Глава 8
Гиблое озеро

Захар постепенно приходил в себя. Темнота в глазах рассеивалась, посверкивая золотистыми искрами. Защитный шлем на голове отсутствовал. Ломило правый висок, и от него по скуле к подбородку бежал теплый ручеек. Сталкер глубоко вдохнул, закашлялся. В запястья впились веревки. Он все еще был связан. Слева обнаружился Дмитрий Владимирович, сидевший на земле и привалившийся спиной, как и Зарубин, к кирпичной стене какого-то строения. На профессоре также не было защитного шлема, а сам он был без сознания, лишь слабо постанывал.

– Захар… – тихо позвал кто-то.

– Товарищ майор. – Губы сталкера едва разлепились, он повернулся, увидел с другой стороны от себя Богданова. – Вы как?

– Жить буду, – отозвался майор. – Наверное. Если эти не доконают. Так – в плечо ранен.

– Кто «эти»? – спросил Зарубин, оглядываясь.

Они сидели внутри старого хоздвора, огороженного по периметру бетонным забором. Слева в углу стоял старый трактор со щетками для уборки улиц, высилась большая куча мусора. Перед пленниками находилось еще одно здание – одноэтажное, кирпичное, с зарешеченными окнами. Стекла в окнах были целы, и в каких-то за занавесками даже теплился желтый электрический свет. Справа гигантским кирпично-рыжим грибом торчала над двором водонапорная башня. Верхушку ее освещало солнце, погружающееся в знакомые до боли облака. Призрачная надежда, что они очутились вне Зоны, испарилась. Облачный вихрь над невидимым отсюда Гиблым озером никуда не делся, ни на метр не отдалился, а, кажется, еще и приблизился. По спине Захара неприятно пробежал холодок, и сталкер в один миг очнулся, пришел в себя, даже боль в виске отпустила. А ведь по ощущениям у него возникло сейчас совсем странное чувство, будто нет никакой Зоны вокруг. Следующей пугающей мыслью было: его, похоже, так хорошо приложило по голове, что все сталкерские таланты мигом пропали, и не почувствует он теперь ни Зоны, ни самой что ни на есть простенькой аномалии. Судя по всему, провалялись пленники без сознания почти весь день.

Майор между тем пихнул его плечом, чуть заметно кивнул головой, куда-то указывая.

Зарубин посмотрел в том направлении, увидел вышедшего за ворота человека. На вид – обычного сталкера.

– Какие-то сектанты, – шепнул Богданов.

– Сектанты?

– Наверное, адвентисты седьмого дня, мать их, Зоны… Или какие там появились тридцать лет назад? Когда все началось.

– Не помню уже. Но те же совсем сдвинутые были… Почему вы решили, что это сектанты?

– Про хозяина своего говорили. Разве у нормальных сталкеров есть хозяин? Вы же все дорожите своей независимостью.

– Пока не начинаем работать на Институт, – невесело усмехнулся Зарубин. – А с нами что делать будут, говорили?

– Нет, только обмолвились, что хозяин вернется и решит.

Майор смолк на миг и вздохнул.

– Как все скверно вышло, сталкер… – с горечью продолжил он. – Парни…

– Жаль твоих ребят, майор. – Захар взглянул на исказившееся лицо Богданова. – Но нам самим бы еще выбраться.

Но он тут проследил за взглядом военного, направленным на кучу около трактора. А ведь Захар сразу не понял, что это было. Что никакой это не мусор. Две тележки с роботами, ящики с оборудованием и… экзоскелеты, снятые с убитых – как военных, так и бандитов. Сектанты сектантами, а попахивало все это банальным мародерством.

Между тем вышедший за ворота сталкер вернулся. Поглядел в сторону пленников и направился к ним. Остановился напротив.

– Егор?! – изумился Зарубин, узнав молодого сталкера из Герцена, пропавшего полгода назад. – Живой?!

– Здравствуйте, Захар Викторович, – чуть смутившись, отозвался тот.

– Вот дела… – протянул майор. – Так вы его знаете?

– Что здесь происходит, Егор? Почему мы связаны?

– Не могу сейчас рассказывать. Хозяин придет, сам с вами поговорит…

– Хозяин?

Егор, кажется, еще больше смутился.

– Не спрашивайте больше ничего, Захар Викторович. Простите.

И ушел. Зарубин проводил его округлившимися от изумления глазами. Посмотрел потом на Богданова.

– Хороший был парень, я его в Зону несколько раз водил, обучал, года два назад. Как он влип в такое, ума не приложу.

– А вон еще.

Из дома вышли около двадцати сталкеров, а пятеро вошли в ворота. Захар с удивлением понял, что большинство из них ему знакомы. Кого-то он лишь мельком успел увидеть в Герцена в баре у Одноногого, прежде чем те пополнили список пропавших без вести. Рядом зашевелился профессор, его веки дрогнули, и он раскрыл глаза.

– Добрый вечер, Дмитрий Владимирович, как себя чувствуете?

– Что произошло, Захар? Где мы?

– В аномалию попали, но легко отделались. Только оглушила нас. А где сейчас – черт его знает, но больше всего это место смахивает на Гидроузел, судя по водонапорной башне.

Профессор стал озираться, поводя плечами, поморщился, попытался размять связанные затекшие руки. Уставился на сталкеров, собравшихся у костра метрах в двадцати от пленников.

– Когда мы угодили в аномалию, бандитов перестреляли другие бандиты? – спросил Лазарев. – Или мне померещилось?

– Перестреляли, – подтвердил майор.

– Что они от нас хотят?

– Пока неизвестно.

Вечерело. По бетонным плитам хоздвора поползли длинные тени. И от солнца остался сверху только рыжий ломтик. Пришли в себя оставшиеся двое военных и Шустрый с Тягачом. Пленники сидели, тихо переговариваясь, смотря, как на костре варят походную кашу с тушенкой да травят обычные для сталкеров байки. Будто и не происходило недавно ничего неординарного.

У Зарубина защемило сердце. Он с печалью подумал: «Да это же свои ребята! Только почему мы сидим тут связанные, а не находимся рядом с ними?»

Где-то недалеко вдруг громыхнуло. По небу прокатился бархатистой волной гром, в лицо задул резкий пронизывающий ветер. Сталкеры у костра смолкли, насторожившись. Тихо скрипнули незапертые ворота, чуть приоткрылись, видимо, от ветра, но в них так никто и не зашел.

У Захара вдруг снова сдавило виски, а потом что-то заставило его отвести взгляд от пламени костра. В сгустившейся тени соседнего здания Зарубин увидел еще одного сталкера, встретился с его пробирающим до костей взглядом. У Захара аж язык занемел. Он хотел вскрикнуть и не смог. Сталкер, похоже, давно за ними наблюдавший, отлепился от стенки, сунув руки в карманы брюк, подошел к пленникам, загородив своей фигурой костер. Лицо этого человека тонуло в полутьме.

– Немой! – наконец удалось произнести Зарубину.

Сталкер то ли оскалился, то ли усмехнулся – в темноте белым сверкнули его зубы. Потом перевел взгляд с Захара на профессора.

