Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
«Операция „Цитадель“, в отличие от многих других акций диктатора „Третьего рейха“, не была плодом внезапного импульсивного решения, – пишет американский исследователь Мартин Кэйдин. – Она складывалась постепенно. Она родилась из поражения, из уязвленного самолюбия и досады, которые поражения неизбежно вызывали у Гитлера. И не будем заблуждаться относительно автора плана – его инициатором с самого начала был Гитлер. Все последующие события, в которых участвовали высшие офицеры и чиновники рейха, произошли в результате желаний и замыслов Гитлера.
Никто лучше Гитлера, как верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии, не знал, что рейх отчаянно нуждается в блестящей победе германского оружия над восточными „варварами“. В феврале 1943 г. русские обрели новый облик самого грозного и беспощадного врага нацистской Германии. Одержанные после вторжения в Россию 22 июня 1941 года победы поблекли. Ликование сменилось сдержанностью, затем настороженностью, переросло в тревогу, граничащую с паранойей. Ибо кошмар Сталинграда был слишком реален. Поражение, которое русские нанесли отборным немецким армиям, было мрачным предзнаменованием будущего.
Приближалось лето 1943 года, и Гитлер потребовал от своих войск „возместить летом то, что было потеряно зимой“».
План наступления с целью срезать «Курский балкон», как немцы называли глубокий изгиб линии фронта западнее Курска, появившийся в ходе февральско-мартовских боев 1943 г. (имея в виду его нависание над флангами обеих групп армий «Юг» и «Центр»), прошел длинный и извилистый путь по коридорам высшей государственной власти рейха и военным штабам Летцена, Растенбурга и Берлина от первых общих намерений к четко сформулированному лаконичным языком приказу на осуществление операции, получившей кодовое название «Цитадель» и ставшей последним стратегическим наступлением вермахта на Восточном фронте в период Второй мировой войны.
Обсуждение и выработку общего замысла летней кампании Берлин начал в феврале 1943 г. Бывший начальник штаба ГА «Юг» генерал пехоты Т. Буссе утверждал, что в это время все – и Гитлер, и ОКХ, и командующие группами, и даже командующие армиями – считали 1943 год последним, когда Германия будет вести активные боевые действия лишь с Советским Союзом. Это была очень серьезная угроза. Поэтому разделяли желание Гитлера во что бы то ни стало перехватить инициативу на Восточном фронте с целью развязать себе руки для отражения возможного удара в Европе. Как вспоминал Э. фон Манштейн, различие было лишь в способах решения этой задачи: ждать сразу после завершения распутицы общего наступления Красной Армии, чтобы сорвать его, нанеся ее войскам большие потери, а затем перейти в контрнаступление или ударить первыми. Проводившийся ОКХ с февраля и до начала марта интенсивный анализ оперативной обстановки, собственных возможностей и разведданных о состоянии Красной Армии все больше приводил к выводу, что наиболее благоприятные условия для наступательной операции складываются в районе Курска.
В начале марта контрудар войск ГА «Юг» на Украине развивался успешно, благодаря этому оперативная обстановка юго-западнее советско-германского фронта для вермахта резко изменилась в лучшую сторону, но таяние снегов началось раньше обычного, уже к середине марта дороги стали труднопроходимыми. Поэтому для германского командования становилось все очевиднее, что после достижения ближайшей цели – захвата Харькова и, возможно, Белгорода – масштабные боевые действия прекратятся и придется переходить к планированию дальнейших операций уже на период после завершения распутицы. 8 марта командующий ГА «Юг» фельдмаршал Э. фон Манштейн первым из военачальников рейха предложил провести наступательную операцию, результатом которой должен был стать захват района южнее и юго-западнее Курска, но не самого города. По его мнению, для ее реализации следовало привлечь войска ГА «Юг» и часть сил ГА «Центр» – 2-й А, фронт обороны которой в это время проходил по центру и юго-западной части Курской дуги. Суть замысла фельдмаршала заключалась в срезе не всей дуги, а только половины, т. е. ее южной части. Возникает вопрос: а когда же и кем была предложена идея, положенная в основу плана «Цитадель», – ликвидация всего выступа?
10 марта 1943 г. у фельдмаршала Г. фон Клюге, командующего ГА «Центр», состоялся телефонный разговор с генерал-полковником Р. Шмидтом, командующим 2-й ТА, входившей в его группу и удерживавшей участок южнее Орла. В это время между правым флагом 2-й ТА и левым – 2-й А образовался существенный разрыв, через который войска Центрального фронта вышли к р. Десна. Фельдмаршал приказал генералу сильным ударом закрыть брешь, причем сделать это до наступления распутицы. В помощь ему Г. фон Клюге был готов привлечь силы 9-й А, только что вышедшей из «Ржевского выступа». Он планировал, что ее войска, развернувшись южнее Орла, прикроют левый фланг ударной группировки 2-й ТА и скуют силы Центрального и частично Брянского фронтов, которые могли помешать армии Шмидта выполнить задачу. После этого разговора генерал-полковник подготовил письменный доклад Г. фон Клюге, в котором и была впервые выдвинута идея окружения советских войск в районе Курска. «Шмидт предположил, – пишет немецкий историк Р. Теппель, – что было бы разумно „создать более сильную оперативную группу для удара из района южнее Орла в направлении Курска во взаимодействии с другой группой, двигающейся из района Харькова в северном направлении“. Этот план в точности повторял план операции „Цитадель“. Тем самым именно Шмидт был автором плана операции. Это подтверждает и реакция Клюге, который поздним вечером 10 марта позвонил Шмидту и заявил: „Должен сказать, что в вашем ходе мыслей что-то есть“. Тем не менее 9-я А будет все-таки переброшена, сказал далее Клюге, но без спешки».
13 марта во время совещания Гитлера с командным составом ГА «Центр» Р. Шмидт изложил ему свою идею. Предложение понравилось, и в этот же день фюрер подписал оперативный приказ № 5, в котором давались общие указания по ведению боевых действий на Востоке в ближайшее время. Этот документ достаточно противоречив. Его краеугольным камнем являлась идея перехвата инициативы у русских, и одновременно в нем еще присутствовала «тень Сталинграда»: «Следует ожидать, что русские после окончания зимы и весенней распутицы, создав запасы материальных средств и пополнив частично свои соединения людьми, возобновят наступление. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы по возможности упредить их в наступлении в отдельных местах с целью навязать, хотя бы на одном из участков фронта, свою волю, как это в настоящее время имеет место на фронте ГА „Юг“. На остальных участках задача сводится к обескровливанию наступающего противника. Здесь мы заблаговременно должны создать прочную оборону».
Как видим, о разгроме Красной Армии и победоносном окончании войны речь уже не шла, вопрос стоял лишь о стабилизации фронта, который последние полтора месяца стремительно катился к границам рейха. Тем не менее в этот момент руководство Германии по-прежнему переоценивало свои возможности и недооценивало растущий потенциал Советского Союза, т. к. в приказе сразу трем группам армий «Север», «Центр» и «Юг» предписывалось провести наступательные операции с глубокими задачами, лишь ГА «А» должна была удерживать кубанский плацдарм и «высвобождать силы для других фронтов». Э. фон Манштейн получил приказ «приступить к формированию достаточно боеспособной танковой армии, сосредоточение которой должно было закончиться к середине апреля, с тем чтобы по окончании весенней распутицы перейти в наступление», а Г. фон Клюге – «создать ударную группировку, которую использовать для наступления во взаимодействии с войсками северного крыла ГА „Юг“». Необходимые для этого силы ГА «Центр» предстояло получить, сократив линии фронта и отведя войска 4-й и 9-й армий из района Вязьмы на запад (на позицию «Буйвол»).
Всю весну 1943 г. в руководстве Германии шли напряженное обсуждение и споры о том, как вести дальше войну. Причем с каждым месяцем чувствовалось, что острота потерь конца 1942–начала 1943 г. притуплялась и возрастали авантюристические тенденции как в оценке собственного потенциала, так и в возможностях СССР. В этих спорах вопрос о целесообразности наступления на Курск был ключевым. Еще до него Гитлер предполагал провести минимум две частные операции «Ястреб» и «Пантера» в районе Харькова и даже отдал приказ об их подготовке, но против выступили практически все ключевые фигуры вермахта, даже руководству ОКХ было непонятно, зачем их проводить в условиях жесткого дефицита сил и средств в преддверии такого масштабного наступления.
Командование ГА «Юг» в это время поддерживало идею удара на Курск, хотя ее силы были на пределе. В ходе наступления оно рассчитывало, как и в 1942 г., не только перехватить инициативу у советской стороны, но и решить ряд важных текущих проблем, стоящих перед ее войсками. В случае ликвидации «балкона» протяженность фронта могла уменьшиться более чем на 200 км, что позволяло высвободить значительное количество войск, а значит, уплотнить рубежи и создать определенные резервы для ведения активной обороны, к которой, по его мнению, вермахт будет вынужден перейти в ближайшие месяцы. В то же время Э. фон Манштейн, как и большинство генералов, считал, что желание Гитлера провести операции в районе Харькова далеки от возможностей и вермахта, и его группы. В полдень по берлинскому времени 22 марта начальник штаба ОКХ генерал К. Цейтцлер позвонил Э. фон Манштейну, чтобы обсудить ход выполнения приказа № 5, во время этого разговора фельдмаршал однозначно выразил свое отношение к «Ястребу»: «Я против этой операции. Обоснование:…замерзший Донец, дорожные условия и состояние частей. Если фюрер настаивает на операции, мы должны немедленно выпустить приказ». Начальник штаба ОКХ тоже высказался без обиняков: «Я имею точно такую же точку зрения, как и господин фельдмаршал. Распоряжение из Оберзальцберга, однако, пришло в ультимативной форме. Я стою перед принятым решением». Однако в своей телеграмме от 22 марта фельдмаршал был не столь категоричен, он не стал открыто спорить, а обратил внимание Гитлера в первую очередь на главную объективную проблему – несоответствие имеющихся сил поставленным задачам, вероятно, не без основания полагая, что она остудит его пыл. Ситуация в полосе группы Манштейна была очень сложной. В этом же документе он писал: «Силы группы армий недостаточны для решения поставленных перед ней задач – жесткой обороны всего фронта от Таганрога до Белгорода, равного 650 км, и формирования танковой армии для использования в северном направлении, т. е. за пределами полосы действий ГА „Юг“.
На участке 6-й А на одну дивизию приходится 20 км, а на участке 1-й ТА и АГ Кемпфа – 30 км, причем все пехотные дивизии использованы на оборонительном фронте. Такая плотность не позволяет считать оборону надежно обеспеченной даже при наличии водного рубежа и подвижных резервов в виде двух танковых корпусов: одного для восточного и одного для северного фланга. Если для обороны использовать хотя бы всего 5 танковых и моторизованных дивизий, то для наступательных действий останется лишь 8 подвижных соединений, причем данной армии не будет выделено ни одной пехотной дивизии.
Вынужден указать на то, что ГА „Юг“ при протяженности своего фронта в 650 км располагает лишь 24 пехотными и 13 танковыми и моторизованными дивизиями, в то время как ГА „Центр“ при протяженности фронта 1250 км имеет 69 пехотных и 13 танковых и моторизованных дивизий».
