В Москве, наконец, подготовили разгром Польши. На Варшавском направлении были сосредоточены силы четырех армий: 4-й бывшего царского военного министра Шуваева, 15-й Корка, 3-й Лазаревича и 16-й Соллогуба. В соответствии с директивой главкома Каменева от 20 июля Западный и Юго-Западный фронты продолжили наступление за линию Керзона. А 22-го войскам Западного фронта было приказано взять Варшаву не позднее 12 августа. Командующий Западным фронтом Тухачевский объявил приказ: «Бойцы рабочей революции! Устремите свои взоры на Запад. На Западе решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству»¹⁸⁴⁶.

Именно в это время идея концентрического удара войсками Западного и Юго-Западного фронтов на Варшаву уступила место эксцентрическому удару на Варшаву и Львов. «Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля направил Главкому телеграмму, в которой предлагалось перенести главный удар войск с брестского направления на Львовское, то есть в пределы Галиции». Имелось в виду оказать в дальнейшем поддержку Западному фронту «ударом через Львов в тыл Варшаве»¹⁸⁴⁷. При этом две основные ударные группировки должны были действовать на значительном отдалении друг от друга.

Керзон 20 июля шлет в Кремль телеграмму с уверениями, что союзники побуждают Польшу к немедленным переговорам о перемирии, хотели бы «наладить связь России с участниками мирной конференции» под эгидой Лиги Наций. Британское правительство «должно ясно сказать, что переговоры о возобновлении торговли между Россией и Британской империей не могут продолжаться с какой-либо пользой, если Советская Россия вторгнется в Польшу»¹⁸⁴⁸. Глава польского МИДа Сапега 22 июля попросил о перемирии.

От переговоров Ленин не отказывался. И не спешил, охваченный предвкушением победы. И уже не только над Польшей. Ленин в тот день телеграфировал в Харьков Сталину: «Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию»¹⁸⁴⁹. Сталин в ответной телеграмме соглашался с возможностью «поставить вопрос об организации восстания в Италии и в таких еще не окрепших государствах, как Венгрия, Чехия (Румынию придется разбить)»¹⁸⁵⁰.

Готовясь к вступлению советских войск в Варшаву, Политбюро образовало Польское бюро ЦК РКП в составе Дзержинского, Кона, Мархлевского, Прухняка и Уншлихта. 23 июля был сформирован и временный орган власти – польский ревком во главе с Мархлевским, который 30 июля издал обращение «К трудящимся Польши»: «Красное знамя над дворцами Зыгмунтовским и Бельведерским должно быть водружено вами самими до того, как российская Красная Армия войдет в столицу… Да здравствует освобожденная рабочая социалистическая Польша»¹⁸⁵¹.

По мере наступления Красной Армии стала возможной реанимация литовской и белорусской государственности. Переговоры с литовским правительством шли с начала 1920 года. Литва требовала признания полной независимости в этнографических границах, то есть «включающей в себя в общих чертах бывшие Виленскую, Ковенскую, Гродненскую и Сувалкскую губернии со столицей в Вильно», а потом расширила свои претензии на некоторые белорусские земли¹⁸⁵². Помогли напоминания руководителя российской делегации Иоффе о том, что значительная часть Литвы, включая Вильнюс, оккупирована поляками, и в этих условиях выдвижение территориальных претензий к другим странам неуместно. Окончательно упорство литовской стороны иссякло летом 1920 года, когда Красная Армия приближалась к литовским пределам. 12 июля договор, признававший независимость Литвы, был подписан. 14 июля 3-й конный корпус Гая вошел в Вильно, после чего три литовские дивизии присоединились к советским войскам.

Почти сразу же объединенное заседание минского губернского ВРК и Бюро компартии Лит-Бел образовало отдельный белорусский ревком под председательством Александра Григорьевича Червякова. Именно этот ревком и принял 1 августа декларацию о независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии.

Было решено форсировать и заключение мирного договора с Латвией. Причем на ее условиях и не считаясь с возражениями со стороны латышской компартии. Договор был подписан 11 августа в том виде, который устраивал Ульманиса: признавалась независимость Латвии, части Красной Армии выводились из Латгалии в двухнедельный срок.

Первого августа был взят Брест-Литовск. В Тарнополе провозглашена государственная самостоятельность Восточной Галиции с задачей установления советской власти, чем должен был заняться Галицийский революционный комитет во главе с Затонским.

Первая Конная рвалась вперед. Исаак Бабель – боец Конармии – записывает в дневник 3 августа: «Начинается бой, артиллерия кроет, недалеко разрывы, грозный час, решительный бой – остановим польское наступление или нет, Буденный Колесникову и Гришину – расстреляю, они уходят бледные пешком. До этого – страшное поле, усеянное порубленными, нечеловеческая жестокость, невероятные раны, проломленные черепа, молодые белые нагие тела сверкают на солнце, разбросанные записные книжки, солдатские книжки, Евангелия, тела в жите… Вижу, как строятся колонны, цепи идут в атаку, жалко этих несчастных, нет людей, есть колонны, огонь достигает величайшей силы, в безмолвии происходит рубка»¹⁸⁵³.

В Варшаве создается правительство национальной обороны с участием всех политических партий, вводятся чрезвычайные и полевые суды. Пошел поток военных грузов с Запада. Особенно ценными окажутся 600 артиллерийских орудий со снарядами, переправленные через Румынию.

