12

Руби

– Интересно, плакал ли Бофорт, – это было первое, что я услышала, когда под вечер в среду вошла в рабочее отделение библиотеки. Собрание оргкомитета должно было начаться только через полчаса, и я хотела использовать это время, чтобы взять книгу, которая уже не первый месяц стояла в списке для чтения к Оксфорду.

Правда, я пожалела об этом решении, когда услышала это громкое хихиканье.

– У меня на груди он мог бы выплакаться в любой момент.

Я привстала на цыпочки, чтобы заглянуть в просвет поверх ряда книг на полке. Я увидела двух девочек, склонившихся над одной книгой за столом.

То, что они не учатся, было очевидно. Они даже не старались вести себя тихо.

– Кажется, он предельно открыт для утешений, – многозначительно ухмыльнулась одна из девушек.

– С тех пор как Джеймс унаследовал долю в предприятии, он стал еще желаннее, – вздохнула другая. – Почему бы и нам не попытать счастья?

Внутри закипела ярость. Не говоря о том, что они сидели в библиотеке и мне была отвратительна такая неуважительная манера, в какой они говорили о Джеймсе, меня вывело из себя то, что в этой школе никуда нельзя пойти, чтобы тут же не услышать его имя.

Еще по дороге сюда я проходила мимо трех групп школьников, которые говорили о нем, и так было всю неделю.

При этом имелся целый ряд других слухов, которым ученики могли бы предаться с той же охотой. Алистера снова застукали в мужском туалете с посторонним парнем не из школы. И Джессалин действительно теперь вместе с тем типом, который в их первую ночь якобы заснул на ней. Я все еще не знала, верить ли этому, особенно при виде сияющей Джессалин, которая с тех пор улыбалась не переставая. Ходили также слухи, что Лидия после смерти матери упала в объятия Сирила и теперь у них «дружба с привилегиями». Не говоря уже о том, что Лидия совершенно точно была занята более важными вещами, я сомневалась, что она могла питать к нему более чем дружеские чувства. Однако, когда этот слушок прошел на уроке биологии и я обернулась к Сирилу, тот с довольной ухмылкой скрестил руки за головой, поэтому я и не знала, что подумать.

Но людям больше хотелось говорить о Джеймсе. Всегда и всюду.

Ты видела снимки Джеймса Бофорта?

Бедняжка.

А у него до сих пор что-то есть с этой Руби?

И всякий раз у меня перехватывает дыхание и колет в сердце. Интересно, как я смогу забыть Джеймса, если его имя всюду и даже в библиотеке.

Я рывком вытянула книгу и обошла стеллаж, чтобы попасть в читальную зону. Девушки вздрогнули, заметив, что они здесь не одни. Шагая в их сторону, я размышляла, не сказать ли им что-нибудь, но пожалела на них энергию. Я бросила на них презрительный взгляд и прошла мимо в сторону группового зала, где проходили наши собрания.

Там я как можно скорее проскользнула в дверь и привалилась к ней изнутри. Я закрыла глаза, запрокинув голову, и пыталась какое-то время просто отдышаться.

– Хей.

Я испугалась.

На другой стороне комнаты сидел Джеймс. На том самом стуле, на котором он сидел в прошлом семестре, когда ректор Лексингтон приговорил его к участию в работе нашего комитета.

Внешне он изменился. Под глазами темные круги, а на подбородке лежала легкая тень, выдававшая его небритость. Волосы были растрепаннее, чем обычно, – наверно, оттого, что отросли.

Интересно, я в его глазах тоже выгляжу иначе?

Проходили секунды, а мы не двигались с места. Я не знала, как мне себя вести в его присутствии. В коридоре между уроками я его просто игнорировала, но сейчас мы очутились вдвоем в одной комнате.

– Что ты здесь делаешь?

Голос мой звучал хрипловато. При этом я вовсе не хотела показать, что он на меня все еще воздействует. Наоборот, пусть думает, что мне вообще нипочем находиться с ним в одном помещении.

– Я читаю, – он поднял вверх книгу… нет, это была манга. Прищурившись, я пыталась прочитать название, хотя картинка на обложке была мне хорошо знакома.

Джеймс читал «Тетрадь смерти». Третий том.

Я как-то говорила ему, что это моя любимая серия.

Я растерянно моргала, глядя на него.

– У нас сейчас будет здесь собрание. Поэтому тебе лучше подыскать другое место для чтения… – Я оттолкнулась от двери и прошла к своему месту как ни в чем не бывало – как будто мой пульс не отдавался гулом в ушах.

Я неторопливо доставала вещи и раскладывала их на столе, потом подошла к доске и написала в правом верхнем углу дату. Мне бы хотелось иметь еще какое-нибудь важное дело, но, как назло, ноутбук и наши наметки по повестке дня остались в сумке у Лин. И я просто села и сделала вид, что сосредоточилась над моими записями в ежедневнике.

