26

Руби

После того как Мортимер Бофорт ушел, настроение у всех упало до нуля.

Джеймс вышел из дома, бледный как мел и с таким взглядом, что во мне поднялась паника. Но когда мы принялись его расспрашивать, что случилось, он только отмахнулся, взял свою тарелку, отставленную на стол, и начал есть.

После этого вечеринка угасла. Я настолько была занята тревогой за Джеймса, что даже не вздрогнула, когда Эмбер села в машину Рэна. Но у того по крайней мере хватило порядочности, чтобы помедлить и бросить в мою сторону вопросительный взгляд, но я лишь помотала головой и пожала плечами.

Так я хотя бы получила возможность спокойно поговорить с Джеймсом, поведение которого беспокоило меня с каждой минутой все больше.

После того как мы добрых полчаса молча ехали в сторону Гормси, я подвинулась к нему ближе на заднем сиденье и взяла его за руку.

– Поговори со мной, – тихо попросила я.

Джеймс, глядевший в окно, повернул ко мне голову. Потом взял мое лицо в ладони и поцеловал.

Он оторвал губы от моих, но так и не выпустил лицо из ладоней. Когда я открыла свои глаза, то увидела, что его глаза все еще закрыты.

– Джеймс…

Руки его дрожали.

– Мне очень жаль, – хрипло сказал он. – Мне… так жаль.

– Что? – настойчиво спросила я, вцепившись в запястья. В этот момент мне хотелось держать его как можно крепче. – Джеймс, я боюсь.

Дыхание Джеймса было прерывистым. Меня просто убивало то, что сделала с ним встреча с отцом.

– Что случилось? – прошептала я, поглаживая большими пальцами его запястья.

Джеймс выдержал мои прикосновения еще несколько секунд, потом откинулся на спинку сиденья. Обеими руками потер свое лицо.

– Отец… – Кажется, он с трудом подыскивал подходящие слова. – Он победил.

Размытые огни дорожных фонарей равномерно проносились мимо нас, но создавалось впечатление, будто время остановилось.

– Что?

– В понедельник мне придется вернуться в «Бофорт». – Он откашлялся. – А сегодня вечером вернуться домой.

– Нет, – вырвалось у меня. – Нет, Джеймс. – Я хотела взять его за руку, но он ее отдернул. Сердце упало. – Неважно, что он тебе сказал, – решительно произнесла я. – Мы найдем выход.

– Слишком многое поставлено на карту. И риск велик.

Я отрицательно покачала головой.

– Руби…

– Нет! Чем бы он тебе ни грозил, это не стоит того, чтобы ты жертвовал своим будущим.

Он смотрел на меня долгим взглядом, не говоря ни слова. Потом вздохнул:

– Увы, стоит.

– Чем он тебя шантажировал? – еле слышно спросила я.

Джеймс отрицательно мотал головой, но я не отставала:

– Мы же поклялись, что у нас не будет тайн друг от друга.

– Руби…

– Ты обещал!

– Он погубит твою семью. Не только Оксфорд, но вообще все, что для вас важно.

Мне показалось, что я больше не могу дышать.

– Вы так много для меня сделали, – продолжал он. – Я не могу этого допустить.

– Мы… – Голос отказал мне, пришлось прокашляться. – Мы найдем выход. У него ничего не получится.

– Руби, послушай меня…

– И не подумаю! Я не допущу, чтобы ты отказывался от своих планов, Джеймс. От наших планов.

– Это не тебе решать, малышка, – ответил Джеймс нестерпимо нежно. Он поднял руку и погладил меня по щеке костяшками пальцев.

Я отшатнулась от него.

– Как ты можешь снова и снова допускать, чтобы он тобой управлял? – возмутилась я.

Джеймс сжал губы.

– Ну вот, опять ты молчишь, – вспылила я. – Мы же одна команда. Ты не можешь просто так… ты не можешь просто так повернуться и уйти.

