20

Эмбер

Я немного разочарована.

Руби всегда делала такую тайну из этих вечеринок, что я готовилась ко всему – только не к тому, что бо́льшую часть вечера простою одна, зверски скучая. Пока Руби носилась из одного угла зала в другой и обговаривала бог весть что бог весть с кем, я дважды успела втянуть людей в разговоры. Одна девушка оказалась дочерью предпринимателя, которому принадлежит сеть кафе. Меня так очаровало ее платье, что я спросила, кто дизайнер, и сделала его снимок. Второй была та ораторша, которая произносила прекрасную речь, открывая вечер, и я хотела ее поздравить. Правда, мое мнение девушку интересовало мало, потому что во время нашего разговора она все время стреляла глазами по людям, которые стояли вокруг нас, как будто выискивала кого-то более важного, чем я, с кем она могла бы поговорить.

Киран весь вечер почти не отходил от меня. Наверняка это Руби повелела ему смотреть за мной, в этом я уверена на сто процентов. Он милый и внимательный, но в какой-то момент мы исчерпали все темы для разговора и оба молчком таращились на сцену или в наши стаканы. Мне было его немного жаль. Наверняка у него были занятия поинтереснее, чем служить нянькой для младшей сестры руководителя их команды.

Пока на сцене последняя ораторша произносила пламенную речь в пользу любви к ближнему, я уже в который раз незаметно озиралась, ища взглядом Рена. Он казался единственным из всех, кто в тот вечер смотрел на меня с честной заинтересованностью. И его интерес был взаимным. Что-то в нем очаровывало, и я была бы рада получить шанс поговорить с ним подольше и лучше узнать его.

Аплодисменты публики вырвали меня из моих мыслей. Ораторша поклонилась и покинула сцену. Руби уже стояла у подножия лесенки и встретила ораторшу. Когда я увидела лицо Руби, вздрогнула: что-то в нем изменилось. Глаза ее были почти стеклянными. Я сообразила, что не видела сестру ни разу за последние часы. Может, за это время что-нибудь случилось? К самому вечеру это не имело отношения, здесь все шло по сценарию. Пока я раздумывала, не подойти ли к ней, она вместе с ораторшей скрылась в соседнем помещении.

Я вздохнула.

И в этот момент увидела Рена.

Он стоял, привалившись к стене, у большой входной двери. И улыбался мне издали. Я было оглянулась, чтобы проверить, не ошиблась ли и не улыбается ли он кому-то другому, но нет… он смотрел прямо на меня. Как и раньше.

Я раздумывала ровно две секунды. Потом извинилась перед Кираном и, не обращая внимания на его протест, пошла к Рену. Он не сводил с меня глаз, когда я медленно шла к нему, и дорога вдруг показалась мне гораздо длиннее, чем была на самом деле.

– Ты снова здесь, – сказала я, остановившись перед ним на некоторой дистанции.

Он с улыбкой кивнул:

– Мы ведь еще не закончили друг с другом. Верно?

Я не знала, намеренно ли он выбирает слова, которые звучат двусмысленно. Не подала ли я ему какой-то неверный знак тем, что пошла к нему? Ведь в то время как он явно флиртовал со мной, мне-то хотелось всего лишь поговорить с ним, не более того.

– Нет, мы не закончили, – ответила я тем не менее.

Внимание и интерес во взгляде Рена составляли желанный контраст по отношению к равнодушным лицам остальных гостей. Может, этот вечер все-таки не будет сплошной скукой.

«И все-таки будь осторожна», – нашептывал внутренний голос.

В следующий момент Рен взял меня за руку. Я ошеломленно посмотрела сперва на наши сплетенные пальцы, а потом вверх, ему в лицо. Он поднял брови и вместе с тем сжал мою руку, как будто это было чем-то само собой разумеющимся. Мне стало невероятно трудно дать всему происходящему верную оценку.

Рен кивнул в сторону выхода.

Я поколебалась и посмотрела назад. Руби еще не появилась в зале, Киран тоже куда-то исчез.

Рен сжал мою руку. Мне кажется, я еще никогда не встречала такого интересного парня. Аккаунт в Инстаграме не соответствует ему, это точно. Его снимки казались принужденными – принужденно радостными, принужденно крутыми, – при этом его личность на самом деле была намного привлекательней. И весьма загадочной. И мне непременно хотелось узнать, что же за этим скрывается. Почему он разыгрывает эту непринужденную улыбку, а взгляд его при этом остается мрачным.

Наконец я кивнула, и мы вместе вышли в вестибюль Бойд-холла. Мимо нас прошла женщина в умопомрачительно красивом платье цвета бургунди, и я обернулась ей вслед. И тихо вздохнула, увидев вырез у нее на спине, окаймленный тонкими кружевами.

Рен удивился.

– У меня слабость к моде. И вся одежда, которая здесь на людях… Так бы и попросила выкройки, чтобы сшить все это для себя.

Я взглянула на Рена, чтобы оценить, не находит ли он эту слабость странной, но глаза у него сверкали.

Он указал на выгнутую лестницу, которая вела на верхний этаж:

– У меня есть идея.

Я пошла за ним, стараясь не наступить на подол платья, когда мы поднимались по широким ступеням. Наверху Рен свернул налево и повел меня по длинному, темному коридору.

В моей школе коридоры грязные, белая краска на стенах давно пожелтела. Темно-зеленая краска с кабинок в туалетах облезала клочьями не первый год, а те немногие картины, что были вывешены между дверями классных комнат, ученики давно изрисовали разноцветными маркерами. Разница между нашим школьным коридором и здешним была огромной. Здесь висели картины, написанные маслом, в тяжелых рамах, и фотографии знаменитых выпускников Макстон-холла. Тут стояли стеклянные витрины, в которых лежали драгоценности, пожертвованные школе спонсорами, и еще несколько скульптур, созданных на уроках искусства.

Меня так занимало все это, я озиралась по сторонам и чуть не налетела на Рена, который вдруг остановился. Коротко оглядевшись, он опустился на одну из деревянных скамеек. И похлопал рукой по месту рядом с собой. Я села.

– Взгляни-ка, – он кивнул на перила прямо перед нами.

Я с любопытством посмотрела в просветы между деревянными стойками перил.

Улыбка расползлась у меня по лицу. Отсюда открывался лучший обзор на вестибюль Бойд-холла, и можно было разглядывать людей, в то время как они этого не замечали. Сомневаюсь, что кто-то мог увидеть нас, даже глянув вверх. Эта часть галереи была слишком темной для этого.

– Да ты гений, – с улыбкой сказала я.

Рен ухмыльнулся:

– Так меня еще никто не называл.

– Тогда я торжественно вручаю тебе этот титул. – И я сделала вид, что посвящаю парня в рыцари, обозначив на его плече удар меча. Рен тут же ухватил меня за руку и крепко сжал. Его улыбка уступила место совсем другому выражению лица. Его взгляд разом стал серьезным и значительным. Он пробудил где-то внутри меня жар, который распространился вокруг.

На меня еще никогда никто так не смотрел. Действительно никогда.

Потому что там, откуда я сюда пришла, не водится таких парней, как Рен. В глазах моих одноклассников я просто Эмбер. Большинство из них знают меня с детского сада или из начальной школы, и никто из них не смотрит на меня так, будто я желанна или ценна. Мне даже стало трудно сохранять ровное дыхание.

Рен переводил взгляд с глаз на мои губы. Он все еще удерживал мою ладонь в своей. Другой рукой он отвел прядку волос с моего лица. Его большой палец погладил висок, по моему телу побежали мурашки.

Между нами проскакивали электрические разряды, и с каждой секундой они становились все чаше. Такого со мной еще никогда не было. Каждая секунда, каждый вдох подталкивали меня в его обьятия.

– Прости, что я перед этим так надолго исчез, – тихо сказал он. – Кажется, некоторым людям взбрело в голову, что они должны защищать тебя.

– Почему они так считают? – спросила я шепотом.

Он не сводил глаз с моего лица.

– Потому что они меня знают.

Это было единственное, что он сказал перед тем, как приблизиться ко мне и поцеловать в губы. Рен обнял меня за плечи, чтобы притянуть ближе к себе. Губы его стали мягче и слегка приоткрылись. И тогда я почувствовала это.

Алкоголь.

Я тотчас оттолкнула его обеими руками и отодвинулась. Затем отрицательно помотала головой:

– Рен.

Он смотрел на меня непонимающе:

– Что случилось?

Сердце колотилось. Даже если это был самый короткий поцелуй в истории человечества, я все еще ощущала прикосновение его губ.

– Не так я представляла себе первый поцелуй, – тихо сказала я.

Руки у меня дрожали. Я стиснула их на коленях и отвернулась, чтобы не видеть реакцию Рена на мои слова. Вместо этого я снова посмотрела вниз сквозь стойки перил. Там как раз открылась входная дверь – и в вестибюль вошла молодая женщина, темно-синее платье которой походило на звездное небо. Мелкие блестки усыпали подол платья, и он сверкал при каждом шаге.

– Твой первый поцелуй? – Тон Рена вдруг очень смягчился.

Мужчина рядом с той женщиной приобнял ее за талию, и я проводила их взглядом.

– Да.

Какое-то время он молчал. И потом…

– Прости.

Парочка смешалась с толпой, и я снова обернулась к Рену.

– У меня была страшно неудачная неделя. И я думал, что мы могли бы немного порадовать друг друга.

– Если ты хочешь, мы могли бы поговорить об этом, – сказала я. – Но на большее я не готова. В первую очередь потому, что ты пьян.

– Я не пьян. Самое большее, чуть-чуть навеселе. Поэтому вполне отдаю себе отчет в том, что сейчас сделал. И я сделал бы то же самое, не выпив ни капли алкоголя, – сказал он, сведя брови над переносицей. – Чтобы ты знала это.

– О’кей.

Рен кивнул и откинулся на спинку скамьи. Он скрестил руки на груди и смотрел на люстру, которая освещала входной вестибюль.

