Глава четвертая

Фарли-Плейс, Кент

Май 1941 г.

Под колесами «роллс-ройса» захрустел гравий подъездной аллеи Фарли-Плейс. Памела радовалась, что согласилась на предложение сэра Уильяма подвезти ее домой, – оказывается, она совершенно отвыкла от длинных пеших прогулок, без которых немыслима загородная жизнь. И еще она была вынуждена признать, что почувствовала облегчение, когда родители Джереми вошли в оранжерею и прервали их свидание. Внезапная страсть Джереми, его напор напугали Памелу. Конечно, понять можно, он ведь столько времени провел в заключении, однако такая настойчивость показалась ей чрезмерной. Совершенно неопытной в этом отношении она не была, на балах дебютанток ей случалось отвергать авансы кавалеров, а пару раз даже пришлось отбиваться в такси. Но она всегда знала, что дожидается Джереми – хранит невинность для него. Поэтому его откровенное признание, что он хочет лечь с ней в постель, сбило ее с толку. Конечно, она тоже была не прочь заняться с ним любовью, но в мечтах всегда рисовала себе длинное белое платье, летящую фату и медовый месяц на прелестной итальянской вилле, где он заключит ее в объятия и прошепчет: «Наконец-то мы одни, любимая».

– Как вы сюда добрались? – поинтересовался сэр Уильям, когда они выехали с подъездной аллеи Нетеркота на деревенскую дорогу.

– Мы с Беном пришли пешком, – отвечала Памела. – Представляете, мы оказались в одном и том же лондонском поезде. Удивительное совпадение!

– Хороший он парень, этот Крессвелл-младший, – заметил сэр Уильям. – Признаться, мне даже его немного жаль. Роется в бумагах, пропускает самое интересное.

– Вы правда думаете, что это интересно? – спросила Памела. – Для тех, кто воюет?

– По крайней мере, они знают, что заняты нужным делом. Защищают отчизну – что может быть важнее? К тому же это шанс доказать, что ты чего-то стоишь. А мой сын лишил его этого шанса. Рисовался, как всегда. Рисковал. Боюсь, таким уж он уродился. Будем надеяться, что последнее приключение научило его хоть чему-нибудь.

Они подъехали к высокой кирпичной стене, окружавшей усадьбу Фарли, и свернули к воротам меж двумя каменными колоннами, увенчанными львами. Памела глядела из окна автомобиля на милые, такие знакомые места, на каштаны с бело-розовыми свечами. Правда, цветочные клумбы заросли сорняками, было заметно, что за газонами здесь ухаживают хуже, чем в Нетеркоте. Она нетерпеливо подалась вперед, чтобы поскорее увидеть дом, но тут навстречу выехала колонна военных грузовиков, заслонив особняк и вмиг напомнив Памеле, что в настоящее время Фарли принадлежит не только Саттонам.

– Надеюсь, эти типы не разнесли вам дом, – проговорил сэр Уильям, когда первые грузовики проехали мимо.

– Па не жаловался, так что, видимо, пока все в порядке.

– О солдатских выходках ужасы рассказывают. Стреляют по портретам предков, как по мишеням, мочатся на шпалеры – только бы попортить.

– Боже! Надеюсь, что у нас они ничего такого не делают. Па голыми руками убил бы любого, кто хоть что-то повредит в Фарли. Но, к счастью, когда мы узнали, что к нам едет полк, успели упаковать и спрятать все более-менее ценное.

Сразу за воротами стояли ряды армейских автомобилей, и сэру Уильяму пришлось лавировать между ними.

– Боюсь, ближе к дому не подъехать, – сказал он.

– Ну что вы, не стоит, высадите меня здесь, я дойду, – ответила Памела.

Сэр Уильям остановил «роллс-ройс» у озера.

– Точно дойдете?

– Конечно. Благодарю вас, что подвезли, вы так меня выручили. Видимо, придется разыскать мой старый велосипед, чтобы ездить по окрестностям. Для нашего автомобиля наверняка нет бензина.

– Бензин водится только у таких, как я, – самодовольно улыбнулся сэр Уильям, вылез из машины и обошел капот, чтобы открыть Памеле дверь. – Я рад, что вы приехали, моя дорогая, – произнес он. – Если кто-то и способен ускорить выздоровление Джереми, то это вы. В лагере он не расставался с вашей фотокарточкой и очень расстроился, что потерял ее, когда прыгнул в реку.

Памела кивнула, не зная, что сказать.

– Строго между нами, – сэр Уильям понизил голос, – его мать надеется, что его не допустят до полетов. Конечно, ему не терпится снова летать, но вы же знаете моего сына. Стоит ему сесть за этот треклятый штурвал, и Джереми тут же погонится за «мессершмиттами» и «юнкерсами» до самой Германии.

Памела не сдержала улыбки.

– Наверное, так и есть. Все-таки он очень любит летать.

– Он любит жить на грани. Всегда был таким. – Сэр Уильям взял Памелу за руку. – Заходите к нам почаще, пока вы здесь, ладно?

– Конечно. Еще раз спасибо, что подвезли.

Он отпустил ее руку, и она побежала к дому.

Из комнаты, которая раньше считалась малой гостиной, теперь же стала парадной, доносились оживленные голоса. Она располагалась в передней части дома, и из окон открывался красивый вид на озеро и подъездную аллею. Войдя в гостиную, Памела застала семью за чаем. Домашние собрались полукругом у низкого столика, на котором тесно сгрудились поднос с серебряным чайным сервизом, тарелка небольших сэндвичей, блюдо с печеньем, большой кусок кекса с изюмом и еще какая-то еда под куполообразной серебряной крышкой. Ливви качала на коленях своего малыша, из дверного проема за ней тревожно наблюдала няня. Обе собаки разлеглись у ног лорда Вестерхэма. Всегда настороженная Мисси, услышав шаги Памелы, навострила уши, вскочила и завиляла хвостом.

– Памма приехала! – Фиби заметила сестру первой, расплылась в улыбке, и это согрело сердце Памелы.

– Здравствуй, милая. Добро пожаловать домой! – Лорд Вестерхэм тоже широко улыбнулся, увидев дочь, и протянул к ней руки.

Памела подошла и поцеловала отца в щеку.

– Здравствуй, Па, – сказала она и оглядела собравшихся в гостиной. – Привет, Фибс. Ма, Ливви. С тобой я уже поздоровалась, Дайдо.

– Причем очень тепло, насколько я припоминаю, – съязвила Диана. На ней снова были брюки, на этот раз ярко-синие, и белая блузка, завязанная на талии. В таком виде Дайдо смахивала на принарядившуюся девушку с фермы.

– Прости. Не ожидала увидеть тебя дома у Джереми. Я даже не знала, что ты с ним знакома.

– Я сделала доброе дело – навестила соседа, попавшего в беду, – ухмыльнулась Диана.

– Он тебе очень благодарен. Сказал, что ты добрая девочка, – с милой улыбкой ответила Памела, подошла к столику и налила себе чаю.

– Памма, представляешь, у нас есть лепешки! – воскликнула Фиби. – Миссис Мортлок просто ангел.

Памела улыбнулась сестренке. Фиби очень выросла с их последней встречи. Она была нескладная – в том возрасте, когда девочка уже не ребенок, но еще и не женщина, – однако, подумала Памела, в итоге вполне может превратиться в красавицу. И лицо ее светилось бодростью и энтузиазмом. Памела перевела взгляд на тарелку, на которой оставалась всего одна лепешка.

– С маргарином это уже не совсем то, – заметила леди Эзми, – но, к счастью, миссис Мортлок успела наварить джема до того, как ввели карточки на сахар. Если расходовать экономно, то наших запасов может хватить еще на год, а к тому времени, будем надеяться, война уже закончится.

– А Гамби надеется, что война закончится не скоро, – сообщила Фиби.

– Что? – выпрямился в кресле лорд Вестерхэм. – Эзми, неужели ты наняла нацистку в гувернантки?

– Нацистку? – удивилась леди Вестерхэм. – Да нет же, милый, ничего подобного, я уверена. Она родом из Челтнема.

– Нет, Па, – начала объяснять Фиби, – она имела в виду, что если война скоро закончится, это будет значить, что Германия победила, а чтобы разбить Германию и освободить Европу, понадобится много времени.

– И это правда, – согласилась Памела. – Дивная лепешка, не правда ли? Видели бы вы ломти хлеба с маргарином, которыми мне приходится питаться в пансионе. Стряпня тамошней хозяйки просто чудовищна.

– Должен признать, наша кухарка неплохо справляется, учитывая обстоятельства. – Лорд Вестерхэм взял печенье. – Безусловно, мы уже сто лет не видели приличного говяжьего жаркого, но что поделать, нельзя же ожидать в такое время довоенного стола. Так как у тебя дела, Памела? Как работа?

– У меня все хорошо, спасибо, Па. Устаю, конечно, – длинные смены, ночные дежурства. Но, по крайней мере, я чувствую, что приношу хоть какую-то пользу. А в выходные бывает довольно весело – концерты, спортивные матчи, разные клубы.

– Так чем конкретно ты занимаешься, Памма? – спросила Диана. – Ты не могла бы и мне помочь туда поступить на службу?

– Это самые обычные секретарские обязанности – оформление документов и тому подобное. И я уверена, что Па не отпустит тебя из дому в какой-то заштатный пансион.

– Вот именно, – согласился лорд Вестерхэм. – Я тебе ясно сказал, Дайдо: ты еще слишком молода, чтобы уезжать из дому.

– Но ведь множество мальчишек в восемнадцать уже воюют, – возразила Диана. – Вспомни, сколько моих ровесников погибло на Великой войне.

– И это лишь доказывает мою правоту, – погрозил ей пальцем лорд Вестерхэм. – Я не желаю, чтобы моя дочь подвергала себя опасности. Я хочу тебя защитить. Хочу защитить нашу семью.

– Ты еще не поздоровалась с малышом Чарльзом, – обиженно протянула Ливви. – Он уже встает с опорой, а пару дней назад, я уверена, сказал «па-па». Ты ведь слышала, Ма?

– Пожалуй, какие-то звуки он точно издавал, – согласилась леди Эзми. Памелу позабавило, что мать в платье, которое до войны называли «чайным», из светлого шифона, с асимметричным подолом. – Другое дело, понимал ли он сам, что говорит.

– Я уверена, что понимал. Он ужасно скучает по Тедди, и я тоже. От Тедди уже несколько недель ни строчки. Надеюсь, с ним все в порядке.

– Но он ведь на Багамах с герцогом Виндзорским? – уточнила Памела.

– Да, но там повсюду немецкие подводные лодки. И еще заговоры. Шпионы, наемные убийцы.

– Кстати, о шпионах. Тут у нас недавно случился форменный переполох, – вспомнил лорд Вестерхэм. – Какой-то остолоп свалился к нам на поле.

– Свалился? – переспросила Памела.

– Парашют не раскрылся. Видимо, выпал из самолета.

– Ну и ну, – протянула Памела. – Какой ужас!

– Ни за что не догадаешься, кто его нашел! – гордо вставила Фиби. – Я! Вернее, тот эвакуированный мальчик, что живет у егеря, и я, мы вместе его нашли. В лепешку разбился, лежал весь в кровище. Гадость.

– Кошмар, Фибс, – посочувствовала Памела и повернулась к отцу: – Вам удалось узнать, кто он такой?

– Нет, но что-то тут нечисто. Мы думали, он из Западно-Кентского полка, однако их командир говорит, что нет. Поневоле задумаешься, кто же он такой, прах его побери. Наверное, немецкий шпион. Я бы ничуть не удивился, черт его возьми. Тем не менее никто не потрудился приехать и выяснить.

– Не ругайся при детях, Родди, – попросила леди Эзми.

– Они уже не дети и если ничего хуже моей ругани не слыхали, то им чертовски повезло в жизни.

Фиби не сдержалась и захихикала. Памела с усмешкой переглянулась с Ливви. Сама же поневоле думала о немецком шпионе. Из разговоров коллег она знала, что немцы пересылали в Британию закодированные сообщения – предположительно, адресованные их пособникам или заранее заброшенным в тыл шпионам. Но кому понадобилось шпионить в этом райском уголке Северного Кента, вдали от городов, заводов и прочих подходящих мишеней для бомб?

За Памелой с интересом наблюдала Фиби. Она что-то лихорадочно соображала, ерзала на стуле, дожидаясь конца чаепития, и не могла скрыть охватившего ее возбуждения. Ее состояние не укрылось от лорда Вестерхэма.

– Что с тобой, дитя? – спросил он. – Сидишь как на иголках.

– Просто я доела, Па, и у меня дела.

– Даже кекс не будешь? Это на тебя не похоже, – заметил лорд Вестерхэм.

– Я лепешками наелась, – пояснила Фиби, и Диана хихикнула. – Можно мне выйти из-за стола?

– Иди, конечно, – разрешил отец. – Если то, что ты замышляешь, не противозаконно, аморально или просто чертовски глупо.

– Ну что ты, Па, – невинно ответила Фиби. – Я пойду прогуляться. Сегодня чудесная погода. Если хочешь, я и собак возьму с собой.

– Хорошая мысль. Только смотри, чтобы они не приставали к военным, – предостерег ее лорд Вестерхэм. – На прошлой неделе мне жаловались, что собаки испортили им строевую подготовку – носились туда-сюда, пока они маршировали.

– Я даже близко к ним не подойду, – пообещала Фиби.

– И никаких поездок верхом одной, ты меня поняла? – погрозил ей пальцем отец. – Я слышал, что ты тайком катаешься на Снежинке.

– Не буду, Па. – Фиби открыла дверь. – Пошли, собачки. За мной! Гулять!

Собак не потребовалось уговаривать. Они мигом ринулись следом, виляя хвостами.

Фиби вывела собак через застекленные двери новой столовой, чтобы не помешать солдатам в вестибюле. Спаниели помчались по гравию вперед, облаяли пару уток, которые только что вышли, покачиваясь, из озера. Утки взлетели, громко хлопая крыльями, а собаки, высунув языки, дожидались, пока девочка поравняется с ними. Вместе они обогнули озеро, пересекли лужайку и вошли в рощицу. За ней лежало то самое дальнее поле, где был найден труп. Фиби нервно покосилась – не видно ли крови на траве. С тех пор прошел сильный ночной дождь, который, должно быть, благополучно все смыл.

Фиби вышла на опушку и направилась по змеившейся в лесу дорожке для верховой езды. За деревьями мелькнули лани. Собаки навострили уши, выжидающе уставились на нее.

– Нет, – строго сказала она. – Вашему хозяину не понравится, если вы станете гоняться за ланями.

За лесом возвышалась окружавшая усадьбу стена, возле которой ютился кирпичный домик. Фиби осторожно постучалась, ей открыла женщина в цветастом переднике и явно удивилась гостье.

– Добрый день, миссис Роббинс! – весело поздоровалась Фиби.

– Подумать только, это вы, миледи. Какая неожиданность! К сожалению, мистера Роббинса сейчас нет дома.

– Мне нужен не мистер Роббинс, а ваш мальчик, Алфи. Он дома?

– Дома, миледи. Он только что вернулся из школы, чай вот пьет. Если вы соблаговолите войти… – Она открыла дверь шире.

– Сидеть! – приказала Фиби собакам и строго погрозила пальцем: – Ждать!

Она вошла в коттедж. Кухня находилась сбоку от крохотной прихожей и смотрела на стену усадьбы, поэтому там было довольно темно, зато над старомодной плитой сияли начищенные медные кастрюли и пахло свежим хлебом. Фиби заметила на столе недавно испеченную буханку. Алфи как раз отправил в рот щедро намазанный джемом кусок хлеба. Увидев Фиби, он положил бутерброд, но следы джема остались на щеках мальчишки, как улыбка. Он стер джем пальцем.

– Привет, Алфи, – сказала Фиби.

– Здравствуйте, – ответил он с неловким видом.

– Я к тебе, – пояснила Фиби. – Хотела кое о чем рассказать.

– Может быть, выпьете чаю, миледи? – спросила миссис Роббинс. – И попробуете наш хлеб? Свежий, только из печи.

Фиби не так давно съела две лепешки, несколько сэндвичей и печенье, но согласилась.

– С удовольствием! – девочка выдвинула стул и уселась рядом с Алфи. – Благодарю вас.

Миссис Роббинс отрезала ломоть, прижав хлеб к животу. Фиби боялась, что женщина нечаянно пырнет себя ножом, но ничего подобного не произошло. Жена егеря положила кусок на тарелку и протянула ее Фиби вместе с масленкой. Фиби попробовала содержимое масленки и воскликнула:

– Да это же масло!

– Ну конечно, масло, – рассмеялась миссис Роббинс. – Мистер Роббинс терпеть не может эту гадость, маргарин, так что я договорилась с хозяйкой фермы в Хайкрофте. Только никому не говорите, ладно?

– Не скажу, – пообещала Фиби, намазала хлеб маслом и клубничным джемом. – Тебе очень повезло, Алфи, что тебя так хорошо кормят, – заметила она.

– Ага. Здорово, правда? – согласился он. – А зачем вы хотели меня видеть?

– Сейчас расскажу, – ответила Фиби, покосившись на миссис Роббинс, которая поставила перед ней большую керамическую чашку. Женщина уже добавила молоко и сахар, и чай выглядел необычайно крепким.

– Ну, молодежь, я вас оставлю одних, пейте чай, – проговорила миссис Роббинс. – Если что понадобится, крикните. Я пойду на задний двор подвязывать фасоль.

Алфи выжидательно посмотрел на Фиби.

– Я узнала кое-что интересное, – сообщила она шепотом: вдруг миссис Роббинс еще не ушла и услышит.

– Насчет нашего трупа?

– Вот именно. Отец говорит, у него с формой что-то было не так. Он думает, что тот человек мог быть шпионом.

– В деревне тоже так считают, – согласился Алфи, радуясь, что первым узнал новость. – У нас в школе только об этом и болтают. Старшаки даже завидуют, что это я его нашел.

– Знать бы еще, зачем его сюда забросили. Ведь, скорее всего, он должен был связаться с кем-то в округе. Как думаешь?

– Не знаю, – покачал головой Алфи. – Говорят только, что фрицы сбрасывают парашютистов где ни попадя.

– Ну а мне кажется, он должен был с кем-то встретиться, – заявила Фиби. – По-моему, нам надо это выяснить. Нужно же узнать, что он здесь делал.

– Вот это да! То есть мне с вами вместе? Шпионов искать?

– А почему бы и нет? Никто ведь в жизни не заподозрит двоих детей. У тебя уроки во сколько заканчиваются?

– В четыре.

– Тогда давай встретимся завтра и составим список подозреваемых.

– Я в господский дом не пойду!

– И не надо. Не хватало еще, чтобы мои пронюхали, чем я занимаюсь. Лучше встретимся в деревне, у памятника на лугу. – Она улыбнулась. – То-то повеселимся! И вдобавок от нас будет польза.

Послышался лай собак, и дети подняли головы; затарахтел приближавшийся мотоцикл.

– Кто бы это мог быть? – удивилась Фиби, подбежала к окну и увидела, что с мотоцикла слез юноша в военной форме и направился к миссис Роббинс.

Спаниели запрыгали, не то приветствуя незнакомца, не то пытаясь отогнать. Девочка выбежала из дома и отозвала собак. Мотоциклист вручил что-то миссис Роббинс и уехал. Фиби ждала, что миссис Роббинс заговорит, но женщина застыла без движения, уставившись на лист бумаги. Наконец Фиби не выдержала.

– Что случилось, миссис Роббинс? – спросила она.

Жена егеря обернула к ней искаженное горем лицо.

– Наш Джордж… В телеграмме говорится, что в его корабль попала торпеда и что он пропал без вести, вероятно, погиб. – Она растерянно огляделась. – Надо найти мужа. Нужно ему сказать.

– Я его приведу, миссис Роббинс, – вызвался Алфи. – Не волнуйтесь.

Он убежал, а Фиби осталась с женой егеря.

Миссис Роббинс повернулась к Фиби:

– Не удивлюсь, если эта весть его убьет. Он души в нашем мальчике не чаял, ничего для Джорджа не жалел. И на войну его не пускал. Ему ведь можно было остаться дома, у него была бронь. Но глупый мальчишка хотел исполнить свой долг, сказал, что пойдет добровольцем в военный флот, заодно и мир посмотрит. – Она рыдала, крупные слезы катились по щекам. – Ему ведь всего-то восемнадцать… – Тут она вспомнила, что разговаривает с леди Фиби. – Простите, миледи. Мне не следовало…

– Ну что вы, не корите себя, – возразила Фиби.

Но женщина покачала головой:

– Негоже распускаться. Я же ничем не отличаюсь от прочих матерей, которые нынче тоже получили худые вести. Надо учиться жить дальше. Без него.

Она зажала рот ладонью и убежала в дом. Фиби стояла, не зная, что делать дальше. Пойти в дом, утешить миссис Роббинс? Но вдруг та хочет побыть одна? Не успела она сообразить, как прибежал красный вспотевший мистер Роббинс, а за ним Алфи.

– Где она? – спросил егерь.

Фиби молча показала на дверь. Мистер Роббинс ворвался в дом. Алфи замялся и поглядел на Фиби.

– Мне лучше пойти домой, – сказала она. – Сейчас я только помешаю.

Алфи кивнул.

– Так, значит, завтра? – спросила Фиби.

Алфи снова кивнул.

Вернувшись домой, Фиби услышала, что в гостиной еще разговаривают, однако предпочла незаметно пробраться к себе. Фиби вошла в комнату, и мисс Гамбл подняла на нее глаза.

– Что случилось? – спросила она.

– Джордж Роббинс, сын егеря, пропал без вести, – ответила девочка. – Возможно, погиб. – Она отвернулась. – Ненавижу эту ужасную войну! Ненавижу! Ненавижу! Людей убивают, и теперь я уже никогда не пойду в школу, и больше никогда не случится ничего хорошего.

Она схватила с кровати плюшевого зайца, с силой швырнула его об стену и с рыданиями бросилась на кровать.

Мисс Гамбл подошла к девочке, села рядом и осторожно положила ладонь ей на плечо.

– Ничего, милая. Поплачь хорошенько.

– Но Па говорит, что мы должны быть сильными и подавать пример, – выдавила Фиби, пытаясь сдержать слезы.

– Со мной можешь плакать сколько хочешь, – успокоила мисс Гамбл. – Это будет нашей маленькой тайной. Вот. Высморкайся как следует. – Она протянула Фиби носовой платок.

Фиби хлюпнула носом и слабо улыбнулась сквозь слезы.

– Знаете что, Гамби? Иногда мне хочется, чтобы мы позволили немцам выиграть эту дурацкую войну. Пусть себе занимают Англию, лишь бы мы прекратили воевать. Вряд ли нам придется туго, правда? Памела до войны ездила в Германию, каталась на лыжах и вообще развлекалась вовсю. К тому же у нашего короля немецкие корни.

Мисс Гамбл воззрилась на нее с каменным лицом.

– Фиби Саттон, чтобы я никогда больше этого от тебя не слышала, – проговорила она таким тоном, какого никогда прежде не употребляла. – Если немцы захватят Англию, настанет конец той жизни, к которой мы привыкли, – конец всему. Ну да, скорее всего, вас и таких, как вы, не тронут, особенно если твой отец научится отдавать честь фашистскому флагу и говорить «Хайль Гитлер». Всем остальным же несдобровать. Мне уж точно, ведь моя мать была еврейкой. Ее семья эмигрировала из Германии еще до Великой войны, потому что им не нравились антиеврейские настроения, а с тех пор все стало только хуже. Сначала разгромили еврейские магазины, потом всех евреев заставили носить желтую звезду, запретили им посещать школы и университеты, избивали на улицах. И лично я уверена, что Гитлер не остановится, пока не уничтожит всех евреев до единого.

Фиби умылась холодной водой, чтобы никто не догадался, что она плакала, спустилась в гостиную и обнаружила, что семья все еще там. Лорд Вестерхэм поднял голову, когда она вошла.

– Хорошо прогулялась? Собаки прилично себя вели?

Но Памела поглядела на Фиби и обеспокоенно спросила:

– Что случилось, милая? Ты совсем бледная.

– У Роббинсов беда, – ответила Фиби. – Они только что получили телеграмму, что в корабль их сына попала торпеда и он пропал без вести. Возможно, погиб.

– Бедные Роббинсы, какой ужас, – сказала леди Вестерхэм. – Их единственный сын, они так им гордились.

– Нужно что-то сделать, Ма, – попросила Фиби. – Отслужить панихиду, что-то в этом роде. Чтобы Роббинсы знали – мы им сопереживаем.

– Но ведь пока что он считается пропавшим без вести, – напомнила мать. – Может, еще и найдется.

Дайдо подняла глаза от журнала:

– Если в открытом море в его корабль попала торпеда и он исчез, не так-то много шансов, что его найдут, даже если он и выжил.

– Все же какая-то надежда есть. Может, он успел перебраться на спасательный плот и его отнесло течением. Бывали случаи, когда моряки выживали даже после долгих скитаний в океане.

– И все равно надо что-то делать, – не унималась Фиби.

– Успеется, милая, – неожиданно мягко сказал лорд Вестерхэм. – Не будем отнимать у Роббинсов надежду.

Памела уставилась в окно, пытаясь отогнать охватившую ее тревогу. Кто-то должен был в тот день прочитать шифровку для подводных лодок. Кто-то должен был предупредить конвой и выслать на защиту самолеты. До этой минуты работа в Блетчли-Парке казалась ей чем-то вроде школьной задачки, не имевшей никакого отношения к жизни, но сейчас ее осенило: они и правда заняты важным делом.

Она вскочила на ноги:

– Мне нужно возвращаться на работу. Я не могу сидеть сложа руки, распивать чаи и развлекаться, когда корабли идут ко дну и гибнут те, кого мы знаем.

Леди Эзми тоже поднялась и положила руку на плечо Памелы:

– Ты расстроена, милая. Мы все расстроены. Джордж Роббинс был достойным человеком. Но вряд ли твоя скромная работа в какой-то канцелярии поможет спасти жизни. Ты ведь не на фронте. Лучше садись и выпей чаю.

Памела не нашлась с ответом. Она села и приняла из рук матери чашку с чаем.