Реакции из штаб-квартиры фюрера на эти доводы не последовало, а 28 марта поступило новое сообщение, еще больше осложнившее жизнь Э. фон Манштейна. Гитлер принял решение удержать Кубанский плацдарм (Новороссийск), т. е. активными действиями относительно небольшой группировки сковать весь Северо-Кавказский фронт, чтобы не допустить переброски отсюда советских войск в район Курска. С этой целью на Таманском полуострове 17–24 апреля 1943 г. было запланировано проведение операции «Нептун» для уничтожения плацдарма в районе Мысхако (больше известного как «Малая земля»). В результате этого нового решения фельдмаршал лишался обещанных ему для «Цитадели» около 10 пехотных дивизий из ГА «А». Теперь на усиление его группы предполагалось передать лишь две.
Разработка операций «Ястреб» и «Пантера», а также оценка влияния их возможных результатов на дальнейший ход боевых действий на Востоке шли не в узком кругу, к их обсуждению были привлечены штабы всех армий ГА «Юг». К концу марта и в первых числах апреля эти структуры представили свои соображения в письменном виде. Во всех документах красной линией проходила мысль о том, что их руководство не разделяет идею предварительных ударов, считая ее недопустимым распылением сил перед наступлением на Курск. Наиболее подробным и содержащим анализ обстановки было донесение командующего 4-й ТА генерал-полковника Г. Гота. В нем отмечалось, что по данным разведки в этом районе находятся значительные силы бронетехники русских, поэтому для достижения цели обеих операций потребуется задействовать главную ударную силу группы – все танковые и моторизованные дивизии. И при этом нет никаких гарантий, что удастся выполнить задачи в полном объеме. Из журнала боевых действий ГА «Юг»: «Поступили предложения по проведению операции „Пантера“ от 4-й ТА. Армия, на основании разведки, проведенной по фронту АГ Кемпфа, оценивает распределение вражеских танковых частей следующим образом: 2 танковых корпуса – у Купянска, 3 танковых и 1 механический корпус – севернее Купянска, 2 танковых корпуса – в районе севернее Белгорода.
На основании этой оценки противника и сравнивая с этим факт наличия для нашего наступления только пяти танковых и четырех пехотных дивизий, армия считает операционный план „Пантера“ невыполнимым. Необходимо ограничить линию цели операции линией: Купянск – Ивановка – Алексеевка – Печенеги – Донец. Тут нужен удар двух танковых корпусов (с приданием им по одной дополнительной пехотной дивизии для переправы) сильно концентрированным клином в направлении Купянска для уничтожения там базирующихся танковых частей. Прикрытие северного и южного флангов осуществляет с каждой стороны по 1, а позже по 2 пехотные дивизии. При дальнейшем развитии операции есть вероятность необходимости разворота северного корпуса на север для обороны от русских танковых частей, проводящих контрудар из района Валуйки, пока южный корпус вместе с двумя пехотными дивизиями выступает на уничтожение противника между Донцом и Осколом в направлении Балаклея – Изюм. Армия не считает, что проведение операции может дать решающий успех. Цели, поставленные перед наступлением – уничтожение вражеских резервных корпусов, – не могут быть достигнуты, поскольку эти силы находятся вне оперативного поля операции. Наоборот, занятие линии Купянск – Печенеги приведет к контрнаступлению противника. На его отражение будет необходимо потратить дополнительные силы».
В то же время генерал-полковник подчеркивал, что невозможно спрогнозировать, в каком состоянии войска выйдут из операции, ясно лишь одно – с потерями. Указывая на эти очевидные проблемы, Гот также выражал сомнение в том, что ОКХ после этого будет в состоянии сдержать обещание и выделить дополнительные силы перед наступлением на Курск. Их может просто не оказаться в необходимом объеме. Непонятно, какое влияние в тот момент письмо генерала оказало на позицию Берлина, тем не менее в истории Курской битвы ему было суждено сыграть важную роль. Через некоторое время оно не только поменяет взгляд Э. фон Манштейна на основные задачи «Цитадели», но и заставит его существенно изменить уже сверстанный план действий его группы в этой операции. В донесении Г. Готу удалось сгенерировать и ясно обосновать главную и, что очень важно, на тот момент выполнимую цель летней кампании, которая до этого момента только формировалась в сознании фельдмаршала после того, как не удалось реализовать его замысел отсечь часть Курского балкона. Документ нацеливал не на захват Курска и окружение колоссальной группировки Центрального и Воронежского фронтов, а на уничтожение значительной части русских подвижных резервов в процессе наступления в направлении Курска.
Против операций в районе Харькова (Чугуев – Изюм) настойчиво выступал и штаб ОКХ. Именно благодаря усилиям его начальника генерала К. Цейтцлера на этой идее ее противникам окончательно удалось поставить жирный крест. 11 апреля генерал представил Гитлеру меморандум, в котором был изложен и обоснован план удара на Курск, получивший 31 марта официальное наименование «Цитадель». Он согласился с доводами ОКХ и уже 15 апреля подписал оперативный приказ № 6, в основу которого лег меморандум. Таким образом, под влиянием прежде всего военных «Ястреб» и «Пантера» окончательно ушли в небытие, хотя подготовка последней продолжалась, но это была уже лишь маскировка предстоящего удара на Курск. Описанная ситуация наглядно свидетельствует, что весной Гитлер не был таким уж невменяемым, как это иногда утверждается в исторической литературе. До его разума и рационального сознания можно было достучаться, и он принимал вполне взвешенные решения.
В приказе № 6 излагались как цели и задачи летней кампании на Востоке, так и принципиальный алгоритм действий групп армий Клюге и Манштейна. Суть его состояла в том, чтобы двумя встречными концентрическими ударами из районов южнее Орла («…с рубежа р. Тросна – района севернее Мало-Архангельска») на юг, через Поныри – Ольховатка, и севернее Белгорода («с рубежа Белгород – Томаровка») на север, через Обоянь, рассечь оборону двух фронтов – Воронежского (генерал армии Н.Ф. Ватутин) и Центрального (генерал-полковник К.К. Рокоссовский) и, соединившись восточнее Курска (район Щегры), окружить их войска. «Я решил, – говорилось в приказе, – как только позволят условия погоды, провести наступление „Цитадель“ – первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года… Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна стать факелом для всего мира».
Итоги операции, которые Гитлер официально ожидал, завораживали. Вермахту предстояло окружить два советских фронта, штатная численность которых превышала один миллион человек, овладеть территорией примерно 23 000 кв. км (если считать от переднего края Курской дуги до ж.д. дороги Орел – Курск) и тем самым сократить линию фронт на 240–250 км. Однако пока это было всего лишь желание группы людей, которые уже понимали, что проект «Тысячелетний Рейх» рушится. В самом же документе впервые за весь период войны перед главным наступлением года не ставилось ни одной экономической задачи, как это было ранее. В 1941 г. основной целью была Украина, с ее хлебом, углем и марганцем, в 1942 г. – кавказская нефть и огромные территории, в том числе богатые черноземом, а в 1943 г., как и заявил Гитлер в январе, наступление готовилось для достижения временной передышки по пути к неминуемой катастрофе. Острый дефицит войск (особенно пехоты) не только для этого наступления, но и вообще для поддержания стабильности на советско-германском фронте, а также отсутствие большой и, главное, реальной цели придавали плану «Цитадель» характер удара в никуда. Одним словом, война ради войны, и иного уже не могло быть. Это откровенно признал и один из ключевых участников Курской битвы, начальник штаба 4-й ТА генерал Ф. Фангор, который после войны писал: «…Можно заключить, что у операции „Цитадель“ не было по-настоящему решающей стратегической цели». Осознание этого и являлось основным источником нервозности и напряжения во всех ключевых звеньях политического и военного руководства Германии, которые наблюдались весной и в начале лета 1943 г.
Тем не менее, несмотря на серьезные проблемы на Востоке и угрозу высадки англо-американских войск в Европе, Берлин сумет изыскать для «Цитадели» достаточно большие силы. Наступление планировалось проводить на довольно узких участках, которые в общей сложности составляли менее 14 % советско-германского фронта. Из 12 армий и 5 армейских групп, действовавших на Востоке, для ее реализации предполагалось привлечь две армии (4-ю ТА и 9-ю А) и одну армейскую группу (АГ Кемпфа).
Итак, первоначально замысел операции по отсечению южной части Курской дуги возник в штабе ГА «Юг» спонтанно, как реакция на успешные действия ее войск в феврале – марте 1943 г. на Украине, и имел главную цель – максимально полно использовать успех контрудара под Харьковом, а также решить хотя и важные, но тем не менее частные проблемы группы Манштейна в преддверии трудного во всех отношениях летнего периода боев. В тот момент предложение фельдмаршала не было единственным и, по оценке ОКХ и ОКВ, не являлось оптимальным, так как Э. фон Манштейн прежде всего исходил из интересов своей группы. Хотя пытался убедить Берлин, что они совпадают и со стратегическими целями рейха.
Политическое и военное руководство Германии, находясь в тяжелом морально-психологическом состоянии, осознавая, что после разгрома на Волге победа в войне стала призрачной, лихорадочно искало приемлемый вариант дальнейшего ведения войны. Поэтому Гитлер и ОКХ, вдохновленные результатами контрудара войск Манштейна, начали рассматривать план, предложенный генерал-полковником Р. Шмидтом, который, по сути, развивал идею фельдмаршала как основу для всей летней кампании.
Причинами мартовского успеха на Украине стали три главных объективных фактора. Во-первых, измотанность советских войск, три месяца не выходивших из боев, и отрыв боевых частей от тылов. Во-вторых, сосредоточение в ГА «Юг» основной части подвижных соединений советско-германского фронта, а также существенных резервов, переброшенных из Европы. В-третьих, отсутствие у советской стороны резервов на этом направлении. Поэтому в первоначальном плане наступления на Курск и Манштейна, и Шмидта не были учтены ни погодные условия (а в 1943 г. весна была ранняя), ни тяжелое состояние ГА «Центр», ни потенциальные возможности Красной Армии. Операция, изначально задумывавшаяся как логическое продолжение контрудара ГА «Юг», хотя и требовавшая дополнительных сил. Главным фактором ее успеха считалась лишь временная слабость советских войск на этом направлении, но до начала распутицы провести ее уже не удалось. Из-за бездорожья активные боевые действия были остановлены, советское командование оперативно нарастило свою группировку в этом районе, а 9-я А только приступала к сосредоточению дивизий в южной части орловской дуги, которые после зимних боев были не способны участвовать в крупном наступлении. Поэтому когда Э. фон Манштейн в своих мемуарах говорит, что он рассчитывал на успех операции весной, это лишь попытка «сохранить лицо». Германская армия ни в марте, ни в начале апреля не была в состоянии проводить крупное наступление, и рассчитывать даже теоретически на успех в ней любой трезвомыслящий полководец в тот момент не мог.
