но сейчас пятно облупившейся краски прямо перед ним было похоже на крокодила с цветком в зубах. Пакость смотрел на него и так и эдак и все равно видел свернувшегося неестественным кольцом крокодила и какую-то ветку, торчащую у него изо рта.

Догадка пришла неожиданно. Пакость подался вперед, прищурился и вздохнул. Так и есть. Пятна на стене были аккуратно обведены маркером и благодаря этому контуру складывались в необычную картину. Лис успел и тут отметиться.

Спящая выплыла из комнаты лебедем, расправив плечи и выстукивая по серым плитам четкий бодрый ритм каблуками босоножек. Распущенные волосы струились, окутывая ее фигуру шлейфом. Глядя на нее, Пакость даже распрямил сутулую спину. Он хорошо помнил их разговор о болезни, до сих пор ничего толком для себя не решил, но все же не сдавал позиций.

Немо шла чуть позади Спящей, как обычно нахохленная и напряженная. Ее походка была дерганой, неуверенной, как у марионетки в руках неумелого кукловода. Старую книгу с затертым названием она крепко прижимала к груди, словно кто-то собирался ее отобрать. Они поравнялись с Пакостью, и парень отлепился от стены.

– Ты же знаешь, как у меня с этим? – явно продолжала начатый ранее разговор Спящая. – Нужно хорошее фото и удобное место, чтобы лечь. А ни того и ни другого. Так что забудь. Это просто моя фантазия.

– Хорошее совпадение, – недоверчиво хмыкнула Немо. – Ты еще не знала о нашей находке, но уже видела кого-то плачущего. В один день, почти в одно время…

– А разве это такая редкость в летних лагерях? Особенно среди малышей. Не бери в голову. – Спящая умоляюще сложила ладони. – Пожалуйста, пожалуйста, вот только не надо придумывать новую загадку на ровном месте!

– Поздно. – В тоне Немо прозвучало что-то обреченное. – Она уже сама нас нашла.

Книжный Червь очень любила такие звучные пафосные фразы, словно сошедшие с любимых страниц. В исполнении кого-то другого они звучали бы смешно, но сам голос Немо и ее отстраненный тон вызвали дрожь. Пакость поежился.

Темнота клубилась по углам, живая, колышущаяся. Они пересекли холл и вышли под чистое звездное небо. Тут была уже совсем другая темнота. Не та, съежившаяся, пульсирующая, которая пряталась под кроватями и в широких коридорах, заполняла пустые комнаты, ожидая момента, когда погаснет свет, чтобы расползтись по зданию, поглощая и захватывая каждый сантиметр.

Темнота за пределами корпуса была хозяйкой и повелительницей. Она стелилась вокруг, окутывала плечи, опускалась на головы полупрозрачной накидкой, милосердно позволяя слабым огонькам, вроде звезд или светящихся окон, пробиться сквозь нее, чтобы идущие люди не переломали себе ноги. Чувствуя себя вольготно под открытым небом, темнота не стремилась запугать людей, попавших ей в руки, и здесь им было спокойней, чем в здании.

– А можно немного прокрутить назад, чтоб я тоже все понял? – После слишком долгого для него молчания попросил Пакость, перепрыгивая через ямку на месте выбитой плитки. – Ты куда-то опять летала? Куда? И кто там ревел?

– Да никуда я не летала. – По тону Спящей было ясно, что она уже жалеет, что рассказала. – Хотела поучиться лучше контролировать силу. Сидела на эстраде, пыталась перенестись в прошлое и увидеть что-то связанное с этим местом. У меня не получалось, и я начала выдумывать, как бы это могло выглядеть. Ну и просто почему-то представился один плачущий ребенок среди других веселых. Все. Это никак не связано с тем, что вы видели, слышали…

В голосе Спящей зазвучали истерические испуганные нотки, но через секунду она вернула себе самообладание. Малиновая шаль лежала на ее плечах, и девушка завернулась в нее, как в какой-то защитный кокон. Даже в темноте Пакость заметил, как недоверчиво посмотрела на нее Немо, но не стала настаивать. Она так же, как и он, не хотела никого пугать.

То, что случилось днем, сейчас казалось Пакости похожим на собственную выдумку. Слишком быстро все произошло, чтобы понять и осознать, а панический страх стер из памяти детали. Сейчас ему было не страшно это вспоминать. Просто странно. Плач из ниоткуда и отовсюду. Громкий, отчаянный плач.