– Лазарев, Дмитрий Владимирович, верно? – спросил он.

Голос у Немого оказался тихий, с хрипотцой. Зарубин узнал его. Это был тот самый голос, который остановил стрельбу в логу и приказал: «Живых забираем с собой».

– А вы, оказывается, умеете разговаривать, молодой человек? – поинтересовался Лазарев, уже вполне пришедший в себя и взявший сразу же несколько менторский тон.

Сталкер фыркнул.

– Разумеется, я могу разговаривать. Хотя немым быть удобнее, так как у большинства людей проблемы со слухом и объяснения на бумаге всегда лучше доходят. Повторять не приходится. Вы ведь это сейчас хотели узнать?

– Любопытная теория, – заметил Лазарев. – Но еще больше нам хотелось бы узнать, что тут, собственно, происходит. Так что весьма кстати, что вы на самом деле весьма разговорчивы. Остальные молчат и ждут возвращения здешнего хозяина.

– Неужели?

Немой обернулся к костру. Взгляды всех сталкеров были обращены к ним.

– Действительно ждут, – констатировал он и махнул рукой. – Ужинайте без меня, позже подойду.

И снова повернулся к пленникам. Захар мысленно закрыл «отвалившуюся» от удивления челюсть. Вот тебе и хозяин. В глазах Немого вместе с отсветами костра, как ему показалось, сверкнула насмешка.

– Вот это поворот, – буркнул майор.

– Что тут происходит, спрашиваете? Долгая история, Дмитрий Владимирович. И услышите вы ее или нет, зависит от вашего ответа на вопрос: зачем вы сюда пришли?

– Что-то мне подсказывает, что вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос, – заметил Лазарев. – Знаете, какая суета началась из-за вас, молодой человек, и принесенных вами артефактов, получивших название «Слезы Рузы»?

– Знаю лучше, чем кто-либо другой. Но это не дает ответа на вопрос, что делаете тут вы, – голос сталкера стал жестче.

– Отчего же? Вы же наверняка в курсе, какими свойствами обладают артефакты. Их использование для человечества может означать переворот всей прежней жизни. Сбудется мечта многих поколений врачей и ученых – найти лекарство от всех болезней! Наша экспедиция пришла сюда именно с этой целью – найти артефакты.

Немой стоял и хмуро смотрел на профессора. Взгляд сталкера потяжелел.

– Если я скажу, что вы заблуждаетесь, вы сильно огорчитесь? – спросил он. – «Слезы Рузы» – вовсе не панацея.

– Это исключено. Мы провели медицинские исследования, артефакты полностью излечили людей! – с неистовой страстью в глазах произнес ученый.

От изменившегося взгляда Немого Лазареву стало не по себе. Где-то в глубине его разума тревожно кричал внутренний голос, предупреждающий о том, что этот странный сталкер может быть прав и на самом деле эксперимент провалился, что никто в действительности не излечен. В памяти профессора всплыло лицо умирающего Борового.

Немой брезгливо поморщился, будто увидел картинку вместе с Дмитрием Владимировичем.

– У «Слез Рузы» много свойств, – сказал сталкер. – Излечение – одно из, скажем так, побочных. Да и не всех они способны вылечить. Скорее наоборот, точно так же, как это произошло с Боровым.

– Вы и про Борового в курсе?

– Кое-кто из моих людей ходит в Герцена, так что я в курсе новостей, – просто ответил Немой.

– Но даже если у камней это всего лишь побочное свойство… Для медицины оно выходит на первое место.

Немой сверлил профессора взглядом. Лазарев вдруг смолк и как-то съежился.

– Не думал, что такой уважаемый профессор способен пойти на обман своих коллег. Которые, надо заметить, ему полностью доверяли, – сказал с хриплым смешком сталкер. – Вы ведь не рассказали об убийственном эффекте свойств «Слез Рузы», выбивая разрешение на эту экспедицию? Так чем вы лучше Борового, которого клеймили?

Захар с изумлением посмотрел на Немого, потом на Дмитрия Владимировича.

– Я никого не обманывал, – тихо возразил профессор. – Случай оказался единичным, нужны были дополнительные исследования, чтобы подтвердить все опытным путем.

– Опытным путем? Интересно как?

Дмитрий Владимирович молчал. Немой смотрел на профессора, потом на миг отвернулся к костру, глянул на занятых ужином сталкеров.

– Завтра вы вернетесь в Герцена, – негромко сказал Немой. – И забудете дорогу к Гиблому озеру. Забудете о «Слезах Рузы».

– Вы просите о невозможном, – едва слышно сказал Дмитрий Владимирович. – Я соберу новую экспедицию и возвращусь. Вы не сможете мне помешать!

– Помешать? – Немой расхохотался так, словно услышал дикую нелепицу.

От его негромкого хриплого смеха стало жутко. Захар подумал, что скрип по стеклу и то звучал бы приятнее. Дмитрий Владимирович, нахмурившись, ждал продолжения. Но Немой, не удостоив профессора больше никакими объяснениями, развернулся и направился к своим людям.

– Егор! – на ходу приказывал он. – Развяжи нашей гостей, накорми, а потом устрой на ночлег. Завтра отправишь их в Герцена. Все свои вещи и железки они могут забрать.

– Оружие и экзоскелеты?

– Пусть хоть сейчас забирают. – Немой принял из рук кашевара миску, исходящую паром. – Мы им не враги.

Пока Егор перерезал веревки на их руках, Зарубин лихорадочно соображал. И поглядывал с недоумением на погрузившегося в свои мысли Лазарева. «Откуда про детали экспедиции узнал Немой? – думал Захар. – И знал ли о них Иван Абрамов?» Егор, освободив пленников, вернулся к костру, сделав знак присоединяться. Они медленно топтались на месте, разминая затекшие ноги, руки и спины. Пока Захар думал, вопрос ученому задал майор:

– О чем это он толковал, профессор? – спросил Богданов. – Вы действительно умолчали о каких-то опасных свойствах артефакта?

– Мы не проводили исследования, – ответил Лазарев, чувствуя свою вину. – Друзья, поверьте, я никого не хотел обманывать, просто… опасное свойство проявилось единожды и при определенных обстоятельствах. Здесь этих обстоятельств не будет. Это я гарантирую. Захар?

– Вам виднее, профессор, – отозвался Богданов, но в голосе его прозвучало недовольство. – Хотя я бы предпочел быть в курсе всех деталей экспедиции. И что вы намереваетесь делать дальше? Я имею в виду, собираетесь ли вы у парня добывать информацию об артефактах? А то напустил он туману, не хуже лешего.

– Попробую поговорить с ним еще раз. А если откажется помогать, сам докопаюсь до истины. – Лазарев смолк, крепко задумавшись.

Они подошли к костру. Им дали миски с кашей и ложки. Передали следом кружки с горячим чаем. Зарубин решил пока не мучить вопросами профессора, стал присматриваться к сталкерам. Те с появлением Немого стихли, ели молча, а от самого «хозяина» держались чуть на расстоянии, точно опасаясь. «Ну этим-то особо не удивишь, его и в Герцена побаивались», – подумал про себя Захар. – Только почему все-таки они называют его «хозяином»? – Он прошелся взглядом по знакомым лицам и понял, что ни у кого из них не вытянет и слова. – Значит, придется поговорить с самим Немым. И ведь повод имеется». Зарубин поискал того глазами, но Немой незаметно ушел. Остальные спустя минуту заметили его отсутствие, чуть оживились, заговорили. Но бывших пленников Егор уже звал устраиваться спать.