В середине апреля Гитлер, объективно оценивая для Германии Восточный фронт как ключевой в театре военных действий и не найдя более приемлемого варианта дальнейшего ведения войны, остановил выбор на «Цитадели» в качестве генерального наступления 1943 г. К этому моменту к нему приходит определенное «отрезвление» относительно возможностей вермахта и потенциала советской стороны. Во-первых, верно оценив аргументы военных, он хотя и с трудом, но отказывается от ликвидации «изюмского выступа» и концентрирует все силы на подготовке удара на Курск. Во-вторых, благодаря письму командующего 9-й А генерал-полковника В. Моделя от 24 апреля, в котором было однозначно сказано, что армия не готова к операции, Гитлер начинает осознавать, что февральско-мартовские успехи на Украине – это хотя и крупная победа, но в масштабах войны частность. После нее Германия не смогла перехватить инициативу, как ожидалось. Красная Армия по темпам наращивания сил и восстановлению войск после зимы заметно опережала группы и Манштейна, и Клюге, а Берлин пока не мог помочь им резко переломить эту тенденцию. Поэтому рассчитывать лишь на превосходство вермахта в управлении войсками и уровне подготовки личного состава, на чем акцентировали внимание сторонники «Цитадели», было опасно. К началу мая войска Красной Армии под Курском уже обладали значительной мощью, а их командование – опытом и знаниями, поэтому имевшиеся у Клюге и Манштейна войска реализовать прежний план и добиться весомого результата не могли.
Послевоенные утверждения германских генералов и близких к ним историков о том, что Гитлер был пустым политиканом, не понимавшим законов и принципов проведения крупномасштабных операций, а его решения о переносе «Цитадели» были не обоснованы и лишили вермахт эффекта неожиданности, что стало главным фактором провала блестяще спланированного ОКХ наступления, далеки от истины. Во-первых, скрыть сосредоточение двух стратегических группировок общей численностью более 600 000 человек в районах, наиболее подходящих для наступления, невозможно. Это признавали многие военачальники вермахта. Например, участник Курской битвы генерал-майор Ф. фон Меллентин отмечал, что «план и подготовительные мероприятия операции такого масштаба невозможно долго держать в тайне». Поэтому никто из генералов, причастных к «Цитадели», эффекту неожиданности первостепенного значения не придавал. Об этом же свидетельствуют и трофейные документы. Основным фактором успеха и Гитлер, и ОКХ (хотя и в разной степени) считали наличие сил и средств, необходимых для реализации поставленных целей, а их даже по немецким минимальным расчетам никогда не хватало.
В конце апреля войска ГА «Юг», в первую очередь танковые, остро нуждались в отдыхе, пополнении личным составом и бронетехникой. А 9-я А, судя по письму В. Моделя, не имела для операции и минимума сил и средств. «От этого плана мы должны были отказаться, – писал Э. фон Манштейн, – так как группа „Центр“ не в состоянии была взаимодействовать с нами. Как бы ни был слаб противник после своего поражения у Харькова, все же одних сил группы „Юг“ было недостаточно, чтобы ликвидировать эту широкую дугу». Гитлер решил, что условия для наступления неподходящие и риск неудачи слишком велик. Поэтому ни в апреле, ни в мае план до стадии практического воплощения не довели, хотя уничтожение Курского выступа он считал важнейшей задачей на ближайшее время и никогда от этого не отказывался.
Хотя Курск должна была захватить 9-я А, ГА «Юг» считалась основной, перед ней ставились более сложные и масштабные задачи. До предполагавшегося рубежа встречи в районе Щегров войскам Г. фон Клюге предстояло пройти примерно 75 км, а Э. фон Манштейна почти в два раза больше – 125. Поэтому непосредственно для прорыва советской обороны в ее полосе выделялось несколько больше сил – 9 танковых и моторизованных дивизий, против 7 в ГА «Центр». И, что немаловажно, ее должны были усилить новыми образцами танков. ГА «Юг» состояла из: 4-й ТА генерал-полковника Г. Гота и армейской группы генерала танковых войск В. Кемпфа, названная его фамилией – АГ Кемпфа. Оба объединения располагали в общей сложности 11 пехотными, 9 танковыми и моторизованными дивизиями.
К началу мая у Э. фон Манштейна появились серьезные сомнения в его успехе в операции. Для решения столь масштабных задач, как окружение двух фронтов, были необходимы значительные силы, в том числе пехотные дивизии, а они пока не прибыли. Вместе с тем долго скрывать от советской разведки подготовку к наступлению не удастся, поэтому рассчитывать на эффект неожиданности не приходилось. 4 мая в Мюнхене состоялось крупное совещание с участием ключевых фигур, причастных к реализации «Цитадели», на котором обсуждались перспективы и операции, и летней кампании на Востоке, после которого Гитлер перенес дату наступления на 12 июня.
Командующий ударным объединением ГА «Юг» генерал-полковник Г. Гот не верил в возможность достижения всех целей операции, но, не имея возможности кардинально повлиять на это решение, настойчиво старался отстоять наиболее реальную, по его мнению, задачу своей армии в ходе наступления – уничтожение резервов русских. Генерал-полковник хотел, чтобы она была признана командованием ГА «Юг» первостепенной, хотя бы на первом этапе «Цитадели», и включена в процесс оперативного планирования. 10–11 мая в штабе 4-й ТА в г. Богодухов на Украине у него состоялась встреча с Э. фон Манштейном. Фельдмаршал знал позицию командующего армией; помимо критики и сомнений в возможности реализации «Цитадели» в полном объеме из-за отсутствия необходимых сил, в позиции Г. Гота он уловил главную для себя мысль – его стремление найти оптимальный вариант уничтожения с каждым днем увеличивающихся танковых резервов противника. Советские крупные подвижные соединения уже в ходе Сталинградской битвы и последующего зимнего наступления показали свою мощь и высокую мобильность. Эта задача была и очень важной, и в то же время значительно реалистичнее, чем окружение двух фронтов. По оценкам Г. Гота, перед фронтом ГА «Юг» уже находятся внушительные силы – 8 танковых и механизированных корпусов. Если не решить ее в ближайшее время, эти резервы могут стать серьезной угрозой для его группы, советское командование будет использовать их как для отражения наступления его войск, так и в качестве ударного клина, чтобы развить до больших масштабов свое предстоящее наступление в направлении Днепра. Эта идея Г. Гота была созвучна размышлениям фельдмаршала, поэтому он решил ее обсудить с ним с глазу на глаз, а также выслушать его мнение и предложения по практическому ее воплощению в плане операции.
После прибытия Э. фон Манштейна к Г. Готу в Богодухов в течение двух суток ими был не только обсужден круг крупных проб лем, связанных с участием в «Цитадели» и ГА «Юг», и 4-й ТА, но и приняты важные решения, которые легли в основу второго варианта плана их наступления на Курск. Причем инициатором ключевых идей, которые затем обрели форму решений, стал именно генерал-полковник. О замысле Г. Гота, высказанном в эти два дня, впервые широко стало известно из записок генерала пехоты Ф. Фангора, которые тот сделал после войны для военно-исторической программы армии США. Г. Гот полагал, что, учитывая рельеф местности, не следует наносить удар из района Белгорода на Курск по прямой линии, т. е. через Обоянь, как этого требовал первоначальный (апрельский) план наступления. Танкопроходимые участки южнее Обояни узкие, ограничены поймами трех рек и глубокими балками, поэтому немецкие подвижные соединения, в случае движения строго на север, уже в начале наступления могут понести большие потери. «Гот также считал, – отмечает Ф. Фангор, – что советские стратегические резервы… вступят в сражение быстро, пройдя через узкий проход между реками Донец и Псел у Прохоровки… Следовательно, прорвав оборону противника, 2-й тк СС не мог наступать прямо на север через Псел, он должен повернуть на северо-восток… к Прохоровке, чтобы уничтожить танковые силы русских, которые мы надеялись обнаружить именно там. Преимущество такого маневра было в том, что он приближал нас к 3-му тк армейской группы Кемпфа».
Он предложил изменить и задачи 48-го тк. После начала наступления он не должен был пробиваться строго на север через р. Пена, как это планировалось ранее, а, двигаясь в тесном взаимодействии с войсками левого крыла корпуса СС, прикрывать его. В том числе и после разворота эсэсовцев на северо-восток, к Прохоровке. Это позволяло командиру корпуса СС генерал-полковнику П. Хауссеру направить максимум сил в ударный клин и в решающий момент сражения под Прохоровкой рассчитывать на помощь соседа. Вместе с тем Г. Гот считал, что в ходе прорыва через мощную систему русских его войска понесут чувствительные потери. Поэтому пока 4-я ТА не преодолеет рубеж Новенькое – Тетеревино (27–30 км южнее Обояни), куда и ожидался подход советских резервов, рассчитывать, что его танковые дивизии выйдут на оперативный простор, нельзя. Но если сражение у Прохоровки будет выиграно, войска ГА «Юг» прорвутся в водораз дел рек Оскол, Донец, Псел и Сейм, откуда они смогут наступать в любом направлении.
14 мая Г. Гот направил Э. фон Манштейну письмо, в котором уточнил детали своего плана и в связи с этим кратко изложил новую схему наступления в первый день операции и порядок использования войск двух основных корпусов. В первой части документа генерал-полковник предложил внести изменения в два важных пункта первого (апрельского) варианта плана наступления войск ГА «Юг»: разграничительную линию между его войсками и Кемпфа и состав ударного клина своей армии непосредственно перед началом операции, а также обосновал их. Командующий писал: «В дополнение к моим устным замечаниям 10 и 11 мая я предлагаю следующее относительно проведения операции „Цитадель“:
1. Перемещение разделительной линии между АГ Кемпфа и 4-й ТА до развилки в 6 км юго-западнее Шопино, как и было до сих пор, далее Шопино (4-я ТА) – Вислое – Смородино (АГ Кемпфа) – Лучи – Прохоровка – Ольховатка – Сараевка – Субботино (4-я ТА) – Тим (АГ Кемпфа). Обоснование. Такая линия разграничения позволяет танковой армии ударом по мосту, идущему на север через Прохоровку, пройти участок Псла танковым корпусом СС, обходя восточнее, а основной массой 48-го тк восточнее Обояни ударить на север. Таким образом, вся операция будет проходить через стоящие в районе Мирополье – Суджа и восточнее от него вражеские части, и в связи с этим возможен более скорый прорыв в направлении Курска. Командование АГ Кемпфа с таким решением согласно.
2. Применение 3-й тд с начала наступления на переднем крае западного крыла 48-го тк, а не во второй волне. Обоснование. Необходимо предотвратить ситуацию, при которой мд „Великая Германия“ была бы вынуждена выделять свои части для прикрытия западного фланга. Поскольку для имеющейся в наличии пехоты для этих целей недостаточно, 3-я тд должна быть задействована в первой линии. Кроме того, опыт показывает, что танковая дивизия, поставленная во вторую волну, как правило, продвигается с большими сложностями (заторы на дорогах и т. д.) и всегда сильно опаздывает».