Краем глаза я могла видеть, как Джеймс отложил мангу в сторону. Движения его были неспешными. Мне почти казалось, что он боится меня спугнуть. Я чувствовала на себе его взгляд и автоматически задерживала дыхание.

– Я хочу и в этом семестре поучаствовать в собраниях оргкомитета.

Я замерла. Не поднимая глаз от планера, я спросила:

– Что?

– Если вы с Лин не будете против, я заручусь разрешением Лексингтона, – продолжал Джеймс.

Я недоверчиво оглянулась на него:

– Ты что, серьезно?

Джеймс спокойно выдержал мой взгляд. Теперь я поняла, что показалось мне в нем таким странным. Хотя вид у него был усталый, в его глазах отражались новые эмоции. Вместо безнадежности появилось спокойствие, и оно ранило меня в эту секунду. Когда ему плохо, я могу быть сильной. А когда он спокоен, это нервирует. Может, это и есть то, что люди называют «дополнять друг друга»? Или просто мы взаимно выводим друг друга из равновесия?

– Мне понравилась эта работа, хотя поначалу я совсем не ожидал этого. Я хотел бы ее продолжить.

Я не могла оторвать от него взгляда.

– Что-то мне не верится.

– Ты же сказала, что у меня есть организаторские способности и что меня будет недоставать в команде. Кроме того, у нас изменился график тренировок. Лакросс и ваши заседания теперь совпадают только раз в неделю. Тренер Фриман согласен со мной.

Я подняла с пола рюкзак и принялась в нем рыться, лишь бы больше не смотреть на Джеймса. Я понятия не имела, что все это означает.

Я ведь не дура, Джеймс здесь не потому, что в нем открылась любовь к мероприятиям Макстон-холла. Он здесь гарантированно из-за меня. Правда, он прав в том, что сказал. Если вспомнить прошлый семестр и то, как он вкладывался в вечеринку в честь Хэллоуина, то я должна признать, что присутствие Джеймса в команде определенно не было лишним. Наоборот, вечеринка удалась благодаря его идеям и его работе.

Если я его сейчас прогоню, то до конца года придется разбираться с совестью, причем как раз тогда, когда у нас будет нехватка рук. Как руководитель команды, я просто обязана его принять, не говоря уже о том, что мне пришлось бы оправдываться перед Лексингтоном, почему я отказала Джеймсу.

– Пускай решают остальные, – сказала я, наконец.

– О’кей.

Я тяжело вздохнула. Даже если Джеймс снова окажется в команде, это не значит, что я могу отречься от своих слов, сказанных ему в Сильвестр. Разделять школьное и личное я всегда умела как никто. И даже если в последние месяцы я потеряла ориентиры, впредь со мной такого уже не случится.

– Но я буду голосовать против, – продолжила я и посмотрела на него твердым взглядом.

Он оперся руками о стол и решительно ответил на мой взгляд:

– Я знаю.

Не прошло и пяти минут, как все остальные проголосовали за то, чтобы Джеймс был снова принят в команду. Во время голосования я сидела с горящими щеками впереди и пыталась не показать вида, как меня волнует перспектива по три раза в неделю проводить с ним по часу в одном помещении.

Лин раздала материалы и без промедления приступила к первому пункту программы.

– Кто-нибудь может ввести Бофорта в курс дела по уже проделанной подготовке благотворительного вечера? – спросила она всех присутствующих.

Я оглядела нашу команду. Обычно заседания для меня – рутина, но то, что происходило сейчас, стало, пожалуй, чем-то из ряда вон выходящим. Одного только присутствия Джеймса было достаточно, чтобы полностью выбить меня из колеи и вызвать лавину воспоминаний, от которых все тело пошло мурашками. Я вспоминала его руки на моих ногах, на моем животе и на груди. О том, как он шептал мое имя. Как его губы бродили по моему рту и по моему телу.

Я чувствовала, как щеки краснеют все сильнее, и судорожно пыталась вытеснить эти мысли. Им здесь не место. Мне мастерски удавалось отделять личную жизнь от школы – и теперь настала пора снова вернуться к этому.

– Благотворительный вечер состоится в феврале, – ответила Джессалин на вопрос, который задала Лин. – Родительский комитет решил, что в этом году мы будем собирать средства на семейный центр Пемвика. Они хотят расширить одно крыло, и для этого им недостает изрядной суммы.

– Как и каждый год, эта вечеринка должна быть роскошной, – добавил Киран. – Дресс-код Black Tie, и в нашем распоряжении изрядный бюджет. Лексингтон рассчитывает на то, что мы увлечем гостей и мотивируем их на пожертвования.

