Немо никогда не задумывалась, что пол душевой с его топорщащейся неровной плиткой похож на спину большой рыбины, которая каким-то образом застряла между вторым и первым этажом. Грязно-оранжевые, потемневшие по краям от сырости плитки-чешуйки не просто выступали где попало, а бугрились, образуя немного размытый силуэт, как будто эта самая рыбина, вынужденная терпеть, что по ней ходят люди, пыталась вырваться на свободу. Такая себе младшая сестра Чуда-юда из «Конька-Горбунка». Сейчас контур Чуда-юда был обведен знакомым черным маркером, который она вчера нашла у себя в сумке и подарила Лису.

– Ты мне это хотел показать? – спросила она у Пакости, присаживаясь на корточки и поглаживая топорщащиеся чешуйки.

– Не, тут другое. – Пакость, стоявший в проходе, напряженно кивнул на грязное окно.

Окно как окно, ничего удивительного. Немо пробежала взглядом по испещренной черными пятнами сырости раме с пузырями отсыревшей краски, по мутным двойным стеклам, между которыми в пыли и паутине уже образовалось целое кладбище мух и мотыльков, но не нашла ничего, заслуживающего внимания. Рыба на полу была и то интересней. Еще один волшебный житель «Еца».

– Окно? – рассеянно уточнила она. Напряжение Пакости захватывало и ее, и Немо пришлось немного отодвинуться.

– Да нет же! За ним.

Немо послушно подняла глаза снова. Небо – голубое, чистое, летнее. Кроны деревьев. Стена соседнего пустого корпуса. Такие же два окна. Одно из коридора, другое из душа.

– Пустой корпус? – предприняла вторую попытку Немо. – И что в нем интересного?

– Если он пустой…

Пакость вышел из тени и встал рядом с ней, прямо на спину рыбины. Лучи солнца мазнули по костлявому лицу, осветили плохо выбритые щеки. В светлых глазах, где жила вечная насмешка, теперь была настороженность. Не сказать что Пакость такой уж храбрец, но, почувствуй Немо опаску от Спящей, внимания бы не обратила, а вот он…

– Не пустой? – Фантазия Немо, вопреки обыкновению, нарисовала по соседству не что-то сверхъестественное, а пристанище бездомных.

Почти сразу она отказалась от этой мысли. Обитай в «Еце» еще кто-нибудь, они бы точно заметили.

– Может, и пустой. Не знаю! – Пакость раздраженно тряхнул головой. – В этом месте ничего нельзя сказать точно. Я там вокруг него шлялся не раз, в окна смотрел и никого не видел. А вот когда… – Он покусал нижнюю губу и продолжил: – Когда первый раз Тук-тук-тук объявился, я торчал вот тут в душе, и мне все казалось, что на меня кто-то пялится из того окна. Но тогда-то ладно. Такая погодка царила, хоррор можно было снимать. Но и потом… Мне тут каждый раз кажется, что из того окна на меня кто-то пялится, – закончил он откровенно раздраженно.

Усиливающийся страх парня липкими цепкими руками сжал внутренности Немо, вынудив попятиться и скрестить руки на груди, – это всегда помогало. Пакость злился от бессилия скорее на себя, чем на кого-то абстрактного, и не факт, что существующего. А еще у него пару дней назад закончились сигареты, и риск получить сглаз вырос у всех, кроме разве что Спящей.

– И что ты предлагаешь?

– Облазить этот корпус с тобой. – Тоном, не терпящим возражений, ответил Пакость. – Чего так смотришь? Ты ж у нас это самое… Зеркало. Ты, может, что-то там почуешь.

– Я больше по людям, – попыталась увильнуть от приключения Книжный Червь. – Я ведь и Тук-тук-тука почуять не смогла.

– Значит, потренируешься, – отрезал ее собеседник. – Давно пора.

И вышел, поманив девушку за собой.

Не привыкшая перечить Немо, вздохнув, покорно пошла следом.