Это первый документ, в котором Г. Гот предлагает бросить свой последний оперативный резерв, каковым являлась 3-я тд, в бой с первых минут «Цитадели» и тем самым фактически лишить себя рычага влияния на обстановку в полосе прорыва. Об этом решении было известно давно, и некоторые исследователи его не без основания считали ошибочным, но вот аргументы командующего армией в его пользу мне удалось найти только сейчас. И надо сказать, убедительными они не кажутся. При анализе каждого аргумента по отдельности второй вызывает удивление. Можно ли вообще сравнивать наличие оперативного резерва в руках командующего в начале наступления с довольно спорным утверждением о сложности ввода дивизии в бой со второго эшелона. Ведь резервы всегда выводились именно так. Однако этот подход не поможет отнять мотив Гота. Более эффективно рассматривать оба фактора в комплексе – стремление не распылять силы мд «Великая Германия» и сложность быстро ввести дивизию в бой. Еще одна танковая дивизия была нужна ему в первые часы наступления для создания прежде всего предельно высокой плотности сил и средств, чтобы гарантированно за короткое время смять рубеж русских. Кроме того, Гот опасался сильных танковых контратак во фланг уже на первой полосе обороны. Следовательно, становится понятным его главный мотив, который открыто в письме не назван: уже в середине мая у генерал-полковника отсутствовала уверенность в возможности быстро прорвать главную полосу обороны Воронежского фронта.
Кроме того, именно в этом документе генерал-полковник впервые предложил Э. фон Манштейну провести частную операцию по захвату местности южнее Черкасского, крупного села и мощного узла обороны войск правого крыла 6-й гв. А, где располагались с. Бутово, и прилегавших высот с позициями боевого охранения гвардейцев. Этот удар он предлагал провести за сутки до начала операции «Цитадель», и, по сути, он должен стать первым шагом по реализации ее замысла.
Таким образом, «план Гота» предполагал осуществление операции «Цитадель» фактически в два этапа. На первом – 4-я ТА должна была, во-первых, прорвать две из трех армейских полос обороны Воронежского фронта, во-вторых, совместно с АГ Кемпфа уничтожить советские оперативные и стратегические бронетанковые резервы в районе ст. Прохоровка. И лишь после этого у нее могла появиться возможность двигаться дальше в район Щигры на соединение с войсками Моделя. Генерал-полковник считал, что если эти две задачи удастся решить быстро и без очень высоких потерь, то армию уже ничто не сможет остановить. Тем не менее он не был уверен в том, что русские без особого сопротивления позволят отрезать и уничтожить шесть своих армий в Курском выступе. Поэтому, хотя главная цель второго этапа была ясна – встреча с 9-й А, он считал, что конкретные задачи корпусам следует ставить лишь после сражения под Прохоровкой.
Следовательно, уничтожение советских подвижных резервов в Прохоровском сражении являлось решающим фактором для дальнейшего развития «Цитадели». Э. фон Манштейн согласился с доводами Г. Гота. Его план был достаточно продуман и адаптирован к местности, вполне учитывал мощь советской оборонительной системы по состоянию на начало мая, возможности группы армий, их сильные (качество танковых дивизий) и слабые (нехватка пехоты) стороны, а также был лишен авантюрного налета. Кроме того, в нем был заложен трезвый и логичный прогноз действий советского командования, исходя из оперативной обстановки, которая должна сложиться в ходе действий 4-й ТА и АГ Кемпфа. По мнению К. фон Типпельскирха, к мысли, высказанной Г. Готом в мае, придет и Гитлер, но позже, уже перед началом Курской битвы: «События прошедшего года все-таки, по-видимому, отразились на оперативных взглядах Гитлера. В одной из речей, произнесенной им незадолго до начала наступления перед лицами высшего командного состава, на которых возлагалось проведение операции, он заявил о своем твердом решении перейти к стратегической обороне (вероятно, речь идет о совещании 1 июля 1943 г. – В.З.). Германия, сказал он, должна отныне изматывать силы своих врагов в оборонительных сражениях, чтобы продержаться дольше, чем они; предстоящее наступление имеет целью не захват значительной территории, а лишь выпрямление дуги, необходимое в интересах экономии сил. Расположенные на Курской дуге русские армии должны быть, по его словам, уничтожены, нужно заставить русских израсходовать все свои резервы в боях на истощение и тем самым ослабить их наступательную мощь к предстоящей зиме. Основная мысль этих рассуждений вполне совпадала с точкой зрения военного руководства, тем более что идея изматывания войск противника практически уже осуществлялась».
Через пять дней, 18 мая, в войска было направлено письмо за подписью Э. фон Манштейна, в котором фельдмаршал давал рекомендации командованию армий и корпусов, привлекавшихся для «Цитадели», главным образом по вопросам управления войсками, но не только. В письме явно прослеживаются результаты совещания в Богодухове и те мысли, которые высказывал в ходе него Г. Гот. Например, о необходимости непосредственно перед нанесением удара провести частную операцию по захвату предполья, где оно очень широкое для того, чтобы собрать время и силы для прорыва в первый день операции. Но самое интересное, на мой взгляд, это констатация фельдмаршалом очевидного факта, что эффекта неожиданности в наступлении не будет, хотя надо постараться сохранить его на отдельных участках. Я особо обращаю внимание на это обстоятельство, т. к. в ряде исследований отечественных авторов советского периода историографии и даже в академических трудах можно встретить совершенно обратное утверждение. Вот выдержка из этого документа:
«А) Ведение боевых действий.
1. Операция „Цитадель“ предусматривает прорыв сильных и глубоко оборудованных оборонительных укреплений. Это требует точнейшей подготовки, которая относится не только к первому удару, но и учитывает все возможности относительно вражеских позиций в тылу так, чтобы не снизить мобильность ведения боевых действий.
Наступление в общем делится на три фазы:
а) Прорыв передовых позиций (включая подходы). Проводится запланированная атака с применением большого количества вооружения. Для этого необходимо провести обучение теснейшему взаимодействию пехоты, танков, саперов и артиллерии. Целью этой фазы должно стать уничтожение расположенных на переднем крае обороны русских дивизий настолько, чтобы не встал вопрос о сражении на второй линии.
б) Быстрый прорыв до второй линии. На этом этапе вступает в действие ведение обычных боевых действий танковыми дивизиями. Сосредотачивая силы и быстрыми бросками продвигаясь вперед, необходимо обеспечить плотное примыкание артиллерии и мобильность пехоты после прорыва первой линии. С другой стороны, в случае если вторая линия обороны занята большими резервами противника, командование должно быть в состоянии своевременно остановить двигающиеся вперед танковые дивизии, и если будет необходимо, также и вторую линию атаковать плановой атакой для прорыва обороны. Участки, на которых это должно происходить, как и места сосредоточения сил для этих ударов, продумать заранее.
с) Бои на свободной территории с оперативными резервами противника.
Чем меньше танковых дивизий до сих пор имело возможность участвовать в плановых атаках, в позиционных боях, тем тщательнее должна быть подготовка руководителей и тем большее обучение необходимо провести в войсках.
…3. Тактическую внезапность, хотя бы в вопросах выбора мест прорыва и времени начала наступления, необходимо обеспечить всеми видами маскировки и отвлекающими действиями.
Подтягивание танковых частей и их сосредоточение перед наступлением, все движения должны быть любыми средствами скрыты от вражеской разведки. Группы, необходимые для обучения наступающих частей, должны быть незаметно на отдельных машинах отправлены вперед, в то время как основная масса должна быть подтянута как можно позже. Там, где это возможно, создать районы сосредоточения в Х–2 и Х–1 день в стороне от основных целей наступления. Завершение любых перемещений должно осуществляться до рассвета. Число машин для перевозки гренадеров сократить максимально. Машины гренадерских полков оставить далеко сзади и в районы сосредоточения отправить только машины с тяжелым вооружением, в то время как танковые гренадеры подойдут маршем. Все остальное движение сильно сократить. Отдельной группе войск приказано провести отвлекающие мероприятия.
…5. Внезапная атака обещает при наступлении на первую линию обороны успех только на отдельных целях (выдвинутые вперед пункты наблюдения, опорные точки и т. д.). При прорыве глубоких укреплений неожиданность соответственно исчезает, но ее должно заменить усиление огня. Таким образом, скорость не падает, для чего силу огня необходимо продумать заранее. После прорыва передовых позиций неожиданность может быть выиграна путем неожиданного быстрого удара по второй линии.
6. Позиции перед передним краем. Там, где есть ощущение, что противник свою основную линию обороны отодвинул вглубь, оставив впереди только передовые посты или выдвинутые вперед укрепленные пункты, взять эти места еще до начала атаки или ранним утром в день наступления, используя эффект внезапности. Целью этих продвижений, кроме взятия наблюдательных пунктов, является доступ к вражеским минным полям для их зачистки до начала наступления, а также отвлечение вражеских артиллерии и противотанковой защиты. Там, где основная линия обороны вплотную примыкает к нашей линии, атака должна начаться прямо с нее (от руки отмечено «СС»)».
Г. Гот был человеком с твердым характером, очень целеустремленным и настойчивым в достижении задуманного. Поэтому немудрено, что, судя по дальнейшим событиям, фельдмаршал согласился с его доводами и одобрил предложенный им план. Казалось, он был достаточно продуман и адаптирован к местности, учитывал мощь советской оборонительной системы, численность войск группы армий, их сильные (мощь танковых дивизий) и слабые (нехватка пехоты) стороны, и был лишен авантюрного налета. Кроме того, в нем был заложен трезвый и логичный прогноз действий советского командования, исходя из определенной оперативной обстановки, которая должна была сложиться в ходе действий войск армии.
Опасения Г. Гота за свой левый фланг полностью оправдались уже к июню. Немецкая разведка обнаружила в районе Обояни сосредоточение советской 1-й ТА. Опираясь на эти данные, штаб армии 20 июня 1943 г. подготовил любопытный документ «Оценка обстановки для проведения операции „Цитадель“ и ее продолжения», в нем был изложен ряд ключевых условий, при которых возможно проведение ее второго этапа. «За последнее время, – отмечается в нем, – противник еще более укрепил свои позиции, значительно усилил средства обороны и, кроме того, по весьма достоверным сведениям, выдвинул 1-ю танковую армию с 3-м моторизованным и 16-м танковым корпусами в район Обоянь, Курск. Следует ожидать появления других крупных танковых и моторизованных сил противника северо-восточнее Белгорода и в районе Острогожска.
Несмотря на это, успешное проведение операции „Цитадель“ все еще возможно. Однако, учитывая широкий размах оборонительных мероприятий противника, она займет более продолжительное время, чем можно было предполагать до сего времени. Поэтому объединение с 9-й А произойдет позже намеченного срока.
Можно полагать, что после прорыва обеих оборонительных полос противника задача 4-й ТА будет состоять в разгроме 1-й танковой русской армии, ибо без ее уничтожения дальнейшее проведение операции немыслимо. Тем временем находящиеся восточнее Курской дуги русские моторизованные и танковые силы столкнутся с оперативной группой Кемпфа. По имеющимся на сегодня сведениям, численность и сила этих соединений такова, что одна оперативная группа Кемпфа будет не в состоянии уничтожить их. Вероятно, потребуется развернуть на восток для участия в танковом сражении и 4-ю ТА с ее обоими танковыми корпусами, обеспечив ее тыл пехотными дивизиями. Было бы неправильно выделить для этого только один танковый корпус 4-й ТА, а другой оставить наступать на север. Необходимо уничтожить как можно больше наступательных средств противника. Это возможно только в том случае, если все танковые силы армейской группы Кемпфа и 4-й ТА будут повернуты для удара в тесном взаимодействии по восточному флангу противника. Лишь после проведения этой части операции можно будет осуществить соединение с 9-й А.