Была резко активизирована западная помощь Врангелю, который расширил зону контроля из Таврии на Донбасс и Дон. Отбивались 13-я армия и созданная в июле 2-я Конная армия Городовикова. В ходе встречных боев белые заняли Орехов и Александровск, но успех развить не смогли. Москва заметно наращивала силы на южном направлении.

И здесь Ленин затеял реорганизацию, полагая, что победа над поляками уже близка, а Врангель представлял возраставшую угрозу. Западная стратегия поддержки Польши через усиление и активизацию врангелевских войск сработала. Второго августа Ленин телеграфировал Сталину и Склянскому: «Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занялись Врангелем. В связи с восстаниями, особенно на Кубани, а затем и в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, и внутри Цека растет стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей».

Решение заключалось в том, чтобы разделить Юго-Западный фронт, выделив его крымский участок в самостоятельный Южный фронт. Сталину поручалось сформировать Реввоенсовет этого нового Южного фронта. Командовать им решено было направить Фрунзе. Одновременно Западный фронт и то, что оставалось от Юго-Западного, объединялись под эгидой Реввоенсовета Западного фронта. Сталин отвечает из Лозовой: «Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками… Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов».

Третьего августа Ленин отвечал Сталину: «Не совсем понимаю, почему Вы недовольны разделением фронтов. Сообщите Ваши мотивы. Мне казалось, что это необходимо, раз опасность Врангеля возрастает… Наша дипломатия подчинена ЦК и никогда не сорвет наших успехов, если опасность Врангеля не вызовет колебаний внутри Цека. Из Кубани и Донобласти получаем тревожные, даже отчаянные телеграммы о грозном росте повстанческого движения. Настаивают на ускорении ликвидации Врангеля»¹⁸⁵⁴.

Западному фронту передавались с Юго-Западного 12-я и 14-я армии и 1-я Конная. Вся эта реорганизация привела к тому, что управление войсками было во многом потеряно. «Включительно по 10 августа между главкомом и командованием фронтов велись переговоры и переписка по организационной стороне передачи армий»¹⁸⁵⁵, – замечал Буденный.

Одновременно были затеяны активные дипломатические маневры, которые со стороны Ленина носили во многом фиктивный характер. Вести переговоры был назначен не обремененный каким-либо дипломатическим багажом Данишевский. «При составлении мандата, – вспоминал он, – ВИ предложил включить в мандат все мои “чины” (член ВЦИК, комиссар Полевого штаба Реввоенсовета и пр.), и, когда на его вопрос о моих военных должностях я заявил, что являюсь председателем Реввоентрибунала Республики, он, смеясь, блестя глазами, указывая пальцем на бумагу, предложил включить и эту должность:

– Именно так и надо, пусть знают, что мирные переговоры ведет председатель Революционного военного трибунала Республики ¹⁸⁵⁶.

Ллойд Джордж 4 августа предъявил ультиматум находившимся в Лондоне Каменеву и Красину: наступление на Варшаву должно быть остановлено, «в противном случае Британия придет на помощь Польше, как в 1914 г. она пришла на помощь Бельгии» ¹⁸⁵⁷. «Если советские армии будут двигаться дальше, то разрыв с союзниками неизбежен».

Пятого августа Сапега сообщил Чичерину о готовности направить для переговоров в Минск правомочную делегацию во главе с Домбским. 7 августа ответ был дан. Условия Москвы (полагаю, лукавые) были весьма умеренными. «Советские представители… признавали независимость Польской республики, – прочел Черчилль. – Они не требовали от Польши никакой контрибуции. Они соглашались с тем, чтобы польская граница была проведена в согласии с нотой лорда Керзона от 11 июля»¹⁸⁵⁸. Ллойд Джордж 10 августа информировал Варшаву о принципиальном согласии Лондона с советскими условиями.

Зато в Вашингтоне и Париже царила истерика. 9 августа пришла нота госсекретаря США Бейнбриджа Колби. Соединенные Штаты заявили о себе как о гаранте территориальной целостности и независимости Польши, официально заняли позицию непризнания Советской власти и возложили на себя миссию противодействия распространению мировой революции. Тем самым администрация Вильсона провозгласила политику «карантина»: «Отказ Америки от признания России проистекает из экспорта режимом революции через Коминтерн, конфискации им собственности иностранцев, ее отказа от выплаты иностранных долгов»¹⁸⁵⁹.

Французы пошли еще дальше. 11 августа последовало отчаянное заявление французского правительства: «Принимая во внимание военные успехи и усиление правительства генерала Врангеля, а также его заверение относительно… верности прежним обязательствам России, французское правительство решило признать правительство генерала Врангеля фактическим правительством Южной России». В Крым прибыла французская военно-дипломатическая миссия, для охраны которой в Черное море вошла французская эскадра миноносцев¹⁸⁶⁰.

Десятого августа часть польской делегации была обнаружена Данишевским «в Седлеце после занятия города красными войсками, и тотчас же начались предварительные переговоры о времени и месте мирной конференции»¹⁸⁶¹.