Они слишком быстро, намного быстрее, чем ей бы хотелось, вышли из прохладного полумрака их обиталища и пересекли зеленую лужайку, разделявшую корпуса. Высокая трава, немного вялая от зноя, щекотала ноги Немо, цепко хватала за ремешки сандалий. Ей очень хотелось расценить это как знак и остановиться, но совершенно не чувствительный к таким вещам Пакость двигался с упрямством асфальтового катка, и удерживать его было бесполезно.

Сложно было думать о чем-то страшном погожим солнечным днем, и сейчас, глядя на брата-близнеца их нынешнего дома, она не чувствовала никакой тревоги. Такой же бело-серый кирпич, та же вытянутая форма, те же выгоревшие некогда голубые оконные рамы, на которых из-под осыпающейся краски проступает серое древесное тело, как кость из-под отвалившейся кусками плоти. Разве что окна на первом этаже закрыты фанерными листами, а на втором нет штор.

И еще там, за крепкой скорлупой из кирпича и пыльного стекла, таилась абсолютная Пустота, которая наполняла и «Ец» до тех пор, пока их загадочные покровители не приглядели его для своих целей. Эту Пустоту трудно было описать, но она царила только там, где все создавалось для людей, а те не появлялись уже очень долгое время. Цеха закрытых предприятий, заброшенные дома… Изучая свою силу, но боясь при этом контактов с людьми, Немо посетила много таких мест. И часто уходила оттуда, вытирая слезы. Брошенные здания – следы разбитых надежд – были похожи для нее на верных псов, ожидающих мертвых хозяев. Может, те, кто когда-то строил планы относительно их, уже давно в земле, а они все стоят под дождями и снегами, глядя на равнодушный мир вокруг слепыми окнами, и ожидают того дня, когда будут разрушены…

Но пока слез не было. «Ец», такой же забытый и брошенный, был слишком удивительным, слишком самобытным местом, чтобы его жалеть. Потеряв хозяина, он все же нашел в себе силы и превратился в нечто совершенно другое, независимое от людей. По крайней мере, Немо так казалось.

– Эй. – Пакость ткнул ее пальцем в плечо, забыв об осторожности.

Волна его эмоций была такой острой и неожиданной, что у нее закружилась голова. Немо отшатнулась, запуталась в ногах и растянулась на траве, едва не клюнув носом заросшие травой плиты дорожки.

– Тьфу, я же просто… Ой, да ну тебя. Психопатка! – Сконфуженный Пакость топтался рядом, не рискуя больше касаться Немо, пока та поднималась, потирая ушибленное колено, и отряхивалась. – Я ж не хотел…

Из его уст это было самое настоящее извинение.

– Все в порядке, – выдохнула Немо, на всякий случай отходя на шаг, чтобы неожиданно еще чего-то не поймать. – Я просто задумалась, а тут ты.

– Услышала чего-нибудь?

Она покачала головой, вытряхивая из волос зеленые перья травинок.

– Людей там точно нет. Давно нет. Больше не скажу.

– Хорошо. Идем дальше.

Ведущая к заросшему крыльцу дорожка была целее той, по которой они ходили в свой корпус, как и само крыльцо, но они были едва видны из-за разросшихся сорняков. Скрипящий им по ночам колыбельные старый тополь давал раскидистую тень, и растения чувствовали себя отлично. Длинные, узкие ступеньки закрывали пучки пырея и колосящегося овсюга, выше раскинулись одуванчики и покачивались тонкие стебли пастушьей сумки. Если бы тут кто-то ходил, от всего этого уже давно не осталось бы и следа.

Пакость перепрыгнул через эти заросли и подергал запертую на тяжелый ржавый замок дверь. Стекло на ней тоже заменили фанерные листы, и даже ему с его ростом не удалось разглядеть темный холл. Он снова подергал. Петли сдавленно скрипнули, от чего у Немо мороз пошел по коже. Второй раз она прислушалась к себе, смотря на покинутый корпус, и теперь ощущение Пустоты оказалось не таким явным. Что-то изменилось. Незаметное, незначительное, но навязчивое и мешающее, как камушек в обуви.