Для продолжения операции важен не территориальный выигрыш, а уничтожение новых крупных соединений противника. Только если будет осуществлена эта возможность, было бы оправданно продолжение наступления. В противном случае следует приостановить операцию и перейти к построению нового рубежа обороны по общей линии Волчанок, Скородное, Тим и севернее».
В этом документе, за две недели до начала Курской битвы, командование ударного объединения ГА «Юг» не только высказало уверенность относительно возможности осуществления намеченного в плане «Цитадель», но и указало на новую, очень существенную угрозу – 1-я ТА генерал-лейтенанта М.Е. Катукова. По мнению составителей, ее уничтожение, наряду с истреблением советских стратегических резервов у Прохоровки (в документе район северо-восточнее Белгорода), в том числе 5-й гв. ТА генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова, находившейся в это время в районе Острогожска (Воронежская область), являлись главной задачей первого этапа.
Причем, учитывая полосу наступления 48-го тк и указанные в документе вероятные районы развертывания войск Катукова, штаб армии четко не указал, что уничтожение 1-й ТА – это первоочередная задача войск именно 48-го тк. Реальную численность 1-й ТА немцы не знали, поэтому трудно было рассчитывать на ее быстрое уничтожение. Ф. Фангор писал: «Генерала продолжало беспокоить, смогут ли справиться наши силы с этой сложной задачей. Он чувствовал, что два танковых корпуса с шестью танковыми и моторизованными дивизиями представляют слишком слабую силу, чтобы выполнить ее. С другой стороны, все мы верили, что качество этих дивизий и их вооружение были фактором, способным значительно усилить удар. Прибытие двух батальонов со 188 новыми „пантерами“, казалось, послужат подтверждением такого взгляда».
Ясно и откровенно обрисовал собственное видение ситуации с целями операции и реальными возможностями войск, выделенных для ее осуществления, сам Э. фон Манштейн: «Группа „Юг“ была в состоянии выделить для операции „Цитадель“ большие силы, а именно – две армии, в составе которых было 5 корпусов с 11 танковыми и 7 пехотными дивизиями. По мнению командования группы, решающим фактором для использования этих армий было то обстоятельство, что противник вскоре после начала операции бросит в бой свои сильные оперативные резервы, стоявшие восточнее и северо-восточнее Харькова. По меньшей мере столь же важной, как удар на Курск с целью отсечения находившихся там вражеских сил, была задача обеспечить с востока этот удар от подходящих вражеских танковых и механизированных соединений, нанося встречные удары. Разгром этих сил был также целью операции „Цитадель“».
Таким образом, не только командующий 4-й ТА, но и само руководство ГА «Юг» придавало, по сути, второстепенной задаче операции – нанесение тяжелых потерь советской стороне, важнейшее значение и ставило ее, «по меньшей мере», в один ряд с главной, сформулированной Гитлером, – окружение войск двух фронтов. Создается впечатление, что у Э. фон Манштейна просто не было выбора, из двух зол он выбирал наименьшее, считая в действительности задачу первого этапа наступления – главной и единственной, и не верил в возможность воплощения амбициозных затей фюрера. В своей книге бывший начальник штаба 48-го тк генерал Ф. фон Меллентин пишет: «Со стратегической точки зрения „Цитадель“ являлась крайне опасной операцией, так как в это огромное наступление должны были бросить фактически все оперативные резервы….Если бы даже мы и преодолели минные поля и срезали Курский выступ, мы не многого бы добились. Потери с нашей стороны, конечно, были бы огромными, и мы вряд ли смогли бы что-либо сделать с окруженными в котле многочисленными русскими дивизиями. Что касается резервов русских и упреждения их летнего наступления, то, пожалуй, было бы более вероятным, что наши собственные резервы перестанут существовать».
Но приказ есть приказ, и его отменить никто, кроме Гитлера, не мог. Поэтому основное внимание командования ГА «Юг» было направлено на подготовку первого этапа операции. Все моменты предстоящих боевых действий первого этапа тщательно продумывались. На учениях, проводившихся в конце мая – начале июня в штабах 4-й ТА, ее соединений и частей присутствовал не только Г. Гот, но и Э. фон Манштейн. Даже на тех, где приглашались командиры полкового и батальонного звена. Кроме того, во всех дивизиях систематически проводились тренировки на картах, вплоть до командного звена взводов.
Поверив в реалистичность плана Гота, Э. фон Манштейн также считал ключевым моментом «главное сражение» у Прохоровки. Исходя из его результатов (каковы будут потери сторон), должны были быть определены перспективы и поставлены задачи войскам для достижения заявленной как главная задача «Цитадели» – рывок на соединение с 9-й А. Хотя это не означало, что если бы оборона Воронежского фронта рухнула под ударами танковых клиньев Гота в первые день-два, то он не воспользовался бы этой ситуацией и, остановив движение войск на Курск, ожидал бы подхода советских бронетанковых соединений к Прохоровке. Однако, как бы ни хороши и реалистичны были планы Гота, их воплощение в первую очередь зависело от стойкости русского солдата и умения командного состава советских войск эффективно управлять имеющимися силами и средствами. А как покажут бои под Курском, эти факторы немцами были явно недооценены.
Перед 12-м, а затем и 21 июня Гитлер вновь перенес дату наступления и назначил его на 3 июля, а 25 июня установил окончательный срок – 5 июля. Этот день и вошел в историю как момент начала одной из крупнейших битв Второй мировой войны. У командного состава ГА «Юг» постоянные переносы вызывали раздражение и непонимание действий высшего руководства. Чем больше проходило времени, тем сильнее вера в удачный исход летней кампании таяла и былого энтузиазма значительно поубавилось. «Германское Верховное командование, – пишет генерал Ф. фон Меллентин, – совершало точно такую же ошибку, что и за год до этого. Тогда мы штурмовали Сталинград, теперь мы должны были брать превращенный в крепость Курский выступ. В обоих случаях немецкая армия лишалась своих преимуществ, связанных с ведением маневренных действий, и должна была вести бои с русскими на выбранных ими позициях… Вместо того чтобы попытаться создать условия для маневра по средствам стратегического отступления и внезапных ударов на спокойных участках фронта, германское командование не придумало ничего лучше, как бросить наши замечательные танковые дивизии на Курский выступ, ставший к этому времени сильнейшей крепостью в мире. К середине июня фельдмаршал фон Манштейн и все без исключения его командиры соединений пришли к выводу, что осуществление операции „Цитадель“ является безумием».
Я бы не стал столь категорично утверждать, что командующий ГА «Юг» в этот момент был противником наступления, он сам об этом писал. По свидетельству начальника штаба его группы генерала пехоты Т. Буссе, «с разрешения ОКХ фельдмаршал выразил протест по поводу возможного откладывания операции», но не был услышан. Г. Гот, как главный «архитектор» плана наступления на Курск с юга, в середине июня хотя и не выступал резко против удара, тем не менее все больше проявлял озабоченность соотношением сил перед фронтом своей армии. Он считал, что эффект неожиданности давно исчез, а для отражения удара 1-й ТА и проведения сражения у Прохоровки имевшихся у него двух танковых корпусов (2-й тк СС и 48-й тк) уже недостаточно. 14 июня 1943 г. он направил в штаб группы армий документ с оценкой ситуации в полосе Воронежского фронта и вероятных намерений его командования. В нем генерал хотя и демонстрировал ясное понимание логики действий советской стороны, однако степень его информированности распространялась не далее второй армейской полосы. В это время он не мог даже с уверенностью сказать, существует ли третья линия обороны советских войск на направлении главного удара его армии (которая уже давно строилась), и высказывался о ней лишь в предположительном тоне. «Русские ожидают немецкое наступление для выравнивания фронтовой дуги Курска, – писал генерал-полковник. – Им только непонятно, где это наступление начнется. Сначала мероприятия по укреплению позиций указывали на то, что противник ожидает атаки вдоль основных дорог между Белгородом и Томаровкой. Сейчас выглядит так, что он рассчитывает на атаку юго-западнее Ракитного. Значительное усиление русской обороны отмечается на всем фронте. Подведение стрелковой дивизии южнее Красной Яруги, дальнейшее усиленное строительство позиций, в том числе окапывание танков и установка минных полей, отмечаются невооруженным глазом. Позиции артиллерии противника приумножились. На переднем крае, кроме всего прочего, противник усилил противотанковую оборону.
Противотанковые рвы южнее Черкасское протянуты до начала оврага в 2 км западнее Березовый так, что на всем фронте наступления дыры между естественными преградами для танков перекрыты. Еще один противотанковый ров находится в процессе строительства юго-западнее Дуброва с обеих сторон дороги. Тут, как и у Яковлево, значительно усилена 2-я линия обороны. В остальном основное место установленных работ по укреплению находится западнее линии Солдатское – Ракитное. По показаниям военнопленных, надо рассчитывать на то, что на Псле строится 3-я линия обороны.
Основное направление вражеской разведактивности и разведка боем в предполагаемых районах наступления лежат в районе у Ерика и Бутово. На остальном фронте армии активность только у Трефиловки перед центром и правым крылом 57-й пд.
Наши батареи русскими пока не обстреливаются. Их беспокоящий огонь нерегулярный и в последнее время стал слабее.
Путем увеличившейся засылки агентов и особенно ночных воздушных разведок без бомбометаний русские пытаются любой ценой разобраться в ситуации.
Проведенная русскими 13.06 атака на укрепленный пункт Трефиловка силами полка было исключительно локальной операцией. Дальнейшие атакующие намерения до сих пор не выявлены.
В той же мере, в какой растет ударная сила наших частей, растут и оперативные резервы русских. Особенно нужно рассчитывать на значительно большее число танков и их лучшую оснащенность, чем это рассчитывалось ранее.
Укрепление наших оборонительных позиций продвигается очень мелкими шагами, поскольку дивизионные участки слишком растянуты и части заняты постоянной обороной. Начато строительство артиллерийских позиций и второй линии обороны. Поскольку для этих целей есть только местные жители без должного числа надзирателей (строительных батальонов), строительство идет очень медленно. Саперные батальоны сухопутных сил заняты улучшением дорог и мостов. Дивизионные саперные батальоны находятся на обучении для особых задач.
Сильно нуждается в улучшении обучение частей. Тем не менее дух атаки и желание двигаться вперед выше всяких похвал. Материальное обеспечение все же в общем не улучшилось. Вызывают размышления недостаточное оснащение танков 3-й и 11-й тд. До сих пор не все танки оснащены фартуками. Других нареканий, которые надо срочно выполнить, нет.
Передача материального обеспечения дивизионным боевым школам и армейской оружейной школе танковой армии снижает материальную силу частей, поскольку замена техники не приходит.
Вывод: я считаю, что каждый день промедления с началом наступления „Цитадель“ идет только на пользу противнику».
То, что все оценки Г. Гота касаются главным образом района первой и второй полосы и проблемы недостаточной укомплектованности танковых дивизий техникой, ключевого инструмента прорыва, свидетельствовало о его большой обеспокоенности степенью укрепленности обороны войск Ватутина и неуверенности, что ее можно будет быстро прорвать имеющимися силами. На 19 июня в 11-й тд числилось 84 танка и 21 штурмовое орудие, в том числе 5 устаревших Т-2, 4 командирских и 3 огнеметных, а в 3-й тд и того меньше – 63 плюс 21 штурмовое орудие. Это действительно было мало, примерно на 30–40 машин меньше самого малочисленного штата, и в дивизиях соседней АГ Кемпфа ситуация была схожей. У Э. фон Манштейна танков больше не было, Г. Гот уже знал, что ему передается бригада «пантер», поэтому и от Берлина дополнительных сил ждать не приходилось. Поэтому к началу наступления (4 июля 1943 г.) 3-я тд пополнится лишь 5 танками, но при этом лишится 19 самоходок, а 11-я тд вообще ничего не получит.