Он шумно выдохнул:

– Время, которое я провел с тобой… с твоей семьей, самое лучшее, чего я мог бы пожелать себе. Это единственное, что держало меня на ногах. Ты должна мне верить, – убеждал он. – Но я… У меня нет выбора.

– Выбор есть всегда! – энергично заявила я. – Я не могу допустить, чтобы ты принес свое будущее в жертву моему.

В этот момент на его лице появилась печальная улыбка, от которой у меня остановилось дыхание. Я внезапно поняла, что убедить его невозможно.

Он принял решение.

В глазах началось жжение, и мне пришлось моргать, чтобы не разрыдаться.

– Чем он тебе угрожал? – прошептала я.

– Я надеюсь, – начал он осипшим голосом. – Я надеюсь, ты примешь мое решение и не возненавидишь за это.

Я отрицательно помотала головой. Его слова ранили прямо в сердце. Мне хотелось закричать и что-нибудь сломать, просто чтобы избавиться от этого чувства бессилия, которое охватило меня. Но вместо этого я сидела тихо и смотрела на Джеймса.

Слеза выкатилась из уголка моего глаза и побежала по щеке. Джеймс поймал ее большим пальцем.

– Я никогда не смогла бы тебя ненавидеть, Джеймс.

Он притянул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

Когда полтора часа спустя мы приехали в Гормси, я почувствовала себя изможденной – физически и эмоционально. Весь остаток пути мы с Джеймсом ехали рука об руку, не говоря ни слова. Я пыталась успокоиться, то и дело повторяя себе, что не теряю Джеймса, но мне и самой было трудно в это поверить, когда я видела пустоту в его глазах. Мортимер Бофорт отнял у меня любимого, и за это я ненавидела его больше, чем кого-либо.

Я боролась со слезами, глядя, как Джеймс выносит из нашей гостиной сумку и прощается с моими родителями, которые тревожно смотрели то на него, то на меня, думая, что мы поссорились. Только когда Эмбер, приехавшая домой немного позже нас, шепнула им, что на вечеринке появился отец Джеймса, мама взяла Джеймса за локоть.

– Мы всегда будем тебе рады, – сказала она.

Джеймс на мгновение крепко зажмурился.

– Спасибо, – ответил он, потом пожал папе руку и пошел к двери.

Я проводила его за дверь, через наш палисадник к его машине. Поскольку она стояла у дома, Перси один уехал на «Роллс-Ройсе» после того, как высадил нас здесь. Джеймс открыл багажник и поставил туда сумку.

Потом повернулся ко мне.

– О’кей, – он откашлялся.

– О’кей, – прошептала я.

Джеймс закусил нижнюю губу и посмотрел на меня:

– Завтра я напишу.

Я боялась расплакаться, если еще что-нибудь скажу, и только кивнула. Он нагнулся и нежно поцеловал меня. Когда он уже хотел уехать, я схватила его за плечи и притянула к себе. Он издал удивленное восклицание, но не прервал поцелуя. Вместо этого зарылся пальцами мне в волосы и целовал меня с таким же отчаянием.

Когда мы наконец разъединились, оба дышали тяжело и учащенно. Джеймс поднял руку и отвел мои волосы с лица.

– Я люблю тебя, – глухо сказал он, открыл водительскую дверцу и сел за руль.

Я неподвижно смотрела, как он скрылся за углом улицы. У меня болело сердце. За него, за себя. За нас.

– Руби? – донесся до меня голос Эмбер.

Я обернулась к ней. Она нерешительно стояла у калитки в сад.

– Все в порядке? – спросила она.

Я открыла рот, чтобы ответить ей, но не смогла вымолвить ни слова, из груди вырывались только всхлипы, что поразило меня не меньше, чем Эмбер, которая тревожно выпучила глаза и бросилась ко мне, чтобы подхватить под руку.

– О, Руби, – прошептала она, гладя меня по спине, пока я обливалась слезами.