Красная Армия шла дальше. 13 августа ее 21-я и 27-я дивизии овладели городом Радзымином в 23 км от Варшавы. 14 августа Троцкий издал приказ: «Нам необходимо отучить правительство польских банкротов играть с нами в прятки. Красные войска, вперед! Герои. На Варшаву!» Черчилль был в ужасе: «Собрался комитет министров… Общественное мнение в Англии и во Франции находилось в полной прострации. Всякая военная интервенция была невозможна. Ничего не оставалось кроме слов и бессильных жестов»¹⁸⁶². И тут… «Решимость Ллойд Джорджа вступить в войну потеряла смысл через сорок восемь часов, когда 150-тысячная армия остановила Тухачевского у Радзымина, всего в 25 километрах от Варшавы. Для новой Польши это было “чудо на Висле”»¹⁸⁶³.

Для Ленина и Москвы это стало ночным кошмаром.

Военные успехи Красной Армии за считаные часы сменились жестким поражением. Оценки военных возможностей Красной Армии оказались преувеличены, тем более в условиях затеянной в самый разгар наступления перекройки фронтов. Войска отрывались от тылов. «Вышедшие к Висле советские части были крайне утомленными и малочисленными. В ходе боев они понесли большие потери, тыловые части отстали на 200–400 км, в связи с чем нарушился подвоз боеприпасов и продовольствия. Войска не получали пополнений… Многие полки, в сущности, превратились в роты… В войсках не хватало патронов и винтовок, не было артиллерийских снарядов»¹⁸⁶⁴.

Буденный утверждал, что «противник на варшавском направлении превосходил по численности наши войска почти в два раза»¹⁸⁶⁵. Пилсудский не подтверждал своего численного превосходства: «В заключительном эпизоде на Висле я оценивал силы Тухачевского в 130 000–150 000 бойцов, а наши, учитывая только те силы, которые могли быть использованы в так называемой битве под Варшавой, – в 120 000–180 000»¹⁸⁶⁶.

Сам Тухачевский напишет: «Расхождение ко времени решительного столкновения почти под прямым углом главных сил Западного и Юго-Западного фронтов предрешило провал операции как раз в тот момент, когда Западный фронт был двинут в наступление за Вислу»¹⁸⁶⁷. Пилсудский называл и еще один крупный просчет пана Тухачевского: вместо того, чтобы брать Варшаву с ходу, командующий Западным фронтом зачем-то решил обойти ее с севера. «8 августа он сам отдал приказ, предписывавший 14-й и 15-й армиям не взятие Варшавы, а “поход за Вислу”. Вот и пошли обе армии прямо на Запад, мимо Варшавы…»¹⁸⁶⁸

Обнаружился и главный стратегический просчет ленинского плана революционной войны. Войска шли на Варшаву в надежде на революционный подъем польских (и немецких) трудящихся масс. На деле немцы только с интересом и злорадством наблюдали за тем, как русские и поляки убивают друг друга. А Польша сплотилась перед лицом внешнего нашествия. Высшему руководству страны была известна докладная записка Секретариата Польского бюро пропаганды и агитации при ЦК РКП(б) от 21 апреля 1920 года, где говорилось, что даже приближение Красной Армии «к этнографическим границам Польши несомненно вызовет в Польше новую бурю национализма, которая захватит не только буржуазию и крестьянство, но и значительную часть рабочего класса, отравляя его идеей “защиты отечества” перед “москалями”»¹⁸⁶⁹. Ленин в это не верил. А зря: именно это и случилось. Только с 1 июля и по 20 августа пополнение польской армии составило 172 тысячи человек, из них 77,5 тысячи – добровольцами.

Французы фактически взяли на себя командование польскими войсками. «Вейгану был предоставлен полный контроль над военными действиями. Он перегруппировал отступавшие польские армии и превратил отступление в согласованное контрнаступление»¹⁸⁷⁰, – авторитетно свидетельствовал Черчилль. «Среди военных советников, направленных Францией полякам, чтобы помочь им отразить наступление большевиков, был полковник де Голль, учивший Тухачевского французскому языку, когда они оба были в немецком плену в 1917 г.»¹⁸⁷¹

«Противник упредил нас своим контрнаступлением»¹⁸⁷², – признавал Буденный. 14 августа перешла в контрнаступление 5-я польская армия генерала Сикорского. На следующий день его кавалерия ворвалась в Цеханув, где располагался штаб 4-й советской армии, оставив весь правый фланг наступавших красных войск без управления. На рассвете 16 августа перешла в наступление ударная группа, которую возглавил лично Пилсудский. Она начала быстрое продвижение к Брест-Литовску, отрезая с юга и прижимая к прусской границе все армии Западного фронта.

Первая конная в это время вела операцию по взятию Львова, и, получив приказ нового для нее командующего фронтом Тухачевского (на самом деле много различных приказов, вызвавших страшную неразбериху) двигаться на север, не смогла и не успела его исполнить. Официальные мирные переговоры открылись 17 августа в Минске. Данишевский писал в дневнике: «Ленин в только что полученной телеграмме говорит, чтобы был я архитверд, чтобы не волновался и был хладнокровен. Таким буду. Но трудно таковым быть при данной обстановке”»¹⁸⁷³. И теперь в дипломатическом решении уже не были заинтересованы поляки и Антанта.