Тем не менее Г. Гот все же надеялся, что высокий уровень подготовки личного состава и превосходство немецкой бронетехники над советской сыграют решающую роль в достижении определенных весомых результатов, по крайней мере на первом этапе наступления. О том, что, несмотря на неблагоприятные условия, у командующего 4-й ТА надежда пока еще теплилась, свидетельствует и его начальник штаба Ф. Фангор: «В конечном счете, генерал Гот был уверен, что немецкая армия из-за постоянных отсрочек наступления потеряла элемент внезапности. Рассредоточение и перегруппировку шести танковых дивизий к югу от района Харьков – Ахтырка невозможно было скрыть от русских, несмотря на все меры дезинформации. При всем этом генерал был уверен в достижении хотя бы ограниченного успеха».
Судя по обнаруженным документам, больше всего пессимистов было среди командиров оперативно-тактического звена, т. е. среди тех, кому непосредственно предстояло решать задачи операции. А потому они высказывались более откровенно и категорично. Например, командир 7-й тд ГА «Юг» генерал-майор Г. фон Функ не скрывал своего резко отрицательного отношения к плану «Цитадель» и в присутствии старших офицеров соединения утверждал, что «Германия уже проиграла эту войну. Немцы взяли на себя слишком непосильную задачу». Похожую оценку предстоящему наступлению давали и некоторые командиры ГА «Центр».
Один из важных принципов управления войсками, принятый в германской армии, был нарушен в ходе оперативного планирования операции и самим Готом. Прежде при наступлении немцы придерживались тактики, когда командир атакующего соединения имел сильный, как правило, мобильный резерв, который по его приказу направлялся на участок, где на данный момент было достигнуто наибольшее продвижение вперед. Действовавшие в этом районе части как бы вновь восстанавливали свои силы после прорыва и продолжали развивать успех. Теперь же эта проверенная в деле схема была отброшена.
Как уже отмечалось, еще в мае, после первого переноса даты наступления, Г. Гот решил вывести все свои дивизии в первую линию и тем самым лишиться оперативных резервов – важнейшего рычага влияния на ход боевых действий. Это решение он не отменил вплоть до начала операции. Поэтому тактика его соединений потеряла былую гибкость и превратилась в «таранную». Создается впечатление, что под влиянием систематически поступавших донесений разведки о существенном усилении рубежей обороны войск Воронежского фронта, с одной стороны, и переноса Гитлером дат наступления – с другой, у генерала сдали нервы. Вероятно, он очень беспокоился, что в случае если бои на первой армейской полосе затянутся на два-три дня, то изюминка его плана – прорыв на подступы к Прохоровке и уничтожение их бронетанковых резервов именно в этом районе – потеряет смысл. Так как командование Воронежским фронтом сумеет опередить его дивизии и быстрее выдвинет свои подвижные соединения в район прорыва, и тогда танковые части 4-й ТА будут вести сражение с превосходящими силами в наиболее неблагоприятных условиях – зажатые между поймами рек Пена, Ворскла и Донец. Считаю, что, принимая это решение, о дальнейшем рывке к Курску Гот уже и не думал. Объяснить мотивы данного распоряжения чем-то иным трудно. С. Ньютон пишет: «То, что командование 4-й ТА было крайне обеспокоено вопросом, сможет ли 48-й тк вскрыть советскую линию обороны настолько быстро, чтобы вступить в этап развития успеха наступления армии, было крайне тревожным знаком». Действительно, в условиях, когда командующий ударного объединения группы армий теряет веру в возможность выполнения даже задачи первого дня операции еще до ее начала, о достижении главной цели наступления думать не приходится.
27 июня 1943 г. в подготовке 4-й ТА к удару имело важное значение. По сути, именно в этот день Г. Гот окончательно согласовал с руководством ГА «Юг» план действий армии на первом этапе и поставил окончательные тактические задачи командованию двух танковых корпусов. Для решения главной задачи первого этапа операции – уничтожения советских подвижных резервов у Прохоровки – было решено использовать весь 2-й тк СС.
В ходе движения к станции его правый фланг должна была прикрыть наступавшая с юга 6-я тд 3-го тк АГ Кемпфа, а левое крыло – мд «Великая Германия» 48-го тк. Генерал-полковник предполагал, что решающее сражение начнется в период с 7 по 9 июля. Он ожидал подхода к Прохоровке значительных сил Красной Армии, поэтому в сражении должны были непременно участвовать и войска 48-го тк и АГ Кемпфа. Планировалось, что к этому моменту 48-й тк успеет форсировать р. Псел южнее Обояни и, выставив заслон, повернет часть своих бронетанковых сил (частично 10-ю тбр «пантер») на помощь 2-му тк СС для борьбы с русскими танками. Однако В. Кемпф не располагал столь значительными силами, как Г. Гот, и только очень большой оптимист мог ожидать, что его группа будет в состоянии продвигаться вперед с той же скоростью, как и войска 4-й ТА.
На следующий день, во вторник 28 июня, командующим армией был подписан основополагающий документ: «Приказ на операцию „Цитадель“ № 194/43», в котором были закреплены решения предыдущего дня. Он гласил:
«1. Перед фронтом наступления танковой армии находятся, предположительно, четыре стрелковые дивизии противника на первой полосе обороны и две другие стрелковые дивизии – на второй. Кроме того, можно полагать, что один танковый корпус расположен на второй позиции или же непосредственно за ней и еще один танковый корпус – южнее Обояни.
Поведение противника показывает, что он, опираясь на свою глубокую и хорошо оборудованную систему обороны, намеревается удерживать выдвинутый вперед Курский выступ фронта и использует для этого расположенные близко к фронту танковые силы в борьбе за первую полосу обороны.
После прорыва второй полосы обороны следует ожидать танковых ударов силой нескольких танковых корпусов против восточного фланга всей наступающей группировки и ударов 3–4 подтянутых стрелковых дивизий против западного фланга.
2. 4-я ТА переходит в наступление „Цитадель“ для окружения и уничтожения противника на Курской дуге. Для этого в день „X“ танковая армия в соответствии с планом прорывает первую позицию противника на участке высот северо-западнее Белгорода, Коровино, предварительно захватив высоты по обе стороны Бутово и южнее Герцовки войсками 48-го танкового корпуса в день „X–1“ во второй половине дня.
Армия быстро сокрушает всякое сопротивление на второй позиции обороны противника, уничтожает брошенные против нее танковые силы и затем наносит удар в направлении на Курск и восточнее, обходя Обоянь с востока. Операция обеспечивается с востока наступлением оперативной группы Кемпфа. Для осуществления этого группа наступает левым флангом (6-я тд) из Белгорода через Сабынино в направлении на Прохоровку.
3. 2-й тк СС, поддержанный танками, после сильной артиллерийской подготовки, развивая планомерное наступление, прорывает передний край обороны противника на участке Березов, Задельное. Высоты, необходимые для артиллерийского наблюдения, занять ночью. Одна дивизия, эшелонированная уступом вправо, наступает до района Журавлины и овладевает дорогой Белгород – Яковлево.
После завершения боя за первую позицию противника корпусу немедленно перейти в наступление на вторую позицию между Лучки и Яковлево. Левый фланг по р. Ворскле прикрыть третью сил 167-й пд.
После прорыва второй позиции корпус привести в состояние готовности, чтобы, приняв построение уступом вправо, он мог наступать своими главными силами на северо-восток южнее участка Псел, а правым флангом – через Прохоровку.
4. 48-й тк… во второй половине дня „Х–1“, без использования танков, овладевает предпольем до линии: высоты юго-восточнее, севернее и западнее Бутово, высота южнее Герцовки, лес восточнее Бубны.
В день „Х“ корпус продолжает с достигнутых рубежей наступление через главную полосу обороны противника. После сильной артиллерийской подготовки при поддержке танков корпус продвигается сначала западнее Черкасское, а затем захватывает рубеж обороны противника по обе стороны дороги Бутово, Дубровка. С поворотом на северо-восток выдвинуть вперед танки и нанести удар в направлении Дубровка, имея задачу воспрепятствовать отходу противника на север южнее Ольховки и поддержать наступление 2-го тк СС восточнее р. Ворскла. Использовать со всей решительностью любую возможность для вклинения во вторую полосу обороны противника…
После овладения дорогой Белгород – Обоянь корпус должен быть готовым к продвижению против участка по р. Псел между Ольховским и Шипы».
Ударную группировку АГ Кемпфа планировалось развернуть правее 4-й ТА, непосредственно в районе Белгорода и южнее. Она была сформирована из двух корпусов (3-й тк и корпус специального назначения «Раус», названный по фамилии его командира генерала танковых войск Э. Рауса) для действий на вспомогательном направлении, с целью создания внешнего фронта окружения войск Рокоссовского и Ватутина. Перед ней стояли две очень сложные задачи – надежно прикрывать правый фланг 4-й ТА, т. е. 2-й тк СС, и по мере продвижения его вперед создавать внешний фронт окружения в Курском выступе. При этом АГ Кемпфа должна была вести активную оборону на собственном правом крыле (42-й ак) для сковывания сил Юго-Западного фронта. На первом этапе осью наступления армейской группы была определена линия г. Белгород – г. Короча – с. Скородное, имевшая протяженность примерно 65 км. В обновленном приказе на операцию «Цитадель» от 1 июня 1943 г. В. Кемпф писал:
«2….4-я танковая армия прорывает оборону противника в направлении на Курск, продвигаясь через рубеж Марьино (27 км севернее ст. Прохоровка) – Обоянь, и устанавливает как можно быстрее связь с наступающей с севера 9-й армией.
3. Армейская группа Кемпфа имеет задачу обеспечить всю операцию, ведя наступление на восток. Для этого она удерживает рубеж на р. Донец от правого фланга до устья р. Нежеголь и захватывает рубеж: р. Нежеголь – р. Короча до г. Корочи.
Вместе с танковыми силами она наносит удар в общем направлении на Скородное, чтобы взять на себя прикрытие фланга на участке: Короча, излучина Сейма, южнее Мантурово».
Следовательно, задача по прорыву к Прохоровке и достижению главной цели первого этапа наступления – уничтожение советских резервов – ставилась войскам Гота и Кемпфа «не с колес», т. е. уже в ходе операции, как реакция на развитие оперативной обстановки (как было принято считать в советской исторической литературе), а была определена еще в мае, на стадии планирования «Цитадели», и окончательно утверждена за недели до ее начала.
Для прикрытия внешних флангов танковых клиньев ГА «Юг» (армии Гота и группы Кемпфа) планировалось выдвинуть три армейских корпуса, в составе двух-трех пехотных дивизий, усиленных артиллерией и подразделениями штурмовых орудий, но без танков. Им предстояло решать комплекс крайне сложных (учитывая их малочисленность) задач: закреплять захваченную территорию, прикрывать фланги прорыва, а в экстренных случаях выступать «донорами» танковым соединениям для «затыкания дыр» и прикрытия стыков. На левом крыле 4-й ТА находился 52-й ак (57-я, 255-я и 322-я пд), а на правом фланге АГ Кемпфа – ак «Раус» (106-я, 168-я и 320-я пд).