– Оружие мы только заберем, раз разрешили, – заметил майор.

– Оно все там, – парень махнул рукой на кучу около старого трактора. – Я вам фонарем посвечу.

– Вот спасибо, – буркнул Богданов.

На часах было далеко за полночь, когда они наконец устроились на ночлег. Бывших пленников разместили в одной комнате. Майор сразу примостился у самой двери, держа автомат рядом. На всякий случай. Профессору и Зарубину достались кровати, остальным бросили на пол матрасы. Было тесно, но терпимо. Захар упал головой в жесткую подушку и тут же отключился. Лазарев еще несколько минут что-то бормотал под нос, ворочаясь и пытаясь устроиться поудобнее на узкой скрипучей кровати. Остальные быстро заснули.

Ночью Захар вдруг проснулся. Долго лежал, прислушиваясь к звукам и тщетно стараясь снова уснуть. Потом решил, что надо выйти на улицу, подышать свежим воздухом. В комнатке стало душновато, крошечная открытая форточка не спасала, хотя все остальные спали как убитые, а профессор еще и по-богатырски похрапывал.

Зарубин вышел из дома, поежился в студеном ночном воздухе и замер. На бревне у почти потухшего костра сидел Немой, курил, держа в руке початую бутылку. Увидел Захара, кивнул на место рядом с собой.

– Тоже не спится? – Немой, прилично хлебнув из горлышка, протянул бутылку сталкеру. – Будешь, дядя Захар?

Зарубин, присевший рядом, протянул руку, да так и замер. «Дядя Захар». От этих слов все перевернулось внутри, в душе возник тот самый страшный туманный смерч, что раскручивался над Гиблым озером. Немой продолжал протягивать выпивку, смотря на сталкера. Потом отвернулся, когда догоревшая сигарета обожгла ему пальцы. Он бросил окурок в костер, закурил новую, выпуская струйку вверх и больше не глядя на Зарубина.

– Сашка? – выдавил Захар из себя, все еще не веря. – Но как?! Это невозможно… Та аномалия… После нее невозможно выжить.

– Невозможно выжить вне Зоны, – напомнил Немой. – В Зоне я выжил.

Зарубин лихорадочно думал. Маленький семилетний мальчик выжил в Зоне. Не только выжил, а еще и прожил много лет, не одичал.

– Я даже высшее образование получил, – словно в ответ на его мысли сказал Немой. – Физика-ядерщика. В Минске учился. Только Зона надолго не отпускает, я без нее болеть начинаю.

– Почему физика-ядерщика?

Немой махнул куда-то во тьму рукой. Несомненно, туда, где находилось Гиблое озеро.

– Вы же не знаете, что это? И я не знал, хотел понять. Вот разобрался, с горем пополам. А профессор не понимает. Только не говорите ему про меня. Не хочу, чтобы он знал.

– Почему?

Немой молчал, глядя на костер. Захару казалось, что он уже не услышит ответа. Но тот вдруг снова заговорил, с какой-то характерной жутковатой хрипотцой в голосе.

– Он уверен, что его сын мертв. Пусть так и остается. Это лучше, чем если он узнает о том, какой я.

Захару захотелось сделать приличный глоток от нахлынувших воспоминаний. Но Немой уже допил последние капли спиртного, бросил бутылку под ноги, где она звякнула о другую такую же. Наполовину выкуренная сигарета выпала из пальцев захмелевшего парня.

– Ох, Сашка, Сашка! – Зарубин закинул руку Немого себе на плечи, помог подняться. – Ну вот, пришел мой черед тебя таскать. Где живешь-то?

– В водонапорной башне.

– Что? Нет, серьезно?

– Сам доковыляю, дядя Захар.

Немой высвободился, чуть пошатнувшись, но Зарубин понял, что тот дойдет. Расслабился ненадолго парень, но вот опять собрался, несмотря на две опустошенные бутылки. И опять этот его пробирающий до костей взгляд. Вот ведь, не вышло разговора. А у Зарубина столько вопросов осталось. Только понятно было, что не захочет ему ничего Немой рассказывать. Захар неловко потоптался на месте.

– Я же тебе так и не сказал спасибо. Что вытащил меня в прошлый раз.

– Знаю. Знаю, что ты хотел сказать, дядя Захар.

Зарубин кивнул. Немой развернулся и побрел к водонапорной башне. Захар вернулся назад. Глянул в сторону спящего профессора, подумал с грустью: «Вот тебе и Немой. Вот тебе и Александр Озеров, превратившийся в Сашку Лазарева… А ведь затаил на отца какую-то обиду, хотя тот и не мог ничего сделать, ничего исправить. И как выжил в Зоне, как излечился, Немой тоже не рассказал». Захар укрылся одеялом, вопросы еще несколько минут не давали ему уснуть, но потом перегруженный мозг отключился до самого утра.

Наступило утро, пасмурное, холодное. Моросило. Сталкеры соорудили над костром навес, приготовили на всех завтрак.

Майор организовал сборы, его парни вместе с Шустрым и Тягачом грузили на самоходные тележки роботов и снятые с убитых экзоскелеты. За их работой мрачно следил Дмитрий Владимирович, и Зарубин догадался почему.

– Майор, экзоскелеты оставьте пока тут.

Богданов с непониманием посмотрел на профессора.

– Экспедиция не завершена. Мы должны дойти до Гиблого озера.

Военный вопросительно глянул на Захара, но сталкер промолчал.

– При всем уважении, Дмитрий Владимирович, – произнес Богданов. – У меня почти всех парней положили, а вы об экспедиции беспокоитесь? Нам бы выбраться отсюда без дальнейших потерь. Сейчас вы можете попробовать добыть информацию у Немого насчет артефактов. На будущее. Но не продолжать экспедицию.

– Бросать все, когда до цели осталось около трех километров пути?

– А вы ничего не забываете? – Майор кивнул на людей Немого. – Кажется, нам ясно дали понять, чтобы мы убирались восвояси. Пока они нам не враги. А если не послушаем? Их раза в четыре больше нашего.

– Я не слышал, что нам будут препятствовать, – парировал профессор.

– Ох! Уж не нарывались бы вы на неприятности, Дмитрий Владимирович, – буркнул майор. – Но как знаете. Это все…

– Под мою личную ответственность. Я знаю, майор.

Профессор огляделся, отыскивая Немого. Тот обнаружился сидящим на бревне у костра. Хмурый, невыспавшийся, с промокшими от дождя волосами, с кружкой в длинных тонких пальцах, легендарный сталкер напоминал нахохлившуюся хищную птицу. «Нос вон тоже с небольшой, едва заметной горбинкой, как и у отца, глаза серые. Только темные волосы достались от несчастной его матери», – подумал Зарубин, отметив семейное сходство, которое раньше никоим образом не бросалось в глаза, и последовал за профессором.