Смысл происходившего начал доходить и до Ленина, который 20 августа слал Каменеву в Лондон телеграмму: «Варшаву едва ли возьмем скоро. Неприятель там усилился и наступает… Ллойд Джордж надул нас пацифизмом и помог Черчиллю высадить помощь полякам в Данциге. В этом суть»¹⁸⁷⁴. 25 августа польские войска вышли на линию Керзона, и Пилсудский заявил, что в создавшихся условиях мир с Москвой теряет смысл. 4-я армия Шуваева и основные силы 15-й армии 25 августа отступили в Восточную Пруссию, где были интернирована, 16-я армия Соллогуба бежала на восток. В боях за Варшаву польская армия потеряла 4,5 тысячи убитыми и 22 тысячи ранеными, захватив в плен 66 тысяч красноармейцев¹⁸⁷⁵.

И польские войска пошли дальше на восток. На их правом фланге наступали петлюровские части, в Правобережной Украине повсеместно вспыхивали восстания, формирования Махно, Гришина, Омельяновича-Павленко действовали по тылам красных.

Председатель польской делегации уехал 28 августа из Минска. Данишевский 31 августа был у Ленина. «Он взял свой карманный атлас. Показал мне страничку польской и германской границ, предложил указать, где находятся наши части и части противника. Я был в большом затруднении: масштабы этой “военной карты” были чрезвычайно мизерны. Трудно было ориентироваться. Мы пользовались “трехверсткой”. Я волновался, трудно было по этой карте отмечать требуемые ВИ пункты… Большими шагами он ходил по диагонали комнаты. Наконец он поставил вопрос о дальнейшей судьбе мирных переговоров… ВИ еще не отказывался от мысли возобновить движение на запад, от контрудара по белополякам». Новым главой делегации на переговорах Ленин назначил Иоффе¹⁸⁷⁶. Но уже 2 сентября переговоры в Минске были прерваны польской стороной.

Сталин, который еще 17 августа покинул Юго-Западный фронт и вернулся в Москву, требовал создать комиссию «по обследованию условий нашего июльского наступления и августовского отступления на Западном фронте»¹⁸⁷⁷. Разборка состоялась на заседании ПБ 1 сентября. Ленин предпочел не создавать никаких комиссий, потому что сознавал вину всей большевистской верхушки, свою в том числе.

Красная Армия беспорядочно откатывалась назад в том же темпе, что ранее шла вперед. Польское наступление продолжалось (до 15 октября) уже восточнее линии Керзона. Но 12 сентября – в условиях непрерывного польского наступления – переговоры о мире возобновились – уже в Риге. И теперь Россия сплачивалась для отпора очередной польской агрессии, сил наступать на Киев и Москву у Пилсудского тоже было явно недостаточно. В газетном очерке о IX партконференции, на которой 22 сентября выступил Ленин, все звучало вполне оптимистично:

– Мы жестоко обманули расчеты дипломатов на нашу слабость и доказали, что Польша нас победить не может, мы же недалеки от победы над Польшей и были и есть… Мы хотим избежать тяжелой для нас зимней кампании и снова предлагаем Польше выгодный для нее, невыгодный для нас мир¹⁸⁷⁸.

Но, конечно, реальная оценка прозвучала на закрытом заседании партконференции, стенограмма которого в советские годы не публиковалась. Ленин был откровенен:

– Мы потерпели огромное поражение, колоссальная армия в 100 000 или в плену, или в Германии. Одним словом, гигантское, неслыханное поражение. Это значит, что, несомненно, была допущена ошибка, ведь мы имели на руках победу и мы ее выпустили. Возможна ошибка в ответе на ноту Керзона 12/VII, когда мы сказали: просто, наплевать на Лигу Наций, идем вперед. Может быть, мы должны были бы ответить так: принимаем в основу, что остановимся на 50-й версте или на той границе, которую вы даете. Получая Восточную Галицию, мы имели базу против всех современных государств. При таких условиях мы становились в соседство с Прикарпатской Русью, которая кипит больше, чем Германия, и является прямым коридором в Венгрию, где небольшого толчка достаточно для того, чтобы вспыхнула революция. Мы сохраняли в международном масштабе ореол страны, которая непобедима и является великой державой… Возможно, повторяю, что здесь была политическая ошибка, за которую отвечает ЦК вообще, и за которую каждый из нас берет на себя ответственность… Возможно, что стратегическая ошибка была.

Теперь же Ленин видел выход в очередном «Бресте»:

– Мы предлагаем от имени сессии ВЦИК сказать, что зимней кампании мы не хотим, угодно подписать мир за 10 дней, и тогда мы отказываемся от Галиции и предлагаем границу значительно восточнее линии Керзона. Мы выиграем в военном отношении то, что обеспечим быструю победу над Врангелем. Это выигрыш достаточный. Под шумок войны Коминтерн выковал орудие и отточил его так, что господа империалисты его не сломают. Мы уже надорвали Версальский договор и дорвем его при первом удобном случае… Несмотря на полную неудачу первого случая, наше первое поражение, мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока мы всех не разобьем до конца»¹⁸⁷⁹.

Еще один вывод был сделан Лениным в Политбюро. «Мы шли на Варшаву вслепую и потерпели катастрофу… Только серьезная, правильно поставленная разведка спасет нас от случайных ходов вслепую»¹⁸⁸⁰. Глава ВЧК подпишет приказ об организации ее Иностранного отдела. Так было положено начало одной из самых результативных разведок в мире.