– Закрыто там. – Немо очень постаралась, чтобы голос ее не выдал. – Возвращаемся?

– Хренушки, – упрямо пнул дверь Пакость. – Найдем, как влезть!

– А вот там на окне нет стекла…

Звонкий голос, донесшийся из-за спины, застал врасплох даже Немо. Впрочем, у Лиса был талант подкрадываться незаметно.

Рыжий художник стоял у самых ступенек, жмурясь на жаркое солнце, как кот. Он появился словно из ниоткуда, взъерошенный, босой и с зажатой в руке крупной шишкой.

– Кроссовки… – угрожающе прорычал Пакость, опустив взгляд на его грязные ступни.

– Ждут Лиса в спальне и никуда-никуда не убегают! – торопливо отрапортовал младший, мигом вытянувшись в струнку. – Лису жарко. Лис хочет бегать так.

Пакость поморщился и раздраженно сорвал щекотавший ногу колосок.

– Пусть. Но если потеряешь опять… Ты понял! – Он сунул колосок в рот в попытке отвлечься от мыслей о куреве, но Немо почувствовала, что это только больше его раздразнило.

Однако, вместо того чтобы ворчать дальше, Пакость справился с раздражением и, пожевав тонкий стебелек, приобнял рыжего за плечи.

– Где нет стекла? А ну покажи.

– Да вон же! – Веснушчатый палец Лиса указал куда-то вверх и в сторону.

Выскользнув из-под руки старшего друга, он тощей белкой промчался вдоль пустого корпуса и скрылся за углом. Потом выглянул и поманил их за собой. Немо зябко повела плечами, хотя жара стояла прежняя и на ветерок даже надеяться не стоило. Привычное колючее раздражение Пакости тоже не было тому виной, как и сбивающие с ног потоки эмоций Лиса. Это все корпус… Немо снова уставилась на его серый неровный бок, ожидая почувствовать ту самую Пустоту. В этот раз она ощущалась еще слабее.

– Ну ты чего там?! – недовольно крикнул Пакость, уже дошедший до угла, и Немо, коротко выдохнув, побежала к нему.

Окно, найденное Лисом, находилось на уровне второго этажа. Это было даже не окно, а посеревшая от непогоды дверь без стекла. От нее, прямо к их ногам, спускалась ветхая даже на вид крутая внешняя лестница, проржавевшая настолько, что Немо боялась на нее дышать. Большее опасение вызвала только бетонная плита площадки у самой двери, которая явно держалась на какой-то особой строительной магии, простым смертным недоступной.

– Она тебя не выдержит. – Девушка робко тронула пальцем ржавые перила и даже удивилась, когда ноготь не прошел сквозь металл, а только испачкался.

– Выдержит! – отмахнулся от нее Пакость, смело ступая на узкие побуревшие от дождей ступеньки. Впрочем, он все же внял предупреждению и двигался аккуратно, без привычной спешки. Любопытный Лис семенил за ним, все время оборачиваясь на Немо. Его, видимо, совершенно не интересовала цель этой кампании, но сам процесс был по душе.

Мальчишка, совершенно бесстрашный, но тоже чувствительный к происходящему вокруг, не подавал никаких признаков беспокойства, как Немо к нему ни прислушивалась. Правда, он и при знакомстве их с Тук-тук-туком вел себя спокойно и даже, наоборот, стремился наладить с ним контакт, так что полагаться на Лиса все же не стоило.

Тук-тук-тук, к слову, никуда не исчез. Он по-прежнему обитал в стенах их корпуса, хоть и теперь, после того как они начали реагировать на него спокойней, больше не пугал. Чтобы убедиться в его присутствии, стоило просто трижды постучать по стене или двери, и тогда этот стук эхом повторялся, звуча поочередно со всех сторон.

– Лис, ты ничего не чувствуешь? – все же спросила Немо тихо, пока тот не ушел далеко.

Младший задумчиво свел брови, а потом развел руками:

– Лис пока не понял. Идет понимать!

Его уверенность и любопытство были сильнее и заразней, чем у кого-либо другого. Полная чужого энтузиазма, Немо поспешила следом, наблюдая, как с каждой преодоленной ступенькой земля уходит вниз, а зеленые лапы сосен становятся не такими уж и далекими.

Пролезть в дыру на месте дверного стекла, ни за что не зацепившись и ничего себе не содрав, смог только высокий Пакость. Лис и Немо сначала забирались с ногами в пустую раму и оттуда уже спускались на разбитые плитки пола. Старое дерево трещало и скрипело под ними, угрожая развалиться и изранить им ноги. Хорошо, Пакость соизволил помочь.

Они вторглись в тишину и пустоту корпуса, забывшего о существовании людей, толкаясь, отряхиваясь, гремя осколками плиток, шаркая подошвами, шумно дыша, и остановились, оглядываясь. Звуки пропали, словно кто-то повернул регулятор громкости на минимум.

Эта запертая дверь с прямоугольной пустой рамой была порталом в другой мир – темный, призрачно-серый, настороженный, враждебный, застывший. Мир пыли и паутины, мир тишины и вечного пробирающего до костей холода, над которым была не властна погода. Даже впервые переступив порог утопающей в пыли библиотеки «Еца», Немо не чувствовала такого отторжения, которое царило вокруг сейчас. Они, трое молодых, живых, ярких людей, были здесь инородными телами.

Чтобы отогнать от себя нахлынувшие пугающие ощущения и сконцентрироваться на окружающем мире, Немо пришлось закрыть лицо руками и простоять так несколько минут, пока наваждение не рассеялось. Только потом она осторожно открыла глаза.

Зеркальный двойник того коридора, по которому они ходили каждый день, вел вперед, в сырую, затхлую темноту. По грязным стенам венами протянулись полосы вздувшейся от сырости краски и пролегли глубокие морщины-трещины. Потолок, весь в желтых и черных пятнах от проникающей через прохудившуюся крышу влаги, вот-вот должен был осыпаться. Накрепко закрытые двери комнат, перекошенные, грязные, вросшие в проемы, в неярком свете казались гигантскими заплесневелыми зубами во рту какого-то великана. Немо поежилась, переступив с ноги на ногу, и темная бурая масса из пыли, грязи, сосновых игл и непонятно чего, покрывавшая сухой коростой весь пол, противно захрустела.

– Тут ничего интересного, – произнесла она надтреснутым голосом, запоздало поняв, что Пакость и Лис, ранее не выдававшие никакой тревоги, стоят рядом с ней и напряженно молчат.

Ее голос вывел их из оцепенения, вызванного, несомненно, царящей атмосферой.

– Мы пока ничего и не видели, – усмехнулся Пакость, встряхиваясь. – Лисеныш, ты под ноги бы смотрел. Мало ли что тут валяться может…

Лис ответил ему немного рассеянным взглядом. Он разглядывал стены и потолок, видя что-то такое, что не мог разглядеть никто другой.

– Тут так странно, – тихо отозвался он. – И так грустно…

– Да чего странного? – фыркнул Пакость, ткнув мальчишку в плечо. – Просто пустой корпус. Ну да, уныло, ну так это и понятно. Нам надо туда.

Он бодро указал на противоположный конец коридора, сейчас неразличимый в темноте. Его напряжение было легким, неуловимым, и парень боролся с ним.

– Пройдем корпус насквозь, убедимся, что на том конце ничего эдакого не нарисовано, и вернемся обратно, – распорядился главный организатор похода, уперев руки в бока. – А ты, – он повернулся к Немо, – прислушивайся к себе.

Она мрачно кивнула и тоскливо покосилась на окно в мир лета, где щебетали птицы и скрипели сосны.

– Мне тут уже не нравится. Я бы хотела уйти. Ты уверен, что тут живет какой-то свой Тук-тук-тук?

– Был бы уверен – не полез бы. А так лучше разведать заранее. Не дрейфь!

– Немо, не бойся! Тебя же охраняет Мышкокошка! – попытался подбодрить ее Лис, послушно выбирающий местечко почище, прежде чем стать на него босой ногой.

Немо выдавила из себя улыбку, только лишь бы не обижать рыжего. Никакой Мышкокошки она рядом не чувствовала, а вот пугающую враждебность этих дряхлых стен в полной мере.

– А я думала, что чувствую только людей… – пробормотала она себе под нос и, преодолев себя, сделала первый шаг.

Пыль, витавшая в воздухе, осела на щеках, присыпала волосы, пропитала футболку. Лис и Пакость шли впереди, дергая все двери подряд, а Немо привычно тащилась за ними, держа дистанцию. Чем дальше она заходила, тем сильнее ощущала, как неведомое, царящее в этом здании, напрягается и злится на нарушивших его покой. Ей мерещилось, что некто, запертый здесь много лет назад, одичавший и обезумевший от одиночества, мечется среди стен, потревоженный их вторжением. Она бы поверила в это, если бы они находились в каком-нибудь доме в глуши, а не в корпусе забытого детского лагеря.

Немо остановилась, словно наткнулась на препятствие. Неожиданно на нее нахлынуло такое отчаянное одиночество и такая безысходность, что захотелось рухнуть на пол и рыдать. Окружающий мир никогда не вызывал у нее теплых чувств, но сейчас она остро почувствовала, насколько он гнилой и грязный, как и все те люди, что его населяют. Равнодушные мелочные люди, которые трясутся только за свою шкуру и готовы тебя уничтожить только за то, что ты не такой, как все. Ей стало так жалко себя, одинокую, лишенную друзей, живущую в вымышленных книжных мирах и фантазиях, которые никогда не станут реальностью. Горячие слезы обожгли щеки, и Немо растерянно вытерла их пальцами, не понимая, что с ней творится. Незнакомые эмоции заполонили ее, взявшись словно из ниоткуда, и, как всегда бывало, полностью захватили ее, подчинив мысли и чувства.

– Эй! – Пакость, заметивший, что она остановилась, поспешно вернулся, вынырнув из темноты. Лис семенил за ним. – Ты что-то услышала?

Немо помотала головой и снова вытерла ладонью глаза, не в силах остановить слезы. Она отгоняла вертящиеся в голове не то чтоб незнакомые, но все же совсем неуместные мысли, но те все возвращались, въедаясь в мозг, и соленые капли заливали лицо, стекая на шею.

– Ты чего? – испуганно спросил Пакость, подойдя ближе. – Чего ревешь?

– Не знаю, – потрясла головой Немо, глотая рвущиеся рыдания.

– Не знаешь?

– Не знаю… Оно само…

Раздался громкий, отчаянный всхлип, от которого Лис подпрыгнул и спрятался за Пакость.

– Это ты? – спросил у Немо младший, вмиг перестав улыбаться и испуганно съежившись.

Еще один отчетливый всхлип отозвался эхом в пустом коридоре. Страх холодными пальцами сжал желудок. Немо убрала руку от лица и, холодея, медленно покачала головой:

– Это не я.

А потом они услышали плач. Сначала тихое, робкое поскуливание, доносящееся непонятно откуда, было едва различимо, но потом набрало силу и превратилось в громкие безутешные рыдания, которые рождались словно из воздуха и, подхваченные эхом, повторялись и усиливались во много раз. Кто-то невидимый рыдал в голос, захлебываясь, выплескивая всю накопленную боль.

Они с такой скоростью покидали пустой корпус, что было странно, как не посворачивали себе шеи на ржавой крутой лестнице.