– Мы с вами не договорили, молодой человек, – произнес Лазарев, остановившись напротив сталкера.

– И вам тоже доброго утра, – с хрипотцой отозвался Немой.

Глотнул чая, глянул мельком на Захара, потом закурил, всем видом показывая, что разговор с ученым ему совершенно не интересен. «Нет, нисколько не радует Немого эта встреча с профессором, – отметил про себя Зарубин. – Наоборот, он старается поскорее избавиться от нашего общества».

– Я должен прояснить несколько важных деталей, – продолжил Лазарев. – Мы ведь не пленники больше? И можем идти куда угодно?

– Не пленники. Насчет куда угодно – не уверен, когда вокруг Зона, – отозвался Немой с явной неохотой.

– Вы прекрасно поняли, что я имею в виду. Мы хотим дойти до Гиблого озера. Изучить аномалию. Добыть «Слезы Рузы».

– Только еще раньше она убьет вас, – равнодушно бросил сталкер. – Сто двадцать пять человек пытались подойти к аномалии. Все они мертвы. Чем вы лучше, профессор? Ваши роботы там тоже не пройдут.

– Но вы? Вы же смогли?

– Да.

– Как?! Выходит, у вас есть какая-то особая защита? Или, может быть, у аномалии есть фазы активности и покоя? Как-то вы же должны были к ней подобраться.

Немой скривился.

– Есть такое понятие – исключения.

– Это не объяснение… – начал Лазарев.

– Дмитрий Владимирович, – прервал его Захар. – Вы же помните, существуют особые сталкеры. Вы, ученые, называете их измененными.

– Однако, Захар, это по-прежнему ничего не объясняет в данной ситуации.

Зарубин уже думал, что надо бы сказать Лазареву, чтобы он наконец унялся, что-то такое, что растолковало бы ему, что невозможно добыть эти проклятые артефакты.

– Так, значит, вы не объясните и не покажете? – настырно спросил ученый, стащив очки с переносицы и протирая платком стекла.

– Я вам не фокусник в цирке.

– Но есть еще кое-какие обстоятельства, – заметил профессор, водрузив очки обратно. – Поскольку феномен «Слез Рузы» был тесно связан с вашей личностью, мы с начальником службы безопасности тщательно изучили ваше досье и опросили сталкеров.

– И? – Немой мрачно посмотрел на Лазарева.

– Многие охотники за артефактами пропадали без вести, после того как ссорились с вами. Захар, к примеру, рассказал о случае, когда вы до полусмерти избили сталкера по кличке Невада. И с тех самых пор того больше нигде не видели.

Для Зарубина слова Дмитрия Владимировича оказались хуже, чем удар под дых. Но Немой даже не взглянул в его сторону, он продолжал сверлить недобрым взглядом профессора. Захар же обругал про себя одержимость Лазарева, тот явно стал переходить границы, и это нужно было остановить.

– Отличный шантаж, – заметил Немой. – Хотите на меня мокруху повесить? Попробуйте. Не найдете НИ-ЧЕ-ГО.

И так выразительно посмотрел на Лазарева, что тот побелел. Захар и сам содрогнулся. Он даже на миг подумал, что ночью никакого Сашки Лазарева, чуть сентиментального, давшего слабину, не было и в помине, приснилось все. А вот Немой, с жестким взглядом и твердым характером, способный явно на все, – существовал. И что бы он сделал, если бы на месте Зарубина и Дмитрия Владимировича оказался кто-то другой? Нет, точно не церемонился бы. Как не церемонился с Невадой, со вчерашними бандитами из можайской группировки и всеми остальными, кто вставал на его пути. Захар уже хотел взять профессора под локоть и потащить отсюда от греха подальше, но неугомонный Дмитрий Владимирович снова заговорил:

– Посмотрим. А вы будете задержаны на время расследования. Посидите полгода, а то и год, у нас в Герцена. Поскольку я занимался физиологией детей Зоны, а также изучал измененных, то знаю, что долгое пребывание вне Зоны будет для вас крайне некомфортным.

Немой переменился в лице, бросил быстрый взгляд на Захара. Того до самых костей продрало морозом. Но, видимо, посчитав, что Зарубин тут совершенно ни при чем, Немой повернулся к профессору. Посмотрел на него пристально, над чем-то раздумывая, потом лицо сталкера снова стало невозмутимым.

– Наверное, все ученые, одержимые какой-то идеей, становятся жутко невыносимыми, когда у них из рук уплывает разгадка, – произнес Немой, затянулся и выпустил облачко дыма. – Осторожнее, Дмитрий Владимирович. Еще чуть-чуть – и вы ступите на ту же скользкую дорожку, на которую ступил ваш предшественник. Репутация – такая штука, ничем не отбеливается.

– Я никаких преступлений не совершал, – парировал Лазарев.

– Да, действительно, то, что вы уморили измененного в лабораторных застенках, вполне можно списать на неудачный эксперимент. – Немой кивнул. – Что ж, давайте договариваться. Что вы от меня хотите?

Лазарев выдохнул от облегчения, поняв, что наконец-то добился своего.

– Мы вместе пойдем к Гиблому озеру, и вы продемонстрируете, как извлекаете из аномалии артефакты. Затем расскажете обо всех их свойствах. И если нет никакого иного способа добывать артефакты кроме как с вашей помощью, вы заключите с Институтом контракт.

Немой помолчал, переваривая предложение, потом поднялся.

– Завтракайте, через час выходим, – бросил он и ушел.

– Что, Захар, считаешь, что я не прав? – спросил Лазарев.

– Вы его принудили. И я с ним согласен – это чистой воды шантаж, Дмитрий Владимирович. Простите, но от вас я не ожидал такого. Вы всегда с уважением относились к сталкерам, а тут…

– Ох, Захар, не понимаешь ты! Когда человек перешел грань – он преступник! В этом я нисколько не сомневаюсь. Хоть Абрамов и был готов списать все на самооборону. Но даже Ваня в итоге пришел к тому же выводу о Немом, что и я. В конце концов, мы же не в диких временах находимся, чтобы жить по диким законам. Чтобы око за око.

– С Боровым к этим диким временам мы едва не вернулись, – возразил Зарубин. – Однако вы готовы поступиться своими принципами и не предъявлять Немому обвинения по поводу превышения допустимой самообороны, если он согласится сотрудничать с Институтом?

– Знаю, о чем ты сейчас подумал, Захар. Но если этот человек – единственный ключ к панацее от всех болезней, другого выхода просто не существует.

Захар неодобрительно покачал головой.

– Что ж, сделанного не воротишь. Давайте собираться.

Они вернулись к майору, издали наблюдающему за беседой.

– Уломали нам помогать? – поинтересовался он. – Видели бы вы его взгляд, профессор, когда он от вас шел. Я бы не рискнул брать его в проводники. Но выбора у нас нет, не так ли? Что думаешь, Захар Викторович?

– Каким бы он ни был, нам он плохого не сделает. Уверен. Хоть и «предложение» профессора ему явно не по душе.

Лазарев помрачнел.

– Я о науке пекусь! А ни Ваня, ни ты, Захар, не… А!

Профессор не договорил, махнув в сердцах рукой, и полез проверять ящики с оборудованием, которое было брошено участниками еще первой неудачной экспедиции. К его разочарованию, камеры и хрупкие измерительные приборы были разбиты, только штативы и кран для камеры остались целы.

– Это когда нас в болтанке швыряло, видимо, и машину зацепило аномалией и перевернуло, – заметил Богданов. – Хорошо хоть нас не придавило.

– И моя камера тоже разбилась. – Профессор хмуро оглядел роботов.

– С ними все в порядке, работают, проверил, – сказал майор.

– Уже что-то. Загружайте их на тележки. Они, надеюсь, на ходу?

– На ходу.

В назначенное время они стояли у ворот, ожидая проводника. Немой появился, поглядел на самоходные тележки, на которых стояли роботы, отмытые от алого сока лозы.

– Готовы выкинуть в трубу миллионы? Дело ваше. Пойдемте.

Он вышел за ворота, так и не сменив одежду, – остался в тех же защитных штанах, заношенной коричневой толстовке, поверх которой была надета армейского типа теплая куртка. На ногах – обычные утепленные ботинки, добротные и непромокаемые. И никакой спецодежды для хождения в Зоне. Дмитрий Владимирович оглядел свой сильно поредевший отряд, облаченный в экзоскелеты. Снял шлем с головы.

– Наденьте обратно и больше не снимайте, – сказал, не оборачиваясь, Немой. – Когда дойдем до места, вы остановитесь и шагу не сделаете, пока не разрешу.

Они отправились по шоссе прямиком на запад. Захар смотрел сквозь дымку, протирал время от времени стекло на защитном шлеме, которое тут же снова покрывалось мелкими точками капелек. Во влажной пелене по обе стороны дороги протянулись поля, темнели вдалеке полосы леса, местами пейзаж дополняли одинокие заброшенные дома. А впереди – по-прежнему ничего. Только плотная серая стена тумана. Погода испортилась окончательно.

Немой спокойно и уверенно шагал по дороге – так, будто на прогулку вышел. Зарубин не ощущал рядом аномалий. Кроме одной огромной, к которой они направлялись. Но морось впереди по-прежнему все скрывала. Прошло, наверное, минут сорок. Туман еще больше сгустился. Вокруг нельзя было уже ничего различить, кроме размытых фигур идущих рядом людей да отрезка асфальтовой дороги прямо под ногами.

Немой вдруг резко остановился, и в тот же миг остальных ощутимо толкнул в грудь поток воздуха. Зашипело, туман прорезала сеть мелких голубых молний. Запах озона пробрался сквозь фильтры. Треск и свечение усилились. Молнии словно поедали туман, раздвигая вокруг путников дымные завесы. Захар увидел, что отряд стоит на дамбе. Слева в рассеивающейся мгле завиднелись разрушенный водосброс, пустое русло реки Рузы, заваленное обломками, и подстанция, по металлическим вышкам и оборванным проводам которой разбегались электрические дуги. А справа в туман под углом в сорок пять градусов уходили бетонные плиты плотины. Немой, сделав остальным знак оставаться на месте, сошел с шоссе, спустился на пару метров вниз, пройдя мимо полуразрушенного водослива. Туман отступил перед ним, все больше обнажая стену плотины. Сталкер обернулся к отряду, подал знак, разрешая медленно идти за ним. Все начали осторожный спуск. Зарубин поддерживал Лазарева под локоть, помогал спускаться. Тележки, натужно жужжа моторами, медленно ползли по стене плотины, как огромные механические мухи. Туман отступал, рассеивался. Через пару минут экспедиция оказалась на дне бывшего водохранилища. Захар огляделся. Они спустились вниз на глубину примерно двадцать пять метров. В обе стороны от них уходила дуга плотины, где-то наверху чернела дыра водосброса. Сами они стояли на плотной, довольно ровной каменистой поверхности, на которой голубоватым светом посверкивали плоские лужи.

Немой двинулся вперед. Туман впереди был совсем плотный, весь пронизанный мелкой сетью молний, как кровеносными сосудами. Вокруг все продолжало шипеть и трещать. У Захара волосы встали дыбом. Впереди лежала самая большая, самая страшная гравитационная аномалия, которую он когда-либо встречал. Он не видел ее, но каждая клеточка его тела ощущала всю ту огромную подавляющую мощь, которая могла смять любого в какую-то долю секунду, сжать так, что человека потом можно будет рассматривать под микроскопом, как амебу. Страх накрыл Зарубина так, что он остановился, вмиг покрылся холодным липким потом. Немой, почувствовав, обернулся.

– Еще метров сто вперед можно, Захар Викторович, – хрипло и едва слышно сказал он.

– Не утянет? – дрогнувшим голосом спросил Захар.

Лазарев с Богдановым обеспокоенно посмотрели на сталкера. Немой, раздумывая, посмотрел в туман.

– Не утянет, в десяти метрах от начала действия аномалии безопасно, – сказал он. – А если профессор захочет пощекотать нервы, то может и в пяти метрах от нее постоять. Остальным необязательно.

Они медленно пошли вперед. Захар шел чуть ли не через силу. Обострившая интуиция сталкера тащила его назад, прочь из этого ада, прочь от неминуемой смерти. В голову полезли панические мысли: «Немой ведь мог и просчитаться. Ему вот все нипочем, а нас, обычных людей, сейчас затянет и раскатает в блин. Нет, в инфузорию-туфельку».

Наконец Немой сделал знак остановиться. Туман так же медленно отступал. А потом вдруг с громовым хлопком рванул прочь, точно его всосало невидимым пылесосом, и рассеялся. Всех ослепило хлынувшим солнечным светом. Перед путниками причудливыми каскадами громоздились облака. От самой земли они поднимались на высоту в километр и там, будто призрачное отражение Рузского водохранилища, образовывали дугу плотины, с которой водопадом срывался поток более плотных серых клубов.

Поток ниспадал на искрящийся под солнцем огромный кристалл. От его поверхности с шипением в воздух били черные молнии.

– Это… – у Лазарева не хватило сил произнести, перехватило дыхание от ужаса и восхищения.

А до Захара наконец дошло, что перед ними лежит гигантский, размером с двухэтажный частный дом, кристалл «Слез Рузы». Разве что радуг в нем никаких не наблюдалось. Привыкнув к яркому свету, Зарубин заметил другое, всего в десяти метрах от них. Несколько рыже-черных пятен, словно кто-то разбрызгал капли крови. И тут же он понял, что каждая капля – это сталкер-неудачник, сунувшийся сюда, одолеваемый жаждой наживы. Все те сто двадцать пять капель – люди, про которых говорил Немой. Наверное, ни одна аномалия еще не забирала столько жизней. Легендарный сталкер как раз остановился у этой жуткой багровой границы, закурил, выдыхая дым в сторону аномалии, и тот, вытягиваясь в узкую струйку, едва ли не в нитку, летел прямиком в черные молнии. Путники несколько секунд завороженно следили за процессом. Потом Немой выстрелил в ловушку окурком, который мгновенно исчез в воздухе без следа, обернулся к профессору.

– Будете свои железки запускать? Или пожалеете?

– Одного запустим, – сказал Лазарев.

Захар неодобрительно покачал головой. «На что надеется профессор? На какое-то чудо? Что титановый болван вдруг окажется не по зубам аномалии? Нет, она проглотит и даже не подавится».

Военные спустили робота с тележки. Майор взялся за пульт управления. Робот пощелкал в тестовом режиме манипуляторами, медленно пополз вперед, достиг Немого. И тут же робота потащило вперед. Богданов давил на рычажки, попытался дать задний ход, но робот пересек границу смерти, как про себя ее назвал Зарубин. Робота корежило, таща вперед, словно кто-то невидимый мял кусок фольги. А потом эта фольга, еще больше сминаясь, полетела в «гравиконцентрат». В кристалл ударил крошечный, едва с миллиметр, металлический шарик, взорвался там. В небо шарахнула огромная черная молния, а людей как будто отливной волной повлекло к аномалии, но тут же отпустило. Захара бросило в пот, и он понял, что пятится, впрочем, как и все остальные, прочь. Один лишь Немой остался стоять на кровавой границе.

– Еще одного запустим в космос, профессор? – хрипло спросил он с насмешкой. – Интересный эффект был.

– Нет, не стоит, – дрогнувшим голосом отозвался Лазарев.

«Ну наконец-то проняло, – подумал Захар. – А то совсем в неустрашимого исследователя заигрался. Седина в бороду, мудрость – в ребро».

Немой поглядел на Лазарева, а потом вытянул руку в сторону аномалии. Руку его, как думал Зарубин, должно было мгновенно сплющить или вовсе оторвать, а сталкера по инерции бросить в сторону кристалла. Но ничего подобного не произошло. В ладонь Немого вдруг ударила черная молния, задержалась там на миг, словно сталкер прикоснулся к стеклу плазменной лампы. Немой убрал руку и показал крошечный кристалл, оставшийся у него в ладони. Сунул в карман, а потом шагнул вперед. Все они затаив дыхание следили за тем, как он прошел вперед еще несколько метров. Гравитационная аномалия не причиняла ему никакого вреда. В раскрытую ладонь все так же била молния, став интенсивней и жирнее. Немой несколько раз менял руки, ссыпая в карманы брюк кристаллы.

Через пару минут он вернулся.

– Вы увидели, профессор? Достаточно? – спросил он.

– Да… Вы передадите мне кристаллы?

– Нет. Как я уже говорил, вы не осознаете истинных их свойств. Пойдемте, покажу вам.

– Куда? – Лазарев поспешил за сталкером.

– Тут недалеко.

Немой направился чуть в сторону от плотины, и на шоссе они вышли, поднявшись по более пологому берегу водохранилища. Тут же все снова затянуло туманом, в стекла защитных шлемов ударил дождь. Немой, поежившись, натянул сильнее капюшон. «Человек все-таки, – подумал Захар. – «Комариная плешь» ему нипочем, а дождь беспокоит». Они ненадолго остановились на дамбе, ожидая, пока профессор отдышится после подъема.

– Объясните пока про свойства… побочные, – попросил Лазарев. – И про излечение.

– Попробую. – Немой на миг призадумался. – Как вы уже знаете, аномалия начинает работать после активации ультрафиолетом. Побочное действие артефакта может излечить больного или раненого человека. У самого артефакта нет никакого заряда, он не лечит никаким излучением. Наоборот, забирает все отрицательное, как-то вычленяет из организма все, что в идеальном состоянии должно отсутствовать. Я выделил три фазы действия кристаллов. Первая – фаза почти мгновенного излечения. Вторая – латентного излечения и перестройки организма, если артефакт не убрали от пациента и он продолжает контактировать с камнем. Третья – критическая фаза, когда исправлять уже нечего, начинается обратный процесс разрушения, что ведет к полной дестабилизации системы и срабатывания артефакта как гравитационной ловушки.

– И вы отнесли эту бомбу замедленного действия в Институт? – спросил майор.

– Лично Боровому. Объяснил ему про свойства. Излечивающие его очень заинтересовали. Он сказал, что существование такого артефакта может сделать переворот в медицине. А вот опасные свойства артефакта он как-то проигнорировал. Мне пришлось еще раз объяснять. Он вроде бы понял. Сказал, что берет исследования под свой личный контроль, чтобы я приносил камни только ему и никому не говорил, пока они опытным путем не подтвердят свойства артефактов. Спустя месяц он позвал меня к себе. Сказал, что эксперимент, проведенный на крысах, подтвердил излечивающий эффект, но никаких угроз для жизни не создал, хотя исследователи оставляли камни в контакте с крысами. Я ему тогда возразил, что проведение исследований с людьми должно дать другие результаты. Он отмахнулся и предложил сделку. Что я никому больше не скажу об артефактах. Буду приносить их лично ему, а он будет искать клиентов, готовых задорого купить себе вечное здоровье.

– Небось золотые горы пообещал, – протянул задумчиво Дмитрий Владимирович. – И вы…

– Я отказался. Не потому, что мне не нужны деньги. А потому, что я прекрасно знал, чем все кончится.

– Как же Максим Денисович так оплошал, не провел исследования на людях? – Лазарев неодобрительно покачал головой.

– На себе он испытал, – хрипло отозвался Немой. – Излечился от диабета.

– Что же случилось потом?

– Потом были угрозы. Боровой заплатил двум сталкерам, чтобы они «поговорили» со мной и «убедили» сотрудничать. Плохо с ними все кончилось. Тогда Боровой решил на меня натравить остальных. Ну, остальным я просто продемонстрировал камни, написал инструкцию, где их найти.

– И заодно и невинные там голову сложили, – заметил Захар.

– Не думал, что они будут трепаться о сокровище и что об артефактах станет известно всем и каждому. – Немой передернул плечами. – Инстинкт самосохранения тоже никто не отменял.

– Только вот эффект получился обратный, и желающих заполучить артефакты только прибавилось. Как и неприятностей для вас.

– К сожалению. После очередной неудачи Боровой попросил разобраться со мной можайских отморозков. Теперь была уже моя очередь с ними разбираться. Готовы идти дальше?

– Да, – Лазарев кивнул.

Немой перешел через шоссе, спустился по насыпи и повел отряд вдоль сухого русла Рузы. На противоположном берегу продолжали искрить молниями провода на подстанции. Зарубин ощутил опасность, исходящую откуда-то спереди, – сразу несколько аномалий. Но Немой уверенно шел вперед, обходя ловушки с помощью одной лишь интуиции, да еще и умудрялся на ходу продолжать рассказ.

– Аномалию я нашел лет пятнадцать назад. Облачная воронка только начала формироваться над озером. Тогда она меня не особо заинтересовала – кристалл был размером с орех. Спустя какое-то время я заметил, что он растет, а водопад – это не что иное, как диоксид углерода. Не так много вариантов, во что углерод может превратиться под давлением. Это действительно были алмазы, но только с аномальным свойством. Точнее, они сами и являлись аномалией. С одной стороны, такую штуку в Институт не продашь. С другой – наука бы, несомненно, нашла ей применение, если бы появилась возможность исследовать артефакт без угрозы жизни сотрудников. Тогда я добавил в артефакт что-то вроде фильтра, который сильно замедлял разрушительные свойства.