Джеймс

Хотя я и не превышал скорость, мне показалось, что дома Гормси слишком быстро проносятся за окном. Вместе с тем я поймал себя на мысли, что еду уже целую вечность, хотя прошло всего пять минут с тех пор, как я вышел от Беллов.

Все в твоих руках, Джеймс, – звучал у меня в мыслях голос отца. Все в твоих руках.

Если решение было в моих руках, что же я не чувствую себя свободным человеком? Отчего мир так бешено вертится, отчего так давит мне на грудь – все сильнее и сильнее?

Зрение становится слабым, мир расплывается. Я вытираю глаза рукавом, но это не помогает. Я замедляю скорость и сворачиваю на обочину. Потом глушу мотор и падаю лбом на руль.

Голос отца у меня в голове становится все громче, пока я наконец не выдерживаю и чувствую инстинктивную потребность зажать ладонями уши. Все это приводит меня в ярость. Я ненавижу терять над собой контроль, я ненавижу отца, который вынудил меня покинуть Руби и ее семью.

Ослепленный гневом, я бью кулаками по рулю. Больше не могу. Я просто больше не могу. Кулак мой снова и снова колотит руль, пока я не обессилеваю и не откидываюсь головой на подголовник сиденья. Я закрываю глаза и пытаюсь успокоить дыхание, и в какой-то момент этот мир замедляет свое вращение. И мир больше не расплывается, хотя жжение в глазах остается прежним.

Я смотрю вдаль и раздумываю, что будет, если я сейчас поеду к отцу. Как я буду себя чувствовать.

Я снова завожу мотор. Мое тело действует на автопилоте, когда я выруливаю на проезжую часть, и прежде чем осознаю, что делаю, я сворачиваю налево. Эта дорога между тем стала мне привычной – вероятно, я мог бы проехать этот отрезок с закрытыми глазами.

Я паркуюсь рядом с машиной Рэна, выхожу и иду кратчайшим путем через палисадник к двери дома Фицджеральдов. Не раздумывая, нажимаю на круглую кнопку звонка.

Проходит минута, дверь открывает Рэн. Глаза его расширяются от удивления, когда он видит меня. Потом лоб собирается в складки от недоумения.

– Ты явился, чтобы поджарить меня на углях из-за Эмбер? – спрашивает он.

– С какой стати я должен поджаривать тебя из-за Эмбер?

– Ну, Эмбер и есть та девушка, про которую я тебе говорил. Я… я думал, тебя послала Руби. Она застукала нас вместе.

Я даже не знаю, что мне на это ответить. Вопросы теснятся у меня в голове. Рэн и Эмбер? И как же Руби отреагировала, узнав об этом?

При мысли о Руби меня пронизывает острая боль, напоминая, зачем я сюда приехал.

– Я здесь вовсе не из-за Эмбер.

Рэн медленно кивает:

– Из-за твоего отца?

Теперь моя очередь кивать:

– Он ждет меня дома, но я просто не могу туда ехать.

– И ты хочешь со мной об этом поговорить? – тихо спрашивает он.

Я отрицательно мотаю головой:

– Я просто не могу сейчас ехать домой.

Я не успеваю договорить, как Рэн отступает в сторону:

– Входи.

Я перешагиваю через порог и поднимаюсь с Рэном в его комнату.

Здесь с каждым разом все меньше чувствуешь себя непривычно. Прежний дом Рэна всегда был для меня чем-то вроде второго родного дома – интересно, с этим местом тоже когда-нибудь произойдет то же самое?

– Садись, – говорит Рэн, указывая мне на кровать, а сам присаживается к столу. Мой взгляд падает на экран компьютера. Завитки заголовка веб-сайта мне более чем знакомы, как и фотография шапке профиля. Рэн молниеносно захлопывает ноутбук, но уже поздно – я бы узнал блог Эмбер среди сотен других.

– Рэн, – окликаю я его, усаживаясь.