ВЦИК 23 сентября выступил с заявлением о готовности заключить мир. «При начале переговоров с Польшей лично ВИ принадлежала замечательная мысль: предложить Польше больше территории, чем предлагали ей Клемансо и Керзон»¹⁸⁸¹, – умилялся Чичерин. Действительно, что могло быть лучше! Ленин объяснял 23 сентября Иоффе: «Для нас вся суть в том: первое, чтобы иметь в короткий срок перемирие, а во-вторых, и главное в том, чтобы иметь реальную гарантию действительного мира в 10-дневный срок. Если Вы обеспечите это, то давайте максимальные уступки»¹⁸⁸².

А 24 сентября Ленин получил телеграмму с Северного Кавказа. Умерла Инесса.

Крупская вспоминала. «В конце 1919 г. к нам часто стала приходить Инесса Арманд, с которой Ильич особенно любил говорить о перспективах движения. У Инессы старшая дочь уже побывала на фронте, чуть не погибла во время взрыва 25 сентября в Леонтьевском переулке. Помню, как Инесса пришла к нам однажды с младшей дочерью Варей, совсем молодой тогда девушкой, потом ставшей преданнейшим членом партии»¹⁸⁸³. Инесса была востребована в женотделе ЦК. С ее набором языков она незаменима в делах Коминтерна.

Зимой она захворала. В середине февраля 1920 года Ленин направил ей – на Неглинную улицу, дом 9, квартиру 6 – аж девять сохранившихся посланий: «Посылаю кое-что для чтения… Сегодня после 4-х будет у Вас хороший доктор. Есть ли у Вас дрова? Можно ли готовить дома? Кормят ли вас?» Сразу же: «Звонил к Вам, чтобы узнать номер калош для Вас. Надеюсь достать… Был ли доктор?» И снова: «Напишите точно, какая t^o у Вас? Был ли доктор? Кто?» И опять: «После понижения необходимо выждать несколько дней. Иначе – воспаление легких… Испанка теперь свирепая. Только испанка у Вас была? А бронхит?» Положение не улучшается: «Итак, доктор говорит, воспаление легких… Надо архиосторожной быть. Непременно заставьте дочерей звонить мне (12–4) ежедневно. Напишите откровенно, чего не хватает… Починен ли телефон?»¹⁸⁸⁴ Судя по тому, что записки прервались, телефон починили.

Инесса выздоровела не полностью, врачи рекомендовали перемену климата. Ленин уговаривал ее отдохнуть на Юге и усиленно хлопотал. 17 августа он писал в управление курортами и санаториями Кавказа: «Прошу всячески помочь наилучшему устройству в лечении подательницы, тов. Инессы Федоровны Арманд, с больным сыном. Прошу оказать этим, лично мне известным партийным товарищам полное доверие и всяческое содействие».

Восемнадцатого августа Ленин связался с председателем Северо-Кавказского ревкома Серго Орджоникидзе: «Инесса Арманд выезжает сегодня. Прошу Вас не забыть Вашего обещания. Надо, чтобы Вы протелеграфировали в Кисловодск, дали распоряжение устроить ее и ее сына как следует и проследить исполнение. Без проверки исполнения ни черта не сделают…» И буквально через день напоминал: «Очень прошу Вас, ввиду опасного положения на Кубани, установить связь с Инессой Арманд, чтобы ее и сына эвакуировали в случае надобности». 20 августа вновь Орджоникидзе: «Еще просьба: не забыть обещание мне устроить на лечение выехавших 18 августа Инессу Арманд и ее больного сына, они, верно, уже в Ростове»¹⁸⁸⁵.

Отдых не получался: Инесса грустила. 1 сентября года записала в дневнике: «Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна. А главное – почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к ВИ. Во всех отношениях сердце как бы вымерзло. Как будто бы, отдав все свои силы, всю свою страсть ВИ и делу работы, оно истощило все источники работы, которыми раньше было так богато».

Врангелевцы наступали, и Ленин опасался за судьбу Кисловодска. Инессу поспешили почем зря эвакуировать в Беслан. Боялись одного, а опасность подстерегала с другой стороны. В Беслане Арманд заразилась холерой. Местный телеграфист отстучал телеграмму: «Вне всякой очереди. Москва. ЦеКа РКП, Совнарком, Ленину. Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось точка кончилась 24 сентября точка тело перепроводим Москву Назаров» ¹⁸⁸⁶. С транспортом было тяжело. Восемь дней тело Инессы пролежало в морге в Нальчике, пока искали оцинкованный гроб и специальный вагон.

Только 11 октября Ленин встречал вагон на Казанском вокзале – вместе с Крупской и делегацией от женотдела. Гроб погрузили на катафалк, и траурная процессия прошла за ним от Каланчевской площади до Дома союзов. Коллонтай писала, что Ленин брел молча, будто с закрытыми глазами, и они боялись, что он споткнется… «На похоронах Ленина было не узнать. – Он был раздавлен горем. Нам казалось, что в любой момент он может лишиться сознания». Балабанова отметила, что Ленин даже не выступил с траурной речью, и описала его состояние как шоковое: «Не только лицо Ленина, весь его облик выражал такую печаль, что никто не осмеливался даже кивнуть ему»¹⁸⁸⁷. Елизавета Драбкина вспоминала: «Было что-то невыразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове»¹⁸⁸⁸. Воспоминания с похорон Инессы Арманд открывали череду свидетельств об ухудшении состояния здоровья Ленина…