– Добавили фильтр? В артефакт? Каким образом?! – воскликнул изумленный Лазарев.

– Не смогу объяснить. Даже полученное на факультете ядерной физики образование в этом не поможет. Нет таких слов, чтобы описать это явление.

– Что же вы сделали?!

В голосе профессора зазвенело едва ли не отчаяние от нетерпения, а Захар подумал, что Дмитрий Владимирович так жаждет все узнать, что почти позабыл о том, что считает Немого преступником. Проводник остановился, глянул на профессора, положил на ладонь один из кристаллов, сжал в кулаке секунды на три и снова разжал пальцы. На ладони лежал тот же камень, но внутри него уже ярко переливался радужный спектр. Лазарев ошарашенно уставился на сталкера.

– Как вы это сделали? – едва слышно спросил он.

Немой только неопределенно дернул плечами и зашагал дальше. Через минут пятнадцать они перешли через пустое русло, двинулись по тропе, которая через заросли засохшего кустарника вывела к заброшенным домам. Насколько помнил Зарубин карту района, это было Палашкино. Небольшой поселок, протянувшийся от водохранилища на юг вдоль Рузы. Лазарев плелся за проводником, глубоко задумавшись, и, казалось, не замечал, куда они идут.

Пройдя метров сто вперед, Немой остановился у длинного здания с цилиндрической крышей – то ли склада, то ли ангара. Толкнул дверь и сделал остальным приглашающий жест. Сразу на входе он щелкнул выключателем, и темное пространство осветилось электрическим светом. Это действительно был бывший склад. Штабелями лежали старые проржавевшие трубы, вентили, заглушки, несколько сломанных шаровых кранов для системы водоснабжения. Люди пробрались через лабиринт железного хлама и остановились. Дальше шло пустое пространство. Почти пустое. Через десять метров от них поперек зала лежала труба, прочерчивая безопасную границу. А еще дальше со скрученными за спиной руками на табурете, привязанный к нему же и заодно к какому-то железному агрегату, который, судя по всему, нельзя было сдвинуть с места, сидел человек: голова окровавлена, рот перетянут повязкой-кляпом.

– Кто это? – непонимающе спросил Лазарев.

– Ублюдок из можайской группировки, – процедил сквозь зубы вместо Немого майор, недобро поглядывая на пленника.

– Главарь их. Стойте тут, – сказал сталкер, а сам подошел к заложнику. – Срабатывает от прикосновения. Защитные рукавицы или применение манипуляторов – не спасают.

Прежде чем они поняли, что должно произойти, было уже поздно. Немой извлек из кармана горсть камней, глянул быстро на них, поблескивающих на раскрытой ладони, и, выбрав поменьше, дотронулся артефактом до лба бандита. Ангар содрогнулся от грохота и синеватой вспышки. У Захара на миг возникло знакомое чувство, что перед ним разрядилась гравитационная аномалия. Человека, табурет и железный агрегат в одну секунду смяло с жутким ревущим звуком. На пол с глухим ударом, который никак нельзя было ожидать, упал крошечный, размером с рублевую монетку черный диск. От места удара по бетону поползли трещины. А Зарубин с содроганием заметил, что на полу валяется много таких «монеток».

Лазарев, сделавшись бледным, стащил очки, принялся их судорожными движениями протирать, потом этим же платком стал промокать лоб.

– Дмитрий Владимирович, вы как? – тихо спросил Захар. – Может, присядете?

– Да, пожалуй, Захар.

Профессор, ощущая дрожь в ногах, сел на трубу, водрузил очки на место и наконец заставил себя посмотреть на Немого. Тот стоял, сунув руки в карманы, полные убийственных артефактов, и ждал. Лазарев, отдышавшись и чуть успокоившись после произошедшего, заговорил:

– То есть вы сейчас нам продемонстрировали истинное свойство «Слез Рузы»?

– Именно так.

– Я смотрю, у вас тут настоящий испытательный полигон, молодой человек.

– Здесь не только люди, тут были и лабораторные крысы.

– И кого тут больше, позвольте поинтересоваться?

– К сожалению, ублюдков, которые хотели меня убить. Впрочем, я не оправдываюсь.

– А по-моему, самое время начать это делать, – произнес кто-то громко.

Они с изумлением обернулись. Из-за горы сложенных труб вышел Абрамов, держа Немого на прицеле. За ним стояли еще трое военных.

– Ваня?! – изумился Дмитрий Владимирович. – Ты что тут делаешь?

– Наш, как я вижу, оказавшийся весьма разговорчивым «друг» устроил в Герцена мини-апокалипсис.

– Что случилось? – встревожился Зарубин.

– С женой твоей все в порядке, Захар Викторович, помогает раненым. На нас было совершено еще одно нападение можайских, так что мы проглядели Борового…

– Что-что? – Лазарев посмотрел с непониманием поверх очков на Ивана.

– Ожил наш бывший директор. Встал в прозекторской и пошел… искать свои заветные «слезы». Добрел до хранилища. А там у нас кодовый замок, если помните, и дополнительная защита по отпечатку пальца. Что Максим Денисович благополучно преодолел, так как у него был доступ.

– Но муляжи оживают только в Зоне, – заметил Захар.

– Так вот он и есть Зона. – Иван кивнул на Немого. – Ее воплощение в человеческом обличье.

Лазарев уставился на Ивана и совсем побелел, когда его внезапно осенило. Не было на самом деле никаких излечивающих артефактов. Был только сталкер с аномальными способностями наделять убийственный кристалл регенерирующими свойствами.

– Боровой вытащил из хранилища все «Слезы Рузы» и проглотил одну за другой, – продолжил Абрамов. – Все это я наблюдал, отстреливаясь от бандитов. И, к сожалению, не мог добежать до него и помешать. Боровой, мягко говоря, после смерти неважно выглядел, как мумия, – все из него камень выжал, а тут опять начался процесс регенерации. Швы от вскрытия исчезли, кожа стала здорового цвета, сам бодряком, в глазах жизнь засверкала.

– Надо полагать, если ты видел процесс заживления, то…

– Он так и пошел из морга, сбросив простынку, в чем мать родила, – Абрамов покривился. – А после регенерации взгляд у Борового совсем осознанный стал. Мне никогда еще так жутко не было, Дмитрий Владимирович. Муляжи – они совсем другие. Пустышки с каким-то подобием остатков человеческой памяти. Оболочка и немного рефлексов. А тут – самое настоящее воскрешение из мертвых. Восстановление памяти и речи… Только эффект воскрешенного не долго длился. После началась известная вам реакция. Запах озона, молнии вокруг Борового. Мы поняли, что сейчас рванет, побежали оттуда. Сработали артефакты, да так, что все хранилище следом детонировало.

– Сколько пострадавших, Ваня? – выдавил из себя Лазарев.