Я записала себе в книжку «роскошная вечеринка» и «изрядный бюджет». Это, правда, не имело смысла, потому что все это я давно и так знаю, но это, по крайней мере, давало мне возможность опустить глаза и не смотреть в сторону Джеймса.

– Мероприятие состоится в Бойд-холле. Первым делом будет общая выпивка с небольшой закуской и банкет от пятизвездного повара, который сам раньше пользовался услугами семейного центра и поэтому сделает свою работу бесплатно. Это значит, что мы можем больше средств вложить в оформление и развлечения, – доложила Лин. – Мы пригласим из Лондона пианиста, который будет сопровождать весь вечер, а кульминацией вечера станет выступление группы акробатов, которую нам рекомендуют родители Камиллы.

– Некоторые из вас бывали в цирке «Дю Солей», – прозвучал самодовольный голос Камиллы. Я уже было приготовилась записать «Цирк Дю Солей», как вдруг заметила, как глупо я себя веду. Не могу же я просидеть все полтора часа, уткнувшись в записи, только из-за того, что здесь присутствует Джеймс. Я недолго думая отложила ручку и подняла взгляд на Камиллу, которая продолжала говорить:

– Они должны обеспечить нам настроение.

Лин около меня вздохнула:

– У нас как была, так и остается проблема найти спонсоров, которые пожелали бы прийти на вечер и сделать там благотворительный взнос. Мы ведь не можем приглашать туда одних только родителей Макстон-холла. Кроме того, нам нужны ораторы, которые могли бы выступить перед гостями. Было бы лучше всего, если бы пришли люди, которые уже получали в прошлом помощь от семейного центра. Это подействует особенно.

– Мы говорили на прошлой неделе, что поспрашиваем на эту тему, – наконец взяла слово и я. – Кто-нибудь из вас продвинулся в этом?

Мне достаточно было увидеть унылые лица моих товарищей по команде, чтобы знать, какие будут ответы.

– Мои письма проигнорировали все, кому я писал, а по телефону либо обнадеживали меня на будущий год, либо просили оставить их в покое, – сказал Киран. – Ни у кого нет желания выставлять напоказ историю своих страданий. Тем более в Макстон-холле.

Остальные согласно закивали.

– Может быть, нам немного расширить радиус поиска? – предложила Джессалин. – И войти в контакт с людьми, которые посещали не этот семейный центр, а какой-нибудь другой.

– Хорошая мысль, – согласилась я. – Мы могли бы поспрашивать в университетах, нет ли кого-то изучающего эту область, готового поговорить. – Моя улыбка выглядела увереннее, чем я себя чувствовала. – Думаю, мы справимся. К тому же есть немного времени.

Послышалось одобрительное бормотание.

– Поскольку ты теперь снова у нас в команде, возьми на себя дела с оформительской студией и согласуй все с нашим завхозом Джоном, – вдруг сказала Лин, обращаясь к Джеймсу. – Он всегда рад, если ему кто-то помогает подготовить Бойд-холл.

Я отважилась взглянуть в сторону Джеймса.

Он растерянно моргал, но потом без выражения ответил:

– Будет сделано.

Мне стоило больших усилий подавить пробивающуюся улыбку. Убирать зал и готовить его к вечеру – за это задание никто не брался добровольно. То, что Лин просто делегировала его Джеймсу, было смешно. И это лишний раз показало, какая она волшебница.

Остаток заседания прошел по плану, тем не менее я была рада, когда истекли эти полтора часа. Мы с Лин распределяли между собой дела, остальные при этом прощались с нами и покидали зал – все, кроме Джеймса и Камиллы, которые, казалось, нарочно медленно собирали вещи. Я старалась не обращать на них внимания, но не получалось. Я слышала каждое слово соболезнований, которые бормотала ему Камилла. Желудок судорожно сжался, и тут я опомнилась. Я больше не хотела испытывать боль ни из-за Джеймса, ни за Джеймса. Собственно, я вообще больше ничего не хотела чувствовать, когда речь шла о Джеймсе Бофорте.

– Я ухожу, – сказала я Лин.

Она кивнула и сделала жест рукой: мол, исчезай. Я закинула на плечо рюкзак и направилась к двери. Как раз в тот момент, когда я хотела взяться за ручку двери, чья-то рука опередила меня, и моя ладонь оказалась сверху. Я взглянула в лицо Джеймса. Нас разделяли несколько сантиметров. Я вдыхала знакомый запах, пряный и чуточку мускусный, и ощущала тепло, которое исходило от него.

– Руби… – прошептал он.

Я отдернула руку, как будто обожглась. Потом посмотрела на него в ожидании: либо пусть уберет с ручки свою руку, либо откроет передо мной дверь. Он помедлил – и все-таки открыл.

Я сделала глубокий вдох.

– Пока, Лин, – бросила я, выходя.

Я как никогда быстро шла к школьному автобусу, а эхо его голоса отдавалось у меня в голове.