Инессу Арманд похоронили в ряду героев революции – у Кремлевской стены. Трогательной была забота Ленина о памяти Инессы и о ее детях. 24 апреля 1921 года Ленин напишет Каменеву: «Дети Инессы Арманд обращаются ко мне с просьбой, которую я усердно поддерживаю: 1) Не можете ли Вы распорядиться о посадке цветов на могиле Инессы Арманд? 2) То же – о небольшой плите или камне? Если можете, черкните мне, пожалуйста, через кого (через какие учреждения и заведения) это Вы сделали, чтобы дети могли туда дополнительно обратиться, проверить, дать надписи и т. п. Если не можете, черкните тоже, пожалуйста: может быть, можно приватно заказать? или, может быть, мне следует написать куда-либо, и не знаете ли, куда?» 13 августа Ленин сообщал постпреду в Тегеране Ротштейну: «Я… писал Вам об Александре Александровиче и Варваре Александровне Арманд… о которых я очень забочусь. Надеюсь, они в Персии будут полезны для дела, и Вы им уделите минутку внимания»¹⁸⁸⁹.

Одиннадцатого октября 1920 года Ленин провожал в последний путь Инессу. 12 октября был заключен прелиминарный договор о перемирии с Польшей. После месяца переговоров в Риге, прошедших в условиях жесткого польского диктата, советской дипломатии удалось добиться одной победы – сохранения независимости Белоруссии – пусть и урезанной территориально. Остальное было однозначным поражением. Прелиминарный договор был не намного менее позорным, чем Брестский мир. Польша получала всю Западную Белоруссию, включая и большую часть Минской губернии, а также населенные украинцами Волынь и Восточную Галицию. Ленин представлял катастрофу чуть ли не как успех:

– Всякий, кто посмотрит на карту, увидит, что мы победили, что мы вышли из этой войны с бо2льшим количеством земли, чем до начала войны¹⁸⁹⁰.

Но даже позорное перемирие еще не было миром. Реально поляки продолжили наступательные операции. 8 октября якобы вышедшие из подчинения Варшавы 1-я Литовско-Белорусская дивизия и Добровольческая дивизия, объединившись под командованием генерала Желиговского, начали наступление на Вильно. Фактическая аннексия поляками Виленщины вызвала протесты со стороны Лондона, Парижа и Москвы, но это не произвело на Пилсудского ни малейшего впечатления. Присоединение Виленщины к Польше будет официально признано Англией, Францией и Италией в 1923 году, СССР этого не признает никогда.

От 100 до 250 тысяч красноармейцев – по разным оценкам – остались в плену. Часть из них была интернирована в Германию, но основная масса была помещена в польские концлагеря. По некоторым оценкам, в концлагерях в Тухоле и Пулавах от голода, болезней и расстрелов найдут смерть 80 тысяч пленных бойцов Красной Армии¹⁸⁹¹. На территории Польши и захваченных ею землях продолжали пополняться и вооружаться армейские части, считавшие себя российскими, белорусскими или украинскими: «Белорусский особый отряд» бывшего штаб-ротмистра Булак-Балаховича, «Отдельная русская армия» полковника Перемыкина, бригада есаула Яковлева, дезертировавшая из 1-й конной. Эти силы численностью в 27 тысяч человек были подчинены Савинкову.

В Белоруссии, как и в случае с якобы мятежным генералом Желиговским в Литве, Польша поспешила действовать чужими руками. Поход в Полесье в октябре – ноябре 1920 года осуществлялся 14-тысячным отрядом Савинкова и Булак-Балаховича. Созданное ими правительство БНР во главе с Булак-Балаховичем просуществовало три недели и было разогнано 16-й армией Западного фронта. Еще 15 тысяч человек входили в три дивизии УНР, расквартированные в Каменец-Подольске и Проскурове, и это не считая нескольких отрядов атаманов, отказавшихся подчиняться Петлюре. Ленин 21 ноября сокрушался:

– Стремления польской буржуазной республики направлялись не только на Литву и Белоруссию, но и на Украину. Кроме того, ее толкает в этом же направлении старая вековая борьба Польши, которая в свое время была великой державой и которая сейчас противополагается великой державе – России¹⁸⁹².

Зато Черчилль был доволен: «К концу 1920 года был образован “санитарный кордон” из живых национальных организаций, сильных и здоровых, который охраняет Европу от большевистской заразы; эти организации враждебны большевизму и застрахованы от заражения им благодаря своему опыту»¹⁸⁹³.

Стабилизируя фронт на западе, Москва основные военные усилия теперь обратила на юг. Попытка наступления Врангеля в сентябре 1920 года с целью соединения с армией Петлюры обернулась неудачей. Реввоенсовет образовал Южный фронт в составе 6-й и 13-й армий, 2-й Конармии, а с 23 октября и 1-й Конной. 27 сентября Фрунзе прибыл в штаб Южного фронта, который находился в Харькове.