– Мне показалось, что плачет сам корпус, – негромко сознался он, останавливаясь.

Они уже почти добрались до косой аллейки, ведущей в столовую. Там за деревьями маяком горели огни столовой. Свет пробирался через закрытые окна, просачивался в щели, и все здание словно светилось изнутри. Пакость повернулся в другую сторону, туда, где на фоне черной стены сосен призраком выплывал тот самый соседний корпус.

– Сам корпус? – уточнила Немо.

По тону было непонятно, удивили ее эти слова или стали чем-то вроде ключа к разгадке.

– Он.

Брошенный корпус, одиночество которого они сегодня так грубо нарушили, возвышался в отдалении многоглазым застывшим монстром. Темнота искажала его черты, размывала их, и окна по обе стороны от входа сейчас показались Пакости распахнутыми в тяжелой муке глазами, а дверь – закостеневшим в долгом, очень долгом болезненном крике ртом.

– Пойдем отсюда. – Спящая потянула Пакость за рукав. Голос ее дрожал. Значит, девушку посетили те же видения.

Шедшая чуть в стороне Немо казалась притихшей и подавленной.

Растущие вдоль аллейки деревья заслонили их своими стройными телами от гипнотизирующих глаз-окон, и только тогда все трое почувствовали облегчение. Давящее напряжение отпустило и рассеялось в летней теплой ночи. Пахло влажными от росы душистыми травами, какими-то ночными пьянящими цветами и конечно же соснами.

– В том, что я видела, была одна странная деталь, – с неохотой произнесла Спящая, поглаживая шаль, как любимого кота. – Я сейчас как раз хочу всем вам рассказать. Даже Кит не знает.

Пакость досадливо клацнул зубами. Нет, не то чтобы он не догадывался, что Спящая ходит тренироваться не одна, но это был худший из вариантов. И самый ожидаемый. Слишком уж похожие силы были у них.

– Так вы с ним? – уточнил он подчеркнуто ровно.

– Ну да… – так же ровно отозвалась она.

Предчувствуя разговор, не предназначенный для чужих ушей, Немо ускорилась и заспешила к столовой первой.

Шаг, второй, третий – и она растворилась в темноте, оставив Пакость и Спящую одних на аллейке, в окружении только молчаливых деревьев. Желтые пятна света, продравшиеся сквозь густую листву, ложились на щеки и волосы девушки, превращая ее в какое-то сказочное создание. То ли мавку, то ли русалку. Она молчала.

Пакость тоже молчал и тихо злился. Больше на Кита, который так не вовремя появился и так не вовремя начал с ней эти занятия. А еще больше на себя из-за того, что так и не решил, что будет делать. Их тот самый разговор, в лесу неподалеку от Беседки, выбил почву у него из-под ног. Спящая была с ним откровенна, даже чересчур откровенна. И эти слова о возможной скорой смерти заставили его подрастерять решительность.

Весь его интерес, вся его симпатия или что это было, приобретало уж слишком большую важность, возлагало на него слишком большую ответственность, к которой он не был готов. Он мог стать последним в ее жизни.

Пакость не отступал, но и не шел вперед. Топтался на месте, не в состоянии найти в себе силы для принятия решения. А тренировки… Это был бы такой отличный повод проводить время вместе и при этом не возлагающий никаких обязательств. Отличный повод, дающий время на размышление. Пакость подозревал, что Кит тоже до этого додумался. Но как его сглазы вязались с ее странствиями?

Молчание затянулось. Спящая стояла, глядя куда-то в сторону. Барабанной дробью раздался стрекот сверчков. Зашумел ветер, добавляя в эту напряженную мелодию новые аккорды. На высокой пронзительной ноте Пакость обернулся к Спящей и неожиданно ощутил на своей руке ее мягкую ладонь. Спящая смотрела грустно и тепло, на губах ее играла слабая улыбка.

– Поторопимся, – сказала она. – Там уже чай, наверное, остыл…

– Ага…

У него было отвратительнейшее чувство, что он окончательно все испортил.

Их ждала самая большая сковородка, полная жаренной с луком картошки, горячий чай и яблоки. С тех пор как им привезли целый мешок ароматных фруктов, они стали обязательной частью рациона. Их грызли вприкуску со всем и просто так. Когда Пакость по неосторожности ляпнул, что раз яблок много, то можно испечь какой-нибудь простой пирог, на него посмотрели такими голодными глазами, что он тут же пожалел о своей инициативности. Теперь о пироге ему и настойчиво, и деликатно напоминали при каждом удобном и не очень случае.