План прорыва первой полосы 6-й гв. А генерал-лейтенанта И.М. Чистякова был относительно простым и потому предсказуемым. Основную надежду Г. Гот возлагал на танки, именно им, при мощной поддержке штурмовых орудий, авиации и артиллерии, предстояло взломать ее в первый день наступления. Найти участок местности для развертывания сразу нескольких крупных танковых соединений перед фронтом армии оказалось не просто. Территория, на которой закрепились гвардейцы, была сложной – равнина, пересеченная большим количеством глубоких, часто заболоченных оврагов, со значительным числом сел и хуторов. По оценке штаба 6-й гв. А, 42 %, или примерно 28 км, ее полосы считались труднопроходимыми для бронетехники. Тринадцать направлений являлись танкоопасными, из которых четыре – главными, на них располагались основные дороги, ведущие на север и северо-восток (на с. Яковлево, Обоянь и т. д.). Каждый из 13 направлений («коридоров») имел ширину от 0,5 до 20 км. На ее левом крыле, перед фронтом 2-го тк СС и правым флангом 48-го тк, находились долины реки Ворскла и ее притока Ворсклицы с болотистой поймой. А в центре, где планировался удар 48-го тк, в 12 км от переднего края, значительная часть второй армейской полосы 6-й гв. А была оборудована по правому берегу р. Пена (в «Пенской дуге»). Долины этих рек уже сами по себе являлись серьезным естественным препятствием для наступления на Курск с юга, а после того как гвардейцы укрепили их в инженерном отношении – превратились в мощный противотанковый рубеж.
Штаб 4-й ТА внимательно изучал данные с постов наблюдения и фоторазведки, поэтому знал, что советские войска с большим размахом вели оборонительные работы на своих рубежах и с высоким мастерством увязывали систему огня с рельефом местности. Вероятно, поэтому Г. Гот решил не рисковать, а выбрал для создания бреши в главной и второй полосах 6-й гв. А, как и предполагало советское командование, испытанный прием – прорыв танковыми клиньями вдоль крупных дорог. Однако главный удар он запланировал нанести не из одного, как раньше практиковалось, а сразу из двух районов: силами 2-го тк СС – по обе стороны дороги Томаровка – Быковка – Яковлево, а 48-го тк – из района Бутово – Черкасское, вдоль дороги на Яковлево. Оба корпуса должны были как можно быстрее встретиться в районе села Яковлево. Стремительный рывок вдоль двух грейдерных дорог позволял обойти труднопроходимые и хорошо укрепленные поймы рек Ворсклы и Ворсклицы, а при удачном развитии наступления, не ввязываясь в тяжелые бои, окружить оборонявшиеся в поймах гвардейские части.
48-й тк генерала танковых войск О. фон Кнобельсдорфа находился в центре боевого построения армии Гота, но в первый день «Цитадели» роль лидера отводилась 2-му тк СС обергруппенфюрера СС П. Хауссера, он должен был пробить себе путь на Прохоровское направление и создать условия в районе с. Яковлево (у шоссе Белгород – Курск) для развертывания ударной группировки 48-го тк. Трем дивизиям 2-го тк СС предстояло преодолеть главную и вторую полосы 6-й гв. А западнее дороги Белгород – Курск и, пробив коридор до Яковлева включительно, развернуться на восток (вправо) к Прохоровке, уступив место более сильному соседу, 48-му тк, который имел задачу: двигаясь к Обояни, прикрывать его левый фланг и вести борьбу с 1-й ТА.
Соединения Кнобельсдорфа и Хауссера являлись одними из лучших подвижных соединений вермахта. Их сильной стороной были почти полная укомплектованность живой силой и техникой, наличие значительного числа модернизированных и новых танков, штурмовых орудий и САУ, в том числе и ПТО, а также большой боевой опыт личного состава, и прежде всего командного звена. Обратимся к основным показателям мощи 48-го тк (3-я и 11-я тд и мд «Великая Германия»). На 1 июля 1943 г. в нем числилось всего 61 692 человека, из них военнослужащих – 59 729 и вольнонаемных – 1963, а в 167-й пд, 2/3 которой были приданы ему, всего 17 837. Кроме того, в 3-й тд находились еще 1106 «хиви». Несколько человек уже в первые дни операции будут захвачены частями 1-й ТА, и оказалось, что они попали в плен к немцам еще под Киевом в сентябре 1941 г. По численности бронетехники корпус Кнобельсдорфа был необычным соединением, на 4 июля 1943 г. он имел 595 бронеединиц, в том числе 465 танков, и 133 штурмовых орудия и САУ ПТО «Marder». К началу битвы такого количества техники не было ни в одном корпусе вермахта. Особенно выделялась мд «Великая Германия», которой командовал генерал В. Хейернляйн. Это была самая сильная дивизия немцев из всех, что привлекались для удара на Курск. К началу операции, помимо собственного танкового полка, она получила на усиление 10-ю тбр «пантер», в составе 39-го тп двухбатальонного состава (201 Т-5). Как уже отмечалось, бригада специально была придана корпусу для борьбы с 1-й ТА, которая, как предполагал Г. Гот, должна была вступить в бой именно в его полосе. На 1 июля 1943 г. в мд «Великая Германия» числилось 313 танков (тп и 10-я тбр) и 54 штурмовых орудия и САУ ПТО «Marder», что составило 52,6 % бронетехники всего 48-го тк (313 из 598). Однако, как покажет ход боевых действий уже 5 июля, решение о концентрации столь значительного числа танков и самоходок в руках командования лишь одной дивизии себя не оправдает. Таким образом, к началу «Цитадели» соединение Кнобельсдорфа по численности было сопоставимо с советской гвардейской общевойсковой армией двухкорпусного состава, такой как, например, 5-я гв. А. В то же время оно располагало и бронетехникой численностью больше, чем имела вся 1-я ТА.
2-й тк СС имел значительно больше личного состава, чем 48-й тк, а бронетехники меньше. К началу летних боев в нем числилось всего по списку 73 380 человек, а боевого состава – 39 106. В том числе в дивизиях СС: «Лейбштандарт» – было всего 22 643, состояло на довольствии 20 933, боевой состав – 12 893; «Дас Райх» – соответственно 20 380, 19 812 и 10 441; «Мертвая голова» – 20 912, 19 176 и 10 214; в корпусных частях – 9445, 8800 и 5558. На 1 июля 1943 г. корпус имел всего 338 танков, из них в строю 294 танка, и 95 штурмовых орудий, в том числе 94 исправных. Причем танковые полки этих соединений имели и довольно высокую степень укомплектованности техникой относительно их штата, и большой процент боеспособных танков. На ту же дату в «Лейбштандарт» числилось 92 танка, или 80,7 % от штата, из которых 86 в строю, или 75,4 % от наличия, «Дас Райх» располагала 117 машинами, т. е. 97,5 % от положенного количества, из них в строю 100 единиц, или 83,3 %, а «Мертвая голова» – 129, или 100 % штата, в том числе 108 исправных, или 83,7 % (см. таблицу № 1а). Основу 1-го тп СС составляли Т-4 с 75-мм орудием, их у него должно было быть 87(76,3 %), а в штатах 2-го и 3-го тп СС преобладали Т-3 с 50-мм пушкой, соответственно 78(65 %) и 86(66,7 %). А особенностью мд СС «Мертвая голова» являлось наличие значительно большего числа противотанковых и артиллерийских орудий, чем в двух других соединениях корпуса: если «Лейбштандарт» и «Дас Райх» полагалось соответственно 20 и 18 ПТО, 48 и 36 арторудий, то «Мертвой голове» – 60 ПТО и 54 арторудия. Кроме того, все три дивизии получили штурмовые орудия (всего 95) и САУ ПТО «Marder» (40), а «Лейбштандарт» и «Дас Райх» восстановили трофейные Т-34, 3 и 18 соответственно. Таким образом, на 1 июля 1943 г. мд СС имели: «Лейбштандарт» – всего 213 танков и стволов артиллерии (без учета трофеев), в том числе в ремонте 8, «Дас Райх» – соответственно 266 и 26 (без учета трофеев), «Мертвая голова» – 282 и 30. Как видно из приведенных данных, по числу основных огневых средств лидировала последняя, но при этом находилась на третьем месте по количеству живой силы в боевых частях и подразделениях.
Кроме того, перед началом «Цитадели» 2-му тк СС был придан 315-й гренадерский полк и дивизион 238-го артиллерийского полка 167-й пд и 3-я минометная дивизия полковника Гревена. Последняя являлась мощным соединением, состоявшим из 1-го учебного, 55-го легкого (159-мм, 210-мм) и одного тяжелого (280-мм, 320 мм) полков, каждый из которых имел примерно 1500 человек личного состава, 54 миномета и по 10 76-мм советских трофейных орудий.
52-й ак генерала пехоты Э. Отта состоял из трех пехотных дивизий: 57-й, 255-й и 322-й. Последняя в течение всей операции «Цитадель», в зависимости от оперативной обстановки, будет несколько раз переподчиняться 48-му тк. На 1 июля в корпусе состояло на довольствии 51 638 человек, в том числе 45 666 военнослужащих и 3411 «хиви».
Таким образом, к началу наступления на Курск в 4-й ТА находилось 223 907 человек, из них служащих СС – 63 290, сухопутных войск – 143 290, «хиви» – 9853, вольнонаемных – 6492.
Хочу уточнить важный момент. Среди историков, изучающих события лета 1943 г., нет единого мнения по вопросу численности бронетехники в армии Гота. Причем в разных исследованиях приводятся цифры, которые заметно разнятся. Например, Д. Гланц и Д. Хаус утверждают, что приведенные выше данные по 2-му тк СС, которые взяты мною из книги шведских исследователей Н. Цеттерлинга и А. Франксона, относятся к 1 июля, а на 4 июля его численность уменьшилась и составила 356 танков и 96 штурмовых орудий. Нет ясности с численностью техники и в 48-м тк. По данным американских историков, на 1 июля он имел 535 танков и 66 StuG, а 4 июля его численность существенно уменьшилась и составила – 464 танка и 89 StuG. Документы 4-й ТА и ГА «Юг», которые мне удалось обнаружить, свидетельствуют, что, несмотря на ряд погрешностей, допущенных шведскими исследователями в своей книге, их данные более точные, поэтому в моей работе в основном будут использоваться именно они. Численность бронетехники в танковых дивизиях 4-й ТА и АГ Кемпфа на 4 июля 1943 г. приведена в таблице № 1.
Итак, к началу операции «Цитадель» (4 июля 1943 г.) в трех танковых корпусах ГА «Юг», нацеленных на прорыв обороны Воронежского фронта, насчитывалось 1168 танков, 361 StuG и САУ ПТО «Marder», в том числе в 4-й ТА – 824 танка и 282 StuG и САУ ПТО «Marder». Особое внимание обращает на себя тот факт, что в ударных корпусах армии Гота подавляющее большинство были средние и тяжелые линейные танки (Т-3, Т-4, Т-5 и Т-6): в 48-м тк – 93 %, а во 2-м тк СС – почти 83 %. Причем в соединении Кнобельсдорфа более 46 % – это «пантеры» и «тигры». После Курской битвы возможности собрать столь значительное число танков для проведения наступательной операции в рамках группы армий у командования вермахта больше не будет.