Рассказывал главком: «ВИ уделял много внимания ликвидации этого участка, тем более что эта ликвидация происходила несколько необычно. Так, например, было включение частей Махно в общее командование Красной Армией, было вмешательство Лондона в виде предложения своего посредничества по переговорам с Врангелем, были и случаи совместных действий с нами зеленых организаций против Врангеля. Ясно, что во всех таких случаях вопрос решался с ведома или непосредственно ВИ»¹⁸⁹⁴. Ленин объяснял Московскому партактиву тактику взаимодействия с Махно:

– Вопрос о Махно обсуждался весьма серьезно в военных кругах, и выяснилось, что ничего, кроме выигрыша, здесь ожидать нельзя. Объясняется это тем, что элементы, группировавшиеся около Махно, уже испытали на себе режим Врангеля и то, что он им может дать, их не удовлетворило.

Ленин торопил и 1 октября возмущался в послании Троцкому: «Выходит, что наступление на Крым отложено до 27/Х!!! Есть ли об этом решение РВСР??? Главком мне хвастал, что 10 (или 8) октября у него все будет готово для наступления. Значит, наврал?» 10 октября он разрешает Троцкому: «пойти на известный риск и взять некоторые части с Юго-Запфронта для быстрейшего и вернейшего уничтожения Врангеля»¹⁸⁹⁵.

Белые 13 октября вновь пытались атаковать – с помощью танкового удара по 51-й дивизии Василия Константиновича Блюхера, оборонявшей Каховский плацдарм. Но вновь без успеха. Как замечал Слащёв, «14 октября было разгромом войск Кутепова, самых боеспособных в то время частей Врангеля»¹⁸⁹⁶. 15 октября Ленин вновь торопит:

– Врангелевский фронт – это есть тот же польский фронт, и вопрос о войне с Врангелем – есть вопрос о войне с Польшей, и для того, чтобы предварительный мир с Польшей превратить в мир окончательный, нам нужно раздавить в кратчайший срок Врангеля¹⁸⁹⁷.

Но у того и без Ленина силы были на исходе. «Как ничтожен маленький клочок свободной от красного ига русской земли по сравнению с необъятными пространствами залитой красной нечистью России… Редеют ежедневно наши ряды, раненые заполняют тыл. Лучшие опытные офицеры выбывают из строя, их заменить некем. Изнашивается оружие, иссякают боеприпасы, приходят в негодность технические средства борьбы. Без них мы бессильны»¹⁸⁹⁸.

Фрунзе 26 октября телеграфировал Ленину: «Сейчас отдал окончательный приказ об общем наступлении. В разгроме главных сил противника не сомневаюсь. Отойти за перешейки к моменту нашего удара он не успеет. На немедленный захват перешейков считаю не более одного шанса из ста»¹⁸⁹⁹. Ленин в ответ: «Возмущаюсь Вашим оптимистическим тоном, когда Вы же сообщаете, что только один шанс из ста за успех в главной, давно поставленной задаче. Если дела так безобразно плохи, прошу обсудить архиспешные меры подвоза тяжелой артиллерии, постройки линий ее подвоза, доставки саперов и прочее»¹⁹⁰⁰.

28 октября на своей последней пресс-конференции для российских и иностранных журналистов Врангель заявил:

– Горсть раздетых, голодных, выбившихся из сил героев продолжает отстаивать последнюю пядь родной земли. Их силы подходят к концу…¹⁹⁰¹

В тот день Фрунзе бросил все армии Южного фронта в наступление. «Всего с обеих сторон в боях участвовало до 200 тысяч штыков и сабель. Наступление велось на фронте протяжением 350 километров»¹⁹⁰². К 3 ноября «только ядро врангелевской армии проскользнуло в Крым, все остальное или осталось на поле боя, или попало к нам»¹⁹⁰³, – писал Фрунзе. «Белые были загнаны за перешейки и расположились в окопах, оплетенных проволокой и расположенных прямолинейно один за другим в расстоянии 1–2 верст без всяких приспособлений для жилья, – фиксировал Слащёв. – Морозы наступили до 16 градусов… Что испытали эти несчастные, загнанные люди, не знавшие, за что дерутся, трудно описать»¹⁹⁰⁴.

Фрунзе решил идти в наступление сразу, не дожидаясь далеко отставшей тяжелой артиллерии. В ночь на 8 ноября части 15-й стрелковой дивизии вместе с махновцами обошли укрепления на Перекопском и Чонгарском перешейках по стылой и вязкой грязи Сиваша (Гнилого моря), броды в которых – при удачной розе ветров – подсказал местный житель. «Чтобы сделать броды проходимыми, дно Сиваша выкладывали лозой, досками, связанным в пучки камышом – всем, что можно было здесь найти… Было решено одновременно атаковать Турецкий вал с фронта (чтоб сковать главные силы обороняющихся) и Литовский полуостров – через Сиваш»¹⁹⁰⁵.

К вечеру 11 ноября красноармейцы преодолели укрепленные районы на севере Крыма, и врангелевские войска уже беспорядочно бежали. Фрунзе предъявляет Врангелю ультиматум: сдаться под обещание сохранить жизнь и даже разрешить желающим выезд за границу «при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти»¹⁹⁰⁶. 12 ноября возмущенный Ленин телеграфировал РВС Южфронта: «Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно»¹⁹⁰⁷.

Ленин зря беспокоился. Врангель ответил отказом и приказал войскам оторваться от противника и идти к портам – Севастополю, Ялте, Керчи, Феодосии, Евпатории, – куда был направлен весь наличный флот для эвакуации как армии, так и мирного населения. «Эвакуация протекала в кошмарной обстановке беспорядка и паники. Врангель первый показал пример этому, переехал из своего дома в гостиницу Киста у самой Графской пристани, чтобы иметь возможность быстро сесть на пароход, что он скоро и сделал, начав крейсировать по портам под видом поверки эвакуации»¹⁹⁰⁸.

Последние суда покинули Крым на рассвете 15 ноября. Всего на судах эвакуировалось, по словам Врангеля, 145 тысяч человек, Буденного – 83 тысячи. В последний момент проявить заботу об их судьбе вызвалось лишь правительство Франции, да и то под залог пришедшего в ее порты российского флота. Но более 55 тысяч военнослужащих и большое количество гражданских лиц остались. Сколько из них выжило в последующие дни, установить уже невозможно. «Подавляющее большинство врангелевских солдат или погибли в бессмысленном бою, когда Врангель отверг ультиматум советского командования, или попали в плен»¹⁹⁰⁹.

В те ноябрьские дни решалась и судьба петлюровской Украинской Народной Республики. Армия УНР, вдохновляемая поляками, 8 ноября прорвала советский фронт в районе Могилева-Подольского и устремилась на восток – к Бердичеву и Виннице, 16 ноября взяла Каменец-Подольский. Однако под ударами 2-й кавалерийской отдельной бригады Котовского и 8-й кавалерийской дивизии Примакова в конце месяца Петлюра и его отряды бежали за Збруч и были интернированы в Польше. Всего с Петлюрой ушло до 40 тысяч человек.

Резко изменилась и судьба ставшего ненужным Москве Махно. 23 ноября командование Южного фронта приказало Махно влиться в ряды Красной Армии. Последовал отказ. 26 ноября его отряды были объявлены врагами республики, и началась война с махновцами на уничтожение. Махно метался на Украине. 26 августа 1921 года он перейдет Днестр и сдастся румынским властям.

Установят большевики свой контроль и на Севере. После мирного договора с Финляндией, заключенного в октябре, Советская власть восторжествовала в Мурманске, а затем на Кольском полуострове и вдоль Мурманской железной дороги.

Таким образом, к началу 1921 года западная граница России была зафиксирована пятью мирными договорами в невыгодном для нее варианте. Неурегулированной оставались границы Бессарабии и отношения с оккупировавшей ее Румынией. Принадлежность Молдовы Бухаресту в Москве не признают. Как и не признают весь сложившийся после Гражданской войны статус-кво. Ленин 26 ноября утверждал:

– Мировая революция еще не настала, но и нас еще не победили. Милитаризм разлагается, а мы крепнем, и крах потерпела она, а не мы¹⁹¹⁰.

Не устраивал статус-кво и противников Москвы. С 15 по 23 ноября врангелевские суда прибывали на Босфор. На совещании, собранном Верховным комиссаром Франции на крейсере «Вальдек-Руссо», было решено сохранить за русскими войсками их военную организацию и ¹/₂₀ часть наличного оружия¹⁹¹¹. Военнослужащие были сведены Врангелем в три корпуса – 1-й армейский, Донской и Кубанский, которые стояли в лагерях Галлиполи, Чаталджи и Лемноса¹⁹¹². Возникали и многие другие белоэмигрантские организации, тесно сотрудничавшие с западными правительствами и спецслужбами, которые воспринимались в Кремле как несущие непосредственную опасность. Ленин на VIII съезде Советов в декабре говорил:

– Мы прекрасно знаем, что остатки армии Врангеля не уничтожены, а спрятаны не очень далеко и находятся под опекой и под охраной и восстанавливаются при помощи капиталистических держав, что белогвардейские русские организации работают усиленно над тем, чтобы попытаться создать снова те или иные воинские части и вместе с силами, имеющимися у Врангеля, приготовить их в удобный момент для нового натиска на Россию¹⁹¹³.

«1 января 1921 года застает нас, русских патриотов, в более бедственном положении, чем когда бы то ни было, – писал в тот день Савинков. – Но для каждого ясно, что борьба не окончена и что предстоит еще “последний и решительный бой”»¹⁹¹⁴.

В феврале 1921 года Пилсудский поехал в Париж. Он мечтал подбить западных союзников на совместное нападение на Россию, но не обнаружил с их стороны большого энтузиазма. Зато был подписан договор о союзе между Польшей и Францией, ставший одной из несущих конструкций Версальского мироустройства. Продолжением этого договора стал польско-румынский союзный договор от 3 марта. Если учесть, что ранее Румыния вступила в военный союз с Чехословакией и Югославией, санитарный кордон вокруг России и Германии принял законченные формы.

В Риге 18 марта был подписан советско-польский мирный договор. Из 388 тысяч квадратных километров, которые составила вновь образованная Польша, 180 тысяч приходилось на отторгнутые земли, населенные украинцами, белорусами и литовцами. Вместе с евреями они составляли половину населения страны¹⁹¹⁵. Киссинджер подчеркивал: «Польша таким образом умудрилась обострить отношения с двумя своими историческими антагонистами: Германией, у которой она отобрала Верхнюю Силезию и “польский коридор”, и Советским Союзом, у которого отхватила территорию к востоку от так называемой “линии Керзона”»¹⁹¹⁶.

Этого Польше не простят ни Германия, ни СССР.