Двери столовой были традиционно распахнуты, и свет, который лился из запущенного грязного зала, освещал стоящие прямо перед проходом стол и стулья. Чашки исходили паром. Картошка ожидала своего часа под крышкой, и когда Кит, сегодня неожиданно взявший на себя готовку, торжественно снял ее, все едва слюной не подавились. Пакость даже приревновал немного. Стряпня, судя по запаху, да и по виду, мало чем уступала его. Катастрофически не умеющая вкусно готовить Немо вздохнула почти завистливо.

Пакость привычно подвинул стул Спящей, та поблагодарила его улыбкой, и только тогда все остальные похватали вилки. Их новый ритуал совместных ужинов соблюдался строго. Вместе было вкуснее.

– А чашки Лис ставил? – Пакость скользнул взглядом по столу, в который раз пересчитывая посуду на столе.

– Нет, я. – Немо даже отложила вилку. – А что?

– Значит, это ты считать не умеешь, – резюмировал Пакость, указывая на шестую чайную чашку, в которую старательная Немо уже даже налила чай.

Она нахмурилась. Еще раз пересчитала и озадаченно моргнула.

– И правда лишняя… Что-то я запуталась.

– Тук-тук-туку поставила? Или Мышкокошке?

– Сама не знаю, как вышло. – Немо озадаченно поднялась, не зная, куда деть лишнюю чашку, но ее спас Лис.

Обведя всех вопросительным взглядом, удостоверившись, что конкурентов у него нет, младший утянул вторую чашку себе. Спящая ерзала на стуле и никак не могла начать рассказ о том, что видела. Должно быть, виной этому было наличие поблизости одного упрямого скептика.

– Ты нам что-то хотела рассказать интересное, – решил помочь ей Пакость, со стуком наколов на вилку блестящий от масла румяный ломтик картошки. – Мы ждем. Анонсировала нам с Немо и молчишь.

Взгляд Спящей, обращенный на него, очень сложно было трактовать как благодарный. Но цель была достигнута. Остальные трое оторвались от тарелок и выжидающе уставились на девушку, изредка переключая внимание на комаров.

– Это мелочь, – торопливо предупредила Спящая, нервно разглаживая шаль. – Когда я сегодня тренировалась, я видела не только плачущего ребенка.

– Ты видела плачущего ребенка? – уточнил удивленный Кит.

Спящая торопливо отмахнулась, чтобы не повторять рассказ снова.

– Неважно. Я его сама придумала, когда тренировалась. Я видела еще кого-то. И этот кто-то точно никак не относился к тому, что я представляла. Просто темный силуэт совсем рядом со мной, у самой сцены. Я ничего такого не выдумывала, я просто представляла детвору на каком-то концерте, а тут он…

– Он? – уточнил Пакость. После плача в корпусе и их неудавшегося разговора ему неожиданно очень захотелось максимально освободить этот вечер от разных страшилок. Но сам же напросился! – Ты же видела только силуэт.

– Думаешь, я мужскую фигуру от женской не отличу? – фыркнула Спящая.

– А это так просто? – поддел он ее, просто чтобы растормошить.

– А что сложного? Волосы у него, правда, были длинные. Ну где-то до плеч, может, длиннее, а так точно мужчина, ну или парень…

– Точно?

– Да точно! Плечи широкие, силуэт сам прямой, талии не видно…

Тут настала очередь Пакости скептически фыркнуть. Остальные не вмешивались, просто следили за разговором. Всем хотелось посмеяться над новыми загадками, прежде чем снова пугаться чего-то неведомого.

– И это показатель? Ты на Немо глянь! – Пакость даже привстал для большей драматичности. – Ты ее вот так вот по силуэту за девушку примешь? Чем тебе Немо не нравится?

Кит прыснул, сама Немо тихо хихикнула. Спящая, возмущенно смотревшая на придирающегося к каждому слову Пакость, не выдержала и рассмеялась вместе с ними.