В то же время нельзя не отметить и тот факт, что германская сторона испытывала большие трудности с пополнением танковых дивизий материальной частью. В особо сложном положении находилась 3-я тд 48-го тк, к началу боев она была самым слабым соединением не только 4-й ТА, но и среди всех трех корпусов ГА «ЮГ», выделенных для «Цитадели».
Кроме того, в войсках Манштейна не была завершена реорганизация танковых и моторизованных дивизий. Так, например, в 1-м тп мд СС «Лейбштандарт» личный состав 1-го тб полностью убыл в Германию для получения «пантер» и к началу Курской битвы еще не вернется. Поэтому полк на протяжении всей операции будет действовать лишь 2-м тб в составе шести рот: трех линейных, 13-й тяжелой, роты управления и инженерной. Вместе с тем ряд соединений не получили специальных машин, в частности командирских танков, не были полностью укомплектованы и ряд линейных и саперных батальонов бронетранспортерами.
Завершая характеризовать боевой потенциал ударной группировки Гота, хочу особо подчеркнуть, что, хотя германское командование постаралось достаточно сбалансированно распределить имевшиеся силы с учетом поставленных задач, 4-я ТА после выделения ей всей бригады «пантер» имела избыточное количество бронетехники, в то время как 9-я А испытывала ее острый недостаток. Вместе с тем, как покажут события 5 июля 1943 г., Г. Гот не сумел правильно распорядиться представившимися возможностями. Как уже отмечалось, выдвинув все танковые соединения в первую линию и сосредоточив чрезмерно большое число бронетехники на своем левом крыле, командующий, во-первых, изначально лишил себя возможности влиять на оперативную обстановку, во-вторых, создал столпотворение танков и штурмовых орудий в полосе 48-го тк, что приведет в конечном счете к срыву графика наступления и большим неоправданным потерям.
Откровенно слабо были подготовлены и укомплектованы ударные соединения АГ Кемпфа. Стоявшие перед группой задачи и численность войск, выделенных для их решения, лишний раз подчеркивают авантюрный характер всего плана «Цитадель». Группировка Кемпфа насчитывала менее 100 000 человек, из них около 34 000 находились в боевых соединениях. Она имела 825 ору дий и минометов, 216 зениток, в том числе 72 88-мм орудия, 407 танков, штурмовых орудий и САУ ПТО «Marder». Ей противостояла 7-я гв. А генерал-лейтенанта М.С. Шумилова. В ее частях и соединениях численность 78 831 человек, 1974 орудий, САУ и минометов, 45 установок БМ-13, 224 танка. Очевидно, что при таком соотношении сил и средств удерживать оборону на протяженном фронте и одновременно прорывать эшелонированные рубежи, поспевая за 4-й ТА, у которой одной бронетехники было в три раза больше, Кемпф мог с большим трудом. При этом, чтобы выполнить поставленные задачи, его войскам требовалось как минимум в два раза больше времени, чем предполагал и план «Цитадель», и расчеты Э. фон Манштейна и Г. Гота относительно ее первого этапа. Для «армирования» ударного клина командование ГА «Юг» передало В. Кемпфу новые танки, но их было мало: 4-я ТА получила 257 «тигров» и «пантер», а АГ Кемпфа – 45. При этом, несмотря на вполне обоснованные просьбы командования группы, к началу Курской битвы численность 3-го тк так и не была доведена до штата ни по бронетехнике, ни по артсредствам.
Чтобы решить главную задачу первого этапа – надежно прикрыть соединения Гота, В. Кемпфу было необходимо выдержать темп движения, с которым должен был наступать корпус Хауссера. Но 2-й тк СС был не только сильнее, но и находился в более выгодном положении, чем 3-й тк. В первый день наступления корпусу Брейта предстоит форсировать Северный Донец и приступить к прорыву глубокоэшелонированной обороны 7-й гв. А. Эту задачу должны были решать не танковые, а пехотные дивизии, именно они были для этого предназначены, но их в ГА Кемпфа катастрофически не хватало. Кроме того, они имели значительный недокомплект личного состава. Так, по воспоминаниям Э. Рауса, на Донецком фронте «одна дивизия, состоявшая всего из двух пехотных полков, должна была удерживать полосу шириною 145 километров». Тем не менее сложное положение с бронетехникой в 3-м тк заставило В. Кемпфа отказаться от передачи Э. Раусу даже части танков и сконцентрировать все приданные подразделения (батальон «тигров») только в полосе наступления танковых дивизий. Командующий ГА «Юг» не мог не понимать, что если армейская группа, по очевидным причинам, не выполнит намеченного, то на всем плане операции, в том числе и его с Г. Готом замысле – уничтожить русские оперативные и стратегические резервы, можно поставить крест. Однако фельдмаршал сознательно шел на риск. Учитывая, что Гитлер не выделил даже минимума резервов ГА «Юг», особенно выбирать ему было не из чего, Э. фон Манштейн был вынужден передать лучшие соединения и большую часть техники в 4-ю ТА.
На стадии планирования «Цитадели» Э. фон Манштейн предполагал получить дополнительно девять пехотных дивизий, но у Гитлера войск уже не было. Он подчинил ему 24-й тк генерала В. Неринга в качестве резерва, при этом отдал приказ – вводить его в бой лишь с его личного разрешения. Фельдмаршал прекрасно был осведомлен о проблемах комплектования техникой и личным составом своих дивизий и понимал, что к началу наступления они не будут решены. Тем не менее нельзя сказать, что он изначально считал наступление войск Кемпфа бесперспективным мероприятием, на которое всерьез вряд ли стоит рассчитывать. Он верил в силу и высокий уровень их подготовки. При этом, похоже, в его расчетах присутствовал и определенный элемент недооценки советской стороны. Фельдмаршал еще находился в плену прежних представлений о Красной Армии, считая, что перед ним все та же, что и в 1941-м, и в середине 1942 г., плохо вооруженная, слабо подготовленная и неумело управляемая командным составом. Косвенным подтверждением этого может служить и график операции «Цитадель». Согласно этому документу, 5 июля 1943 г. ударная группировка Гота должна была прорваться вглубь обороны Воронежского фронта более чем на 30 км. Примерно таким темпом шел корпус Манштейна по западным областям СССР летом 1941 г. Стимулировать подобное представление вполне мог и успех боев под Харьковом в начале 1943 г.
По расчетам германского командования, при решении задач, определенных в плане «Цитадели», особенно на первом этапе наступления, особую роль должны были играть люфтваффе. Наряду с танковыми дивизиями и артчастями, авиасоединениям предстояло стать одним из главных таранов, с помощью которых предполагалось крушить советскую оборону. В состав ГА «Юг» входил 4-й воздушный флот под командованием генерала зенитной артиллерии О. Десслоха. Ему подчинялись 1-й, 4-й и 8-й авиакорпуса. Последний, в ходе наступления на Курск, был нацелен специально для поддержки 4-й ТА и АГ Кемпфа. Командовал соединением генерал авиации Г. фон Зайдеман, сменивший весной 1943 г. на этом посту любимца Гитлера генерала В. фон Рихтгофена. К началу боев 8-й ак имел в своем составе 1556 самолетов, из которых 1200 находились в строю. В том числе: 8 групп бомбардировщиков (270 самолетов), шесть истребительных групп (240), восемь групп штурмовиков (330), соединение разведки (182 единицы, в том числе и одна штурмовая группа 60 единиц) и венгерская авиадивизия, численностью 90 самолетов.
«Генерал Десслох определил задачу 8-му ак как оказание непосредственной поддержки 4-й ТА и армейской группы Кемпфа, – вспоминал Г. фон Зайдеман. – Я получил распоряжение сосредоточить мои соединения только на направлении главного удара, что означало оказание поддержки пехоте в других районах только в случае крайней необходимости. Авиасоединения, включая соединения бомбардировщиков, я должен был применять над полем сражения только для тактических заданий. Стратегические цели в тылу русских можно было атаковать только в тех случаях, когда будут замечены передвижения войск в районе Обоянь – Курск или на железной дороге у Старого Оскола или Валуек.
Генерал Десслох запретил мне также наносить обычные удары по советским аэродромам в начале операции. Мои самолеты должны были появляться над полем сражения не раньше начала наступления. Для этого решения были две причины, первая из них – вера в то, что подобная тактика позволит нам достичь тактической внезапности. Помимо этого генерал Десслох понял, что атаки против аэродромов русских, хотя, без сомнения, и нанесут ущерб, не будут иметь продолжительного эффекта ввиду нескончаемого потока пополнений советских самолетов, который будет компенсировать любые потери, нанесенные 8-м ак».
Таким образом, все усилия авиации, направленной на поддержку войск Гота и Кемпфа, сосредотачивались только для прорыва глубокоэшелонированной обороны Воронежского фронта и обеспечения действий боевых групп танковых дивизий. Это был достаточно необычный на тот момент тактический прием. Он лишний раз свидетельствовал о том, какое важное значение придавало командование ГА «Юг» выполнению задач первого этапа операции.
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что план «Цитадель» – это в значительной степени политическая акция руководства фашистской Германии. Ее армия в тот момент не была готова к проведению столь масштабного наступления, а цели, поставленные перед ней, были недостижимы. Во-первых, вермахт, бросая на Курск фактически все свои резервы, оставался ни с чем. Для любого командира на войне – это первый признак грядущего поражения. Во-вторых, и в Берлине, и в Цоссене знали, что детально план наступления самой мощной ударной группировки под Курском – ГА «Юг» – разработан лишь на несколько суток вперед, т. е. до завершения боев за Прохоровку. Что будет дальше и с чем останется Г. Гот после этого сражения, никто не знал. Схожая ситуация наблюдалась и с планом наступления 9-й А. Как должны были действовать войска до прорыва к высотам южнее Понырей – более или менее было понятно, а дальше туман. Поэтому многим историкам, даже сегодня, до конца не понятно: какой главный мотив для руководства вермахта стал определяющим, чтобы оно столь настойчиво поддержало решение, лишавшее его возможности влиять на оперативную обстановку на всем Восточном фронте в условиях, когда успех столь масштабной операции был далеко не очевиден даже ему.
Тем не менее следует признать, что в неблагоприятных условиях германскому командованию, исходя из тех задач, которые оно перед собой ставило, удалось выработать оптимальный план действий и достаточно хорошо подготовить войска к Курской битве. Что позволит в значительной мере добиться реализации целей, поставленных на первом этапе операции, – нанесение тяжелых потерь советским войскам, и в первую очередь оперативным и стратегическим резервам. Однако этот авантюрный по своей сути план нанесет очень сильный удар и по вермахту. После краха «Цитадели» инициатива в войне полностью перейдет в руки Красной Армии, и вооруженные силы Германии окажутся уже не в состоянии провести ни одной стратегической наступательной операции на Восточном фронте. А советские войска двинутся на запад к границам рейха, чтобы стереть с лица земли нацистскую заразу.
Войти с помощью соц. сетей: