Глава двадцать девятая

Фургон в лесу, поместье Фарли

Фиби и Алфи лежали, растянувшись на полу запертого фургона. Как они ни старались, услышать их крики было некому, выбить дверь им так и не удалось, и в конце концов, отчаявшись, дети оставили попытки. Фургон трясся и гудел, мотор работал. Постепенно газы из выхлопной трубы просочились внутрь фургона, и у детей начали слезиться глаза.

– Кто-нибудь заметит, что меня нет, и пойдет искать, – с напускной бодростью предположила Фиби.

– А если на многие мили вокруг ни души? Что, если он оставил фургон посреди поля или где-нибудь в гараже? – вздохнул Алфи.

Фиби приложила ухо к гладкой металлической стенке.

– По-моему, мы все-таки на улице. Мне кажется, я слышу птиц.

– А как вы думаете, надолго нам хватит воздуха? – спросил Алфи.

Фиби посмотрела на тоненькую полоску дневного света между половинками двери. Девочке не очень-то верилось, что это поможет, но все равно она понимала: нужно сохранять спокойствие. В ней воспитывали лидера. А лидеры не показывают страха.

– Я думаю, все будет в порядке, – сказала Фиби. – И, наверное, даже лучше, что сюда не попадает воздух, ведь тогда выхлопные газы тоже не просочатся.

– Вот радость-то, – проронил Алфи, и она рассмеялась, несмотря ни на что.

Была минута, когда они почувствовали надежду. Рядом какие-то собаки зашлись лаем.

– Это наши, я точно знаю! Умницы! – крикнула Фиби. – Приведите подмогу! – Она повернулась к Алфи: – Вот видишь. Значит, не так уж мы далеко. Возможно, даже в Фарли. Нас скоро найдут!

Они снова принялись стучать кулаками и ногами и кричать, но никто так и не пришел. Наконец дети примолкли.

– Алфи, ты что, засыпаешь? – спросила Фиби.

– Чертовски устал, – пробормотал он. – Глаза слипаются.

Фиби схватила его за плечи и начала трясти:

– Не спи! Не смей! Слышишь?

Алфи только промычал что-то нечленораздельное. У Фиби тоже гудела голова. «Не спи!» – приговаривала девочка, но и ее в конце концов одолела дремота.

Они проснулись от толчка. Хлопнула дверь, фургон вздрогнул. Фиби не сразу вспомнила, где они находятся. Голова кружилась, как от снотворного. Девочка попыталась сесть, но ее отбросило к двери: фургон сорвался с места. Было понятно, что он едет на большой скорости.

Вдруг в дверь фургона что-то ударило.

– Боже, в нас, кажется, стреляют! – закричала Фиби, тряся Алфи. – Просыпайся, но голову не поднимай.

Алфи снова что-то пробормотал в полузабытьи. Они распластались на полу. На поворотах их швыряло от стены к стене, но выстрелов больше не было. Алфи наконец проснулся и попытался сесть. Потом подполз к двери.

– Глядите! Пуля пробила дыру. Здорово! Теперь у нас есть свежий воздух!

– Толку-то, если нас и дальше будет швырять во все стороны, – процедила Фиби. – Лишь бы снова не начали стрелять. Меня тошнит, а тебя?

– Мне вообще чертовски паршиво, – признался Алфи.

– Не ругайся, – одернула его Фиби, втайне радуясь, что он очнулся и разговаривает с ней.

Казалось, фургон уже никогда не остановится.

– Может, он едет к морю, чтобы встретиться с немецкой подлодкой? – предположил мальчик.

– Не знаю. Мы ведь не уверены, что немецкий шпион – это он.

– А кто же еще? – удивился Алфи. – Он нас запер в фургоне, когда вы сказали, что слышали разговор про револьвер.

Фиби кивнула:

– Выходит, так и есть. В голове не укладывается! Это ведь Джереми, я его знаю всю жизнь. Он нашего круга. Как же он может так себя вести?

– Наверное, немцы заставили его работать на них, когда он был в лагере.

– Истинного англичанина нельзя заставить работать на немцев! – горячо возразила Фиби. – Лучше смерть.

– Только бы он прямо сейчас не собрался помирать, а то сбросится со скалы на полном ходу и нам крышка, – заметил Алфи.

– Ты совсем не можешь обойтись без своих шуточек? – оборвала Фиби.

Внезапно они почувствовали, как фургон обо что-то ударился, машина вильнула, но не остановилась. Раздался скрежет тормозов, и они наконец встали. Хлопнула дверь кабины. Заднюю дверь неожиданно отворили. В фургон ворвался дневной свет. Дети сели, щурясь и хватая ртом воздух.

– Так вы еще живы! – воскликнул Джереми, но в голосе его слышалось скорее облегчение и удивление, нежели злость. Он схватил Фиби за волосы и вытащил из фургона. – Ты пойдешь со мной.

Она завизжала, жмурясь из-за яркого света. Он поставил ее на землю, но у Фиби подкосились ноги. Алфи схватил подругу за рукав, но Джереми оттолкнул его и поволок Фиби по земле.

– Пошли! Ну, живо! Шевелись!

Девочка беспомощно озиралась. Они были на аэродроме.

– На помощь! – крикнула Фиби.

Джереми зажал ей рот и потащил дальше.

Алфи вывалился из фургона. Голова у него все еще кружилась, и он пошел за Фиби, шатаясь, как пьяный. Джереми и Фиби направлялись к одному из истребителей у взлетной полосы. Собравшись с силами, Алфи побежал за ними, прыгнул на Джереми и попытался сбить с ног, как в регби.

– Пусти ее! – завопил он.

Джереми обернулся и так врезал ему кулаком, что мальчик отлетел и с глухим стуком ударился о землю.

– Не смей бить Алфи, ты, негодяй! – взвизгнула Фиби, едва он убрал ладонь с ее лица, и укусила Джереми за руку.

Тот взревел от боли и инстинктивно отдернул кисть. Фиби схватила Алфи за плечо:

– Бежим, быстро!

Джереми достал револьвер, прицелился было в детей, но потом пробормотал:

– Какого черта. Бегите, сопляки. Бегите. Все равно теперь меня уже никому не удержать!

Дети ринулись к баракам. Навстречу им выехал бронированный автомобиль, со скрежетом затормозил, и из него выпрыгнули летчики.

– Дети! – окликнул их один. – Какого черта вы тут делаете?

– Остановите его! – задыхаясь от бега, выдавила Фиби. – Джереми Прескотт. Он нас похитил! Он немецкий шпион!

– Да неужто? – ухмыльнулся летчик. – Разыгрывать нас вздумали?

– Ничего подобного! – возмущенно сверкнула глазами Фиби. – Я – леди Фиби Саттон, дочь лорда Вестерхэма, нас похитил Джереми Прескотт, и мы думаем, что он собирался застрелить Уинстона Черчилля. Можете позвонить в Фарли, если не верите, но сперва остановите Джереми Прескотта, не то он наделает дел. Он побежал вон к тем самолетам.

Крики других мужчин заставили их обернуться. Один из истребителей ехал в сторону взлетной полосы.

– Он угнал самолет! – закричал бегущий к ним летчик. – Застрелил одного из наших ребят и захватил «спитфайр»!

Мотор самолета взревел. Истребитель пронесся по взлетной полосе и взмыл в небо.

– Теперь верите? – торжествующе спросила Фиби.

– Вы держались молодцом, – похвалил детей командир авиабазы. Они сидели в его кабинете с чашками чая и уже раз шесть-семь повторили свой рассказ. – Все кончено. Если хотите, поплачьте, юная леди.

Фиби нахмурилась и вздернула подбородок:

– Отец не одобрит, если я стану плакать на людях. Мы должны подавать пример. – Она поднялась на ноги: – Не могли бы вы позвонить моим родителям и отвезти нас домой?

Расплакалась Фиби уже дома. Оказалось, никто даже не заметил ее отсутствия.

– Мы думали, что ты решила отсидеться в классной комнате, чтобы не помогать нам готовиться, – объяснила леди Эзми. – И потому что не любишь общаться с гостями на приемах.

– Но разве собаки не позвали вас с собой? – в отчаянии спросила Фиби, уязвленная спокойным тоном матери. – Я была уверена, что они вас позовут!

Леди Вестерхэм испуганно округлила глаза.

– Собаки и правда нас звали, – пропомнила она. – Перед самым приездом Черчиллей они принялись лаять и ужасно переполошились. Папа велел Сомсу увести их в дом и запереть. – Вдруг она обняла Фиби, что было совершенно не похоже на леди Эзми. – Бедная моя девочка! Ты чуть не погибла.

– Я и правда едва не погибла, – согласилась Фиби. – Если бы Алфи не повел себя как настоящий храбрец и не бросился на Джереми, меня бы увезли в Германию. Или убили.

Тут она разрыдалась.

Наконец Фиби утешили, она устроилась на диване рядом с матерью, и отец спросил ее:

– Но, дитя мое, почему же ты не рассказала все нам, если подозревала, что кто-то собирается застрелить премьер-министра?

– Я боялась, что вы мне не поверите, – призналась Фиби. – К тому же обо всем подозрительном полагается докладывать властям. Так написано на плакате.

– Властям? – вспыхнул лорд Вестерхэм. – Этот чертов деревенский идиот не узнает шпиона, даже если тот прыгнет на него и укусит!

– Не ругайся при детях, Родди, – одернула его леди Вестерхэм.

– Черт побери, ребенка похитил проклятый предатель, девочка могла погибнуть, а тебя беспокоит, что она услышит ругательство? – возмутился он. – Что надо сделать, так это отослать ее в хорошую закрытую школу, где у нее не останется времени на глупости.

Фиби взглянула на Дайдо и широко улыбнулась.

– А с какой стати ее награждают за то, что она по-дурацки рисковала жизнью? – спросила Дайдо. – Лучше отправьте меня в пансион для благородных девиц. Или хотя бы разрешите мне водить грузовик.

– Только через мой труп, – отрезал лорд Вестерхэм. – Тем более что именно этим и кончится, если посадить тебя за руль.

Все это время Алфи хранил неловкое молчание, мечтая поскорее оказаться дома. Странно, но сейчас он думал о сторожке егеря как о доме и даже гадал, захочется ли ему вернуться в Лондон к матери, даже если война закончится.

Он поднялся на ноги:

– Мне домой пора. Миссис Роббинс будет беспокоиться.

– Иди, конечно, – ласково проговорила леди Вестерхэм. – Ты отважный юноша. Благодарю тебя. Ты молодец.

Уже у дверей Алфи остановился и обернулся:

– Я узнал, что там во дворе у Бакстеров. Знаете, что он мастерит? Гробы. Много-много гробов.

– Готовится к высадке противника, – заметил лорд Вестерхэм. – Которая, возможно, теперь состоится не скоро – благодаря тому, что не произошло сегодня.

Леди Вестерхэм огляделась, словно только сейчас заметила, что кто-то из ее детей отсутствует.

– А Памма все еще с Беном? – спросила она.

– Да, в госпитале, – ответила Марго. – Он прекрасно держался. Надеюсь, скоро поправится.

– Вероятно, будет только рад, что ему наконец-то удалось послужить родине, – заключил лорд Вестерхэм.

В госпитале Памела сидела у кровати Бена. Плечо перевязано, лицо бледное, но Бен сидел, откинувшись на подушки, и был в полном сознании.

– По-прежнему не могу поверить этой истории с Трикси, – сказала Памела. – Похоже, она с самого начала работала на немцев. Воровала сведения из Блетчли.

– Интересно, зачем ей это? – спросил Бен.

– Вероятно, из любви к острым ощущениям. Не сомневаюсь, что со временем она нам все расскажет. Правда, ее отец, по-видимому, всегда симпатизировал немцам и нацистам. Но Джереми-то что заставило принять сторону врага? Неужели в Германии ему промыли мозги или даже пытали?

– Может, он так поступил из ложно понятого патриотизма? Насколько я знаю, некоторые верят, что если окончить войну сейчас, то это спасет от разрушения наши самые драгоценные памятники, пусть даже в результате мы окажемся под властью немцев.

Памела содрогнулась.

– Наверное, мы уже никогда этого не узнаем, – ответила она. – Он, должно быть, полетел в Германию.

Послышались чьи-то шаги, через несколько секунд Гай Харкорт отдернул занавеску.

– Ах, простите. Надеюсь, я не помешал романтическому свиданию? – Он лукаво улыбнулся.

– Нисколько. Проходите, Гай, – пригласила Памела.

Гай встал в ногах кровати:

– Как себя чувствуешь, старина?

– В плечо как будто мул копытом ударил, а так ничего. Говорят, мне повезло, пуля прошла навылет, не задев кости.

– Еще как повезло, – согласился Гай. – А у меня, собственно, новости. Самолет Прескотта сбили над Ла-Маншем.

– Наши истребители его догнали? – предположил Бен.

Гай невесело усмехнулся.

– Да нет, совсем наоборот. Его сбили «мессершмитты». Такая вот насмешка судьбы.

Бен потянулся к Памеле и взял ее за руку.

– Мне очень жаль, – сказал он.

– Бедный Джереми, – вздохнула Памела. – Какой ужасный конец.

– Именно так он и хотел бы уйти – сгореть фейерверком. – Бен посмотрел мимо нее в окно. Что бы ни натворил Джереми, его смерть опечалила Бена, ведь тот был его другом, важной частью его жизни.

Они молчали, а где-то неподалеку раздавались обычные больничные звуки – дребезжание тележки, строгие приказы медсестры.

– Хотелось бы мне знать, почему никто раньше не раскусил этого негодяя, – произнес Гай. – Вероятно, противник рассчитывал на то, что из решившихся на побег ни один не выжил, следовательно, разоблачение Прескотту не грозило.

– Значит, вы думаете, тот человек, который разбился на нашем поле, направлялся к Джереми с сообщением? – спросила Памела.

– Без сомнения.

Бен взглянул на Гая и кивнул:

– То, что при нем не нашли ничего, кроме того снимка, явно указывает, что идти ему было недалеко. Ни деньги, ни продовольственные карточки, ни инструменты ему не были нужны. Вероятно, Джереми уже подготовил для него укрытие.

– А снимок был сигналом для даты убийства Черчилля, которую они назначили, как только их агенты узнали, что тот посетит аэродром неподалеку, – догадалась Памела.

– Но как они узнали о приеме в Фарли? – удивился Гай. – Стрелять в премьер-министра на аэродроме – дело, несомненно, рискованное.

– Так ведь когда все планировали, прием должен был состояться не в Фарли, а в Чартвелле, – пояснил Бен. – Но премьер забраковал эту идею, и тогда Вестерхэмы предложили свой дом.

– Надо понимать, то сообщение в итоге дошло до Джереми иным путем, – продолжала Памела. – Возможно, через одну из радиопередач, которые мы пытались расшифровать.

– А ведь он видел тот снимок, – припомнил Бен. – Он приходил в отдел воздушной разведки, когда я и сам там был, и на столе лежала увеличенная фотография.

– Когда это произошло? – спросил Гай.

– Несколько дней назад.

– Да нет, мне кажется, он уже все распланировал к тому времени, – не согласилась Памела. – Судя по тому, с какой готовностью Трикси предложила помочь с организацией праздника, всю операцию давно продумали.

Гай кивнул:

– Наверняка. Мы полагаем, что все это было частью большого плана, который привели в действие, как только Джереми вернулся в Англию. Заговорщики намеревались способствовать высадке противника, вернуть на трон герцога Виндзорского и устранить королевское семейство. И всем этим руководил Джереми.

Памела содрогнулась.

– Бога ради, перестаньте. Не могу даже думать об этом. – Она встала: – Мне, пожалуй, пора. Родные будут волноваться. Может быть, Па позволит Марго приехать сюда и увезти меня домой.

– Давайте я вас подброшу, – предложил Гай.

– Вы очень добры. – Она одарила его сияющей улыбкой, которая всегда так завораживала Бена. – Я только схожу в дамскую комнату и вернусь. Думаю, вам нужно поговорить о вещах, которые вы не можете обсудить при мне.

– Сообразительная девушка, – произнес Гай, когда Памела ушла. – Да еще и красотка. Должен признать, она удивительно спокойно все это приняла, учитывая, что он был ее парнем.

– По-моему, на вечеринке она поняла, кто он такой, – ответил Бен.

– Итак, место освободилось и туда заступаешь ты, – ухмыльнулся Гай.

– Не уверен. Она видит во мне лишь брата.

– На братьев так не смотрят, – покачал головой Гай. – И вспомни, как она бросилась к тебе, когда в тебя попала пуля.

Бен уставился в потолок. На душе у него потеплело. Значит, есть надежда. Надо только дождаться подходящего времени, но надежда все-таки есть.

И тут он вспомнил, о чем хотел спросить Гая.

– Как думаешь, Марго работает на немцев?

Гай придвинулся ближе:

– Вообще-то мне не следовало бы тебе говорить, но сейчас она двойной агент. Посылает немцам информацию, посещает собрания «Кольца», но при этом держит нас в курсе всего происходящего. Ей, конечно же, пришлось притвориться, что она согласна им помогать. Да, и еще. Она подала прошение о зачислении в войска специального назначения. Скоро поедет на курсы в Шотландию.

– Обалдеть… – протянул Бен. – Я так рад, что она не замешана в этой истории.

– Ну, могло быть хуже. Немцы пытались заставить ее убить короля на приеме в саду, который готовился в эти выходные, чтобы одним махом убрать и короля, и Черчилля. Но Букингемский дворец бомбили, и праздник отменили. Марго, конечно, не собиралась выполнять это задание, но, поскольку она нас предупредила, теперь мы будем начеку на случай новой попытки. Отважная девушка. Настоящая патриотка.

Вернулась Памела.

– Идем? – спросила она Гая, подошла к Бену, наклонилась, нежно поправила его волосы и поцеловала в лоб. – Я вернусь утром, – прошептала она.

Гай был прав. Она глядела на Бена вовсе не как сестра.