– Нравится мне Немо! Всем нравится! Ой, ладно-ладно, я уже не уверена сама. Может, и девушка, хотя ростом она была почти с тебя…

– Такие тоже бывают, – развел руками Пакость, завершая клоунаду. Если даже им грозило столкнуться с чем-то непонятным, они уже не смогут сильно бояться его, после того как только что над ним посмеялись. Все же смех – мощное оружие против страха. Этому он научился у Лиса.

– Хорошо, – сдалась Спящая, поднимая руки в понятном во всех уголках мира жесте. – Сдаюсь. Девушка это или не девушка, а я ее к себе в голову не приглашала. Да и ощущение присутствия было настолько сильное, что стало страшно. Это, конечно, мелочь и вряд ли стоит внимания, но пусть лучше вы будете знать.

– Тут ничего не значащих мелочей не бывает, – мрачно отозвался Кит. – Стук в дверь тоже сущая мелочь, а на самом деле – не все так просто.

– Так это ж просто эхо! Или уже нет? То-то ты хмурый такой, – не удержался от подколки Пакость, на которого неверие Кита действовало, как красная тряпка на быка.

Кит подчеркнуто проигнорировал его реплику.

– Он не хмурый, у него просто нога болит, – неожиданно заступился за него Лис, отставив в сторону пустую чашку. – Вон сколько огоньков мигает красных. – Палец ткнулся куда-то Киту в висок. – Просто Кит сегодня нечаянно нашел, где Лис спрятал кроссовки. Не очень хорошо нашел.

– Под ведром, – процедил сквозь зубы Кит. – Под ведром в темном коридоре.

Рыжий заглянул под стол, на синие пальцы Кита, и виновато втянул голову в плечи. Пакость, проследив за его взглядом, присвистнул.

– Точно не сломал? – уточнила Спящая.

– Не сломал, – отмахнулся Кит, пряча ногу под стул. – Ушиб просто. Ничего смертельного.

Лис придвинулся ближе к Киту вместе со своим стулом, смущенно вздохнул, отмахнулся от звенящего над ухом комара и заговорщицки спросил:

– Хочешь, Лис тебе поможет? Лис же виноватый! Лис может поколдунствовать, и болеть не будет. Хочешь?

– Не надо! – Кит даже отодвинулся от него раздраженно. – Ты уже поколдунствовал с ведром. Спасибо.

Если бы Пакость сам не был раньше объектом Лисьего «колдунства», то он бы и сам не воспринял слова всерьез. Теперь, после всех этих странностей и чудес, после крылатой собаки и сказок, которые не дали Тук-тук-туку пугать их ночью, он начал верить Лису больше. А еще он хорошо помнил их разговор на кухне ранним утром и то, как это самое «колдунство» разогнало мрак в душе.

– Зря ты, он правда много умеет! – вмешался Пакость, видя, как Лис обиженно нахохлился. – Правду говорю. Соглашайся.

Кит посмотрел на него недоверчиво, ожидая нового розыгрыша или еще чего-то, но, не найдя в глазах Пакости ни намека на шутку, обреченно кивнул:

– Хорошо. Колдунствуй!

Счастливый Лис разом забыл об обиде. С грохотом отодвинув стул, он солнечным зайчиком метнулся под стол и вытащил пострадавшую ногу Кита на свет, осторожно придержав за пятку. Опустился на корточки, крепко зажмурился и стиснул кулаки. Дальше последовало уже знакомое Пакости требование:

– Погладь Лиса!

Это очень походило на детскую игру или шутку, если не знать о том, что такие странные чары работают. Как и Пакость в свое время, Кит растерянно посмотрел на Лиса, но потом все же потрепал рыжие пряди. В этот момент, будучи зрителем, а не участником, Пакость внимательней пригляделся к Лису. Рыжий не изображал напряжение. Он правда сосредотачивался и напрягал мышцы, словно совершая какое-то невидимое сложное действие. Если бы на столе неожиданно взорвались все чашки, то Пакость бы не удивился.

Мышцы на тонкой цыплячьей шейке вздулись, челюсти крепко сжались, и Лис тяжело выдохнул. Потом открыл глаза и улыбнулся.

– Не болит… – прошептала сидящая рядом с Пакостью Немо.

Она смотрела на прислушивающегося к себе Кита круг лыми от удивления глазами.

– Не болит, – эхом отозвался парень, осторожно шевеля синими пальцами. Глаза его расширились удивленно. – И правда не болит!

Лис солнечно улыбнулся ему и устало плюхнулся на землю.