Абрамов молчал, глядя на Немого и держа того на прицеле. Хаос, случившийся в Герцена, до сих пор стоял перед глазами полковника, как и неподвижные лица погибших сослуживцев. Никто из них не заслуживал устроенного на территории Института ада. А сейчас вдруг обнаружилось, что виновник всего этого жив-живехонек. Иван едва сдерживал злость и негодование. Больше всего ему сейчас хотелось нажать на курок, но он понимал, что так нельзя, что преступника надо задержать.

– Ваня? – тихо повторил Лазарев.

– Ничего от Института не осталось, Дмитрий Владимирович, – сказал наконец Абрамов. – На месте хранилища – воронка диаметром сто метров, лес повалило на полкилометра в округе. Хорошо хоть поселок цел остался. Кто в госпитале в ночную накануне дежурил и дома отсыпался, тем повезло. Остальные…

Иван прикусил губу. Лазарев молчал, убитый новостями.

– Как вы нас нашли, товарищ полковник? – спросил Богданов.

– Я, как понял, что больше угрозы нет, взял сталкера в проводники и за вами в Зону, вытаскивать. Опоздать боялся. По следам дошли до Гидроузла, а там пришлось правду у тамошних вытрясать. Наш «разговорчивый» поведал, как они к нему прибились? Нет? Ну так я расскажу. Не понравилось ему, что за ним охотятся, так он придумал, как их наказать. Сдал в можайскую группировку, чтобы они на своей шкуре узнали, как быть сталкерами-рабами. Вот они и трудились для банды, по Зоне стали их водить безопасными тропами. В Герцена провели… Ну а тех, кто осознал свою вину, Немой благородно простил. Не видели же они, как он камни таскает, думали, что он их обманывает и секретом делиться не хочет. Он их к Гиблому озеру сводил, продемонстрировал. Те прониклись и теперь Хозяином Зоны зовут. Так что половина бедолаг – рабы, половина – сектанты. А вот тебе, Александр Озеров, придется за все ответить и посидеть придется долго.

– Ваня… – начал Лазарев и смолк.

– Что-то хотите возразить? – спросил Абрамов.

Профессор опять стащил с носа очки, растерянно поискал платок и не нашел.

– Это он, Ваня… Он задает излечивающие свойства артефактам, – едва слышно пояснил Дмитрий Владимирович. – Он сам аномалия…

Иван нахмурился, но взгляда от Немого на профессора не перевел.

– Так вы теперь его из-за этого неприкосновенным, что ли, собираетесь сделать? – процедил сквозь зубы полковник. – Нет уж. Придется ему ответить по заслугам. И пропади пропадом ваши артефакты.

От одной только мысли, что профессор надумал оставить Немого на свободе, ради науки, ради того, чтобы заполучить в свое распоряжение излечивающий «инструмент», панацею от всех болезней, да еще и воскрешающий подлецов типа Борового, Абрамова едва не разорвало от ярости, и он понял, что скорее нажмет курок, чем позволит подобное профессору.

Зарубин, хмурясь, следил за Иваном, а потом заметил, что руки Немой уже не держит в карманах брюк, стоит, сжав кулаки. А в них, без сомнения, были зажаты мелкие драгоценные камушки. «Даже если пуля Абрамова окажется быстрее, – просчитывал варианты развития событий Захар, – Сашка успеет метнуть горсти в нас. И будет тут в ангаре еще одно светопреставление – с трубами и трупами. Потому что не может жить Немой вне Зоны и никому не позволит отнять свободу».

– Иван, опусти винтовку, – негромко попросил Захар. – Хуже только сделаешь. Всем, но не ему.

– Чего так, Захар Викторович? – поинтересовался Абрамов.

– Ты застал исчезновение бандита?

– Убийство я видел, Захар. Даже если пострадавший был бандитом.

– У Александра Дмитриевича полные горсти таких убийственных камней. Как метко ты ни выстрелишь, все равно в нас полетят.

Зарубин следил за Немым. Тот вздрогнул, когда его назвали полным именем, но взгляда от Абрамова не отвел.

– Отчество откуда прознал? – спросил Иван. – Не было же в деле.

– Да так, вспомнил, что пересекались мы уже, – сказал Захар. – Давно, когда Зона поглотила Рузу. А потом еще повторно через лет семь… Да и Дмитрий Владимирович знает его хорошо. Знал…

Лазарев миг с непониманием смотрел на Захара, потом его взгляд метнулся к Немому. Профессор резко поднялся с трубы, на которой до сих пор сидел, от слов Зарубина его затрясло.

– Сашка? – выдохнул Дмитрий Владимирович. – Сашка?!

Захар заметил, как, словно преодолев самого себя, Немой сунул руки в карманы, опуская в них горсти кристаллов и отводя взгляд в пол. Взор Зарубина метнулся к Абрамову. Понял ли тот или нет? Иван все еще смотрел на Немого через прицел. На лице полковника промелькнуло удивление, но палец уже давил на курок. Звук выстрела в железном гулком ангаре оглушил. У Захара все внутри оборвалось. И единственное, о чем он мог думать сейчас, что на пол, усеянный черными дисками-монетками, упал Сашка Лазарев, а не Немой, готовый пойти на все, переступивший через все возможные моральные принципы. Словно слова Зарубина вернули сталкера на мгновение в прошлое, заставили вспомнить, кто он есть на самом деле, сделали его человеком.

– Сашка! – закричал профессор так же отчаянно, как двадцать три года назад, когда оставлял смертельно раненного сына в Зоне.

Зарубин схватил Дмитрия Владимировича за плечо, удержал.

– Майор, помоги!

Богданов вцепился в другое плечо профессора.

Лазарев рвался к сыну. Все повторялось, как много лет назад. Как жуткое дежавю. Как в кошмарных снах, мучивших профессора годами. Когда происходило то, чего он не мог избежать, чего не мог изменить. И оставалось только вырываться и кричать от бессилия, когда душу выворачивало и сжигало дотла, словно он попал в какой-то особенный персональный ад. Но еще хуже было из-за чувства вины: опять не доглядел, не догадался, не предвидел, подвел к запретной черте, после пересечения которой нет возврата. Не узнал…

В итоге, совсем раздавленный горем, профессор обмяк в руках Богданова и Зарубина.

Захар увидел, что над Немым, опустив винтовку, стоит Абрамов, смотрит с непонятными чувствами на убитого им сталкера. Так, словно не знал того никогда. Иван нахмурился, покачал головой и, ни на кого ни глядя, вышел вон.

– Проститься дайте, – выдохнул едва слышно Лазарев. – Хоть сейчас, хоть спустя столько лет…

– Нельзя, Дмитрий Владимирович. – Зарубин крепче сжал профессору плечо. – Он сказал, что артефакты срабатывают от прикосновения. Нельзя его трогать. Иначе все тут сгинем. Простите.

Они вышли из ангара.

Дождь прекратился, по небу ветер гнал низкие серые тучи. Через прорехи в них блеклое солнце бросало в землю Зоны, точно в мишень, бронзовые копья.

И лишь там, где когда-то находилось Рузское водохранилище, там, где лежала самая страшная аномалия Рузы, там, где остались лежать смертоносные артефакты, по-прежнему висела завеса серого непроницаемого тумана. Тумана, поглотившего, как кракен, свою опасную добычу.