– А почему у тебя была такая неудачная неделя? – спросила я через некоторое время.

Он задержал дыхание. По тому, как при этом напряглось его тело, я заметила, что он не ждал от меня этого вопроса и должен был для себя решить, отвечать мне на него или нет.

До нас слабо донеслось пение школьного хора, но эту мягкую гармонию я различала лишь краем уха.

Рен, наконец, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

– Мои родители недавно обанкротились.

– Что произошло?

Рен едва заметно пожал плечами:

– Отец потерял деньги на продаже акций. Он потерял все свое состояние.

О боже. Могу себе представить, каково это для ученика Макстон-холла – за один день лишиться всего.

– Мне очень жаль.

Рен сжал губы и уставился на перила.

– Что это означает для вас? – осторожно спросила я.

– Мы переедем. Что будет потом, я не знаю. Меня принимают в Оксфорд, но я понятия не имею, как буду платить за обучение.

– Но ведь есть стипендии и все такое. Моя сестра подала заявление на стипендию. Может, тебе тоже так поступить? – предложила я.

Он отсутствующе кивнул:

– Да. Может быть.

Несколько минут мы слушали хор, который исполнял внизу кавер на популярную песню. Этот момент между нами показался почти мирным – как будто Рен только что не поведал печальную новость.

Внезапно он повернулся ко мне всем корпусом. Не знаю, каких усилий ему это стоило, но за одну секунду его взгляд сменился с потерянного на такой же любопытный, как в начале вечера.

– Теперь твоя очередь, – заявил он. – Расскажи что-нибудь про себя. Пока что я знаю только, что ты сестра Руби и интересуешься модой.

Я улыбнулась, не зная, что бы мне хотелось ему доверить.

– Я вот уже полтора года веду блог о моде плюс-сайз. Называется Bellbird, – начала я с самого важного и вместе с тем самого безобидного. О моем блоге может знать хоть весь свет. Я горжусь тем, что делаю, особенно теперь, после ребрендинга.

Улыбка вернулась на лицо Рена:

– Это круто. Как ты к этому пришла?

Его вопрос меня удивил, но приятным образом. Я облизнула губы:

– Я с детства толстая. – Я сделала короткую паузу, чтобы проверить, как Рен среагирует на это откровение, но он умничка: спокойно все выслушивал. – Причина не в том, что я много ем, как люди обычно думают. Совсем не поэтому. И для меня всегда было большой проблемой найти красивую одежду для моего телосложения. И в какой-то момент я начала шить. И эту одежду я с тех пор размещаю в блоге. А еще я пишу статьи, которые побуждают людей принимать себя такими, какие они есть.

Улыбка Рена стала шире:

– Тебя послушать, так ты просто супергероиня, Эмбер.

Я почувствовала, как румянец подбирается к моим щекам. Но и притворная скромность тоже не мой конек, поэтому я сказала:

– А я и есть супергероиня.

Тут он рассмеялся. Звучал его смех хрипловато и очень красиво, и я подумала, что буду вспоминать об этом всю ночь. В какой-то момент я даже пожалела, что прервала поцелуй. Но в глубине души знала, что это было правильное решение. Не сделай этого, раскаивалась бы еще больше, уж в этом я точно уверена.

– Теперь я знаю, чем займусь ночью, – сказал Рен после некоторой паузы.

– И чем же?

В его темных глазах блеснули искры.

– Перечитаю все твои записи. От начала до конца.

Тут я поневоле улыбнулась:

– Ты много на себя берешь. Я пишу уже полтора года, как минимум два раза в неделю.

– О’кей, – протяжно сказал он. – Тогда мне понадобится на это больше времени.

В этот момент хор замолк, и я захлопала в ладоши. Мужчина внизу, в вестибюле, резко остановился и задрал голову вверх, в нашу сторону. Я быстро пригнулась, надеясь, что он нас не обнаружил. Я ведь даже не знала, разрешается ли нам тут находиться.

Рен тихо рассмеялся:

– Кажется, ты боишься, что нас с тобой застукают.

– Если моя сестра узнает, что я проводила время с молодым человеком в темном углу, она с ума сойдет.

Моментально всякое веселье смылось из глаз Рена. Он открыл рот и тут же закрыл его. Не знаю, что уж он хотел сказать, но до слов дело не дошло. Наконец он вздохнул:

– Тогда, пожалуй, лучше проводить тебя вниз. Я надеюсь, Руби еще не заметила твоего исчезновения.

Я почувствовала разочарование, но, по всей видимости, он был прав.

Рен поднялся и подал мне руку. Словно это было само собой разумеющееся, я приняла ее, и мы вместе пошли вдоль галереи и вниз по лестнице, пока не остановились у входа в зал.

– Спасибо, что спасла вечер, Эмбер, – сказал Рен, и его слова звучали искренне.

Когда он улыбнулся мне в последний раз, мной овладело внезапное желание удержать его, чтобы он не уходил. Но он уже повернулся.

В животе у меня что-то тоскливо сжалось. Я страстно надеюсь, что это не последняя моя встреча с Реном Фицджеральдом.