Он поворачивает ко мне голову:

– Да?

Я пристально смотрю на него:

– Эмбер мне как сестра. Если ты обидишь ее, будешь иметь дело со мной. Это понятно?

Уголок рта Рэна слегка приподнимается, но взгляд его остается серьезным.

– Понятно. Хотя я и не собирался ее обижать, разве что так, чуть-чуть.

Я опускаю взгляд на свои ладони и сосредоточенно разглядываю линии на коже:

– Иногда просто не остается выбора. Иногда другие вынуждают тебя кого-то обидеть, хотя это совсем не то, чего ты хотел.

Между нами повисает молчание. Я сжимаю ладони в кулаки и снова разжимаю их. Мысли мои возвращаются к Руби и отцу, а потом доходят до мамы. Я спрашиваю, что бы сделала она, если бы была жива. Поняла бы она, что я не хочу иметь ничего общего с компанией «Бофорт»? Допустила бы она, чтобы отец угрожал семье Руби? Не верю в это. Но ее, к сожалению, уже нет, чтобы удержать его. И я чувствую себя еще бесполезнее, чем раньше.

Рэн вырывает меня из моих мыслей, садясь рядом. Подает мне щедро наполненный стакан виски – это один из тех стаканов, которые мы подарили ему на новоселье. Я с благодарностью принимаю его и покачиваю в нем коричневую жидкость.

– Какие бы намерения ни были у твоего отца, ты прорвешься. Мы прорвемся.

И я вцепился в эти его слова, чокаясь с ним нашими стаканами.

Эмбер

Не знаю, сколько времени прошло, когда я наконец отпустила Руби и мы вернулись в дом. Она избегала вопросов родителей и только пробормотала, что устала для разговоров и хотела бы лечь. Пошла к себе в комнату и без слов упала на кровать. То, что она не закрыла за собой дверь, я расценила как разрешение последовать за ней.

Когда я уже сидела рядом с ней, она выпрямилась, оперлась спиной на изголовье кровати и посмотрела на меня. Я ответила на ее взгляд и ждала, что она заговорит первой. Она действительно оскорбила меня своим поведением в доме у тети Лидии, и хотя я не хотела бросить ее одну, все равно о вторжении в мою жизнь я не забыла.

– Прости, что вспылила, – начала, наконец, она. Глаза у нее были красные, а голос хриплый, но плакать она перестала. – Я совсем не ожидала увидеть вас вместе. С каких пор мы больше не рассказываем друг другу о таких вещах, Эмбер?

Я глубоко вздохнула:

– Я сперва сама хотела разобраться, что же между мной и Рэном, прежде чем рассказывать об этом кому бы то ни было. Кроме того, я прекрасно знала, как ты на это отреагируешь.

– Неужто ты больше не можешь мне доверять? Я хотела как лучше для тебя.

– Я знаю, – тихо ответила я.

– Извини, что я так докучала тебе своей опекой. Я… – Она пожала плечами. – Я хотела бы знать обо всем, что ты делаешь в свободное время. И я хотела бы, чтобы мы могли сказать друг другу все. Как и было раньше.

От этих ее слов у меня в горле застрял ком:

– Я бы тоже этого хотела.

– Мне ни в коем случае не хочется играть роль противной сестры, с которой не хочется говорить и которая берется обо всех судить. – Она помедлила. – Вот только… у меня с Рэном кое-что случилось… Не знаю, что за человек он теперь, но тогда его поведение было ужасным.

– Я понимаю, – сказала я, – и считаю его поступок ужасным.

– Тем не менее ты села к нему в машину.

Я подбирала подходящие слова:

– В последние недели мы не виделись и только сегодня смогли поговорить. Я хотела дать ему возможность объясниться. Еще я должна сказать, что познакомилась с ним, когда он был совсем другим человеком. Он стыдится того, что сделал тогда.

Руби глубоко вздохнула и, наконец, коротко кивнула.

– Он действительно мне нравится, Руби. Такое чувство, что он понимает меня. Мы как-то… совпадаем.

– М-м, – промычала она. – Может, он и изменился.

– Я очень осторожна. Но это тот опыт, который я должна получить самостоятельно. Ты не сможешь меня сберечь.

Какое-то время Руби молчала, водя указательным пальцем по воображаемым линиям на кровати – кажется, погруженная в свои мысли. Наконец она вздохнула и сказала скорее себе, чем мне:

– Нет. Это верно.

– А ты не хотела бы поведать, что произошло между тобой и Джеймсом? – осторожно спросила я.

Руби тяжело сглотнула. Взгляд ее блуждал по комнате и остановился на письменном столе.

– Он возвращается к своему отцу. И в «Бофорт».

Я затаила дыхание:

– Что?

Руби больше ничего не добавила. Прошли минуты, а она просто смотрела перед собой. Казалось, она и не присутствует здесь толком, и глаза у нее стали настолько пустыми, что у меня руки покрылись гусиной кожей.

– Рэн признался, что его не удивило бы, если бы отец Джеймса прибег к бесчестным средствам, чтобы вернуть власть в семье, – осторожно заговорила я. – Ты думаешь, именно это сегодня и произошло?

Это вывело Руби из транса. Глаза ее сверкнули от ярости, когда она посмотрела на меня:

– Этот ублюдок шантажирует Джеймса.

Я судорожно выдохнула. Значит, все так, как и сказал Рэн.

– Чем он его шантажирует? – спросила я.

Руби откашлялась и снова попыталась заговорить:

– Он… он пообещал, что разрушит нашу семью.

Глаза у меня полезли на лоб:

– Что-что?

– Больше Джеймс мне ничего не рассказал, да и незачем. Мы оба знаем, что Мортимер Бофорт слов на ветер не бросает. – Она вытерла глаза, которые опять намокли. – Я выхожу из себя от одной только попытки представить, что именно он мог сказать Джеймсу.

Я лихорадочно обдумывала то, что произнесла Руби, и размышляла, может ли быть какая-то причина, которая оправдывала бы отца Джеймса. Но мне при всем желании ничего не пришло в голову. Наш отец никогда не причинил бы нам столько страданий, в какой бы ситуации он ни был сам.

– Я не понимаю, как можно поступать так с собственными детьми.

Руби взяла одну из подушек и положила на колени. Обняла ее и, казалось, буквально вцепилась мертвой хваткой.

– Он вбил себе в голову, что сможет управлять компанией «Бофорт» только с Джеймсом. Для него важна исключительно видимость, впечатление, какое он производит на других, когда на переговорах рядом с ним сидит Джеймс. Мне становится дурно при мысли, что Джеймс теперь снова вынужден делать все, что от него потребует отец. Я рада была бы ему помочь, но не знаю, что могу сделать.

Голос ее прерывался, и ей снова пришлось откашливаться.

Я подалась вперед и взяла ее за локоть, судорожно сжимающий подушку.

– И все-таки ты помогаешь ему, Руби.

– И чем же, интересно? Тем, что сижу и смотрю, как он просто уходит? – возразила она.

Я отрицательно помотала головой и мягко сжала ее руку:

– Тем, что ты на его стороне. Я думаю, это как раз то, что Джеймсу сейчас нужно от тебя.

Руби тяжело дышала. Мне было ясно, что я не могу оставить ее в таком состоянии. И мне вдруг пришла в голову мысль.

– А можно я сегодня буду спать у тебя? – осторожно спросила я.

Руби немного подумала над моим вопросом. И в следующую секунду отодвинулась на полметра в сторону и легла на спину. Подушку, которую стискивала, она протянула мне, и я положила ее на освободившуюся половину кровати. Потом легла, повернулась на бок и посмотрела на Руби.

– Хорошо, что ты здесь, Эмбер, – прошептала она.

Я взяла ее за руку:

– Всегда.